— Джим, просыпайся. Уже совсем темно.

Я почти обрадовался ласковой руке Мадонетты — она вытащила меня из кошмара. Скользкие щупальца, выпученные глаза. Брр, приснится же такая мерзость! Трагический финал, до которого осталось восемнадцать дней, все-таки закрался в подсознание.

Я сел, зевнул, потянулся. С великой неохотой солнце наконец-то спряталось за горизонтом, оставив лишь меркнущую ленточку. Проявлялись довольно невзрачные и к тому же малочисленные созвездия. Очевидно, тюремная планета обреталась где-то на задворках Галактики.

Внезапно звезды померкли, и к нам с небес двинулся на нульгравитационной тяге темный силуэт. Когда катер сел и мы приблизились, открылся люк освещенной кабины.

— Погаси свет, пентюх! — крикнул я. — Ты что, решил испортить мне ночное зрение?

Пилот повернулся вместе с креслом и натянуто улыбнулся.

— Простите, капитан. Пентюх — всего лишь метафора.

— Целиком признаю свою оплошность. — Тремэрн похлопал себя по электронному глазному яблоку. — С этими штучками совсем разучился отличать день от ночи. У меня лучшее ночное зрение на флоте, и я решил сам вести катер.

Он погасил лампы, оставив на борту лишь аварийное освещение — чтобы я не залез впотьмах куда не следует. Я сел в кресло второго пилота и пристегнулся.

— Что ты задумал? — спросил он.

— Ничего сложного. Скажите, вы знаете расположение всех баракозьих отар, да?

— Да, они на учете у бортового компьютера.

— Чудненько. Пускай компьютер займется топографией и проложит курс, чтобы мы в кратчайшее время облетели все отары. Тактика простая: садимся в сторонке, берем потихоньку «языка» и показываем ему фото. Если он не узнает находку, летим к следующему стаду.

— На вид и впрямь несложно и практично. Ремни пристегнул? Отлично. Летим к первой отаре.

Нас вдавило в спинки кресел. Катер набрал высоту и понесся по проложенному компьютером курсу. Потом он сбросил скорость и барражировал на малой высоте, пока Тремэрн вглядывался во мрак.

— Ага, вижу, — сообщил он. — Вон там, на дальнем краю стада. Не то пасет его, не то просто не дает разбрестись. Есть предложение: я подберусь сзади и скручу его, а ты допросишь.

— Подберетесь в темноте? Скрутите вооруженного охранника?

— Послушай, где я, по-твоему, обзавелся этими зенками? На оперативной работе. Сказать по правде, люблю вспомнить молодость.

Оставалось только согласиться. Час от часу капитан нравился мне все больше. С таким союзником можно горы своротить. Во всяком случае, сберечь немало времени — если он и вправду такой орел, каким себя выставляет. Кое-какие сомнения имелись, но я держал их при себе. Как ни крути, это был седой инвалид, столоначальник в погонах, у которого давно истек срок годности.

Я лишний раз убедился, что не всегда качество товара соответствует упаковке.

Посадив катер, Тремэрн выскочил и исчез в темноте. Не прошло и тридцати секунд, как я услышал тихий зов:

— Готово. Можно включить свет.

Я зажег фонарик и в кромешном мраке под почти беззвездным небом увидел двух человек, стоящих вплотную друг к другу. У пастуха были выпучены глаза и разинут рот, но рука, сжавшая его шею в железном захвате, не давала крику вырваться. Я покачал фонарем под носом у кочевника.

— Внемли мне, горе-пастух! Рука, сжимающая твое горло, может запросто убить тебя. Потом мы умыкнем стадо и до конца дней своих будем лакомиться шашлыками из баракозлятины. Но я готов пощадить тебя. Сейчас нукер уберет руку с твоей грязной шеи, и ты не закричишь, если не хочешь умереть. Ты будешь тихо отвечать на вопросы.

Он заперхал, потом застонал.

— О, демоны ночи! Отпустите меня, не убивайте, скажите, что вы хотите услышать, а потом убирайтесь в нечестивые глубины, из коих сбежали!

Я протянул руку, схватил его за нос и с силой крутанул.

— Заткнись. Открой глаза. Посмотри на фотографию. Отвечай. Ты когда-нибудь видел эту вещь?

Я поднес снимок к его лицу, посветил. Тремэрн чуть напряг мускулы, и «язык» простонал:

— Нет… ни разу… не помню…

Он забулькал, потерял сознание и рухнул наземь.

