Просторная тюремная камера выглядела чрезвычайно мило. Вся обстановка, включая раскрашенные под зебру стены, была выдержана в голубых и розовых тонах, приятно оттененных тут и там сиреневыми и лиловыми акцентами. Очень милая, очень уютная комната с изысканными зебровидными стенами. Настолько не похожая на тюремную камеру, что можно было запросто забыть, что ты в тюрьме.

Принцесса Робин тоже была чрезвычайно мила, она свободно раскинулась в полосатом шезлонге улыбаясь. Черные волосы Робин, гладкие и блестящие, отливали темным рубином, из-под низкой геометрической челки сияли чистейшими сапфирами прелестные миндалевидные глаза. Они были вдвоем в этом уютном тюремном гнездышке, двое необычайно привлекательных молодых людей, и вряд ли кто-нибудь собирался потревожить их в ближайшее время. Во всех тюрьмах нашей Галактики, как известно, за пленниками либо наблюдают постоянно, либо предоставляют им полную свободу вариться в собственном соку.

У Тома создалось впечатление, что второй вариант гораздо ближе к истине и что нет никакого резона слишком уж торопиться с побегом. Какое же будет удовольствие, подумалось ему, поближе познакомиться с очаровательной юной принцессой! Скорее всего, тут можно заказать и выпивку? В конце концов, такую услугу оказывают даже на Земле, в наиболее прогрессивных тюрьмах. Вполне вероятно также, что здесь найдутся веселящие и расслабляющие пилюльки, сказал себе Том, ибо в Галактическом Центре наверняка господствует просвещенное отношение к химической стимуляции. Какой контраст с его отсталой родиной, где обладание специальными кристаллическими либо резиноподобными субстанциями трактуется как порочный изъян в характере их владельца и с неотвратимой логикой приводит к тюремному заключению.

— Я бы с гранплезиром покайфовала тут с тобой, — вздохнула Робин, — но нам пора выметаться. И прямо сейчас.

— Как, уже пора? А я-то решил, что чуток расслабухи нам не повредит... Почему прямо сейчас?

— Потому что тебе грозит смертельная опасность, Том Кармоди, — сказала принцесса. — Думаешь, я была полностью отрезана от мира, когда дожидалась тебя в этой камере? Как бы не так! Именно здесь я узнала нечто такое, чего никто не должен был знать. Гляди, что у меня есть... — Она достала из пышного рукава тончайшего зеленого шелка маленькую серовато-коричневую птаху и с гордостью представила ее Тому: — Это Скворец-Гонец-Хитрец-Молодец.

— Как интересно, — вежливо заметил Том. — А зачем тебе эта птица?

— Мой Гонец-Хитрец-Молодец докладывает мне обо всем, что я хочу узнать. В данном случае я выпустила Скворца вскоре после твоего прибытия, и он полетел в тренировочный зал, где подслушал, как копы разговаривают между собой в раздевалке, ополоснувшись под душем и растираясь массажными полотенцами после игры в ватерполо. И сейчас ты услышишь их беседу дословно.

— Этот новый парнишка, — сказал немолодой коп, которого звали Клэнси. — Будем его регистрировать или как?

— Конечно, а как же иначе? — удивился молодой коп по имени Долан.

— Я просто задумался о том, какую чертову прорву бумаг придется на него заполнять.

— Думаешь, этот парень не стоит того, чтобы включить его в рапорт?

— Я ничего такого не говорил, — сказал Клэнси. — Но ведь противозаконно утверждать, что ты получил послание от короля, если доказать того не можешь. А у нашего нового парня нет никаких видимых доказательств. В подобных случаях только суд может установить, есть ли у подозреваемого право делать такое заявление или нет.

— По-моему, — заметил Долан, — твои слова только доказывают, что нам следует заявить о парне судебным властям. И заполнить, само собой, все необходимые бумаги, хотя это и чересчур хлопотно.

— Тебе легко так говорить, Долан, ведь ты еще молод и воображаешь, что от правосудия бывает какой-нибудь толк. Но я-то старый служака и, уж поверь, навидался, как ясные дела вдруг принимают совсем не тот оборот. И знаешь, чья в том вина? Нашего мягкосердечного короля, который так и норовит обставить суровый закон всяческими ограничениями, дабы защитить гуманитарные права злодеев. Но разве злодеи имеют право на какие-то права? С какой это стати даровать им право на защиту? Если кто-то не в состоянии предъявить властям надлежащего свидетельства, не доказывает ли это prima facie его собственную вину?

— Гм, такая мысль никогда не приходила мне в голову, — сказал Долан.

