На борту славного космического крейсера «Беспощадный» мы путешествовали недолго — и слава Богу, а то окружение военных всегда пагубно влияло на мой боевой задор. За сутками, заключившими в себе упорные репетиции, плохую кормежку, неважнецкий ночной отдых, последовал столь же напряженный день, да еще с безалкогольной вечеринкой, поскольку на Галактическом Флоте царила Ее Величество Трезвость. И наконец, за считанные часы до посадки ансамбля на катер эскулапы вкатили нам по несколько уколов для имитации лечения от наркомании. Я бы, пожалуй, предпочел наркоманию. Не говоря уж о любовании последним ужином, выползающим наружу — можно прекрасно обойтись без этого развлечения. Судороги и нервный тик — то еще удовольствие, скажу я вам. К тому же у моих дрожащих, шатающихся коллег глазные яблоки пылали, как у покойников в фильмах ужасов, и я сторонился зеркал, опасаясь увидеть еще одного зловещего мертвеца.

Стинго выглядел лет на сто — серый, как пепел, изможденный. Ни дать ни взять — ходячий скелет. Меня уколола совесть — дернула же нелегкая вытащить бедолагу из отставки! Впрочем, едва я подумал о собственных неприятностях, совесть улеглась баиньки.

— Я что, смотрюсь не краше твоего? — хриплым голосом осведомился Флойд, чья почти отросшая борода великолепно оттеняла пергаментную кожу.

— Надеюсь, что нет, — просипел я. Мадонетта, словно ласковая матушка, протянула руку и похлопала по моей дрожащей кисти.

— Ничего, Джим, за ночь все пройдет. Ты только потерпи, и сам увидишь.

Я не ощутил сыновьей признательности. Говоря откровенно, при виде Мадонетты меня разбирало иное чувство, но я надеялся благополучно его скрыть. Поэтому я прорычал что-то маловразумительное и заковылял в каюту, дабы уединиться со своим ничтожеством. Но даже это не удалось. В потолке зловеще скрежетнул громкоговоритель, затем грянул адмиральский глас:

— Алло, навострите уши и внимайте. Всем «Стальным Крысам» через две минуты собраться в двенадцатом грузовом отсеке. Мы на парковочной орбите. Осталась минута пятьдесят восемь секунд. Минута…

Я выскочил в коридор и лязгнул дверью, чтобы спастись от рева, но он гнался за мной по пятам. В двенадцатый грузовой я прибыл последним — товарищи по несчастью уже распластались на палубе возле рюкзаков. Я рухнул рядом с ними. Вслед за мной, точно чудовище из дурного сна, возник адмирал и завопил:

— Подъем! А ну, лентяи заторможенные, на ноги!

— Ни за что! — заорал я во всю силу надтреснутого голоса и поднялся на карачки, чтобы повалить шатающиеся тела обратно на палубу. — Изыди, злой военный дух! Иль позабыл, кто мы такие? Шпаки, лабухи, принудительно вылеченные от наркомании. Вот как мы должны выглядеть, вот как мы должны себя вести. Если кто-нибудь выживет, вы получите его обратно в свое военное распоряжение. А пока отпустите нас миром и ждите моих донесений.

Бенбоу исторг трехэтажное военно-космическое ругательство, но все-таки ему хватило ума повернуться на каблуках и исчезнуть под квелые смешки моих товарищей. У меня слегка отлегло от сердца. Наступившее молчание не прерывалось ничем, кроме негромких стонов, далекого рокота двигателей и скрежета внутреннего люка воздушного шлюза, который величаво открывался, чтобы пропустить на борт деловитого старшину с канцелярской папкой в руках.

— Кто высаживается на Лайокукае? Вы?

— Все в наличии, и все нездоровы. Вызовите грузчиков, пусть отнесут наши вещи.

Он пробормотал несколько слов в микрофон, пристегнутый к воротнику кителя, после чего завел руку за спину и снял с ремня наручники. Кои через секунду ловко защелкнул на моих запястьях.

— Эт ще че? — промямлил я, выпучив глаза.

— Ты, накачавшийся дурью наркоман! Не доставляй мне хлопот, и я отплачу тем же. Может, там, в Галактике, ты и важная персона, но здесь, для меня, ты самый обыкновенный зэк. Который сам потащит свое барахло. Ишь ты, грузчиков им! Вконец обнаглели!

Я открыл рот, чтобы испепелить грубияна глаголом. И захлопнул. Я сам подкинул идею, чтобы о задании знали единицы. Очевидно, этот не из их числа. Я со стоном поднялся на ноги и поволок рюкзак в воздушный шлюз. Остальные взяли с меня пример и выглядели при этом не лучше моего.