— Интересно, эти баракозьи пастухи когда-нибудь моются? — спросил Тремэрн.

— Только в високосные годы. Летим дальше.

Мы довольно быстро отработали процедуру. Тремэрн сажал катер и десантировался первым. Обычно к тому времени, как я выбирался из кабины, все уже было готово.

В ту ночь немало испуганных пастухов уснуло крепким сном, взглянув предварительно на фотографию находки. Я дремал между высадками, сотрясая катер храпом и тяжкими вздохами. Капитан не знал усталости и после одиннадцатого допроса выглядел совершенно свежим. А мне казалось, что этой ночи не будет конца.

Устрашая тринадцатого кочевника, я едва не упал в обморок. Тринадцать — несчастливое число, но мы его преодолели и отправились дальше. И снова пара вытаращенных глаз воззрилась на нас по-над клином нечесаной бороды.

— Гляди! — прорычал я. — Отвечай! И учти — стоны за ответ не считаются. Видел когда-нибудь эту хреновину?

Вместо того чтобы застонать, этот закулдыкал и вскрикнул от боли. Тремэрн сильнее заломил ему руку. Было похоже, что железный капитан начинает терять терпение.

— Отродье демона… Творенье шайтана… я предостерегал, но они не внимали… Могила! Могила!

— Что он лопочет? — спросил Тремэрн. — Ты хоть что-нибудь понимаешь?

— Капитан, у нас есть надежда. Если это не соучастник, то, по крайней мере, свидетель. Эй ты! Гляди! Видел раньше?

— Я ему рек: не касайся, ибо смерть и проклятие придут вослед…

— Значит, видел. Ладно, капитан, отпустите его руку, но будьте начеку.

— Я выудил из кармана горсть серебряных цилиндров — местных денег. Дал им поблестеть под лучом фонаря.

— Гляди, вонючка, федхи, и все — твои.

Это мгновенно привело парня в чувство, но я сжал кулак, когда он протянул лапу.

— Твои, но при условии, что ты ответишь на пару-тройку простеньких вопросов. А если ответишь правильно, то вдобавок останешься цел и невредим. Ты видел эту вещь?

— Они сбежали. А ее мы нашли на корабле. Я к ней прикасался! Мерзость! Мерзость!

— Хорошо поешь. — Я пересыпал в поджидающую руку половину монет. — А теперь вопрос на десять тысяч федх. Где она сейчас?

— Продали, продали нечестивцам… райцам. Может на них падет проклятие, вечное проклятие…

Нелегко было вытянуть из него все подробности, но мы в конце концов справились. Вылущив правду из вороха всяческих проклятий и поношений, мы поняли, что имеем дело с самой заурядной продажей краденого. Фундаменталисты видели, как садился корабль, и напали, едва открылся люк. Пока ученые спасались бегством, пастухи носились по отсекам и швыряли за борт все, что могли поднять. В том числе выволокли и контейнер с находкой, но раскурочить его сумели далеко не сразу. Наконец они управились с этой работенкой и стали ломать головы: что ж это за дьявольщина такая и как с ней быть? Неведение, как известно, порождает страх. Поэтому они отвезли диковину в Рай, где можно сплавить все что угодно. Конец.

Мы позволили пастуху сграбастать деньги и уложили на землю его бесчувственное тело.

— Надо бы посоветоваться, — сказал я.

— Надо бы, но не так близко к стаду. Давай поднимемся на плато, там воздух чище.

Мы высадились в последний раз. Остальные Крысы, к этому времени проснувшиеся, внимательно выслушали наш рассказ.

— Что ж, это здорово сужает сектор поиска, — заключила Мадонетта.

— Действительно, — согласился я. — Какова численность райского населения?

— Тысяч сто, — сказал Тремэрн. — Может, это не лучшая нация в Галактике, но здесь она выглядит самой преуспевающей. Правда, я с ней мало знаком. Только по фотографиям и наблюдениям со спутника.

— А в Пентагоне кто-нибудь знает побольше?

— Возможно. Но говорить не будет, потому что информация засекречена.

Я сжал кулак до хруста в суставах, поморщился и ткнул пальцем в сторону капитана.

— Согласитесь, все это выглядит не слишком разумно.

Тремэрн был не более доволен, чем я.

