Часть I
Глава 1
Уже потом, размышляя о своей смерти, Томас Блейн жалел, что она не была более эффектной. Почему он не погиб под сокрушительным натиском тайфуна, или в схватке с тигром, или карабкаясь по отвесному горному склону, овеваемому ледяными ветрами? Почему на его долю выпала такая пресная, банальная, бесславная смерть?
И тут же он понял, что любая необычная, любая неординарная смерть не соответствовала бы его характеру. Нет никаких сомнений в том, что ему было суждено умереть быстрой, заурядной, кровавой и безболезненной смертью — в точности так, как это и произошло. Должно быть, его конец был сформирован и предопределен всей предшествующей жизнью — смутные детские ощущения стали более ясными в молодости и превратились в абсолютную уверенность к тридцати двум годам.
И все-таки какой бы банальной ни была смерть, она остается самым интересным событием в жизни человека. Блейн думал об этом со страстным любопытством. Ему так хотелось побольше узнать о тех минутах, о тех последних драгоценных секундах, когда смерть поджидала его на темном шоссе в Нью-Джерси. А не упустил ли он какой-то знак, предзнаменование? Что сделал — или не сделал? О чем думал?
Эти последние секунды были так важны для него. Как же все-таки он погиб?
Блейн ехал по прямому пустынному шоссе, свет фар высвечивал перед ним белый коридор, а темнота все отступала и отступала. Стрелка спидометра указывала семьдесят пять миль в час. Странно. Ему казалось, что скорость не превышает сорока. Где-то очень далеко мелькнул свет фар встречного автомобиля, первого за несколько часов...
Блейн возвращался в Нью-Йорк после недельного отпуска, проведенного в загородном коттедже на берегу Чесапикского залива. Там он ловил рыбу, купался и дремал под солнечными лучами на неотесанных досках причала. Как-то раз он отправился на своей парусной лодке в Оксфорд и остался танцевать в яхт-клубе до ночи. Там он встретил какую-то глупую девчонку со вздернутым носом, одетую в синее платье, которая сказала ему, что он похож на искателя приключений из южных морей — такой же загорелый и высокий. На следующее утро Блейн вернулся обратно в свой коттедж. Там он снова нежился на солнце и думал о том, как хорошо было бы бросить все, нагрузить парусную лодку запасом пресной воды, консервами и отправиться на Таити. О, Раиатеа, горы Муреа, свежие пассаты...
Однако между ним и Таити лежал целый континент, океан и масса других препятствий. Мечты о далеких островах захватили его только на час, и никаких действий он уж точно не собирался предпринимать. И теперь Блейн возвращался в Нью-Йорк, чтобы снова заняться проектированием яхт в знаменитой старой фирме «Мэттисон и Питерс», где работал младшим дизайнером.
...Свет фар встречного автомобиля приближался. Блейн сбавил скорость до шестидесяти миль...
Несмотря на то что он считался дизайнером, Блейну почти не приходилось заниматься проектированием.
Обычными крейсерскими яхтами занимался старый Том Мэттисон, а его брат Рольф, талантливый специалист по прозвищу Волшебник Морских Парусов, создал себе международную известность, проектируя океанские гоночные яхты и стремительные парусные суда, конструкции которых никогда не повторялись. И что оставалось на долю младшего дизайнера?
Блейну приходилось заниматься чертежами, палубными планами, а также рекламой и публикацией объявлений. Такая работа тоже была важной и приносила некоторое удовлетворение, но все же не могла сравниться с проектированием.
Он понимал, что следует создать собственное дело, однако дизайнеров было так много, а спрос на яхты так невелик. Однажды он сказал Лауре, что это все равно что создавать арбалеты и катапульты: работа интересная, творческая — но кто все это будет покупать?
— Ты мог бы найти покупателей для своих яхт,— заявила девушка с резкой прямотой,— Почему бы не попытаться?
На лице Блейна появилась обаятельная мальчишеская улыбка.
— Я не человек действия. Моей сильной стороной являются размышления — и последующие сожаления.
— Короче говоря, ты просто ленив.
— Отнюдь нет. Это все равно что говорить, будто ястреб не умеет как следует скакать галопом, а лошадь плохо летает. Нельзя сравнивать разные вещи. У меня отсутствует предприимчивость. Мечты, размышления, замыслы и планы, возникающие в моем уме,— вот мой талант. Их осуществление я отдаю другим.
— Не люблю, когда ты так говоришь,— вздохнула девушка.
Вообще-то Блейн и впрямь преувеличивал, но суть от этого не менялась. У него была хорошая работа,чприлич-ное жалованье, положение в обществе. Он имел удобную квартиру в Гринвич-Виллидж с отличной стереосистемой и массой пластинок. Ему принадлежали небольшой коттедж у Чесапикского залива, автомобиль, парусная лодка, а также привязанность Лауры... и нескольких других девушек. Может быть, как выразилась Лаура, повторив эту избитую фразу, он действительно попал в водоворот, тогда как главное в жизни проходит мимо?.. Ну и что? Из плавного медленного водоворота интереснее наблюдать за тем, что тебя окружает...
Ослепительные фары встречного автомобиля были уже близко. С изумлением Блейн заметил, что незаметно для себя увеличил скорость до восьмидесяти миль в час, и отпустил педаль газа. И тут его автомобиль неожиданно круто повернул навстречу приближающимся фарам.
Что случилось? Лопнула шина? Или вышло из строя рулевое управление? Он резко повернул руль, вернее, пытался повернуть. Руль не поворачивался, словно его заклинило. Колеса автомобиля наткнулись на бетонный разделительный бордюр между северной и южной полосами шоссе, и машина подпрыгнула высоко в воздух. Руль под руками Блейна свободно повернулся, и двигатель заревел, работая вразнос.
Автомобиль, несущийся навстречу, попытался отвернуть, но было поздно. Сейчас они столкнутся лоб в лоб.
«Да,— промелькнула мысль в голове Блейна,— я — один из них, один из этих глупых кретинов, о которых пишут в газетах, чьи автомобили теряют управление и убивают невинных людей. Боже милосердный! Современные автомобили, современные дороги, высокие скорости — и все же замедленные рефлексы...»
Внезапно, по какой-то необъяснимой причине, руль снова заработал — спасение, избавление от смерти в последнюю долю секунды. Но Блейн не обратил на это внимания. В то мгновение, когда ослепительный свет фар встречного автомобиля ударил ему в ветровое стекло, его отчаяние внезапно сменилось ликованием. Он жаждал столкновения, стремился к нему, приветствовал боль, разрушение, мучение и смерть.
И тут два автомобиля врезались друг в друга. Чувство эйфории исчезло с той же молниеносной быстротой, как и появилось. Блейна охватило острое сожаление о том, что не успел сделать, о морях, по которым ему так и не довелось проплыть, о фильмах, которые он уже не увидит, о книгах, оставшихся непрочитанными, о девушках, которых он никогда больше не обнимет. Машины столкнулись, его бросило вперед, и руль сломался у него в руках. Колонка руля пронзила грудь, сломала позвоночник, а голова пробила триплекс ветрового стекла.
В это самое мгновение он понял, что умирает.
Еще миг — и наступила смерть, заурядная, нелепая и безболезненная.
Глава 2
Он очнулся на белой кровати в белой комнате.
— Смотрите, он пришел в себя,— послышался чей-то голос.
Блейн открыл глаза. Над его кроватью склонились двое мужчин в белых халатах — по-видимому, врачи. Один — бородатый маленький старик, другой — мужчина лет пятидесяти с неприятным багровым лицом.
— Как вас зовут? — резко спросил старик.
— Томас Блейн.
— Возраст?
— Тридцать два года. Но...
— Семейное положение?
— Холост. В чем...
— Видите? — произнес старик, поворачиваясь к своему багроволицему коллеге.— Он в полном сознании, без сомнения.
— Вот никогда бы не поверил,— покачал головой багроволицый.
— А я не вижу в этом ничего странного. Травма смерти преувеличена, сильно преувеличена. Это будет отражено в моей будущей книге.
— Хм... Однако депрессия при новом рождении...
— Чепуха,— решительно оборвал его старик.— Блейн, вы себя хорошо чувствуете?
— Да. Но мне хотелось бы узнать...
— Видите?! — торжествующе заявил старый врач.— Он снова живой и в полном рассудке. Вы согласны подписать отчет вместе со мной?
— Пожалуй, у меня нет иного выхода,— согласился багроволицый.
Врачи вышли. Блейн посмотрел им вслед, не понимая, о чем они говорили.
Приветливо улыбаясь, к нему подошла толстая медсестра.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
— Превосходно,— произнес Блейн.— Однако я не понимаю...
— Извините,— перебила его медсестра,— пока никаких вопросов. Так распорядился врач. Выпейте вот это лекарство, оно взбодрит вас... Вот и молодец. Не беспокойтесь, все будет в порядке.
Женщина вышла. Ее ободряющие слова напугали Блейна. Что она имела в виду, заявив, что все будет в порядке? Значит, что-то было не в порядке? Что же, что не в порядке? И как он оказался в больнице? Что случилось?
Бородатый врач вернулся, на этот раз в сопровождении молодой женщины.
— С ним все в порядке, доктор? — спросила она.
— Он здоров и рассуждает здраво,— ответил старик.— Я бы назвал это очень успешным переходом.
— Значит, можно начинать интервью?
— Разумеется. Хотя я не могу гарантировать его поведение. Травма, вызванная смертью, хоть и крайне преувеличена, но все-таки способна...
— Да-да, понимаю.
Девушка подошла к кровати и склонилась над Блейном. «Хорошенькая»,— заметил он. Точеные черты лица, свежая, словно светящаяся кожа. У девушки были длинные блестящие каштановые волосы, гладко зачесанные назад, от нее едва уловимо пахло духами. Она могла бы быть прелестной, но ее портила неподвижность черт, какая-то нарочитая напряженность тела. Трудно было представить ее смеющейся или плачущей и уж совсем невозможно — вообразить рядом с собой в постели. В ней было что-то фанатичное, нечто преданно-революционное. Впрочем, Блейну показалось, что причина таится в ней самой.
— Здравствуйте, мистер Блейн,— сказала она.— Меня зовут Мэри Торн.
— Здравствуйте,— приветливо улыбнулся Блейн.
— Мистер Блейн, как по-вашему, где вы сейчас находитесь?
— Похоже на больницу. Полагаю...
Он замолчал, заметив у нее в руке маленький микрофон.
— Итак, что вы полагаете?
Она сделала едва заметный жест. В палату вошли мужчины и стали расставлять вокруг кровати какое-то громоздкое оборудование.
— Продолжайте,— сказала Мэри Торн.— Скажите нам, что вы полагаете.
— Убирайтесь к черту,— мрачно проворчал Блейн, глядя на мужчин, устанавливающих рядом с ним какие-то сложные приборы. — Что все это значит? Что здесь происходит?
— Мы хотим помочь вам,— объяснила Мэри Торн.— Разве не в ваших интересах оказать нам содействие?
Блейн кивнул. Ему захотелось, чтобы она улыбнулась. Внезапно он почувствовал какую-то тревогу. Выходит, с ним что-то случилось?
— Вы помните, что с вами произошел несчастный случай? — спросила она.
— Какой несчастный случай?
— Разве вы не помните об аварии?
Блейн вздрогнул, вспомнив ослепительные фары, летящие навстречу, ревущий двигатель, удар — и смерть.
— Да. У меня в руках сломался руль. Затем рулевая колонка пронзила мне грудь, и я ударился головой.
— Посмотрите на свою грудь,— тихо сказала девушка.
Блейн расстегнул пижаму. На груди не было никаких
следов.
— Но этого не может быть! — воскликнул он.
Его голос звучал глухо, словно доносился издалека. Блейн заметил, что люди вокруг кровати о чем-то разговаривали, склонившись над своими приборами; они казались ему похожими на тени, плоские и прозрачные. Их тонкие голоса напоминали жужжание мух у оконного стекла.
«Прекрасная первая реакция!»
«Действительно».
— Вы ничуть не пострадали,—заметила Мэри Торн, обращаясь к Блейну.
Он взглянул на свое здоровое тело — и вспомнил об аварии.
— Я не верю этому! — выкрикнул он.
«Идеальное поведение».
«Превосходное сочетание неуверенности и осознания реальности».
— Потише, пожалуйста,— обратилась к ним Мэри Торн.— Продолжайте, мистер Блейн.
— Я помню катастрофу,— медленно произнес Блейн.— Помню, как мы врезались друг в друга. И помню, что... умер.
«Ты только послушай, черт возьми! Это настоящее представление».
«Совершенно спонтанная сцена».
«Фантастика! Да все они сойдут с ума!»
— Не так громко, прошу вас,— снова попросила девушка.— Мистер Блейн, вы действительно помните, что умерли?
— Да-да, я умер!
«Посмотри на его лицо!»
«Нелепое выражение только усиливает убедительность происходящего».
«Будем надеяться, что и Рейли придерживается такой же точки зрения».
— Внимательно посмотрите на себя, мистер Блейн. Вот зеркало. Взгляните на свое лицо,— произнесла Мэри Торн.
Блейн взглянул в зеркало и задрожал как в лихорадке. Он коснулся стекла, затем дрожащими пальцами провел по лицу.
— Но это не мое лицо! Где мое лицо? Куда вы дели мое тело и мое лицо?
Это был ночной кошмар, и он никак не мог проснуться. Его окружали неосязаемые люди-тени с голосами, как у мух, бьющихся в оконное стекло, которые склонились над своими картонными машинами; от них исходила какая-то смутная угроза, и в то же время они были к нему странно равнодушны, почти его не замечали.
Мэри Торн наклонилась над кроватью, приблизив к Блейну прелестное бесстрастное лицо. Красные губы маленького рта выговаривали тихие слова, наполнявшие Блейна непередаваемым ужасом.
— Ваше тело мертво, мистер Блейн, оно погибло во время автомобильной катастрофы. Вы помните, как умирали. Однако нам удалось спасти самую важную часть вашего существа. Мы спасли ваш разум, мистер Блейн, и поместили его в новое тело.
