5
Он все еще был в воде. Она окутывала его, теплая как молок, и он чувствовал, как она несет его обессилившее тело. Он видел себя в воде, извивающегося как лента водоросли, и он думал, что утонуть – это довольно приятно, приятно вот так вечно раскачиваться в тихом неспешном ритме.
И тут он вдохнул воздух.
Боль пронзила его. Он захлебнулся, закашлялся, боль стала острее. Он открыл глаза. Сквозь мутный туман он увидел, что лежит по самый подбородок в воде, и вокруг него и под ним – ничего, кроме воды, паника постепенно охватывала его, потому что когда он вытянул руку и попытался поплыть, боль скрутила его, и он снова начал погружаться под воду.
Что-то, вернее кто-то, держал его. Кто-то тащил его, поддерживая его голову над водой.
– Джон-ни, тихо. Не драться...
Кто-то. Мокрая шерсть и крепкая рука, держащая его.
– Киту...
– Киту мертвый. Это быть Чай.
Странно слышать, как из мохнатой пасти вырываются почти женские рыдания, странно видеть, как соленые слезы падают в эту массу пресной воды, которая старается утопить их обоих. Странно быть в таком беспамятстве, что только боль в боку и кажется единственной реальностью.
– Вот. Держи.
– Не могу...
Чай строго приказал:
– Держи!
И он вцепился левой рукой в какой-то плавучий обломок, который Чай бросила ему. Он слышал, как она вздохнула, как будто скинула с плеч тяжелую ношу, и ее мощные объятия стали слабее. Некоторое время они вдвоем тяжело дыша висели на плавучем обломке. В голове у Кеттрика прояснилось. Он начал понимать, что лодка по какой-то причине взорвалась и бросила их в воду, что Киту погиб – погиб? Так быстро, между лихорадочными вдохами? Да, мертв. И Чай пытается сейчас спасти его.
– Ушиблась?
– Только чуть-чуть?
Видя, как уверенно она ведет себя в воде, он подумал, что она говорит правду. Она ведь была на корме, дальше всех от взрыва. Бедняга Киту должно быть оказался в самом центре.
Бедный Киту. Бедная Чай. Она продолжала рыдать, но теперь уже тише. Он положил голову ей на плечо, единственное движение, на которое он был способен, и сказал:
– Бедная.
Он чувствовал, как она дрожит. Потом услышал ее слова:
– Что делать, Джон-ни.
– Ты видишь берег?
Она отпустила обломок и поднялась высоко над водой, упав в нее с сильным всплеском.
– Вижу.
Она ухватилась за обломок и начала медленно плыть, с силой толкая деревяшку и Кеттрика впереди себя.
– Дай отдохнуть минуту, – сказал он. – И я смогу помочь.
– Плохой?
Он попытался оценить серьезность своего ранения.
– Думаю, сломал несколько ребер.
Все остальное, казалось, было в порядке, и если он не делал слишком глубоких вдохов и слишком резких движений, то боль была вполне терпимой. Он начал работать ногами, помогая Чай насколько мог.
Они медленно преодолевали сопротивление воды, в то время как луны одна за другой спускались с неба, и становилось темнее.
Озеро было безграничным, берег казался чистой иллюзией. Кеттрик очень сильно устал и отчаялся. Но каждый раз Чай поднимала свое тело над водой как тюлень и говорила, что видит берег и что огни уже ближе, и снова ее мощное большое тело оказывалось в воде рядом с ним, стараясь передать ему часть своей огромной силы, и он продолжал отталкиваться ногами и барахтаться, со стыдом думая о том, что в его человеческом мужественном теле не столько духа, сколько у этого преданного существа.
Он понимал, что после взрыва, она, должно быть, искала его, ныряла за ним, тоже оглушенная взрывом.
– Спасибо тебе, Чай. Я не забуду.
Некоторое время она плыла молча, а потом спросила:
– Почему лодка убивать Киту? Он ехать в ней много раз...
Кеттрик покачал головой:
– Не знаю. Авария.
Авария.
И тут его шок прошел и голова начала работать.
Авария?
Наверное. Конечно, бывают несчастные случаи, взрываются летучие газы. И до этого на озере погибали люди, и будут погибать.
Но если это не несчастный случай.
А если он слишком поверил Сери и был чересчур самоуверен? А если он навалил на Сери столько сложных проблем, что тому показалось, что это будет наилучшим способом их решения?
Устранить Кеттрика и все проблемы исчезнут, будто их никогда не было. Убрать Киту и Чай – и Кеттрик исчезнет, как будто он и не появлялся в Ри Дарва, и об этом будут помнить только Сери с Ларис, хранящие осторожное молчание.
