Артур Гордон угрюмо вел взятый напрокат «линкольн» по Голливудской автостраде. Спина и шея онемели от утреннего перелета. Он ехал и слушал по радио квохтанье журналистки, рассказывающей об итогах общенациональной лотереи.

В мыслях он был далеко отсюда; образ реки возле дома в Орегоне врывался в стройный ряд пунктов рабочего расписания, на котором ученый пытался сосредоточиться.

Гладкие прозрачные зеленые воды, их непрерывный бег и отрешенность, движение вдоль размытых берегов… Как чувствует себя пылинка, подхваченная ветром? Что чувствует газель, неожиданно оказавшаяся в лапах льва? Понимает ли, что ей предстоит стать просто обедом, что в течение недели она будет питать другое существо?

— Отбросы! — проговорил Гордон, сам не понимая, что хочет сказать этим или что стремится доказать сам себе.

Кошачьи лапы. Кошка играет с мышкой.

Вдруг Артура пронзила острая тоска по Франсин и Марти. Он звонил им из Вашингтона и перебросился всего парой фраз, не сказав ни слова о том, где находится и куда направляется.

Интересно, газель, когда лев бросается на нее из засады, думает ли она в этот момент об олене и маленьком олененке?

Ранчо Харри Файнмана, построенное в начале шестидесятых годов, располагалось на поросшем эвкалиптами склоне холма в Тарсане; два этажа просторного здания находились на разных уровнях. Харри купил этот дом в 1975 году еще до женитьбы, и тогда занятый всего лишь одним обитателем дом с голыми стенами и коврами на линолеумных полах, казался пустым, а на вкус Артура — еще и чересчур холодным и неприветливым.

Итака твердо взяла хозяйство в свои руки. Высокая рыжеволосая, внешне она больше походила на роль шекспировской героини, чем хозяйки ранчо. Ее незаметное присутствие сглаживало впечатление от излишне больших комнат. «Ее всегда ровно столько, сколько надо, не больше и не меньше» — сказал однажды Харри о жене. Артур прекрасно понял, что имеет в виду его друг.

Артур постучал в дверь, и Итака открыла ему, тепло улыбнувшись. Артур церемонно прикоснулся губами к пальцам ее протянутой руки.

— Миледи, — сказал он торжественно, — достопочтенный ученый дома?

— Привет, Артур. Я рада тебе. Харри дома и абсолютно невыносим.

— Из-за болезни?

— Нет. Причина в другом, и она, как мне кажется, связана с тобой. — Итака никогда не задавала лишних вопросов. — Сварить кофе? Ну и холодная зима выдалась! А сегодня и вовсе ужасный день.

— Да, пожалуйста. В кабинете?

— Да, это его святая святых. Как Франсин? Мартин?

— Хорошо.

Он засунул руки в карманы, всем своим видом демонстрируя желание поскорее увидеть друга. Итака кивнула.

— Я принесу кофе в кабинет. Проходи.

— Спасибо.

Артуру всегда хотелось вслух выразить восхищение ее внешностью — она и сейчас выглядела прекрасно, — но Итака не любила комплименты. Она относила достоинства своей наружности и избранного ею стиля одеваться к таким же естественным свойствам, как дыхание. Артур неловко улыбнулся и направился через холл.

Дрова громко потрескивали в камине. Раньше эта комната служила Файнману спальней, а после женитьбы он превратил ее в кабинет. Трех больших спален с каминами вполне достаточно для такого дома. За стулом громоздились кипы книг, частично весьма толстых, древних, потрепанных. Над камином, словно охотничий трофей, висела клавиатурой вниз пишущая машинка «Олимпия», причем к одной из клавиш были привязаны три пробирки, завернутые в копировальную бумагу и скрепленные красной ленточкой. История, из-за которой в кабинете появился столь необычный экспонат, была связана с защитой Файнманом докторской диссертации, и Харри вспоминал о ней, только когда выпивал лишнего.

У Харри на коленях лежала книга Брина и Куипера о поисках внеземных цивилизаций. Маккленнан и Роттерджек хранили эту книгу в ящиках своих письменных столов. Артур также заметил на круглом столе среди многочисленных инфодисков повесть Хикса.

— Ну наконец-то! — воскликнул Харри. — Меня заточили здесь, чтобы я набрался сил. Я в этой комнате — словно в клетке. Живу в ожидании новостей. Так что же ты мне расскажешь?

— Я собираюсь в Австралию, и со мной — большая часть нашей группы. Мы отправляемся через три дня, на несколько часов задержимся на Таити. От нас ждут короткого доклада.

— Газетчики идут по следу, — предупредил Харри, поднимая густые брови.

— Крокермен намеревается предать эту историю огласке через месяц. Роттерджек и остальные относятся к его планам без энтузиазма.

— А ты?

— Газетчики! — проговорил Артур, пожав плечами. — Скоро они, похоже, не оставят нам альтернативы.

— Сначала придется выпустить этих горемык из Ванденберга. Не могут же военные держать их взаперти вечно! Ребята здоровы и не опасны.

Артур закрыл дверь кабинета.

— А Гость?

Харри слегка скривился.

— Подделка! — сказал он. — По-моему, он такой же робот, как и австралийские бутылки.

— Что думает Пхань?

— Отличный ученый, но эта история вытянула из него все жилы. Он заявил, что Гость — продукт цивилизации, совершенной с биологической точки зрения. Стерильный организм с искусственными органами. Пхань считает пришельца прообразом будущего гражданина вселенной — живым прообразом.