Блейн открыл рот, чтобы закричать, но сумел овладеть собой.
— Я не верю этому,—тихо произнес он.
Жужжание мух возобновилось:
«Сдержанное высказывание».
«Да, конечно. Маниакальное состояние не может продолжаться вечно».
«Я думал, что он будет более выразителен».
«Напрасно. Его высказывание еще более усугубляет затруднительное положение, в котором он пребывает».
«Может быть, если исходить из чисто внешних проявлений. Однако взгляните на проблему реалистично. Бедняга только что узнал, что погиб во время автомобильной катастрофы и возродился в другом теле. Каковы же его первые слова? Он говорит: «Я не верю этому». Черт возьми, он реагирует на шок недостаточно остро!»
«Вы ошибаетесь, потому что пытаетесь домысливать за него».
— Тише, пожалуйста! — снова попросила девушка.— Продолжайте, мистер Блейн.
Блейн, погруженный в глубину своего кошмара, не замечал тихих жужжащих голосов.
— Я действительно умер? — спросил он.
Девушка кивнула.
— И меня воскресили, но в теле другого человека?
Она снова кивнула, ожидая, что будет дальше.
Блейн посмотрел на нее и на тени, суетившиеся у своих картонных машин. Почему им понадобился именно он? Разве они не могли выбрать какого-нибудь другого мертвеца? Труп нельзя заставить отвечать на вопросы. Смерть — это древняя привилегия человека, его вечный пакт, заключенный с жизнью, дарованный как рабу, так и аристократу. Смерть — утешение человека и его право. Но может быть, это право отменили и теперь нельзя ускользнуть от ответственности даже после смерти.
Все ждали, когда он снова заговорит. А Блейн размышлял, не спятил ли он. Ну что ж, это легко выяснить.
Однако безумие достается не всякому. Самообладание вернулось к Блейну. Он посмотрел на Мэри Торн.
— Мне трудно описать свои чувства,— медленно произнес он.— Я умер и теперь обдумываю создавшееся положение. Не думаю, что есть люди, полностью верящие в свою смерть. В глубине души они считают себя бессмертными. Смерть может настичь других, но никогда не коснется тебя самого. Это все равно что...
«Выключайте запись. Он принялся рассуждать».
— Пожалуй, вы правы,— согласилась Мэри Торн.— Я очень вам благодарна, мистер Блейн.
Мужчины, внезапно обретшие плоть, ставшие теперь самыми обычными, стали выкатывать из больничной палаты оборудование.
— Подождите,— сказал Блейн.
— Не беспокойтесь,— успокоила его девушка.— Все остальное мы запишем позже. В данный момент нам хотелось зарегистрировать только вашу спонтанную реакцию на происшедшее.
«Ладно, этого хватит».
«Мечта коллекционера!»
— Подождите! — крикнул Блейн.— Я ничего не понимаю. Где я? Что произошло? Как...
— Я все объясню завтра утром,— сказала Мэри Торн.— Извините меня, мистер Блейн, но сейчас нужно как можно скорее подготовить этот материал для мистера Рейли.
Техники с аппаратурой уже исчезли. Мэри Торн ободряюще улыбнулась и поспешила за ними.
Блейн с удивлением почувствовал, что готов заплакать. Он быстро заморгал, и в этот момент в палату вошла толстая медсестра.
— Выпейте вот это,— произнесла она,— Это поможет вам заснуть... Вот и хорошо, молодец. А теперь успокойтесь. У вас был трудный день: подумать только, вы успели умереть, возродиться и все такое.
Две большие слезы скатились по щекам Блейна.
— Боже мой,— спохватилась медсестра,— как жаль, что здесь нет камеры! Это самые искренние слезы, которые мне приходилось когда-либо видеть. Много трагических и неожиданных сцен довелось мне видеть в этой больнице, и уж поверьте мне, я могла бы порассказать этим заносчивым молокососам с их записывающими приборами, что такое настоящие эмоции. И они еще думают,
что знакомы со всеми тайнами человеческой души!
— Где я? — пробормотал Блейн сонным голосом.— Куда я попал?
— Вы, наверное, назвали бы это будущим,— ответила медсестра.
— А-а,— прошептал Блейн и уснул.
Глава 3
Через несколько часов он проснулся свежим и отдохнувшим, оглянулся вокруг, увидел белую постель, белую комнату и вспомнил...
Он погиб во время автомобильной катастрофы и заново родился в будущем. Здесь был врач, по мнению которого последствия травмы, полученной в момент смерти, явно преувеличены, и люди, которые записывали его спонтанные реакции и пришли к выводу, что все это мечта коллекционера, а также хорошенькая девушка, черты которой являли прискорбное отсутствие эмоций.
Блейн зевнул и потянулся. Итак, он мертв. Умер в тридцать два года.
Как жаль, подумал он, что его молодая жизнь угасла в самом расцвете. Вообще-то Блейн был неплохим парнем, и перед ним открывались неплохие перспективы...
Ему не понравилось свое легкомысленное отношение к столь важному предмету. Не следует себя так вести. Он попытался вспомнить потрясение, которое, по его мнению, следовало испытывать.
«Итак,— твердо напомнил он себе,— еще вчера я был дизайнером яхт, возвращающимся домой из Мэриленда. А сегодня превратился в человека, заново рожденного в будущем. В будущем! Заново рожденного!»
Бесполезно, слова не оказывали на него должного воздействия. Он успел привыкнуть к этой мысли. Человек привыкает к чему угодно, даже к собственной смерти. Можно, наверное, рубить человеку голову три раза в день на протяжении двадцати лет, и он привыкнет к этому, причем привыкнет настолько, что будет плакать как ребенок, если этот процесс прекратится...
Ему не понравились подобные рассуждения, и он выбрал другую тему.
Он стал думать о Лауре. Станет ли она оплакивать его? А может, напьется с горя? Или всего лишь почувствует себя подавленной и примет успокоительную таблетку? Как воспримут сообщение о его смерти Джейн и Мириам? Да и узнают ли они о катастрофе вообще? Вряд ли. Пройдут месяцы, прежде чем они задумаются, почему он перестал звонить.
Хватит. Все это осталось в прошлом. Теперь он в будущем.
Но все, что он увидел в будущем,— это лишь белая постель в белой палате, врачи и медсестра, техники со своей записывающей аппаратурой и хорошенькая девушка. Пока особых отличий от времени, в котором он жил раньше, не было. Однако они есть, в этом не приходится сомневаться.
Он вспомнил журнальные статьи и книги о будущем, которые читал. Сегодня, возможно, существует бесплатная атомная энергия, подводные фермы, всеобщий мир, международный контроль за рождаемостью, межпланетные путешествия, свободная любовь, полная десегрегация, лекарства от всех болезней, плановое общество, в котором люди глубоко дышат воздухом свободы.
Да, именно так и должно быть, подумал Блейн. Однако существовали и менее приятные возможности развития. Может быть, жестокий олигарх стиснул Землю железной хваткой, тогда как маленькое, но сплоченное подполье бьется за свободу. Или человеческую расу поработили маленькие студенистые инопланетяне с труднопроизносимыми именами. Возможно, новая ужасная болезнь пронеслась по планете, или Земля, опустошенная в результате термоядерной войны, с трудом пытается восстановить технологический уровень прежней цивилизации, пока по разрушенным городам бродят жестокие банды отчаявшихся людей, или человечество постигли другие катастрофы.
Однако, подумал Блейн, население Земли на протяжении тысячелетий проявляло поразительную способность избегать крайностей как в несчастьях, так и в полном блаженстве. Сколько раз предсказывали хаос и предрекали утопию — однако ни то, ни другое не наступило.
В конце концов Блейн пришел к выводу, что и в этом будущем следует ожидать определенного улучшения по сравнению с прошлым, но предположил, что не обойдется и без новых проблем; кое-какие старые исчезнут, но их место займут другие.
«Короче говоря,— сказал себе Блейн,— вероятно, это будущее будет таким же, каковыми были все будущие времена по сравнению с их прошлым. Это не очень определенно, но я не предсказатель и не провидец».
Его размышления прервала Мэри Торн, которая быстро вошла в палату.
— Доброе утро,— поздоровалась она,— Как вы себя чувствуете?
— Словно заново родился,— ответил Блейн совершенно серьезно.
— Отлично. Подпишите вот это, пожалуйста.
Девушка протянула ему заполненный бланк и ручку.
— Вы удивительно расторопны,— заметил он.— Что мне надо подписать?
— Прочтите,— велела Мэри Торн.— Это документ, освобождающий нас от всякой юридической ответственности, связанной с вашим спасением.
— Вы действительно спасли мне жизнь?
— Разумеется. Иначе каким образом вы оказались бы здесь?
— Я об этом не подумал,— признался Блейн.
— Мы спасли вас. Однако закон запрещает спасать людей без предварительного письменного согласия потенциальной жертвы. Юристы «Рекс корпорейшн» не сумели заранее получить ваше согласие, поэтому нам хотелось бы защитить себя теперь.
— А что это за «Рекс корпорейшн»?
Девушка посмотрела на Блейна с раздражением.
— Неужели вы ничего еще не знаете? Вы находитесь в штаб-квартире нашей корпорации. «Рекс корпорейшн» сейчас так же знаменита, как компания «Флайер тиэсс» в ваше время.
— А что такое «Флайер тиэсс»?
— Неужели не знаете? Ну тогда, скажем, «Форд».
— «Форд»? Понятно. Итак, «Рекс корпорейшн» пользуется такой же известностью, как «Форд». И что же она производит?
— Энергетические установки,— объяснила девушка,— которые обеспечивают энергией космические корабли, аппаратуру переселения душ, потустороннюю жизнь и тому подобное. С помощью энергетической установки «Рекс» вас выхватили из автомобиля через мгновение после смерти и перенесли в будущее.
— Путешествие во времени,— кивнул Блейн — Но как?
— Боюсь, объяснить это непросто,— ответила она.— У вас нет необходимой научной подготовки. Но я все-таки попытаюсь. Вы знаете, что время и пространство суть одно и то же, различные аспекты одного явления?
— Вот как?
— Да. Нечто вроде энергии и массы. Уже в ваше время ученые поняли, 4то энергия и масса взаимозаменяемы, они сумели понять процессы распада и синтеза материи, происходящие внутри звезд. Однако воспроизвести данный процесс в то время им оказалось не под силу: для этого требовалось колоссальное количество энергии. Лишь после того как ученые овладели необходимыми знаниями и получили в свое распоряжение мощные источники энергии, они смогли расщеплять атомы при помощи деления и создавать новые в результате ядерного синтеза.
— Мне это известно,— произнес Блейн.— А путешествие во времени?
— Оно происходит аналогичным образом. В течение длительного времени мы знали, что пространство и время представляют собой стороны одного и того же, что и пространство и время могут быть разложены на составные элементы и превращены одно в другое при помощи энергии. Нам удалось проследить за процессом искажения космического времени вблизи сверхновой звезды; мы смогли наблюдать исчезновение звезды класса Вульф-Рай-ет при ускорении превращения времени. Однако понадобилось узнать еще очень многое. Кроме того, потребовался новый источник энергии, на много порядков более мощный, чем тот, которым вы пользовались для ядерного синтеза. Когда все это оказалось в нашем распоряжении, мы смогли заменять пространственные элементы временными и наоборот, то есть расстояния в пространстве на
расстояния во времени. После этого мы получили возможность пройти расстояние, скажем, в сто лет вместо соответствующего расстояния в сотню парсеков.
— Я начинаю понимать в общих чертах,— кивнул Блейн.— Вы не могли бы повторить, но помедленнее?
— Только не сейчас,— ответила девушка,— потом. А сейчас подпишите, пожалуйста.
В документе говорилось, что он, Томас Блейн, обязуется не предъявлять никаких претензий к «Рекс корпорейшн» и не обращаться в суд с жалобой на то, что в 1958 году его спасли без предварительного согласия и перенесли спасенную таким образом жизнь в 2110 год.
Блейн расписался.
— А теперь,— начал он,— мне хотелось бы узнать...
Он умолк. В палату вошел юноша с большим плакатом.
— Извините меня, мисс Торн,— сказал он,— но художественный отдел спрашивает, одобряете ли вы этот эскиз?
Юноша развернул плакат. На нем был изображен автомобиль в момент столкновения. С неба к нему тянулась гигантская стилизованная рука, выхватывающая водителя из пылающего остова. Крупные буквы кричали: «"РЕКС" СПАС ЕГО!»
— Ну что ж, неплохо,— задумчиво произнесла Мэри Торн.— Передай художникам, пусть усилят красные тона.
В палату все заходили люди, и Блейн потерял самообладание.
— Что происходит? — спросил он.
— Потом объясню,— ответила девушка,— А-а, миссис Вэнесс! Как вы считаете, годится ли такой плакат для начала кампании?
В палате собралось уже человек двенадцать, и подходили новые. Не обращая никакого внимания на Блейна, они собрались вокруг Мэри Торн и плаката. Один мужчина, увлеченный разговором с какой-то седой женщиной, даже сел на край его постели. У Блейна лопнуло терпение.
— Сейчас же прекратите! — крикнул он.— Мне надоела эта непонятная суета. Неужели вы не можете вести себя по-человечески? Убирайтесь отсюда!
— Боже мой! — вздохнула Мэри Торн, закрывая глаза.— Темперамент должен был проявиться. Эд, поговори с ним.
Плотный мужчина с влажным от пота лицом подошел к Блейну.
— Мистер Блейн, разве мы не спасли вашу жизнь?
— Ну спасли...— раздраженно проворчал Блейн.
— А ведь могли этого и не делать. Потребовалось много времени, денег и энергии, чтобы спасти вас. Однако мы все-таки пошли на такой шаг. Разве мы не вправе получить что-то взамен — широкую рекламу, например?
— Рекламу?
— Разумеется. Вас спасла от смерти энергетическая система «Рекс корпорейшн».