Орбитальный катер встретил нас хмуро и негостеприимно. Едва мы сели в жесткие металлические кресла, на лодыжках наших защелкнулись кандалы — никаких танцев во время полета. Мы молча наблюдали, как матросы швыряют наши рюкзаки в грузовой отсек, затем воздели очи к широченному экрану на переборке. Изобилие звезд. Они кружились, и на экран заплывала выпуклость «Беспощадного». Как только заработали двигатели, она уменьшилась и отодвинулась.

Затем камера повернулась, чтобы показать растущий горб планеты, а громкоговоритель подверг нас пытке древним военным маршем, дополненным жутким треском статики. Наконец музыка смолкла, но раздался гнусавый до тошноты мужской голос.

— Заключенные, рекомендую выслушать. Эта информация предназначена для вас. Итак, вы получили билет в один конец и прибыли на место назначения. Вы не поддались нашим самоотверженным попыткам сделать из вас нормальных граждан гуманного цивилизованного общества…

— Заткни сопло, придурок! — взревел Стинго, запуская пальцы в седую шевелюру — видимо, чтобы проверить, на месте ли она. Я бы кивнул в знак поддержки, если б голова не раскалывалась.

— …И отныне будете полагаться только на самих себя. По высадке вооруженный конвой сопроводит вас к воротам космодрома. Там вы избавитесь от наручников и получите необходимый для выживания минимум, то есть: ознакомительную брошюру, флягу с дистиллированной водой и недельный рацион концентрированной пищи. Через неделю вам придется искать полпеттоновые деревца, дающие жесткие плоды, которыми питается все туземное население. Полпеттоны — чудо генной инженерии, выведенное путем кропотливых мутаций и трансплантаций. Плоды богаты животным белком. Из-за опасности трихинеллеза их не следует употреблять в сыром виде, но печеными или вареными — вполне. Вам надлежит запомнить…

Ничего не желая запоминать, я вырубил звук. Наверное, чтобы попасть на этот рейс, человек должен совершить нечто уж очень нехорошее. Я пытался успокоить себя этой мыслью… Куда там! Нашей цивилизации — не один десяток тысячелетий, а все равно жестокость к ближнему своему не изжита до сих пор и вылезает наружу при малейшей возможности.

Облака сместились в сторону, на экране возникло пятистенное здание изрядной величины. Я предположил, что его называют Пентагоном.

— Через несколько минут мы совершим посадку на космодроме Пентагон. Не покидайте кресел, пока не получите разрешение встать. Подчиняйтесь приказам, и этап пройдет для вас гораздо приятнее…

Хотелось бы, чтобы это оказалось правдой! Я тут же расслабился и разжал кулаки. Скоро мы расстанемся с занудами-наставниками и будем полагаться только на себя. А пока лучше поберечь силы и нервы.

Помалкивая, мы выползли из шлюза, ссыпались по трапу — честное слово, ему не помешали бы поручни — и побрели к воротам в толстой стене Пентагона. Чтобы встретить там еще одного флотского — сумрачного, седовласого и в темных очках.

— Немедленно препроводить заключенных в девятую допросную.

Старшина — начальник нашего конвоя — с этим не согласился.

— Не положено, сэр. Я должен…

— Ты должен закрыть пасть и подчиняться моим приказам. Вот они, в письменной форме. Изволь ознакомиться и выполнять. Или хочешь уйти в отставку старшиной?

— Никак нет, сэр! Заключенные! За мной!

Офицер вошел за нами в допросную, запер дверь, дружески улыбнулся и беззлобно попросил всех заткнуться. Затем обошел комнату с приборчиком, в котором я без труда узнал детектор следящих устройств. Интересно, кому такое в голову может прийти — прослушивать разговоры в каморке на краю Вселенной? Видимо, у офицера было свое мнение на этот счет. Наконец он с удовлетворенным видом спрятал детектор, повернулся к нам и протянул мне ключ.

— Пока вы здесь, можете снять наручники. Я — капитан Тремэрн, ваш связной. Добро пожаловать на Лайокукаю. — Он снял темные очки, снова улыбнулся нам и махнул рукой в сторону кресел. Его переносица была обезображена жутким шрамом, глаза отсутствовали, но Тремэрн, несомненно, отлично видел электронными заменителями глаз. Позолоченные, они придавали его облику то еще своеобразие. — В Пентагоне только я осведомлен о вашем задании. Я в курсе, что все вы — добровольцы, и хочу вас поблагодарить. Угощайтесь, ребята, и знайте: вы еще долго не услышите этого слова.