И Секма. Но этого Сери, конечно, не знал.
Киту и Чай, простое существа, которые любили Джонни Кеттрика и держали бы язык за зубами. Надо просто отправить их в то же плаванье (в буквальном смысле) вместе с Кеттриком, и устроить так, что лодка взорвется...
Кеттрик застонал от боли, которая оказалась сильнее, чем боль в боку. Если это так, то смерть Киту на его совести.
– Джон-ни?
Он не осмеливался рассказать Чай о своих предположениях.
И все же, нет, подумал он. Не спеши. Сери сказал:
«А если я скажу нет?» И он ответил: «Тогда я договорюсь с другими.»
Он не загонял Сери в угол. Он не предлагал ему ничего, кроме принятия решения. И все, что тому нужно было сделать – это отказаться.
Зачем же убивать?
Если, конечно нет других причин.
Ларис? Сери боялся, что она уйдет от него и вернется к своей давнишней любви?
Не исключено. Они оба хотели, чтобы он уехал, а он отказался. Может, эта маска, которую носила Ларис, была надета для Сери, чтобы скрывать ее истинные чувства. И вероятно, Сери понял это и решил навсегда избавиться от опасности.
Ему хотелось бы думать, что Ларис продолжала так же сильно любить его.
Не исключено, но это была не Ларис. Он вспомнил ярость Сери при своем появлении в доме. «Ты погубишь меня», – сказал он тогда. Может, он настолько боялся рисковать своим положением и доходами, что посчитал, что надежнее всего будет спрятать Кеттрика на дне озера, чем в любой другой точке Хайдаса.
Какова бы ни была настоящая причина, он начал все слишком резко и самонадеянно, и теперь его грандиозные планы в буквальном смысле разлетелись на щепки.
Он начал сердиться. Впервые в жизни его пытались убить, и этого было достаточно, чтобы вызвать гнев, но Чай и Киту – вот что приводило его по-настоящему в ярость. Они здесь совершенно не при чем. Они преданно служили Сери почти восемь лет. И все же он смог так поступить с ними, и с той же легкостью, с какой убивают мух.
Это было очень странно. Он не помнил Сери таким. Иначе он никогда не сделал бы его своим партнером. Должно быть, он просто не знал Сери Отку так хорошо, как считал тогда.
Или же Сери Отку изменился.
– Смотри, – сказала Чай.
Кеттрик увидел впереди огни, и более густую черноту силуэта берега, очертания зданий, выдающуюся вперед форму пирса, отмеченного спереди предупредительным огнями. С берега начал дуть легкий ветерок, он потрепал Кеттрика по щеке, а на востоке едва заметно светлел горизонт.
Чай поплыла быстрее, ведя Кеттрика в сторону берега.
– Я помогу, Джон-ни.
– Нет.
Он почувствовал, как она приостановилась и посмотрела на него. Он был почти без сил. Голова его была пустой и чужой как старая тыква, и больше всего ему хотелось бы, чтобы его вытащили из воды, отнесли куда-то, утешили и обогрели, излечили от этой боли. И если бы не его злость на Сери, он мог бы сдаться и согласиться на это, потому что в этот момент его меньше всего интересовала Роковая Звезда и Белое Солнце, и вообще весь Хайдас. Ему наплевать было на депортацию или срок в Наркаде, Ему была безразлична даже Ларис. Любовь, жадность, честолюбие, долг – все утонуло в этом озере.
Но он был обозлен, а злость всегда делала его упрямым, мстительным и беспощадным. Он поклялся увидеть Сери поверженным, а для этого нужно было выжить и остаться на свободе.
Он объяснил Чай, что нарушил человеческий закон, и что если люди найдут его, они словят его и посадят в клетку. Она сразу же поняла его.
– Куда тогда?
Он направлялся к пирсу.
– Забирайся под него. День гонится за нами.
Они заплыли под пирс, в черную тень, которая начала светлеть, не успели они еще скрыться в своем убежище. Они осторожно обходили стальные столбы, Кеттрик не переставал думать.
Большинство мыслей, приходивших ему в голову, были непостижимо для него в тот момент. О них нужно будет подумать позже. И только одна идея вырисовывалась четко в сгущающемся тумане, заполнявшем звенящую пустоту в голове.
Почему-то Сери хотел убить его. Так что лучше всего в этой ситуации оставаться мертвым. И тогда можно будет делать Сери все, что угодно, и тот все равно будет думать, что его враг надежно укрыт водами озера.