Блейн кивнул. Теперь он понимал, почему его спасение и новое рождение в будущем было принято окружающими как само собой разумеющееся. Они действительно потратили массу времени, сил и денег, несомненно обсудили все аспекты и теперь старались извлечь из всего этого максимальную пользу для корпорации.
— Понятно,— согласился Блейн.— Вы спасли меня для того, чтобы использовать для рекламной кампании, правда?
На лице Эда появилось недовольное выражение.
— Стоит ли так упрощать? Ваша жизнь находилась в смертельной опасности, а рекламу продукции, производимой нашей компанией, требовалось как-то оживить. Таким образом, мы решили обе проблемы, и в выигрыше оказались как вы, так и «Рекс корпорейшн». Конечно, мы не руководствовались чистым альтруизмом, но ведь и вы вряд ли пожелали бы остаться мертвым, верно?
Блейн покачал головой.
— Нет, конечно,—продолжал Эд.— Вы цените свою жизнь. Уж лучше быть живым сегодня, чем мертвым вчера, правда? Отлично. Тогда почему вы отказываетесь помочь нам хотя бы из чувства элементарной благодарности?
— Я не отказываюсь,— произнес Блейн,— но события развиваются слишком быстро, и я не поспеваю за ними.
— Понимаю и сочувствую вам,— заметил Эд.— Но рекламное дело, мистер Блейн, не терпит промедления. На счету каждая минута. Сегодня ваше появление в двадцать втором веке — сенсация, а уже завтра это никого не заинтересует. Мы должны использовать ваш феномен немедленно — куй железо, пока горячо. В противном случае сенсация скончается, не получив дальнейшего развития, и не принесет нам никакой пользы.
— Я благодарен за спасение, хоть вы и не руководствовались одним альтруизмом,— сказал Блейн,— и готов оказать всяческое содействие.
— Спасибо, мистер Блейн,— облегченно вздохнул Эд.— И пока не задавайте, пожалуйста, никаких вопросов. По мере развития событий вы все поймете. Мисс Торн, беритесь за дело.
— Спасибо, Эд,— ответила Мэри Торн.— Теперь хочу сообщить вам, что мы получили предварительное согласие мистера Рейли, так что продолжим в соответствии с планом. Билли, придумай что-нибудь для утренних газет. Ну, скажем, «Человек из прошлого».
— Это уже было.
— Ну и что? Ведь это всегда новость, не так ли?
— Пожалуй, можно воспользоваться этим заголовком еще раз. Итак, человека выхватили из разбившегося автомобиля в 1988 году...
— Извините, в 1958-м,— поправил Блейн.
— Ладно, в 1958-м... спустя мгновение после смерти и переместили в другое тело. Краткие сведения о том, кому принадлежало тело. Затем мы сообщим, что энергетические системы «Рекс» осуществили трансплантацию через сто пятьдесят два года, сообщаем, сколько эргов энергии было сожжено для достижения этого успеха — или что там мы сожгли? Правильность технических терминов я проверю у кого-нибудь из инженеров. Ну как, годится?
— Не забудь, сказать, что такое не под силу никакой другой энергетической системе,— заметил Джо.— И упомяни о новой калибровочной системе, сделавшей это возможным.
— Пресса не сможет использовать всю эту информацию.
— А вдруг сможет? — сказала Мэри Торн.— Теперь с вами, миссис Вэнесс. Нам понадобится очерк о том, что испытывал Блейн, когда энергетические системы «Рекс» спасли его от смерти. Постарайтесь дать побольше эмоций. Опишите его первые ощущения в удивительном мире будущего. Объем — примерно пять тысяч слов. О размещении очерка мы позаботимся.
Седая миссис Вэнесс кивнула.
— Понятно. Я могу приступить к интервью прямо сейчас?
— Нет времени,— покачала головой девушка.— Сочините сами. Напишите о его волнении, испуге, изумлении, восхищении новым миром, всеми переменами, происшедшими за эти годы. Стремительный прогресс науки. Хочет побывать на Марсе. Не одобряет новые моды. Считает, что в его время люди чувствовали себя более счастливыми, когда было не так много техники и больше свободного времени. Блейн согласится. Верно, Блейн?
Блейн ошеломленно кивнул.
— Превосходно. Вчера вечером мы записали его спонтанные реакции. Майк, ты с ребятами смонтируй пятнадцатиминутную кассету для продажи в местных магазинах. Пусть это станет настоящей мечтой коллекционера. Начни, однако, с короткого солидного объяснения, каким образом «Рекс корпорейшн» осуществила такую трансплантацию.
— Понятно.
— Отлично. Вы, мистер Брайс, подготовьте несколько солидопрограмм с мистером Блейном. Пусть он расскажет о своих впечатлениях о нашем веке, как он чувствует себя здесь — и чем отличается его время от двадцать второго века. Не забудьте упомянуть о корпорации.
— Но я совершенно ничего не знаю о двадцать втором веке! — запротестовал Блейн.
— Узнаете,— заверила его Мэри Торн.— Ну что ж, мне кажется, для начала хватит. А теперь за работу. Я сообщу мистеру Рейли, что мы пока запланировали.
Посетители направились к выходу, а девушка повернулась к Блейну.
— Вам может показаться, что с вами обращались без должного уважения. Ничего не поделаешь, бизнес есть бизнес, независимо от того, в каком веке вы находитесь. Завтра вы станете знаменитым и, может быть, богатым человеком. Думаю, что при создавшихся обстоятельствах у вас нет оснований жаловаться.
Она повернулась и пошла к двери. Блейн наблюдал за удаляющейся стройной фигурой, полной такой самоуверенности. Интересно, подумал он, чем карается в этом веке пощечина женщине?
Глава 4
Медсестра принесла на подносе завтрак. Зашел бородатый врач, осмотрел Блейна и признал совершенно здоровым. Нет никаких следов депрессии, часто сопровождающей перенос человеческой души в другое тело, заявил он, и травма, возникающая в результате смерти, вне сомнения, крайне преувеличена. Так что, заключил он, Блейн может встать и походить по палате.
Ему принесли одежду — голубую рубашку, коричневые брюки и мягкие тупоносые туфли. Медсестра заверила Блейна, что одежда самая обыкновенная.
Блейн с аппетитом позавтракал. Встав из-за стола, он прежде всего осмотрел свое новое тело в высоком зеркале ванной. Только сейчас он смог всесторонне оценить его.
Прежнее тело Блейна было высоким и худощавым, с гладкими черными волосами и добродушным мальчишеским лицом. За тридцать два года он привык к этому стройному ловкому телу, к его быстрым движениям. Блейн примирился с определенными недостатками телосложения, периодическими болезнями и даже возвел их в ранг достоинств, уникальных качеств личности, живущей внутри этой оболочки. По его мнению, недостатки тела выражали сущность находящейся в нем личности более ярко, чем достоинства.
Короче говоря, прежнее тело нравилось Блейну, тогда как новое потрясло его.
Оно было чуть ниже среднего роста, с могучими мышцами, выпуклой грудью и широкими плечами. Ноги были коротковаты для геркулесовского торса, из-за чего тело казалось непропорциональным. Ладони были большими и мозолистыми. Блейн сжал пальцы в кулак и с уважением посмотрел на него. Такой кулак может одним ударом свалить быка... если удастся найти его.
Лицо было прямоугольное и наглое, с въедающейся челюстью, широкими скулами и римским носом. Волосы светлые и кудрявые, а глаза голубые со стальным отливом. Это было красивое, хотя и несколько грубое лицо.
— Не нравится мне,— с чувством сказал Блейн.— И ненавижу светлые кудрявые волосы.
Его новое тело так и дышало огромной физической силой, но Блейн всегда презирал грубую силу. Оно казалось неуклюжим, каким-то неловким, им трудно было управлять. Такие люди постоянно натыкаются на стулья, наступают на ноги посторонним, слишком сильно пожимают руки, громко говорят и обильно потеют. На его новом теле одежда будет сидеть мешком и мешать движениям. Ему придется непрерывно тренировать это тело и, может быть, даже сесть на диету — судя по всему, оно склонно к полноте.
«Физическая сила — это хорошо,— сказал себе Блейн,— если она нужна для чего-то. В противном случае от нее одни неприятности и никакой пользы, как от недоразвитых крыльев у дронта».
Итак, тело было неважным. Однако с лицом дело обстояло еще хуже. Блейну никогда не нравились сильные, грубые, словно высеченные из камня лица. Такие лица хороши для шахтеров, армейских сержантов, исследователей джунглей etc. Но подобное лицо никак не подходило человеку, привыкшему вращаться в культурном
обществе. Оно не способно выражать утонченные эмоции. Все нюансы, деликатные выражения, гримасы и улыбки, игра света и теней — все исчезает на таком лице. Оно способно лишь ухмыляться или хмуриться, отражая только первобытные чувства.
Он попытался улыбнуться мальчишеской улыбкой, глядя в зеркало. В ответ Блейн увидел ухмылку сатира.
— Меня обманули,— с горечью произнес он.
Блейну стало ясно, что качества его ума и полученного им тела противоположны. Их сосуществование казалось невозможным. Разумеется, его личность может оказать воздействие на тело; с другой стороны, и тело способно влиять на сознание.
— Ладно,— сказал Блейн своему новому мощному телу,— посмотрим, кто кого.
На левом плече он увидел длинный извилистый шрам. Интересно, где бывший хозяин тела получил такую ужасную рану? И тут же возник другой вопрос: где сейчас прежний владелец? Вдруг он затаился где-то в сознании и ждет удобного момента, чтобы снова овладеть телом?
Впрочем, подобные размышления были бесполезны. Позднее, может быть, это станет ясным. Блейн в последний раз посмотрел в зеркало. Отражение ему не понравилось, и он подумал, что никогда к нему не привыкнет.
— Ну что ж,— произнес он вслух,— бери что дают. Мертвецам не приходится выбирать.
Больше сказать было нечего. Блейн отвернулся от зеркала и начал одеваться.
Во второй половине дня в палату вошла Мэри Торн.
— Все кончено,— выпалила она без всяких предисловий.
— Кончено?
— Да. Кончено. Кампания отменяется.— Девушка бросила на Блейна взгляд, полный горечи, и принялась расхаживать по белой больничной палате.— Он распорядился прекратить всю рекламу, связанную с вами.
Блейн пристально взглянул на нее. Новость была интересной, без сомнения; однако еще интересней были признаки эмоций, появившиеся на лице Мэри Торн. Раньше она казалась такой деловитой, держала себя под железным контролем; теперь у нее на щеках появился румянец, и губки искривились в недовольной гримасе.
— Я занималась этой идеей целых два года,— продолжала она.— Компания потратила я уж не знаю сколько миллионов, чтобы перенести вас в будущее. Все уже было на мази — и вдруг этот чертов старик приказывает все отменить.
Она прелестна, подумал Блейн, однако не получает никакого удовольствия от своей красоты. Для нее красота — всего лишь ценное деловое качество, вроде хорошего воспитания или способности поглощать алкоголь не пьянея; она пользуется красотой, когда это вызвано необходимостью — и уж тогда на всю катушку. К девушке тянулось слишком много рук, решил он, и Мэри Торн оттолкнула их. А когда жадные похотливые руки продолжали тянуться к ней, она испытала презрение, затем равнодушие и наконец ненависть к самой себе. Все это немного фантастично, думал Блейн, но будем придерживаться этой точки зрения, пока не появятся иные доказательства.
— Глупый старик,— пробормотала Мэри Торн.
— Какой старик?
— Да Рейли, наш гениальный президент.
— Он решил отказаться от рекламной кампании?
— Он не просто отказался. Потребовал, чтобы ее полностью прекратили, даже не начинали. Боже мой, целых два года псу под хвост!
— Но почему? — недоуменно спросил Блейн.
Мэри Торн устало покачала головой.
— По двум причинам — и обе глупые. Во-первых, юридические трудности. Я сказала ему, что вы подписали документ, в котором освобождаете «Рекс корпорейшн» от всякой ответственности, да и наши юристы решили все остальные проблемы. Однако он все-таки боится.
Приближается время его переселения в другое тело, и он не хочет, чтобы со стороны правительства последовали какие-то юридические возражения. Представляете себе? Перепуганный старик вершит дела «Рекса»! Во-вторых, он поговорил со своим глупым, выжившим от старости из ума дедом, и тот посоветовал ему не рисковать. Это оказалось решающим доводом. Подумать только, целых два года работы!
— Одну минуту,— спросил Блейн.— Вы упомянули о его переселении в другое тело?
— Да. Рейли решился на такой шаг. Лично я считаю, что с его стороны было бы куда умнее просто умереть и поставить на этом точку.
Такое заявление звучало жестоко, но в голосе Мэри Торн не было жестокости. Словно она говорила о самом обычном факте.
— По вашему мнению, было бы лучше, если бы он просто умер, вместо того чтобы попытаться переселиться в другое тело? — спросил Блейн.
— Да, конечно. Ах да, я совсем забыла, ведь вам ничего не рассказывали об этом. Вот если бы он принял решение раньше! Этот его старый дедушка, совсем выживший из ума, взялся теперь докучать своими советами...
— А почему Рейли не посоветовался с дедушкой раньше?
— Рейли пробовал. Но тот отказывался говорить.
— Понятно. Сколько лет его дедушке?
— Он умер, когда ему был восемьдесят один год.
— Что?!
— Да, это случилось примерно шестьдесят лет назад. Отец Рейли тоже умер, но он наотрез отказывается разговаривать. Очень жаль, потому что уж он-то хорошо разбирался в делах «Рекс корпорейшн» и обладал превосходным здравым смыслом. Что вы уставились на меня, Блейн? Ах да, я совсем забыла, что вы не знакомы с обстановкой. Все очень просто.
Она на мгновение задумалась, затем выразительно кивнула и направилась к двери.
— Куда вы? — спросил Блейн.