— А как тут, вообще, жизнь?

Я вскрыл банку охлажденного пива и сделал живительный глоток. Тем временем мои спутники зарылись в гору свежих бутербродов и хотсвиндогов. Я, конечно, составил им компанию, но прежде выдвинул из синтезатора потайной ящичек и достал кое-какие мелочи.

— Какова жизнь на планете? Паршивая, Джим, и это еще мягко сказано. Уже не один век Лайокукая служит Галактике баком для социальных отходов, и — никаких перемен к лучшему. Возникают различные культуры, развиваются, но — как Бог на душу положит. Жестокость правит бал, сильный подминает слабого. Одна из самых стабильных общин — прямо здесь, за стенами Пентагона. Они прозвали себя «жлобистами». Мужчина сильный, женщина слаба, кто сильнее, тот и прав. Тебе, наверное, не в диковинку такая идеология. Вожака этой банды зовут Свиньяр. Не сомневаюсь, что ты с ним вскоре познакомишься.

— Эти жлобисты не из тех ли придурков, которых психиатры называют шовинистическими свиньями мужского пола? — осведомился я.

Тремэрн кивнул.

— Точнее не скажешь. Так что позаботься, чтобы Мадонетта лишний раз не попадалась им на глаза. Научись ходить на цыпочках и раздувать ноздри. А коли это не поможет и ничего более путного в голову не придет, согни руку и поиграй бицепсом.

— Не жизнь, а сказка. — Мадонетта нахмурилась.

— Может, все и обойдется, если смотреть под ноги. Они любят, когда их развлекают, а сами развлекаться не умеют — мозгов не хватает. Обожают фокусы, дуэли, армрестлинг.

— А как насчет музыки? — спросил Стинго.

— Отлично, если она громкая, боевая и несентиментальная.

— Постараемся их не разочаровать, — сказал я. — Нас интересует племя так называемых фундаменталистов.

— Разумеется. Ты уже знаешь, что корабль археологической экспедиции совершил посадку в их зоне влияния. Я возглавлял спасательный отряд и вытащил оттуда ученых, вот почему теперь я ваш связной. Фундаменталисты — кочевники и вдобавок на диво узколобы и несносны. Я старался их не раздражать — куда там! Без наркогаза не обошлось. Если хочешь знать, я понятия не имел о пропаже археологического раритета, пока мы не убрались с планеты и яйцеголовые не очухались. Что мне оставалось? Только доложить начальству. А теперь все в твоих руках.

— Премного благодарен. Однако нельзя ли хотя бы на карте показать, где они обретаются?

— Я бы с удовольствием, но ведь они — кочевники.

— Чудненько. — Я одарил его неискренней улыбкой. Двадцать дней до конца. До смертного часа! В который раз я отбросил дурные предчувствия и окинул взглядом ансамбль.

— Если есть вопросы, задавайте — потом будет поздно, — посоветовал Тремэрн.

— У вас есть карта? — спросил я. — Хочу знать, что нас ждет за воротами.

Тремэрн протянул руку и включил голопроектор. Над столом появилась трехмерная топокарта.

— Как видите, мы на материке внушительных размеров. На планете есть и другие континенты, некоторые из них обитаемы, но с нашим не имеют никакой связи. Похищенная вещь должна находиться где-то здесь.

«Это и вправду многое упрощает, — подумал я. — Надо обыскать всего один материк, к тому же у нас почти три недели…» Я сумел оттеснить депрессию, которая пробивалась на подмогу угнетенности и подавленности.

— Вы имеете представление, что тут и как?

— Да, и весьма неплохое. Везде, где только можно, подсовываем «жучков», широко применяем «летающие глаза». — Он показал на равнину в центре материка. — Это Пентагон, рядом — жлобисты. Фундаменталистов можно встретить где угодно — в зависимости от погоды. Тут почти весь год субтропический климат, но очень неравномерное выпадение осадков. Они пасут баракоз — это жвачные парнокопытные, помесь барана и козы. Очень неприхотливы. Теперь взглянем на предгорья. Здесь находится то, что почти без натяжки можно назвать цивилизацией. Сельскохозяйственная община с легкой промышленностью, которая издали — но только издали — выглядит вполне прилично. Вот этот городок, окруженный хуторами, — столица. Горожане выплавляют серебро и чеканят монету под названием федха. Другой валюты на материке не существует, федхами можно расплачиваться в любом краю. — Он достал из выдвижного ящика увесистый мешочек. — Как вы догадываетесь, подделывать их несложно, — впрочем, наше серебро намного чище туземного. Это — вам. Советую поделить и хрошенько спрятать. За одну такую монетку местные субчики с радостью перережут вам глотку. Народ, который добывает серебро, прозвал свою столицу Раем, — вряд ли можно было подобрать менее подходящее название. Держитесь подальше от этой публики, если сумеете.