— Зло есть зло, Долан, и нет смысла рассуждать, где тут правда, а где кривда, когда злонамеренность деяния очевидна каждому здравомыслящему существу. О да, сэр, именно излишние рассуждения и нарушают порядок вещей, навлекая опасность на жизнь нашего короля! Но хочу сказать тебе совершенно честно, Долан, что меня сильнее всего беспокоит, ведь в этой раздевалке нас никто не может подслушать... Более чем просто вероятно, что король действительно послал за этим парнем. Так я думаю. Но можешь ли ты представить последствия, Долан, если мы с тобой по глупости допустим, чтобы их встреча состоялась?

— А какие могут быть последствия, Клэнси?

— Всеобщие беспорядки и многие печали.

— Сильно сказано, Клэнси. Не хотелось бы увидеть такое. И что, по-твоему, нам следует сделать?

Старший коп скривил губы в мрачной ухмылке.

— Наша первейшая задача, Долан, состоит в том, чтобы уберечь нашего короля от его собственного мягкосердечия, откуда и произрастает корень реальной опасности. Мы все уважаем искреннюю заботу Его Величества о правосудии, однако же настало время, когда честные люди сами должны решать, как лучше в особо важных случаях уладить дела. И тут мы с тобой должны учитывать не столько вину или невиновность этого парня, Долан, сколько всевозможные последствия того, что он на самом деле сказал правду и что король действительно послал за ним. А значит, нам следует хорошенько подумать, как избавить нашего короля от ужасных событий, которые несомненно и незамедлительно воспоследуют, если эта встреча все-таки состоится.

— И что такое ужасное может воспоследовать, как ты думаешь, Клэнси?

— Самое худшее, что может произойти... с точки зрения короля и нашей... Падение монархии!

— И все из-за того, что король разок поговорит с этим парнем? Как же это может случиться, Клэнси?

— Подумай сам, Долан, догадаться совсем не трудно. Но даже если наихудший сценарий не осуществится, подумай о том, Долан, что следует экономить драгоценное время суда. И данная причина для нас гораздо важнее, чем избавление от докуки составлять и заполнять в трех экземплярах ежедневные разнарядки на питание и прочее содержание нового арестанта. Да потом еще и терпеливо ожидать, когда наши бумаги соизволят одобрить бесчисленные чинуши, и вся эта канитель будет продолжаться и продолжаться, пока вина этого парня не будет доказана, а скорее всего, отнюдь не доказана, к величайшему удовлетворению мягкосердечных судейских, всецело находящихся под влиянием сентиментального короля.

— Да, это сильно сказано, Клэнси, — с уважением заметил Долан.

— Я радею лишь о благе короля, — мрачно произнес Клэнси. — Да, я люблю Его Величество, благослови его бог! Однако наш король не слишком практичен, и его верноподданным поневоле приходится проявлять инициативу.

— Пожалуй, ты меня убедил, Клэнси, — сказал Долан. — И что мы будем делать с новым арестантом?

— Прикончим его, полагаю. Самое быстрое решение. В данный момент мне в голову больше ничего не приходит.

— Ты прав, — кивнул Долан. — Но каким способом? Возможно, это второстепенный вопрос, но мне хотелось бы знать.

— Пули, я думаю, подойдут лучше, чем лазеры, мазеры или тазеры. Надеюсь, что парень по достоинству оценит наш выбор, ведь пули напомнят ему о родимой планете. Это самое малое, что мы с тобой можем сделать для бедняги, виновного, по всей видимости, лишь формально, а не по существу.

— Я давно хотел пострелять пулями, — мечтательно сказал Долан. — С тех самых пор, как увидел огнестрельные штучки в нашем подвальном арсенале, где хранится устаревшее оружие. Послушай, Клэнси, а как нам поступить с бродягой, который дрыхнет в той же самой камере?

— Убей его за компанию, старик виновен в позорной нищете, даже если не совершил иных преступлений. Разве кому-нибудь доставит удовольствие лицезреть столь омерзительное убожество? Нашему королю следовало давным-давно покончить с нищетой, но так как Его Величество не сделал этого, нам самим придется проявить инициативу. Что значит один пьянчужка для Великого Мироздания? Так пускай он умрет от тех же пуль, что прикончат Тома Кармоди.

Они покинули раздевалку, а Скворец-Гонец-Хитрец-Молодец вернулся с вестями к принцессе Робин.

— Теперь ты понял, — сказала принцесса Тому, — почему нам надо поторопиться?

— Ладно, я согласен, ты права, — согласился Том. — Но как мы отсюда выберемся?

— У меня есть мысль, — задумчиво сказала Робин, направляясь к двери. Том последовал за ней и принялся разглядывать замок, который представлял собой очень странное змееподобное устройство. Это было длинное, узкое, пятнистое тело красно-черной окраски, оно полностью оплетало дверь по периметру, крепко уцепившись присосками за дверной косяк.