— Хочу сказать Рейли, что я о нем думаю! Он не имеет права так со мной поступать! Он обещал...— Тут она взяла себя в руки,— Что касается вас, Блейн, вы нам больше не нужны. У вас неплохое тело, вы остались живы, так что можете уйти отсюда, как только пожелаете.
— Спасибо,— пробормотал Блейн, когда девушка выходила из палаты.
Одетый в коричневые брюки и голубую рубашку, Блейн вышел из палаты и пошел по длинному коридору к выходу. У дверей стоял охранник в форменной одежде.
— Извините меня,— сказал Блейн,— это дверь на улицу?
— А?
— Я смогу выйти через эту дверь из здания «Рекс корпорейшн»?
— Да, конечно. Выйдете из здания и окажетесь на улице.
— Спасибо.
Блейн заколебался. Он пожалел, что не дождался инструктажа, который ему обещали, но так и не провели. Ему хотелось спросить охранника, что представляет собой современный Нью-Йорк, каковы нынешние правила и обычаи, куда ему следует пойти и чего избегать. Однако охранник, по-видимому, ничего не слышал о Человеке из Прошлого. Он удивленно смотрел на Блейна.
Блейну не хотелось оказаться в Нью-Йорке 2110 года вот так, без денег и друзей, не имея ни малейшего представления о жизни в этом городе, без работы, не зная, где остановиться, и к тому же в этом неудобном теле. Но у него не было иного выхода. В конце концов гордость победила. Уж лучше окунуться в жизнь незнакомого города, полагаясь только на себя, чем просить помощи у этой фарфоровой мисс Торн или у других сотрудников корпорации.
— Мне нужен пропуск, чтобы выйти отсюда? — спросил он у охранника с надеждой.
— Нет. Пропуск требуется только для входа,— Охранник посмотрел на Блейна с нескрываемым подозрением.— Послушай, приятель, что с тобой?
— Ничего,— ответил Блейн.
Он открыл дверь, все еще не веря, что его выпускают на свободу с такой легкостью. С другой стороны, почему бы и нет? Он находится в мире, где люди разговаривают со своими давно умершими дедушками, где существуют космические корабли и потусторонняя жизнь, где могут легко выхватить человека из прошлого всего лишь ради рекламы, а затем с не меньшей легкостью бросить его на произвол судьбы.
Дверь закрылась за спиной Блейна. Позади возвышалась серая громада «Рекс корпорейшн». Перед ним лежал Нью-Йорк.
Глава 5
На первый взгляд Нью-Йорк двадцать второго века походил на сюрреалистический Багдад. Блейн увидел какие-то приземистые дворцы со стенами, покрытыми белыми и синими плитками, стройные красные минареты, здания странной формы со ступенчатыми китайскими крышами и куполами в виде луковиц со шпилями. Казалось, город переживает увлечение восточной архитектурой. Блейну с трудом верилось, что он в Нью-Йорке. Больше походит на Бомбей, или на Москву, или хотя бы на Лос-Анджелес, но никак не на Нью-Йорк. С чувством облегчения он обнаружил небоскребы, такие простые и четкие на фоне азиатских зданий. Они казались единственным напоминанием о Нью-Йорке, который был так ему знаком.
Улицы были заполнены миниатюрными машинами. Блейн видел мотоциклы и мотороллеры, автомобили размером не больше «Порше», грузовики с «Бьюик», не больше. «Неужели таким образом здесь пытаются решить проблему загрязнения атмосферы и переполненных машинами улиц? — подумал он.— Если так, то это не помогло».
Основная часть транспорта проносилась над головой. Винтокрылые и реактивные машины, воздушные грузовики, одноместные авиетки, гелитакси и воздушные автобусы с надписями «Космопорт — второй уровень» или «Экспресс в Монтаук». Сверкающие точки обозначали вертикальные и горизонтальные полосы, где машины скользили, поворачивали, поднимались и опускались. Яркие красные, зеленые, желтые и голубые огни, казалось, регулировали поток машин. Несомненно, движение подчинялось правилам, однако неискушенному глазу Блейна оно казалось полным хаосом.
В пятидесяти футах над головой находился еще один уровень с магазинами. Как туда люди поднимаются? И вообще, как можно жить и не сойти с ума в этом шумном, сверкающем огнями, переполненном жителями городе? Плотность населения была поразительной. Блейну казалось, что он тонет в человеческом море. Сколько же людей живет в этом гигантском супергороде? Пятнадцать миллионов? Двадцать? По сравнению с ним Нью-Йорк 1958 года казался деревней.
Пришлось остановиться, чтобы разобраться в первых впечатлениях. Однако тротуары были переполнены, и, едва Блейн замедлил шаг, его стали толкать и ругать. Он оглянулся по сторонам, но не увидел ни парков, ни скамеек для отдыха.
Он заметил какую-то длинную очередь и пристроился. Очередь медленно двигалась вперед. Блейн двигался вместе со всеми. В висках у него стучало, и он никак не мог отдышаться.
Через несколько минут он взял себя в руки. Теперь он проникся уважением к своему сильному, большому телу. Может быть, именно человеку из прошлого и необходима такая телесная оболочка, чтобы смотреть на окружающий мир спокойно и невозмутимо. Крепкая нервная система обладает определенными преимуществами.
Очередь молча двигалась вперед. Блейн заметил, что стоящие в ней мужчины и женщины были плохо одеты, неопрятны, бледны и выглядели бедняками. На всех виднелась общая печать какого-то отчаяния.
Может быть, это очередь за бесплатным питанием?
Он коснулся плеча мужчины, стоявшего впереди.
— Извините,— сказал он.— Что это за очередь?
Мужчина обернулся и посмотрел на Блейна красными воспаленными глазами.
— В кабины для самоубийц,— ответил он, подбородком указав туда, где начиналась очередь.
Блейн поблагодарил и быстро отошел в сторону. Какое неудачное начало его первого дня в мире будущего! Кабины для самоубийц! Он никогда не войдет туда добровольно, в этом Блейн не сомневался. Уж наверняка до этого не дойдет.
Но что это за мир, где существуют кабины для самоубийц? К тому же, судя по внешнему виду стремящихся в них, бесплатные... Да, придется быть поосторожнее с бесплатными дарами этого нового мира.
Блейн пошел дальше, с любопытством глядя по сторонам и постепенно привыкая к пестрому, шумному городу, наполненному каким-то лихорадочным возбуждением. Он подошел к гигантскому зданию, напоминающему готический замок, с зубчатых стен которого свисали вымпелы, развевающиеся на ветру. На самой высокой башне горел ослепительный зеленый прожектор, ясно видимый в лучах заходящего солнца.
Здание казалось примечательным сооружением и производило впечатление. Блейн смотрел на него, не отрывая глаз, и тут заметил мужчину, который стоял, прислонившись к стене, и курил тонкую сигару. Это был, по-видимому, единственный человек в Нью-Йорке, который никуда не спешил. Блейн подошел к нему.
— Извините, сэр,— сказал он,— что это за здание?
— Это,— ответил мужчина,— штаб-квартира компании «Потусторонняя жизнь, инкорпорейтед».
Он был высокий, очень худой, с длинным грустным лицом, загорелым и обветренным. Глаза прищурены, взгляд прямой и проницательный. Одежда висела на нем мешком, словно он больше привык к потертым джинсам, а не к брюкам, сшитым на заказ. Блейн решил, что он уроженец Запада.
— Впечатляет,— заметил Блейн, разглядывая готический замок.
— Безвкусица,— возразил мужчина,— Вы нездешний?
Блейн кивнул.
— Я тоже. Однако если уж быть откровенным, незнакомец, мне казалось, что о штаб-квартире «Потусторонней жизни» знают все жители Земли и всех планет. Вы не будете возражать, если я спрошу, откуда вы приехали?
— Отчего же...— замялся Блейн.
Нужно ли признаваться, что он человек из прошлого? Пожалуй, не стоит быть столь откровенным с незнакомым человеком. Вдруг он позовет полицейского? Лучше уж сказать, что он издалека.
— Видите ли,— произнес Блейн,— я приехал из Бразилии.
— Вот как?
— Да. У нас каучуковые плантации в верховьях Амазонки. Моя семья переехала туда, когда я был еще ребенком. Отец недавно умер, и я решил побывать в Нью-Йорке.
— Говорят, в ваших краях сохранилась почти нетронутая природа,— заметил мужчина.
Блейн кивнул и с облегчением вздохнул: наспех придуманная история не вызвала вопросов. Впрочем, для этого века такая история может быть и не столь уж удивительна. Как бы то ни было, он придумал себе место жительства.
— А я вот из штата Аризона. Мексикэн-Хэт, слышали? Зовут меня Орк, Карл Орк. А ваше имя? Блейн? Рад познакомиться с вами, Блейн. Знаете, я приехал сюда, чтобы взглянуть на этот самый Нью-Йорк и узнать, почему его жители так хвастаются своим городом. Действительно, здесь довольно интересно, вот только местные жители слишком уж шумят и суетятся,— если вы понимаете, что я имею в виду. Не скажу, что у нас дома живут одни деревенские увальни, но эти ребята носятся как наскипидаренные!
— Я тоже так считаю,— согласился Блейн.
В течение нескольких минут они обсуждали непонятные, истерические и даже безумные привычки жителей Нью-Йорка, сравнивали их жизнь с размеренной и спокойной жизнью сельских жителей Мексикэн-Хэт и верховьев Амазонки. Наконец оба пришли к выводу, что здесь просто не умеют жить.
— Блейн,— сказал Орк,— я так рад нашей встрече. Что, если пойти и пропустить по стаканчику?
— Отличная мысль,— согласился Блейн.
С помощью Карла Орка он сумеет найти выход из затруднительного положения. Может быть, ему даже удастся устроиться на работу в Мексикэн-Хэт. Он объяснит, что, долго живя в бразильской глуши и потеряв память, он совершенно оторвался от современной жизни.
И тут он вспомнил, что у него нет денег.
Блейн начал сбивчиво объяснять, что забыл бумажник в отеле, но Орк прервал его.
— Слушай, Блейн,— произнес Орк, пристально глядя ему в лицо голубыми глазами,— я хочу тебе кое-что сказать. Такой истории мало кто поверит. Однако я считаю, что умею разбираться в людях, и почти всегда оказываюсь прав. Меня нельзя назвать бедным человеком, так что ты не будешь возражать, если за сегодняшний вечер буду платить я?
— Понимаешь,— нерешительно начал Блейн,— я не могу...
— Ни слова больше,— решительно произнес Орк.— Если так настаиваешь, завтра будешь платить ты. А теперь давай займемся изучением ночной жизни этого старого безумного городка.
Пожалуй, решил Блейн, трудно найти лучший способ знакомства с будущим. В конце концов, то, как развлекаются люди, красноречиво говорит об их образе жизни. Увлеченные играми и спиртным, они демонстрируют свое отношение к окружающей среде, вопросам жизни, смерти, судьбы и свободного волеизъявления. Что может быть колоритнее цирка как символа Древнего Рима? Что лучше охарактеризует американский Запад, чем родео? В Испании свои бои быков, а в Норвегии свои прыжки на лыжах с трамплина. Какой спорт или вид отдыха лучше всего характеризует Нью-Йорк 2110 года? Скоро он узнает это. И разумеется, испытать это на собственном опыте, погрузившись в глубину жизни, куда лучше, чем прочесть об этом в какой-нибудь библиотеке, чихая от книжной пыли, и намного интереснее.
— Начнем, пожалуй, с Марсианского квартала,— предложил Орк.
— В путь! — с воодушевлением ответил Блейн, довольный, что ему удастся совместить удовольствие с суровой необходимостью.
Орк повел его сквозь лабиринт улиц, переходов и переулков, расположенных на разных уровнях, по подземным галереям и надземным виадукам. Они шли пешком, поднимались и опускались в лифтах, ехали в метро и летели на гелитакси. Сложное переплетение улиц и уровней не произвело особого впечатления на худощавого уроженца Аризоны. Феникс, сказал он, выглядит похоже, хоть и уступает Нью-Йорку по масштабам.
Они вошли в маленький ресторан, именовавшийся «Красным Марсом», в меню которого — как гласила реклама — были блюда подлинной южномарсианской кухни. Орку довелось пробовать марсианскую кухню у себя в Фениксе, а вот Блейн признался, что не имеет о ней ни малейшего представления.
— Тебе понравится,— заверил его Орк,— хотя сытым от марсианской пищи не будешь. Потом закажем где-нибудь по бифштексу.
Поданное меню было написано по-марсиански, перевод на английский отсутствовал. Блейн рискнул и заказал набор блюд номер один. Орк последовал его примеру. Им принесли тарелки со странной мешаниной из мелко нарезанных овощей и кусочков мяса. Блейн попробовал и едва не выронил вилку от удивления.
— Да ведь это ничем не отличается от китайских блюд!
— Конечно,— согласился Орк.— Китайцы первыми высадились на Марсе, по-моему, в девяносто седьмом году.
Поэтому все, что они там едят, называется марсианской пищей. Понятно?
— Да,— кивнул Блейн.
— К тому же это блюдо приготовлено из настоящих марсианских овощей, а также растений и специй, подвергшихся мутации. По крайней мере, так говорится в рекламе.
Блейн не знал, радоваться или огорчаться. Однако с аппетитом съел «с'кио-Оурхэр», напоминавший рагу из креветок с лапшой, и «тррдхат» — рулет из яичного теста с тушеными овощами.
— Почему у блюд такие странные названия? — спросил Блейн, заказывая на десерт «хггсхрт».
— Господи, приятель, ты действительно приехал из медвежьего угла! — засмеялся Орк,— Эти китайцы, поселившиеся на Марсе, решили полностью акклиматизироваться. Они расшифровали марсианские надписи на скалах и тому подобное и начали говорить по-марсиански — с заметным кантонским акцентом, по-моему, но никто не обратил на это внимания. Они говорят по-марсиански. Попробуй только назвать одного из них китайцем — он тут же врежет тебе за оскорбление. Он — марсианин, приятель!
Принесли «хггсхрт», оказавшийся миндальным пирожным.