— Да, Джим, это неразумно. И я не понимаю, почему ваша группа, работая здесь, не имеет доступа к самым необходимым сведениям. Я попробовал это выяснить и получил не только отказ, но и строгое предостережение.

— Кто нам мешает? Есть догадки?

— Конкретно — никто. Высшие инстанции. Любой, с кем я разговаривал, понимал твои проблемы и соглашался помочь, но едва он обращался наверх, как получал головомойку.

— Или я параноик, или в этих высших инстанциях кому-то не нравится наша операция. И кто-то хочет ее сорвать.

Настала очередь Тремэрна хрустнуть пальцами и помрачнеть.

— Я уже говорил, что я — старый карьерист. Но сейчас мне очень многое не по нутру. Не только то, как обращаются с твоей группой, — вообще все это грязное дельце. Честно говоря, у меня у самого почва из-под ног уходит. Поначалу я думал, что сумею добиться перемен, если буду действовать по служебным каналам. Черта с два! Я почти так же крепко, как и ты, связан по рукам и ногам.

— Кем? И почему?

— Не знаю. Но изо всех сил стараюсь разобраться. А насчет этого города, Рая, и его жителей мне почти ничего не известно.

— Что ж, капитан, спасибо за честный ответ.

— Если вы не в курсе, почему бы нам самим не разузнать? — предложил Стинго. — Дадим концертик-другой, а заодно посмотрим, что там к чему.

— Может, и правда все так просто, — буркнул я. — Ладно, давайте взглянем на карту.

Складывалось впечатление, что население главным образом сосредоточено в одном-единственном городе; его границам явно недоставало архитектурной завершенности. От него тянулось несколько дорог к ближайшим селам. Кое-где наблюдались мелкие группы строений — по всей вероятности, фермы. На трех мерной карте все выглядело совершенно обыденно. Озадачивала только стена, делившая город надвое. Тем более что на окраине никаких стен не наблюдалось.

Я поинтересовался, указывая на нее:

— Вы хоть представляете, что это такое и зачем оно понадобилось?

Тремэрн отрицательно покачал головой.

— Ни в малейшей степени. Похоже на стену — вот и все, что я могу сказать. Вдоль нее проходит дорога. Судя по всему, единственная дорога, идущая в город с равнины.

Я ткнул в голокарту пальцем.

— Вот здесь дорога кончается, исчезает в траве. Сюда-то нам и надо. Или у кого-нибудь есть более ценные предложения?

— Куда уж ценнее, — пожал плечами Тремэрн. — Я вас высажу вот тут, на плато, за этой грядой вас никто не заметит. Потом уведу катер, и дальше будем держать связь по радио.

Сказано — сделано.

— Первым делом — поспать. — Флойд зевнул. — Та еще ночка.

«Еще бы! — подумал я. — Если учесть длительность здешних суток».

Катер стартовал, и мы расположились на ночлег. Когда проснулись, было еще темно. И мы снова уснули. Во всяком случае, трое. У меня в голове слишком уж много всего накопилось, чтобы я мог дрыхнуть так же безмятежно, как мои приятели. Нам удалось-таки напасть на след находки. Но след бесполезен, если по нему не идти. А куда тут пойдешь впотьмах? Сколько еще у меня деньков до ухода в мир иной? Я сосчитал на пальцах. Примерно восемнадцать миновало, значит остается двенадцать. Чудненько. Или я ошибся? И тут же обругал себя: только идиот загибает пальцы, когда у него под рукой компьютер.

Я включил машинку, быстренько составил программу и коснулся клавиши «З» — занавес, или загробный мир, выбирайте, что вам больше нравится. Передо мной засияла цифра 18, а рядом замерцало 12. Не скажу, что при их виде я приободрился, но, как ни крути, это решало проблему счисления срока. Должно быть, это удовлетворило некую часть моего «я», поскольку меня тут же сморил крепкий сон.

В конце концов небо, превозмогая великую лень, осветлилось, и наступил новый день. Но еще до восхода солнца капитан привел на бреющем катер, взял нас на борт, а затем высадил за грядой холмов неподалеку от Рая.

— Удачи, — без особой надежды в голосе пожелал он.

Катер полетел прочь и сгинул за светлеющим горизонтом. Я почти машинально ткнул пальцем в букву «З» на клавиатуре, цифры вспыхнули и сразу исчезли.Но я успел их запомнить. Наступил девятнадцатый день.