— Ты не согласен?

— В организме Гостя нет и не подразумевается системы для вывода отходов. Запланированный моральный износ. Гость медленно пичкал сам себя ядами и, в конце концов, не выдержал. Также нет следов какого-либо способа освобождения организма от отходов путем внешнего диализа. Нет ни заднего прохода, ни мочевыводящего канала, ни клапанов, ни специальных отверстий. Нет легких — он дышал через кожу. Не слишком-то эффективно для существа его размеров. Нет даже потовых желез. Все выглядит чертовски сомнительно. Но я все же не настолько уверен в этом, чтобы встать перед президентом и его людьми и закричать о своих сомнениях во все горло. В конце концов, проблема очень запутана, не так ли?

Артур кивнул.

— Ты читал отчет полковника Роджерса и видел фотографии, сделанные им?

Харри взял инфодиск с оранжевым ярлыком.

— Мне привезли его на автомобиле военно-воздушных сил вчера. Впечатляет.

— И наводит страх.

— Я не сомневался, что ты испуган, — сказал Харри. — Мы думаем одинаково, да?

— Как всегда, — подтвердил Артур.

— Итак, биологический аспект настораживает. А как насчет горы?

— Уоррен представил доклад о результатах предварительного исследования. Он утверждает, что, судя по образцам минералов, мы имеем дело с настоящей горой. Однако, он согласен с Эдвардом Шоу — отсутствие признаков эрозии действительно наводит на подозрения. Абанте не в состоянии разгадать тайну ее внутреннего строения. По его мнению, гора напоминает декорации к научно-фантастическому фильму: она живописна, но, вместе с тем, противоестественна. И ни намека на присутствие других «гостей».

— Так каков же вывод?

Артур вытащил из-за двери складной стул, разложил его и присел.

— Похоже, . что наша теория наконец приобретает определенную ясность.

Харри кивнул.

— Кто-то ведет с нами нечестную игру.

Артур жестом подтвердил свое согласие.

— Но почему же они хотят обвести нас вокруг пальца? — задумался Харри.

— Заставить нас действовать и выяснить наши возможности, — предположил Артур.

— Неужели они боятся нас?

— Я говорю об одном из объяснений.

— Господи! Они, должно быть, обогнали нас на тысячелетия!

— Необязательно.

— Как же иначе? — спросил Харри голосом, поднявшимся почти на октаву.

— Возьмем, к примеру, капитана Кука, — сказал Артур. — Гавайцы почитали его как бога. А двумя столетиями позже они водят машины, как и весь остальной мир… и смотрят телевизор.

— Гавайцы оказались в полной власти поработителей, — ответил Харри. — У дикарей не было ни одного шанса, они не могли противостоять пушкам.

— Но они убили Кука, ведь так?

— Так ты предлагаешь что-то вроде сопротивления?

— Мы забегаем вперед.

— Ты прав, черт возьми. Вернемся к самому началу. — Харри раскрыл книгу, лежащую у него на коленях. — Ты интересуешься моим здоровьем?

Артур кивнул.

— ты способен на дальние переезды?

— Не очень-то дальние и не сейчас. — Вчера врачи всадили в меня множество волшебных пуль, чтобы воздействовать на иммунную систему, укрепить костный мозг… Тысячи укрощенных ретровирусов делают свое дело. Я чувствую себя, как в аду, большую часть времени. Мы еще не приступили к облучению и химиотерапии.

— Ты можешь работать? Слетать в Калифорнию?

— В любое место, где я нужен, но куда «Скорая помощь» Медицинского Центра сможет добраться хотя бы за два часа. Я превратился в развалину, Артур. Тебе не следовало останавливать свой выбор на мне. А мне не следовало соглашаться.

— Но ведь ты продолжаешь мыслить, не правда ли?

— Да.

— Тогда ты полезен. Необходим.

Харри посмотрел куда-то мимо Артура.

— Итака очень переживает.

— Она выглядит жизнерадостной.

— Она хорошая актриса. По ночам, во сне, ее лицо… Она плачет. — Глаза Харри при этих словах увлажнились. Он казался гораздо моложе, почти мальчиком. — Господи. Я рад, что эта болезнь выпала на мою долю. Если бы дело обстояло по-другому, и смерть ожидала бы жену, я был бы в худшей форме, чем сейчас.

— Но ты не умираешь, — убежденно сказал Артур. — Мы почти переступили порог двадцать первого века. Лейкемия уже не убивает.

— Только если ею страдают дети, Артур. Но для меня… — Харри поднял руки.

— Если ты покинешь нас, я буду безутешен. — Артур почувствовал, как глаза против его воли наполняются слезами. — Помни об этом.

Харри промолчал.

— Кузница Бога, — наконец вымолвил он, покачивая головой. — Если это попадет в газеты…

— Достаточно мрачных разговоров на сегодня… — остановил его Артур.

Харри позвал жену и попросил ее приготовить спальню для гостей. Пока Итака хлопотала, Артур впервые за два дня позвонил в Орегон.

Разговор с Франсин занял немного времени. Он ничего не мог сообщить ей кроме того, что у него все в порядке. Франсин была достаточно деликатна и достаточно хорошо знала мужа, чтобы не упомянуть о последних газетных сообщениях.

Легче не стало. Когда Артур повесил трубку, он понял, что скучает по семье больше, чем прежде.