Орк расплатился по счету. Выходя из ресторана, Блейн спросил:
— А сколько здесь марсианских прачечных?
— Тьма-тьмущая. Страна переполнена ими.
— Я так и думал,— удовлетворенно кивнул Блейн, с уважением подумав о марсианских китайцах и их верности старым традициям.
Они остановили гелитакси, которое доставило их в «Гринз Клаб» — заведение, которое приятели Орка в Фениксе настоятельно рекомендовали посетить. Этот маленький дорогой клуб с интимной атмосферой славился во всем мире, и побывать в нем надлежало каждому гостю Нью-Йорка. «Гринз Клаб» являлся уникальным заведением: только здесь посетители могли насладиться зрелищем развлекательного шоу, участниками которого были растения.
Блейна и Орка посадили на маленьком балконе, рядом с центральной частью зала, огороженной стеклянной стеной. Столики, за которыми сидели посетители, размещались вокруг зала на трех уровнях. За стеклянным ограждением, ярко освещенным прожекторами, виднелось несколько квадратных ярдов джунглей, растущих в питательном растворе. Искусственный ветерок шевелил листья растений, расположенных вплотную друг к другу, самых разных цветов, размеров и форм.
Блейну никогда не приходилось видеть, чтобы растения так вели себя. Они росли с фантастической быстротой, из крошечных семян и маленьких корешков превращались в огромные кусты, деревья, покрытые грубой корой, приземистые папоротники, гигантские цветы; все это покрывали зеленые грибки и пятнистые лианы. Растения стремительно развивались, быстро завершали свой жизненный цикл и гибли, успев оставить семена, из которых снова начинали развиваться растения. Однако ни один вид не повторял своих предшественников. Из семян и перезревших плодов вырастали мутанты, меняющиеся и приспосабливающиеся к окружающей среде, борющиеся за место для корней в питательном растворе внизу и воздушном пространстве вверху, стремящиеся к сияющему искусственному солнцу. Потерпевшие поражение в борьбе тут же превращались в растения-паразиты, обвивали и душили деревья, и тут обнаруживалось, что на них тоже начинают паразитировать какие-то новые растения. Иногда то или иное растение, проявив непобедимое честолюбие, одерживало верх над всеми, преодолевало препятствия, душило противников и завоевывало жизненное пространство. Но прямо из него начинали расти новые виды, покоряли его, валили наземь и вели борьбу на побежденном трупе. Временами на джунгли нападала эпидемия какой-то плесени, уничтожавшей все живое в торжестве своей победы. Но и тут сразу возникали дерзкие растения, пускающие корни в слое плесени и гниющих останков, и борьба возобновлялась. Растения все время менялись, становились то больше, то меньше, превосходили самих себя в борьбе за существование. Однако ни смелость, ни хитрость, ни способность приспосабливаться не приводили к окончательному успеху. Ни одно растение не могло одержать победу и неизменно погибало.
Зрелище встревожило Блейна. Неужели это фаталистическое, хоть и пышное зрелище олицетворяет собой суть двадцать второго века? Он взглянул на Орка.
— Это действительно впечатляет,— произнес Орк.— Подумать только, что проделывают в нью-йоркских лабораториях с быстрорастущими мутантами! Все это причудливое шоу, конечно. Они всего лишь ускоряют рост, создают ситуацию, препятствующую выживанию, облучают растения жесткой радиацией и предоставляют возможность бороться за существование. Говорят, эти растения растрачивают свой растительный потенциал меньше чем за двадцать часов, после чего их приходится заменять.
— Так вот к чему все это приводит,— заметил Блейн, наблюдая за мучающимися, но не теряющими оптимизма джунглями.— К постоянной замене.
— Разумеется,— подтвердил Орк, избегая философских рассуждений.— Хозяева клуба могут позволить себе это, принимая во внимание здешние цены. И все-таки это ненормально. Давай-ка я лучше расскажу тебе о песчаных растениях в Аризоне.
Блейн пил виски и следил, как растут, умирают и обновляются джунгли. Одновременно он слышал голос Орка:
— ...Прямо на раскаленной поверхности пустыни. Уверяю тебя. Наконец, нам удалось акклиматизировать фруктовые деревья и овощи к суровым условиям пустыни без увеличения водоснабжения, причем при таких затратах, что позволяют нам конкурировать с плодородными районами страны. Уверяю тебя, приятель, через пятьдесят лет само понятие «плодородие» изменится. Возьми Марс, например...
Они вышли из клуба и пошли к Таймс-сквер, заходя по дороге в бары. У Орка начало двоиться в глазах, но он уверенным голосом продолжал рассказывать об утраченном марсианском секрете выращивания растений на голом песке. «Придет день,— обещал он Блейну,— и мы узнаем, как им это удавалось без питательных растворов и фиксации влаги».
Блейн выпил так много, что его прежнее тело уже дважды потеряло бы сознание. Однако новое тело было в состоянии потреблять, казалось, неограниченное количество виски. Это было приятно — иметь тело, способное поглощать виски и не пьянеть. Нет, поспешно решил он, такое сомнительное достоинство не является достаточной компенсацией многих недостатков нынешнего тела.
Они пересекли пеструю, суматошную Таймс-сквер и вошли в бар на 44-й улице. Когда им подали заказанные коктейли, к ним подошел мужчина маленького роста в плаще и с бегающими глазками.
— Здорово, ребята,— произнес он нерешительно.
— Тебе чего, парень? — спросил Орк.
— Не хотите развлечься, ребята?
— Было бы неплохо,— ответил Орк, широко улыбаясь.— Вот только мы сами найдем, где развлечься, так что не утруждай себя.
На лице маленького мужчины появилась хитрая улыбка.
— То, что предлагаю я, вам не найти.
— Ну говори, малыш,— ободрил его Орк.— Что ты хочешь нам предложить?
— Видите ли, ребята, я могу... Черт! Копы!
Двое полицейских в синих мундирах вошли в бар, посмотрели по сторонам и вышли.
— Выкладывай,— сказал Блейн.— Что там у тебя?
— Зовите меня Джо,— произнес мужчина с заискивающей улыбкой.— Я ищу клиентов для игры в трансплант, ребята. Это самая лучшая и самая увлекательная игра в городе!
— Что это за трансплант, черт возьми? — с недоумением спросил Блейн.
Орк и Джо с удивлением уставились на него.
— Ну, дружище, не прими мои слова за оскорбление, но ты, по-видимому, действительно из какого-то медвежьего угла. Ты не слышал о транспланте? Провалиться мне на месте!
— Ну хорошо, я — неграмотная деревенщина,— проворчал Блейн, агрессивно приблизив свирепое, грубое, словно высеченное из гранита лицо к физиономии Джо.— Что такое трансплант?
— Не так громко, пожалуйста! — прошептал Джо, отодвигаясь от Блейна.— Успокойся, фермер, сейчас я все объясню. Трансплант — это новая игра, при которой участники меняются телами. Может быть, ты устал от жизни? Думаешь, что испытал все удовольствия? Не торопись с выводами, пока не попробовал трансплант. Видишь ли, фермер, знающие люди утверждают, что обычный секс — это слишком скучно. Пойми меня правильно, он хорош для птичек, пчелок, зверей и прочих существ, у которых мало воображения. Он все еще волнует их простые звериные сердца, и можем ли мы винить их в этом? Да и для размножения секс остается главным и лучшим средством. Но если хочешь получить настоящее удовольствие, попробуй трансплант. Трансплант — игра демократическая, ребята. Она дает вам возможность переселиться в тело кого-то другого и испытать его ощущения. Она даже поучительна и продолжается там, где заканчивается секс. Тебе хотелось когда-нибудь побывать на месте темпераментного латинянина и испытать его чувства, приятель? Трансплант предоставляет такую возможность. Тебе не приходило в голову, что испытывает настоящий садист? Опять же обратись к транспланту. И ты сумеешь испытать еще очень много разных ощущений, очень много! Например, зачем всю жизнь оставаться мужчиной? Ты уже сумел доказать свою мужественность, зачем еще понапрасну стараться? Разве не интересно некоторое время побыть женщиной, а? С помощью транспланта можно пережить потрясающе приятные моменты в жизни наших специально подобранных очаровательных девочек.
— Подглядывать за другими — извращение,— заметил Блейн.
— Слышал я все эти ученые слова,— отозвался Джо,— они только вводят в заблуждение. Здесь нет никакого подглядывания. При транспланте ты не смотришь, нет, ты сам находишься внутри того тела, которое выбрал, ощущаешь движение мускулов, трепет нервов, все его восхитительные эмоции. Представь себе, фермер, что ты превратился в тигра и гонишься за тигрицей в период спаривания, а? У нас есть тигр, и тигрица тоже. Неужели тебе никогда не хотелось испытать ощущения садиста, мазохиста, некрофила, фетишиста и других? Трансплант поможет тебе. Наш каталог тел, в которых можно оказаться, разнообразнее энциклопедии. Приняв участие в транспланте, ребята, вы не прогадаете, а цены до смешного низкие...
— Пошел вон! — рявкнул Блейн.
— Не понимаю, приятель.
Огромная рука Блейна схватила Джо за лацканы плаща. Он легко оторвал его от земли и уставился ему в глаза разъяренным взглядом.
— Убирайся отсюда со своими извращениями, ублюдок,— прошипел Блейн,— Такие, как ты, соблазняли людей разными пороками со времен Вавилона, но парней вроде меня этим не собьешь с толку. Выметайся отсюда, пока я не свернул тебе шею — чтобы испытать ощущения садиста.
Блейн опустил его на пол. Джо поправил плащ и нервно улыбнулся.
— Не обижайся, приятель, я ухожу. Сегодня у меня не слишком удачный день, однако все может перемениться, верно? Трансплант — это твое будущее, фермер. Стоит ли противиться этому?
Блейн шагнул вперед, но Орк удержал его. Маленький мужчина поспешил скрыться.
— Не стоит связываться,— сказал Орк.— Можешь попасть в полицию. Мы живем в печальном, развращенном и грязном мире, дружище. Лучше выпей.
Блейн залпом проглотил свое виски, все еще кипя от ярости. Трансплант! Если это самое популярное развлечение 2110 года, то оно ему даром не нужно. Орк прав: это печальный, развращенный и грязный мир. Даже у виски какой-то странный привкус...
Он схватился за стойку бара, чтобы не упасть. Действительно, у виски очень странный вкус. Что это с ним? У него кружится голова...
Блейн почувствовал руку Орка у себя на плечах.
— Ну-ну, мой старый приятель слегка перебрал,— услышал он его голос.— Я сейчас отведу его в отель.
Но ведь Орк не знал, куда его вести. У Блейна не было отеля. Выходит, Орк, этот разговорчивый парень с открытым взглядом, что-то подсыпал ему в стакан, пока он разговаривал с Джо. Но зачем? Чтобы пошарить по карманам? Вряд ли, ведь Орк знал, что у Блейна нет денег.
Он попытался стряхнуть руку, стискивающую его плечи железной хваткой.
— Не беспокойся, старина,— сказал Орк,— я позабочусь о тебе.
Стены бара начали медленно вращаться вокруг Блейна. Внезапно ему пришло в голову, что ему придется многое узнать об этом 2110 годе с помощью сомнительного метода непосредственного участия. Даже слишком многое, подумал он запоздало. Может быть, все-таки лучше было бы ознакомиться с двадцать вторым веком в какой-нибудь библиотеке, чихая от книжной пыли.
Все вокруг вращалось все быстрее и быстрее. Блейн потерял сознание.
Глава 6
Он пришел в себя в маленькой, тускло освещенной комнате без окон, дверей и какой-либо мебели, лишь в углу потолка виднелось вентиляционное отверстие, закрытое решеткой. Потолок и стены были покрыты мягкой обивкой, которую давно не чистили. От нее дурно пахло.
Блейн попытался сесть, и словно две раскаленные иглы тут же пронзили его глаза. Он снова лег.
— Не спеши,— послышался чей-то голос.— Расслабься. После такого снотворного не сразу приходишь в себя.
Он был не один в этой комнате с обитыми стенами. В углу сидел мужчина и наблюдал за ним. На нем были одни трусы. Блейн посмотрел на себя и увидел, что одет точно так же.
Он медленно сел и привалился спиной к стене. На мгновение ему показалось, что голова треснет от боли. Затем, когда в мозг впились раскаленные иглы, он испугался, что этого не произойдет.
— Где я? — спросил он.
— Мы с тобой достигли конца жизненного пути,— благодушно ответил мужчина.— Тебя упаковали и доставили сюда так же, как и меня. Теперь осталось одно — обвязать ленточкой и приклеить этикетку.
Блейн не мог понять, о чем говорит мужчина. У него не было ни малейшего желания расшифровывать сленг 2110 года. Обхватив руками голову, он сказал:
— У меня нет денег. Зачем им понадобилось похищать меня?
— Брось,— заметил мужчина.— Неужели не понимаешь? Им нужно твое тело, приятель!
— Мое тело?
— Вот именно. Твое тело. Для пересадки сознания. «Тело для пересадки,— подумал Блейн,— вроде того, в котором я сейчас нахожусь. Все ясно. Когда думаешь об этом, все становится очевидным. В этом веке необходим запас тел для самых разных целей. Но где их найти? Ведь человеческие тела не растут на деревьях, их не достать из-под земли. Их можно только отнять у других людей. Однако большинство людей не согласны продавать свои тела; жизнь без них теряет смысл. Итак, каким же образом пополнять запас? Да очень просто. Найти ротозея, подсыпать ему снотворное в стакан, спрятать его, извлечь сознание — и получай его тело».
Складывалась интересная цепочка логических заключений, но продолжать ее Блейну оказалось не под силу. Судя по всему, его голова решила все-таки треснуть.
Когда головная боль стихла, Блейн сел и увидел перед собой бутерброд на бумажной тарелочке и чашку с каким-то темным напитком.
— Ешь, ешь, не бойся,— послышался голос мужчины,— о нас хорошо заботятся. Говорят, цена тела на черном рынке уже почти четыре тысячи долларов.