— Что это? — спросил Том.

— Это полуразумный дверной замок. Если хочешь, существо наподобие змеи, вид Hidromandia forens. Король недавно даровал этому виду эксклюзивное право охранять окна и двери Галактического Центра.

— Но какой в этом смысл? Что было плохого в старых добрых замках и щеколдах, которыми мы пользуемся на Земле?

— Думаю, ничего, если посмотреть на проблему с функциональной точки зрения. Однако с социальной точки зрения такая служба дает возможность заработать себе на жизнь ментально малопродвинутым существам, а это не только снимает заботу о них с плеч государства, но и приносит дополнительный доход казне в виде налога на самосознание. Замковые змеи умеют только сторожить, зато делают это превосходно, а их природная честность и неподкупность таковы, что заставляют устыдиться любую высокоразумную расу.

— Полагаю, вы говорите обо мне, — заметила Замковая Змея. — Все, что было сказано о нашем змеином племени, истинная правда, примите мои аплодисменты. Но, если кто-то подумал, что сможет уговорить меня отворить эту дверь, пусть лучше позабудет об этом. Разумна я или полуразумна, но великолепно знаю, что мне надо и не надо делать. К тому же меня специально проинструктировали не вступать в дискуссии с арестантами.

— Но я не настоящая арестантка! — возразила принцесса Робин.

— Тебя заперли в этой камере, верно? И если это не означает, что ты находишься под арестом, то уж и не знаю, как это называть.

— Смотри сюда, — сказала принцесса, поднимая руку, и сложно пошевелила пальцами.

Замковая Змея моргнула и произнесла:

— Нельзя ли взглянуть еще разок?

Принцесса повторила свой сложный жест.

— О! Так значит, ты из Храмовников, как и я? И все же не рассчитывай, что я открою дверь лишь потому, что мы с тобой принадлежим к одной масонской ложе.

— Конечно, нет. Но я рассчитываю, что ты меня внимательно выслушаешь.

— Говори, сестра по культу, я слушаю тебя.

— Мой Скворец-Молодец повторит для тебя беседу, которую подслушал несколько минут назад. Он сделает это на твоем родном языке.

Шпион принцессы разразился взволнованным чириканьем и трелями.

— Да уж, — сказала Змея, когда он замолчал. — Ничего себе история.

Скворец энергично кивнул.

— Этот Долан — непроходимый тупица. А другой, по имени Клэнси, бессовестный казуист. Не надо быть интеллектуальным гигантом, чтобы заметить это. В любом случае, — задумчиво сказала Змея, — тюремщикам не положено совершать то, что замыслили эти двое. То есть убийство.

— Разумеется, не положено, — сказала Робин. — Но если ты прислушаешься, то услышишь, как приближается стук тяжелых башмаков.

И действительно, в дальнем конце коридора послышался целеустремленный марш — марш подбитых железными подковками каблуков.

— Боюсь, что ты права. Плохо, очень плохо. Но мне не положено судить, и я не имею права открыть дверь без дозволения. Что бы там ни происходило.

Робин просвистела пять непонятных звуков.

— О! — воскликнула Змея. — Так ты вдобавок придерживаешься пассивных ритуалов Древней Церкви? Я тоже!

— Приятно слышать, — сказала принцесса.

— Но, увы, и это тебе не поможет. Мне было строго-настрого приказано не отворять дверь без веских на то причин.

— В самом деле? Но ведь этот приказ дает тебе право принимать самостоятельные решения, не так ли?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Подумай, почему тебя называют полуразумным замком? Потому что у тебя есть свой собственный разум, неважно, насколько рудиментарный. А в чем состоит роль разума? Да в том, что его обладатель, невзирая на полученные инструкции, имеет не только полное право, но и прямой долг самостоятельно судить, насколько вески те или иные конкретные причины в тот или иной конкретный момент. А для чего же еще ставить на этот пост обладающее разумом существо, как не для того, чтобы оно применяло свой разум в служебных целях?

— Неопровержимое рассуждение, — вздохнула Змея. — И притом относится непосредственно ко мне, не правда ли? Ну ладно, о'кей, ты меня уговорила. Возможно, лишь потому, что я полуразумна?

Замковая Змея поспешно освободила дверь, та распахнулась настежь, и Том с принцессой бросились бежать по коридору.

— Если увидишь моих соплеменников, передай, что Дрекс посылает им свою любовь! — крикнула вслед Змея.