— Хорошо, намотаю на ус. А карту, если не возражаете, введу в память компьютера. Вот этого. — Я взял большим и указательным пальцами маленький череп, висевший у меня на шее. Когда я его сдавил, глазницы засветились зеленым, а в воздухе замерцал топографический дисплей. Я скопировал карту, подумал над предупреждением Тремэрна — и впервые осознал, в какое болото нас засасывает. Возник еще один вопрос.

— Значит, население этой планетки — психи и выродки всех мастей?

— Сосланные за разные преступления. Родившиеся здесь вырастают им под стать.

— И вы не питаете к ним сочувствия? К людям, обреченным тонуть в этой плевательнице размером с планету лишь потому, что их угораздило тут родиться?

— Конечно, я им сочувствую и рад видеть, что ты — тоже. До происшествия с археологами я вообще не знал об этой планете. Выручил ученых и решил осмотреться. Вот почему сейчас я возглавляю комиссию, которая постарается свернуть нашу деятельность на Лайокукае. Слишком уж долго идиоты-политики закрывали на это глаза. Я согласился работать с тобой, чтобы лично разобраться в обстановке. И когда ты выполнишь задание, мне очень пригодится подробный доклад, чтобы сделать планету-тюрьму достоянием истории.

— Капитан, если это всерьез, я на вашей стороне. Но если вы мне лапшу на уши вешаете, чтобы я получше сделал дело…

— Слово офицера.

Мне очень хотелось верить ему.

— У меня вопрос, — подал голос Флойд. — Если, к примеру, нам помощь понадобится или еще что-нибудь, мы что, свяжемся с капитаном?

— Вы — нет, я — да. — Я постучал пальцем по нижней челюсти. — Микрорация. Такая маленькая, что для ее питания достаточно кислородных ионов в крови. Но достаточно мощная, чтобы ее улавливали приемники Пентагона. Даже если бандиты обдерут нас как липку, челюсть останется при мне. Поэтому настоятельно рекомендую не отходить от меня далеко. Я буду регулярно выходить на связь с Тремэрном, докладывать и получать советы. Физические контакты исключены, не то мигом рассыплется наша легенда. Если ему придется выдергивать нас раньше времени, это будет означать провал. Вот так-то, мальчики и девочки. Давайте будем крепкими и самодостаточными. Нас ждут человеческие джунгли.

— Отродясь не слышал столь правильных слов, — хмуро заметил Тремэрн.

— Если больше нет вопросов, можете надевать наручники и идти.

— Да, черт побери! — воскликнул Стинго, с трудом поднимаясь на ноги. — Пора заняться делом.

Рюкзаки ждали нас возле громоздких, щедро увешанных запорами ворот. Там же валялись четыре небольших пластиковых пакета — очевидно, с водой и сухпайками. В каждом наличествовала ознакомительная брошюра. Заградотряд с парализаторами и свинобразьими иглами нетерпеливо топтался на месте и недовольно глядел, как с нас снимают наручники.

— Вперед, — скомандовал старшина, указывая на шлюз. — Ворота двойные. Прежде чем откроются наружные, внутренние будут заперты и задраены. У вас только один путь — туда. Впрочем, если жить надоело, можете остаться в тамбуре. Через пять минут наружные ворота закроются, и вон из тех клапанов в потолке пойдет нервный газ.

— Я вам не верю! — вякнул я. Он улыбнулся. Не слишком тепло.

— Проверить легче легкого. Поторчи там пять минут.

Я занес кулак, и старшина торопливо отскочил. Свинобразьи иглы угрожающе нацелились в мою сторону. Ну уж нет! Я поднял палец в древнем, как само время, межгалактическом жесте, повернулся и вышел следом за моими товарищами. Сзади приглушенно лязгнуло, скрежетнули засовы. Впереди лежало будущее. Со всеми своими сюрпризами.

Шатаясь от слабости, мы помогли друг другу взгромоздить рюкзаки на спины. Снова заскрежетало и залязгало, раздался гул моторов — начали отворяться наружные ворота.

Сами того не замечая, мы встали плечом к плечу и повернулись лицом к неизвестности.