— На черном рынке?
— Что с тобой, приятель? Проснись! Неужели не знаешь, что существует черный рынок тел, такой же, как открытый?
Блейн отпил из чашки — темный напиток оказался обычным кофе. Мужчина представился: Рей Мелхилл, механик с космолета «Бремен». Ему было примерно столько же, сколько Блейну,— коренастый, рыжеволосый, курносый мужчина с чуть выступающими передними зубами. Даже в таком печальном положении он не терял присутствия духа, веселой уверенности человека, не сомневающегося, что выход всегда найдется. Его веснушчатая кожа была очень белой, и на ней резко выделялось маленькое красное пятно на шее — след давнишнего радиационного ожога.
— Глупо с моей стороны,— покачал головой Мелхилл.— Но мы только что вернулись из трехмесячного полета к поясу астероидов, и мне захотелось гульнуть как следует. Все обошлось бы, но я отстал от ребят из экипажа, вот и оказался в какой-то конуре с девчонкой. Она подсыпала мне снотворное в коктейль, и очнулся я уже здесь.— Он прислонился к стене и заложил руки за голову.— Подумать только, и это случилось именно со мной! Я всегда говорил парням, чтобы они были настороже. «Не ходите поодиночке, только все вместе»,— твердил я.
Понимаешь, я не так боюсь умереть, как испытываю отвращение при мысли о том, что эти ублюдки продадут мое тело какому-нибудь жирному старому кретину, чтобы он получил возможность наслаждаться жизнью еще лет пятьдесят. Вот что пугает меня больше всего: грязный старый мерзавец будет носить мое тело. Господи!
Блейн уныло кивнул.
— Ну вот, я рассказал тебе свою печальную историю,— улыбнулся Мелхилл, к которому вернулось хорошее настроение.— А что случилось с тобой?
— Рассказ о моих приключениях будет довольно длинным,— ответил Блейн,— и временами может показаться неправдоподобным. Тебе действительно интересно?
— Да, конечно. У нас много времени. По крайней мере, надеюсь, что у нас его много.
— О'кей. Все началось в 1958 году. Погоди, не перебивай. Я ехал в своем автомобиле...
Закончив рассказ, Блейн откинулся к стене и глубоко вздохнул.
— Ты-то хоть веришь этому? — спросил он.
— Конечно. Путешествия во времени — штука известная. Правда, они незаконны и очень дороги. А эти парни из «Рекса» плевать хотели на законы.
— Девушки тоже,— добавил Блейн.
Мелхилл усмехнулся.
Некоторое время они сидели и молчали. Затем Блейн спросил:
— Значит, они используют наши тела для пересадки?
— Да, конечно.
— И когда это случится?
— Как только найдут состоятельного клиента. Я просидел здесь с неделю, насколько понимаю. Любой из нас может потребоваться каждую секунду. А может, пройдет неделя-другая.
— И перед этим будет стерто наше сознание?
Мелхилл кивнул.
— Но ведь это убийство!
— Разумеется,— согласился Мелхилл.— Правда, пока мы еще живы. Вдруг копы нагрянут с облавой.
— Сомневаюсь.
— Я тоже. Слушай, у тебя есть страховка потусторонней жизни? Тогда ты останешься в живых и после смерти.
— Я атеист,— покачал головой Блейн,— и не верю в потустороннее существование.
— Я тоже. Но жизнь после смерти — научно установленный факт.
— Глупости,— раздраженно проворчал Блейн.
— Уверяю тебя. Это убедительно доказано.
Блейн уставился на молодого астронавта.
— Рей,— попросил он.— Расскажи мне об этом, а? Обо всем, что произошло после 1958 года.
— Это сложно,— сказал Мелхилл,— да и образование у меня не ахти какое.
— Пусть у меня будет хоть какое-то представление. Что это за потусторонняя жизнь? Переселение душ, трансплантация и тела, которые необходимы для продления жизни людей? Что вообще происходит?
Мелхилл уселся поудобнее.
— Попробую. Итак, 1958 год. Через несколько лет высадились на Луне, а потом и на Марсе. Затем была небольшая война с русскими из-за астероидного пояса — далеко отсюда, в глубоком космосе. Или мы воевали с китайцами? Не помню.
— Неважно,— мотнул головой Блейн.— Меня интересует переселение душ и жизнь после смерти.
— Ну хорошо. Попытаюсь рассказать, как учили нас в школе. Помню, был предмет под названием «Основы психического выживания», но прошло много времени, и я мало что помню. Итак,— Мелхилл сосредоточился.— Цитирую: «С давних времен человек ощущал присутствие невидимого духовного мира, и его не оставляла мысль, что он сам попадает в этот мир после смерти своего тела». Ты, наверное, и сам знаешь о древнем мире, о египтянах, китайцах, европейских алхимиках и тому подобном, поэтому перейду прямо к Райну. Он жил в твоем веке, преподавал в университете Дьюка, исследовал психические явления. Слышал о нем?
— Да, конечно,— кивнул Блейн,— И что он открыл?
— Вообще-то ничего. Но он дал толчок исследованиям в этой области. Затем этими проблемами начал заниматься Кралск в Вильнюсе и добился заметных успехов. Это произошло в 1987 году, когда «Пираты» выиграли первенство по бейсболу — впервые. А примерно в 2000 году появился Ван Ледднер. Он создал общую теорию потусторонней жизни, но не сумел представить достаточно убедительные доказательства. И вот на сцене появился профессор Майкл Вэннинг. Именно ему удалось доказать, что люди живут и после смерти. Он сумел вступить в контакт с ними, говорил и записывал эти беседы, и тому подобное. Профессор Вэннинг представил абсолютно достоверные, прямо-таки железные научные доказательства существования жизни после смерти. Разумеется, это вызвало массу споров, религиозных дискуссий. Разногласия. Огромные заголовки в газетах. Знаменитый профессор из Гарвардского университета по имени Джеймс Арчер Флинн взялся доказать, что все это обман. Спор между ним и Вэннингом продолжался годами. Состарившись, Вэннинг решился на отчаянный шаг. Он закрыл в сейфе массу документов, часть материалов спрятал здесь и там, рассеял повсюду кодовые слова и пообещал вернуться из потустороннего мира, как Гудини, который пообещал, но не вернулся. Затем...
— Извини меня,— прервал его Блейн,— если действительно есть жизнь после смерти, почему Гудини не вернулся?
— Все очень просто, но я буду рассказывать по порядку. Не перебивай, пожалуйста. Короче, Вэннинг покончил с собой, оставив длинную предсмертную записку, в которой шла речь о бессмертной душе человека и неуклонном прогрессе человеческой расы. Эта записка перепечатана во многих антологиях. Позднее выяснилось, что эта записка написана не им, а другим человеком, но это к делу не относится. Так о чем я говорил?
— Вэннинг покончил самоубийством.
— Ага. Так вот, будь я проклят, если он не вступил потом в контакт с профессором Джеймсом Арчером Флин-ном и не сообщил ему, где найти спрятанные материалы. В результате все сомнения исчезли, приятель. Существование жизни после смерти было доказано и стало научным фактом.— Мелхилл встал, потянулся и снова сел.— Институт Вэннинга обратился ко всем с призывом не спешить,— продолжил он,— чтобы избежать массовой истерики, но безуспешно. Следующие пятнадцать лет вошли в историю как Годы Безумия.— Мелхилл улыбнулся и облизнул губы.— Жаль, что меня тогда еще не было. Все решили, что больше нет никаких запретов. «Что бы ты ни делал, греша или любя, вечное блаженство ждет тебя»,— появилась в то время такая поговорка. Праведник ты или грешник, тебе обеспечена жизнь после смерти. Убийца и священник войдут в мир иной на равных основаниях. Так что наслаждайтесь жизнью сейчас, парни и девчонки, наслаждайтесь своей плотью, потому что после смерти существование будет только духовным. Вот они и принялись за работу. Наступила анархия. Возникла новая религия, называющая себя «Познание». Ее пророки утверждали, что людям следует испытать все, от самого хорошего до ужасного, от благородного до подлого, потому что потусторонняя жизнь представляет собой всего лишь вечное воспоминание пережитого за период телесного существования. Так что не стесняйтесь ни в чем, именно для этого вы и появились на свет, в противном случае вам будет не о чем вспоминать в этой жизни. Удовлетворяйте все свои желания, каждую похоть, загляните в свои самые черные глубины. Живите на всю катушку и умирайте точно так же. Все словно сошли с ума. Фанатики основывали клубы мучений, общества пыток, создавали энциклопедии страданий и боли. Они коллекционировали пытки подобно тому, как домашние хозяйки собирают кулинарные рецепты. Во время каждого собрания такого клуба один из его членов добровольно становился жертвой, и его убивали самым страшным и мучительным способом. Им хотелось испытать все — абсолютное наслаждение и абсолютную муку. Думаю, это им удалось,— Мелхилл вытер лоб и сказал уже более спокойно: — Я почитал кое-что о Годах Безумия.
— Я уже обратил внимание,— сказал Блейн.
— По-своему очень интересно. Однако скоро поступила потрясающая новость. Институт Вэннинга не прекращал экспериментировать, и в 2050 году, когда Годы Безумия были в самом расцвете, ученые объявили результаты своих исследований, ошеломившие всех: потусторонняя жизнь действительно существует, в этом нет сомнения, однако не для всех!
Блейн мигнул, но промолчал.
— Мир был потрясен. Институт Вэннинга сообщил, что им удалось получить неопровержимые доказательства того, что только один человек из миллиона остается жить после смерти, тогда как все остальные — бесчисленные миллионы — просто умирают, как пламя свечи. Пуфф — и все. Ничего больше. Никакой потусторонней жизни, никакого вечного существования.
— Почему? — просил Блейн.
— Видишь ли, Том, я и сам не разобрался в причинах,— произнес Мелхилл.— Если бы ты спросил меня относительно механики потока, тут я в своей стихии, а вот человеческая психика — это не моя область. Так что потерпи, пока я попытаюсь вспомнить, что прочитал в книгах.— Он потер лоб.— То, что остается или не остается после смерти,— это сознание. На протяжении тысячелетий люди спорили между собой, пытаясь выяснить, что такое сознание, где и как оно взаимодействует с телом, и тому подобное. Мы так и не сумели решить эти проблемы, но рабочие гипотезы у нас есть. В настоящее время сознанием считается мощная энергетическая сеть, создаваемая телом, управляемая им и в свою очередь влияющая на тело человека. Это понятно?
— Вроде понятно. Продолжай.
— Таким образом, насколько я понимаю, сознание и тело взаимосвязаны между собой и взаимодействуют друг с другом. Однако сознание может, кроме того, существовать и независимо от тела. По мнению многих ученых, самостоятельно существующее сознание представляет собой следующую ступень в эволюции человека. Через миллион лет, считают они, нам даже не понадобится иметь телесную оболочку — за исключением, возможно, непродолжительного инкубационного периода. Лично я сомневаюсь, что человеческая раса просуществует еще миллион лет. Мне кажется, что этого она просто не заслуживает.
— Я согласен с тобой,— ответил Блейн.— Но давай вернемся к потусторонней жизни.
— Итак, мы говорили о мощной энергетической сети, создаваемой человеком. Когда тело умирает, эта сеть должна продолжать свое существование, подобно бабочке, вылетевшей из кокона. Смерть — это всего лишь освобождение сознания от телесной оболочки. В действительности все происходит иначе из-за шока, сопровождающего смерть. По мнению некоторых ученых, этот шок представляет собой природный механизм освобождения сознания от тела. Но этот механизм начинает действовать слишком агрессивно, и потому его воздействие оказывается чрезмерным. Процесс умирания является психическим шоком исключительной силы, и энергетическая сеть почти всегда разрывается при этом на части. Восстановиться она уже не в силах, происходит ее окончательное разрушение, и наступает гибель не только телесной оболочки человека, но и его сознания.
— Выходит, Гудини, не вернулся именно по этой причине? — спросил Блейн.
— Не только он, но и почти все остальные. Дальше произошло следующее. Люди задумались о будущем, и это положило конец Годам Безумия. Институт Вэннинга продолжал работать. Его сотрудники изучали учение йогов и тому подобное, но уже с научной точки зрения. Понимаешь, некоторые восточные религии достигли в этой области немалых успехов. Они стремились укрепить сознание, усилить веру человека в существование жизни после смерти. К этой же цели стремится институт Вэннинга — так укрепить энергетическую сеть, чтобы шок смерти не разрушал ее.
— Ну и что? Им удалось добиться своей дели?
— Еще бы! Примерно в это время институт Вэннинга изменил свое название. Он стал называться «Потусторонняя жизнь, инкорпорейтед».
— Да, сегодня я проходил мимо их здания,— кивнул Блейн.— Погоди-ка! Ты говоришь, что они нашли способ укрепить сознание? Значит, люди больше не умирают? Все переходят в потусторонний мир?
На лице Мелхилла появилась язвительная улыбка.
— Не будь простаком, Том. Думаешь, они решили облагодетельствовать человечество? Этого еще не хватало! Укрепление сознания представляет собой сложный электрохимический процесс, и они берут за него огромные деньги.
— Значит, только богатые попадают в рай? — спросил Блейн.
— А ты как думал? Что туда пустят всех желающих? Держи карман шире.
— Понимаю,— ответил Блейн,— Но разве нет других методов укрепления сознания? Например, йога. Или, скажем, дзэн.
— Есть, конечно,— согласился Мелхилл,— Существует по крайней мере дюжина методов выживания, испытанных и одобренных правительственными организациями. Дело, однако, в том, что для овладения этими методами требуется не меньше двадцати лет напряженного труда. Обычному человеку это не под силу. Нет, дружище, если не пользоваться помощью сложнейших аппаратов, попасть в потустороннюю жизнь невозможно.
— А этими аппаратами владеет только «Потусторонняя жизнь, инкорпорейтед»?