Пока они бежали, Том, который обнаружил, что Робин не только чертовски мила, но и чертовски изобретательна, поглядывал на принцессу с новым уважением. Они проскочили через другую дверь и побежали по другому коридору. Этот новый коридор оказался чрезвычайно длинным, стены его были обшиты листовым алюминием или каким-то другим серебристым металлом. Равномерно расположенные настенные светильники-плафоны указывали им путь, а звуку их торопливых шагов послушно вторило звонкое эхо.

В конце концов коридор завернул налево, и через некоторое время Том заметил впереди солнечный свет. Победа! Перед ними вздымалась широкая лестница, они форсировали ее прыжками через две ступеньки и вылетели на улицу через крутящуюся стеклянную дверь. Но даже теперь, в городской сутолоке, принцесса не замедлила темпа, и окончательно запыхавшийся Том воззвал:

— Эй, нельзя ли немного потише?

— Мы все еще в опасности, — откликнулась Робин, продолжая бежать трусцой. — Они уже обнаружили наш побег и запустили программу автоматического поиска.

— Ха-ха, им придется рассортировать целую кучу народа, — пропыхтел Том, продолжая трусить за ней в толпе. — Конкретной опасности нет, так я думаю.

— Возможно, это так для твоей родной планеты, — возразила Робин, продолжая бежать. — Но наша система поиска базируется на неустранимых индивидуальных метках. И тебя тоже пометили, как только ты прибыл сюда.

Том внезапно вспомнил щекочущее ощущение, когда официальная машина безболезненно запечатлела на его твердом небе неудалимый идентификационный код.

— Я думал, эта метка предназначена для опознания тела в случае несчастного случая с летальным исходом.

— Ты думал неправильно. Это лишь одно из средств, с помощью которых наше правительство следит за всеми и каждым. Они могут наблюдать за кем угодно и в какое угодно время, не говоря уж о том, что составляют исчерпывающее досье на любую персону с момента ее появления на свет, включая показания учителей, друзей, родных, любовников и так далее.

— Тогда не вижу, каким образом наша спешка могла бы что-то предотвратить, — заметил Том.

Принцесса взглянула на него со снисходительной жалостью.

— Нам надо добраться до безопасного места прежде, чем они нас найдут. И там друзья заменят наши идентификационные коды фальшивыми с помощью запрещенных методов инженерии переходно-неустойчивых состояний.

Они продолжали двигаться резвой спортивной ходьбой сквозь толпы горожан, заполняющих тротуары, в бесконечном шуме и гаме великого города. В небе над их головами беспрестанно мелькали бесчисленные летательные аппараты, и в воздухе витали запахи горячей стали и подгоревшей изоляции. Какой-то цилиндрический объект, блистающий полированным хромом и красным лаком, внезапно завис над толпой, обшаривая прохожих лучами пурпурного цвета.

— Мы почти пришли! — воскликнула Робин, энергично затаскивая Тома в боковой переулок. Они еще немного пробежали, и принцесса указала на дверь.

Это безопасное место более всего напоминало бар-караоке. Руки друзей поспешно подтолкнули их к открывшемуся в полу люку, внутри которого обнаружилась лесенка. Спустившись вниз, они очутились в большой, ярко освещенной комнате, где их дожидался человек в белом халате. Дружески улыбнувшись, он торопливо впихнул их в белый медицинский бокс, что-то сразу басовито загудело, и Том ощутил на небе знакомое щекотание.

И это было все. Тут же появилась сервировочная тележка с выпивкой и сандвичами, которая всем своим видом красноречиво говорила, что невзгодам и испытаниям пришел конец, по крайней мере на ближайшее время.

— Том, возьми эту штуку и посмотри на нее, — сказала Робин, вручая ему небольшую каменную таблетку с выгравированными на ней непонятными письменами. Том подержал вещицу в ладони и почувствовал, что она нагревается, а после раздался довольно странный звук, словно бы кто-то деликатно прочистил горло.

— Спасибо, — сказала Робин, забирая таблетку. — Теперь она активирована.

— А что это? — спросил Том.

— О, всего-навсего Взыскатель Обещаний, совершенно идентичный тем, что применяются на вашей планете.

— Никогда не слышал ни о чем подобном, — сказал Том.

— Разве? Должно быть, они из вашего будущего. Извини, Том, но мне надо кое-что срочно сделать.

Принцесса поспешно удалилась, сжимая в кулаке Взыскатель Обещаний. Том решил дождаться ланча, чтобы потом попытаться отыскать либо Шиша, либо короля, а буде никто из упомянутых персон не обнаружится, то хотя бы подходящий способ убраться назад на Землю.

Сказать по чести, Том Кармоди совсем не так прекрасно проводил время, как предполагалось, когда Шиш пригласил его в Галактический Центр.