Обломок в его руках казался почему-то очень важным. Сам не зная почему, он не сводил с него глаз, продолжая продвигаться вперед. Мысль ускользала от него, но инстинкт подсказывал, что нужно вытащить эту штуку вместе с собой на берег, когда они доберутся до берега в конце пирса, и укроются в небольшой пещере, в которой они едва могли поместиться. Пол пещеры был просто сухой песок, и вся она была наполнена шелестящим звуком воды, трущейся об опоры.
Кеттрик объяснил Чай, что им придется скрываться здесь до темноты. Она согласилась с собачье покорностью, и только стряхнула капли воды с шерсти, потом она вырыла углубление в песке и уложила туда Кеттрика, прижав его к своему липкому от влаги телу.
Он замерз и устал. И тут в голову начали приходить мысли, что все это глупости. С какой стати Сери убивать его? «Мы больше не увидимся, Джонни», – сказала Ларис. «Прощай.» И она ушла. Какую угрозу мог он представлять собой для Сери, находясь на Белом Солнце в чьем-то чужом корабле? Даже если бы он попался, было бы очевидно, что Сери не имеет к этому никакого отношения.
От удара у него просто помутилось в голове и начала выдумывать. Конечно же, это был несчастный случай. Явный простой несчастный случай. Кеттрик почувствовал облегчение. Он подумал о доме Сери, о еде, питье, теплой постели. Совершенно бессмысленно прятаться здесь в этой норе. Он пошлет Чай к Сери...
Он уже выплюнул изо рта песок и начал было говорить, но поздно. Темный туман накатил на него и впитал слова.
Долгое время он находился в холодном темном тумане. Все вокруг потеряло форму, исчезло время, пространство, все. Он был в самом центре небытия, его поддерживало на плаву небытие, на него сверху давила пустота, которая окружала его со всех сторон с таким равнодействием сил, что он не в силах был не только подняться или опуститься, но даже пошевелиться или повернуться.
И тут постепенно начало становиться теплее.
Теплота приятно обнимала его, и он пошевелился на своем ложе из пустоты и небытия и потянулся к теплу, и пустота раскололась. Он видел, как она рвется, хотя все это происходило беззвучно. Обрывки небытия расплывались в стороны как облака под силой ветра. И тут он понял откуда это тепло.
Огромное солнце светило с неба, рассеивая пустоту, сжигая ее своим добродетельным огнем. Он был рад и счастлив солнцу. Оно было рыже-оранжевое, как солнце Тананару, и он любил его. Природа вокруг вырисовывалась нечетко, как будто все еще отсутствовали все детали. И он счастливый пошел к большому оранжевому солнцу на горизонте.
Он не знал, сколько прошел, но понял, что свет не совсем обычный.
Кеттрик остановился, не сводя взгляда с солнца. Рыжий апельсин стал мутным и злым, он пачкал все вокруг какими-то уродливыми пятнами. Ему показалось, что солнце извивалось и пульсировало, оно излучало злобу и беду. И его ядовитые свет начал жалить его, голого, оставшегося без прикрытия на огромной пустой равнине.
И в панике он закричал:
– Что это?
Голос Секма небрежно ответил:
– Это Роковая Звезда.
Секма стоял рядом с Кеттриком, хотя Кеттрик только что заметил его. Секма улыбался махал рукой по направлению к больному солнцу.
– Не волнуйся, Джонни. Это только миф.
Он он пошел прочь, беззаботно насвистывая.
Кеттрик побежал вслед за ним.
– Это не миф! – кричал он. – Ты что не чувствуешь ожогов?
Секма не слышал. Он продолжал идти, насвистывая, и хотя Кеттрик бежал изо всех сил, ему не удавалось угнаться за ним.
Но он продолжал кричать:
– Это не миф! Это правда!
Его никто не слышал. Болезнетворный свет становился сильнее, он как вода заливал горло. А Кеттрик все бежал по улицам города и кричал. Он знал, что его никто слышит, потому что все жители уже мертвы, что Роковая Звезда смела всех, как наводнение.
Он проснулся от того, что Чай пыталась успокоить его.
Все еще в паутине сна, он думал, что Роковая Звезда там, в конце пирса, и от ужаса он вздрогнул, боль рассекла его бок. Большая ладонь Чай убаюкивала его. Сон постепенно отступал. Кеттрик прижимался к теплому живому телу Чай и дрожал от облегчения. Роковая Звезда – это был всего лишь закат, зажегший пространство под пирсом.
– Не волнуйся, Джонни! Это только миф.
Откуда этот сон? Нечистая совесть?
Теперь уже не имеет значения. Это только сон.
Солнце село. Наступила ночь. Он был голоден. Положив руку на плечо Чай, Кеттрик сказал:
– Пойдем посмотрим, что значит умереть.