— Нет, почему же. Есть пара других корпораций, таких, как «Академия жизни после смерти» и компания «Царство небесное, лимитед», однако стоимость подготовки в них примерно одинакова. Правительство занялось сейчас страховкой жизни после смерти для всех жела-
ющих, но до практического осуществления еще далеко, и нам это не поможет.
— Да, пожалуй,— согласился Блейн.
На мгновение перед ним пронеслась ослепительная мечта: конец всем страхам о предстоящей смерти, уверенность в вечном существовании, в том, что процесс развития и совершенствования личности не прекратится с распадом телесной оболочки, навязанной тебе случаем и наследственностью. Однако все это оказалось неосуществимым. Развитие его сознания не будет беспредельным. Будущим поколениям это может помочь, но не ему.
— А как относительно переселения душ в тела других людей?
— Уж тебе-то это должно быть хорошо известно,— заметил Мелхилл,— Тебя переселили в тело другого мужчины. Перемещение сознания из одного тела в другое операция несложная, это тебе скажут многие специалисты по транспланту. Правда, трансплант представляет собой временное перемещение сознания и не связан с постоянным переселением первоначального сознания, тогда как переселение сознания в тело человека, уже освобожденного от его бывшего владельца, является постоянным. Дело в том, что, во-первых, необходимо стереть все следы сознания первоначального владельца. Во-вторых, сам переход сознания в новое тело связан с немалой опасностью. Видишь ли, иногда случается, что сознание не может проникнуть в нужное тело и гибнет, делая одну бесплодную попытку за другой. Случается, что подготовка к потусторонней жизни не выдерживает попытки переселения в другое тело. Если сознание не сумеет переселиться в приготовленное для него тело, оно гибнет.
Блейн кивнул, понимая теперь, почему Мэри Торн считала, что Рейли лучше умереть. Ее мнение основывалось прежде всего на интересах самого Рейли.
— Почему люди, владеющие страховкой на жизнь после смерти, все-таки пытаются перебраться в другое тело? — спросил он.
— Да потому, что некоторые старики ужасно боятся смерти,— ответил Мелхилл.— Они боятся потусторонней жизни, духовное существование наводит на них страх. Им хочется жить здесь так, как они привыкли. Поэтому они покупают человеческое тело на открытом рынке, совершенно законно, причем выбирают то, которое им больше нравится. Если на открытом рынке подходящее тело отсутствует, они обращаются на черный рынок. Там они находят одно из наших тел, приятель!
— Значит, тела на открытом рынке продаются добровольно?
Мелхилл кивнул.
— Разве есть люди, добровольно желающие продать собственное тело?
— Разумеется. Какой-нибудь бедняк, потерявший всякую надежду на успех в жизни. В соответствии с существующим законодательством он получает компенсацию за свое тело в виде страховки на жизнь после смерти. Фактически он вынужден соглашаться на то, что ему предлагают.
— Но нужно быть сумасшедшим, чтобы пойти на такое!
— Ты так считаешь? — спросил Мелхилл.— Сегодня, как и раньше, мир полон неграмотных, больных, голодных, не имеющих профессии людей. И у них, как правило, есть семьи. Представь себе, что у них нет денег, чтобы накормить детей? Единственной ценностью, которую можно продать, является тело. В твоем веке не было даже этого.
— Пожалуй, ты прав,— согласился Блейн.— Что касается меня, я никогда не продам свое тело, как бы плохо мне ни было.
Мелхилл расхохотался.
— А ты силен, парень! Неужели ты не понимаешь, Том, что у тебя возьмут тело бесплатно?
Блейн молчал, не зная, что ответить.
Глава 7
В камере со стенами, покрытыми мягкой обивкой, время тянулось медленно. Блейна и Мелхилла снабжали книгами и журналами, их часто и хорошо кормили, правда, пищу подавали на картонных блюдечках и в бумажных стаканчиках. Днем и ночью за ними внимательно следили, чтобы они не причинили вреда своим ценным телам.
Их держали вместе, потому что одиночество переносить труднее и бывали случаи, когда люди в одиночестве сходили с ума, а безумие наносит неисправимый ущерб важным клеткам головного мозга. Им даже предоставили возможность заниматься физическими упражнениями — под неусыпным надзором,— чтобы тела сохранялись в хорошей форме до того момента, когда они поступят в распоряжение новых владельцев.
Блейн начал испытывать все растущее чувство привязанности к своему массивному, крепкому телу с его могучими мышцами, которое получил совсем недавно и с которым ему предстояло скоро расстаться. Вообще-то таким телом следует гордиться, думал он, оно просто великолепно. Правда, оно не отличалось особой грацией, но значение грации часто преувеличивают. Блейн подозревал, что его новое тело не подвержено приступам сенной лихорадки, подобно прежнему, оставленному в 1958 году, да и зубы были куда лучше прежних.
В общем, даже если отбросить все моральные соображения, с таким телом расставаться не хотелось.
Однажды они едва успели позавтракать, как часть стены, покрытой мягкой обивкой, распахнулась. За предохранительной стальной решеткой стоял Карл Орк.
— Привет,— сказал он, все такой же высокий, худощавый и неловкий в своей городской одежде.— Как поживает мой приятель из Бразилии?
— Сукин ты сын,— отозвался Блейн, чувствуя, что эти слова недостаточно отражают его чувства.
— Ничего не поделаешь, такова жизнь,— произнес Орк.— Ну что, парни, хорошо ли вас кормят?
— Мерзавец! А как рассказывал о своем ранчо в Аризоне!
— Я действительно арендую там ранчо,— отозвался Орк.— Надеюсь скоро переселиться туда и заняться выращиванием овощей и фруктов в условиях пустыни. Думаю, что знаю про Аризону куда больше, чем многие ее уроженцы. Однако аренда стоит немалых денег, да и страхование потусторонней жизни тоже обходится недешево. Каждый добывает средства к существованию, как умеет.
— Стервятник тоже добывает пищу, как умеет,— заметил Блейн.
— Это бизнес,— тяжело вздохнул Орк,— и, мне кажется, он ничуть не хуже любого другого. Мы живем в жестоком мире. Когда-нибудь, сидя на крыльце своего маленького ранчо в пустыне, я, наверное, пожалею обо всем, что делал.
— У тебя ничего не выйдет,— сказал Блейн.
— Это почему?
— Да потому. Наступит момент, когда одна из твоих жертв заметит, что ты подсыпаешь что-то в стакан, и ты кончишь жизнь в канаве с разбитой головой. Таким будет твой конец.
— Конец моего тела,— поправил его Орк,— Мое сознание переместится в райскую потустороннюю жизнь. Я полностью оплатил страховку, приятель, и попаду на небо.
— Ты не заслуживаешь этого!
Орк усмехнулся, и даже Мелхилл не сумел сдержать улыбку.
— Мой глупый бразильский приятель,— покачал головой Орк,— вопрос о том, кто заслуживает потустороннюю жизнь, а кто — нет, даже не возникает. Жаль, что ты этого так и не понял. Жизнь после смерти — не для праведных и добрых людишек, как бы они ее ни заслуживали. Туда попадают настойчивые парни с туго набитыми карманами, стремящиеся добиться успеха во что бы то ни стало. Именно их души вознесутся на небо после смерти.
— Я не верю в это,— проворчал Блейн,— Это несправедливо!
— А ты, я вижу, идеалист,— с интересом заметил Орк, глядя на Блейна, как на последнего сохранившегося в мире моа.
— Называй меня, как хочешь. Может быть, тебе и удастся сохранить жизнь после смерти, Орк. Но мне кажется, что в потусторонней жизни для тебя приготовлено место, где ты будешь гореть в вечном огне!
— Научных доказательств адского огня не существует,— покачал головой Орк.— Правда, мы мало что знаем о потусторонней, жизни. Может быть, мне действительно придется гореть в аду. Я не исключаю даже, что там, в голубых небесах, действует фабрика, в которой собирают в единое целое разрушенное сознание таких, как ты... Однако не будем спорить об этом. Извини, но время пришло.
Орк быстро отошел в сторону. Стальная решетка распахнулась, и в камеру вошли пятеро мужчин.
— Нет! — послышался истерический крик Мелхилла.
Мужчины окружили астронавта. Они ловко увернулись от его кулаков и схватили его за руки. Один из них сунул ему в рот кляп, затем его потащили к выходу.
В дверях появился Орк.
— Отпустите его,— раздраженно бросил он.
Мужчины отпустили Мелхилла.
— Идиоты, вы перепутали,— сказал Орк.— Нам нужен другой.— И он показал на Блейна.
Блейн приготовился к тому, что лишится друга, и потому внезапная перемена хода событий застала его врасплох. Не успел он пошевелиться, как его скрутили.
— Извини,— произнес Орк, когда Блейна выводили из камеры,— Клиент оговорил в своем заказе именно такую фигуру и цвет кожи.
Блейн пришел в себя и попытался вырваться.
— Я убью тебя! — крикнул он,— Клянусь, я убью тебя!
— Осторожно, не причините ему вреда,— равнодушно бросил Орк, глядя на Блейна ледяным взглядом.
Ему закрыли лицо мокрой тряпкой. Блейн почувствовал тошнотворно-сладкий запах хлороформа. Последнее, что он увидел,— побелевшее лицо Мелхилла, стоявшего у стальной решетки.
Глава 8
Придя в себя, Томас Блейн прежде всего осознал, что он все еще Томас Блейн и по-прежнему является владельцем собственного тела. Доказательство было очевидным и не нуждалось в дополнительных поисках. Его сознание не было стерто — по крайней мере, пока.
Он лежал на диване, одетый. Прислушался к шагам, приближающимся к двери, и сел.
Они, по-видимому, переоценили воздействие хлороформа. Значит, у него еще есть шанс!
Блейн встал и быстро спрятался за дверью. Она открылась, и кто-то вошел в комнату. Блейн сделал шаг вперед и замахнулся. В последнее мгновение ему удалось сдержать силу удара, но здоровенный кулак все-таки угодил в прелестный подбородок Мэри Торн. Колени девушки подогнулись, Блейн подхватил ее и отнес на диван. Через несколько минут она пришла в себя и сердито взглянула на него.
— Блейн, вы идиот,— сказала девушка.
— Но ведь я не знал, кто это,— попытался оправдаться Блейн и тут же почувствовал, что это неправда.
Он понял, что это Мэри Торн, за долю мгновения до того, как его мозг отдал команду нанести удар, и великолепное, послушное, быстро реагирующее на команды тело могло сдержать удар. Однако бессознательная, слепая ярость легко победила разум, искусно воспользовалась секундным замешательством и срочностью ситуации, чтобы избежать ответственности, и заставила Блейна нанести удар этой холодной, бесчувственной мисс Торн, отомстить ей.
Происшедшее напомнило о том, о чем Блейну совсем не хотелось вспоминать.
— Мисс Торн, для кого вы купили мое тело? — спросил он.
Девушка бросила на него уничтожающий взгляд.
— Для вас, поскольку вы сами не могли о нем должным образом позаботиться.
Значит, смерть ему не угрожает. В его тело не вселится грязный жирный старик, развеяв его душу по ветру. Отлично! Ему так хотелось жить. Правда, было бы лучше, если бы его спас кто-нибудь другой, а не Мэри Торн.
— Я мог бы позаботиться о своем теле куда лучше, если бы меня познакомили с окружающим миром,— заметил Блейн.
— Именно это я и собиралась сделать. Почему вы не подождали?
— После того, что вы мне сказали?
— Извините, что я обошлась с вами так бесцеремонно,— ответила девушка.— Меня расстроило решение мистера Рейли отменить рекламную кампанию. Но разве вы не поняли этого? Если бы я была мужчиной...
— Но вы не мужчина,— заметил Блейн.
— Какая разница? У вас, по-видимому, сохранились странные, устаревшие взгляды на роль женщины и ее положение в обществе.
— Я не считаю их странными,— покачал головой Блейн.
— Еще бы.— Она потрогала подбородок — там уже появился синяк и слегка напухло.— Ну что, будем считать, что мы квиты? Или вам хочется ударить меня еще раз?
— Нет, одного раза вполне достаточно.
Мэри Торн встала с дивана и пошатнулась. Блейн обнял ее за талию, чтобы поддержать,— и смутился. Ему казалось, что стройное тело девушки сделано из стальных мускулов,— на самом деле он почувствовал под ладонью упругую и удивительно мягкую плоть. Стоя совсем рядом, он видел, что из тугой прически выбилось несколько прядей, и на лбу, у самой линии волос, заметил крошечную родинку. В это мгновение девушка перестала быть для него абстрактной фигурой и превратилась в живого человека.
— Я не упаду и без вашей помощи,— сказала она.
Блейн убрал руку.
— При данных обстоятельствах,— произнесла девушка, глядя на него пристальным взглядом,— наши отношения должны оставаться чисто деловыми.
Ну и чудеса! Внезапно Мэри Торн тоже взглянула на него как на человека; она увидела в нем мужчину, и это обеспокоило ее. От этой мысли Блейн почувствовал немалое удовольствие. Нельзя сказать, что Мэри Торн нравилась ему или он чувствовал к ней чисто физическое влечение. Однако ему очень хотелось вывести ее из равновесия, поцарапать гладкий фасад, поколебать это невероятное самообладание.
— Разумеется, мисс Торн,—ответил Блейн.
— Я рада, что вы придерживаетесь этой точки зрения,— улыбнулась она.— Откровенно говоря, вы — не мой тип мужчины.
— А какой тип вы предпочитаете?
— Мне нравятся высокие худощавые мужчины,— объяснила девушка,— утонченные, образованные, умеющие вести себя в обществе.
— Но ведь я...
— Может быть, позавтракаем? — заметила мисс Торн.— Потом с вами хочет побеседовать мистер Рейли. Мне кажется, он намеревается сделать вам какое-то предложение.
Блейн вышел за ней из комнаты, кипя от гнева. Может быть, она издевается над ним? Высокие, худощавые, умеющие вести себя в обществе! Черт побери, ведь именно таким он и был раньше! Да и сейчас остается таким внутри этого мускулистого тела белобрысого борца — вот только она не видит этого.
Непонятно, кто кого вывел из равновесия?
Когда они сели за столик в столовой «Рекс корпорейшн», Блейн внезапно вспомнил:
— Мелхилл!
— Что?
— Рей Мелхилл, парень, с которым я сидел в камере! Скажите, мисс Торн, а вы не могли бы выкупить и его? Как только у меня появятся деньги, я расплачусь. Мы столько пережили вместе! Он такой хороший парень...
— Попробую,— сказала девушка, с любопытством глядя на Блейна.
Она встала и вышла из столовой. Блейн с нетерпением ждал ее возвращения, потирая руки и желая, чтобы между ними вдруг оказалась шея Карла Орка. Мэри Торн вернулась через несколько минут.
— Я говорила с Орком,— сказала она.— Мне очень жаль, но мистера Мелхилла продали через час после того, как увезли вас. Поверьте, я действительно сожалею. Вот если бы я подумала об этом раньше...
— Ничего не поделаешь,— вздохнул Блейн.— Пожалуй, было бы неплохо чего-нибудь выпить.
Глава 9
Мистер Рейли сидел, выпрямившись в огромном, мягком, похожем на трон кресле, почти теряясь в его глубине. Он был крохотным лысым старичком, чем-то напоминавшим паука. Морщинистая полупрозрачная кожа туго обтягивала его череп и кисти рук; сухожилия и суставы отчетливо вырисовывались сквозь высохшую плоть. Блейну даже показалось, что он видит, как по дряблым кровеносным сосудам медленно, словно нехотя, течет кровь и в любую минуту может остановиться. Однако вел себя мистер Рейли уверенно, и на его умном обезьяньем личике сияли глаза, полные юмора.
— Итак, вот он какой, наш человек из прошлого! — улыбнулся мистер Рейли — Садитесь, сэр, прошу вас. И вы тоже, мисс Торн. Я только что говорил о вас с дедушкой.
Блейн невольно оглянулся, ожидая увидеть у себя над головой призрак мужчины, скончавшегося шестьдесят лет назад. Однако в богато убранной комнате с высоким потолком не было никого, кроме них троих.
— Он удалился,— объяснил мистер Рейли.— Бедный дедушка может находиться в состоянии эктоплазмы очень непродолжительное время. И все-таки ему повезло куда больше, чем большинству призраков.
Выражение лица Блейна, по-видимому, изменилось, потому что Рейли спросил:
— Вы не верите в духов, мистер Блейн?
— Боюсь, что нет.
— Ну конечно! Это слово для вас, человека из двадцатого столетия, имеет иной, пугающий смысл. Звон цепей, скелеты и тому подобные глупости. Однако со временем слова меняют свое значение, меняется даже реальность по мере того, как человечество перестраивает природу.
— Понятно,— вежливо кивнул Блейн.
— Вы не верите мне,— добродушно улыбнулся мистер Рейли,— Напрасно. Подумайте о том, как менялось значение слов. В двадцатом веке слово «атом» сочеталось писателями, владеющими даром воображения, с чем угодно,— появились «атомные пушки», «атомные космопланы» и тому подобное. Абсурдное слово, и здравый человек просто не обращал на него никакого внимания, подобно тому как вы пропускаете мимо ушей все, что относится к духам. Но прошло всего несколько лет, и слово «атом» превратилось в символ реальной и неминуемой опасности для всего человечества. После этого ни один здравомыслящий человек не мог его игнорировать! — На лице мистера Рейли появилась задумчивая улыбка,— Слово «радиация» превратилось из чисто научного выражения, применявшегося лишь в учебниках, в источник раковых опухолей. В ваше время «космическая болезнь» являлась абстрактным, ничего не значащим понятием. Однако пятьдесят лет спустя оно означало больницы, наполненные искалеченными телами. Так что слова, мистер Блейн, имеют тенденцию к переменам, теряя свой прежний абстрактный, нереальный или чисто научный смысл и приобретая практическое повседневное значение. Такое случается, когда практика догоняет теорию.
— А духи?
— Аналогичный процесс. Ваше мышление старомодно, мистер Блейн. Вам просто нужно изменить смысл, вкладываемый в это слово.
— Это будет нелегко,— возразил Блейн.
— Однако необходимо. Не забудьте, всегда было немало доказательств их существования. Иными словами, вероятность существования духов была достаточно большой. А когда жизнь после смерти превратилась в реальность, когда исчезла необходимость принимать желаемое за действительное, духи тоже стали реальным фактом.
— Я поверю в их существование только тогда, когда встречусь хоть с одним из них,— ответил Блейн.
— Рано или поздно так и произойдет, можете не сомневаться. Но перейдем к делу. Как вы чувствуете себя в нашем веке?
— Пока не слишком хорошо.
— Вижу, что охотники за телами изрядно вас напугали, а? — злорадно хихикнул мистер Рейли.— Сами виноваты: вам не следовало покидать здание корпорации, мистер Блейн. Этим вы нанесли немалый ущерб себе, и нашей корпорации, естественно, тоже.
— Я виновата в этом, мистер Рейли,— заметила Мэри Торн.— Извините.
Рейли мельком взглянул на нее и снова повернул голову к Блейну.
— Это, разумеется, достойно сожаления. Если уж говорить честно, вас следовало предоставить собственной судьбе там, в 1958 году. Ваше присутствие здесь изрядно нас смущает.
— Мне очень жаль.
— Мы с дедушкой обсудили создавшуюся ситуацию и пришли к выводу — боюсь, несколько запоздалому,— что вас не стоит использовать в рекламной кампании. Следовало бы принять это решение гораздо раньше. И все-таки решение принято наконец. Однако, несмотря на все наши усилия, не исключено, что ваше пребывание в двадцать втором веке не удастся скрыть. Возможно даже, что правительство предпримет юридические меры против корпорации.
— Сэр,— сказала Мэри Торн,— юристы не сомневаются в твердости нашей позиции.
— Разумеется, в тюрьму нас не посадят,— согласился Рейли,— Но подумайте о том, что будут говорить. Да, что о нас скажут! «Рекс корпорейшн» должна заботиться о своей репутации, мисс Торн! Слухи о незаконных действиях, о возможном скандале... Нет, мистеру Блейну не следует оставаться у нас в 2110 году, являясь наглядным доказательством ошибочного решения. Вот почему, сэр, я хочу сделать вам деловое предложение.
— Я вас слушаю,— ответил Блейн.
— Что, если корпорация приобретет вам страховой полис на потустороннюю жизнь и таким образом гарантирует вам жизнь после смерти? Согласитесь ли вы в таком случае совершить самоубийство?
Блейн несколько раз моргнул от неожиданности.
— Нет.
— Но почему? — спросил Рейли.
На мгновение причина показалась Блейну очевидной. Разве есть живое существо, готовое покончить с собой? К сожалению, есть — это человек. Блейну пришлось задуматься, чтобы ответить.
— Начать с того,— произнес он,— что я не уверен в существовании посмертной жизни.
— Предположим, мы сумеем убедить вас в этом,— заметил Рейли.— Тогда вы согласитесь?
— Нет!
— Очень легкомысленно с вашей стороны, мистер Блейн! Подумайте о своем положении. Век, в который вы попали, чужд вам, враждебен, неудобен. Как вы собираетесь зарабатывать на пропитание? С кем вы можете говорить да и о чем? Даже пройти по улице, каждую секунду не подвергая опасности свою жизнь, вы и то не сумеете.
— Такого больше не случится,— заверил его Блейн.— Я не был знаком с местной обстановкой.
— Ну что вы, обязательно случится! Вы никогда не сумеете привыкнуть к жизни в наше время. По крайней мере, в достаточной степени. Вы сейчас находитесь в таком же положении, как пещерный человек, заброшенный волей судьбы в 1958 год. Полагаю, он будет чувствовать себя достаточно уверенно, если учесть, что он умеет защищаться от саблезубых тигров и мохнатых мастодонтов. Может быть, найдется добрый самаритянин и предупредит его об опасности со стороны гангстеров. Но разве это ему поможет? Спасет от гибели под колесами автомобиля, от удара электрическим током на рельсах подземки, отравления газом в квартире, падения в шахту лифта? Ему угрожает множество опасностей: он может попасть под механическую пилу или просто сломать шею, поскользнувшись в ванне! Нужно родиться в такой обстановке, чтобы спокойно жить среди всех этих опасностей, даже не замечая их. Впрочем, даже в вашем веке люди иногда становились жертвами несчастных случаев, стоило им на мгновение отвлечься! Представляете, насколько труднее было бы пещерному человеку?
— Вы преувеличиваете опасность,— ответил Блейн, чувствуя на лбу холодный пот.
— Вы так полагаете? Опасность, угрожающая людям в лесу,— ничто по сравнению с опасностью в городе. А когда город становится супергородом...
— Я не согласен на самоубийство,— произнес Блейн.— Готов пойти на риск. И давайте оставим эту тему.
— Будьте же благоразумны! — сказал Рейли раздраженно,— Покончите с собой и избавьте всех нас от массы неприятностей. Если вы откажетесь, могу предсказать, что вам предстоит. Возможно, благодаря храбрости и животной хитрости вам удастся протянуть год, даже два. Это ничего не даст, рано или поздно вы все равно покончите с собой. Вы — типичный самоубийца. Это у вас в характере, Блейн, изменить что-то вам не под силу. Через год или два, после многих страданий, вы покончите с собой, и ваш дух с облегчением покинет измученное тело, но в этом случае вам уже не придется надеяться на то, что ваша усталая душа попадет в мир иной.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Блейн.
— Я никогда не ошибаюсь, определяя потенциального самоубийцу,— спокойно ответил Рейли.— Дедушка согласен со мной. Так что если вы все-таки...
— Нет,— решительно покачал головой Блейн.— Убивать себя я отказываюсь. Вам придется нанять кого-то для этого.
— Я так не поступаю,— сказал Рейли.— Принуждать кого-то к самоубийству — не в моих правилах. Однако я приглашаю вас поприсутствовать в качестве зрителя при переселении моего духа — сегодня после обеда. Получите представление о потусторонней жизни. Может быть, это заставит вас передумать.
Блейн заколебался, и старик усмехнулся, понимающе глядя на него.
— Не беспокойтесь, вам не угрожает никакая опасность. Или вы все еще опасаетесь обмана? Неужели вы думаете, что я украду ваше тело? Напрасно. Я выбрал новое тело несколько месяцев назад, совершенно официально, на открытом рынке. Откровенно говоря, ваше тело мне не по вкусу. Видите ли, в такой огромной оболочке я чувствовал бы себя неуютно.
Беседа закончилась, и Мэри Торн вывела Блейна из кабинета.
Глава 10
Комната, где происходило переселение духа, походила на маленький театр. Блейн узнал, что ею часто пользовались для чтения лекций по повышению квалификации руководящих сотрудников корпорации. Сегодня аудитория была небольшой и состояла исключительно из специально приглашенных гостей. Здесь в полном составе присутствовал совет директоров из пяти мужчин среднего возраста. Они сидели в последнем ряду и о чем-то тихо беседовали. Рядом расположился секретарь-регистратор. Блейн и Мэри Торн сели впереди, как можно дальше от директоров корпорации.
На сцене, возвышающейся над залом и залитой светом прожекторов, была установлена аппаратура для переселения душ. Два массивных кресла были снабжены привязными ремнями и соединены со стоявшей между ними блестящей черной машиной множеством толстых проводов. У Блейна возникло неприятное ощущение, что ему предстоит присутствовать при казни. Над аппаратом склонились техники, завершая последние приготовления. Поблизости стояли пожилой бородатый врач и его коллега с багровым лицом.
На сцену вышел мистер Рейли, кивнул сидевшим в зале и сел в одно из кресел. Следом появился мужчина лет сорока с испуганным, бледным, но полным решимости лицом. Это и был человек, которого купил мистер Рейли. Он опустился во второе кресло, взглянул на аудиторию, затем уставился на руки. Он казался смущенным. Его лицо было покрыто крупными каплями пота, и пиджак под мышками потемнел. Мужчина не смотрел на Рейли, и Рейли не поворачивал к нему головы.
На сцене появился еще один мужчина, лысый и серьезный, в темном костюме с воротником, который носят священники, держащий в руках маленькую черную книжку. Он шепотом заговорил с сидящими в креслах.
— А это кто? — спросил Блейн.
— Отец Джеймс,— ответила Мэри Торн.— Он — священник из церкви Потусторонней жизни.
— Что это за церковь?
— Новая религия. Вы уже слышали о Годах Безумия? В то время разгорелся нешуточный теологический спор...
Наиболее острым вопросом сороковых годов двадцать первого века стал духовный статус потусторонней жизни. А после того как корпорация «Потусторонняя жизнь» заявила о существовании — научно обоснованном — жизни после смерти, ситуация еще более обострилась. Корпорация прилагала отчаянные усилия, чтобы избежать столкновения с религией, однако это оказалось очень сложно. Большинство священников считало, что наука без всякого основания вторглась в сферу их деятельности. «Потусторонняя жизнь, инкорпорейтед», хотелось это корпорации или нет, рассматривалась как главная сила при формулировании новой научно-религиозной доктрины, которая заключалась в том, что спасения души можно было достигнуть не с помощью религиозных, моральных или этических мер, а в результате обезличенной прикладной научной процедуры.
Для решения этой жгучей проблемы было проведено бесчисленное количество конгрессов, конференций и симпозиумов. Некоторые группы населения пришли к заключению, что провозглашенная, научно обоснованная жизнь после смерти совершенно очевидно не являлась раем, нирваной или загробным блаженством по той причине, что душа не имела ко всему этому никакого отношения. По их мнению, сознание и душа — не одно и то же; душа как не заключает в себя сознание, так и не составляет его части. Вряд ли стоит оспаривать то, что наука открыла способ продления существования единого сообщества тела и сознания. Однако это ничуть не влияет на душу и уж точно не имеет никакого отношения к бессмертию, нирване или чему-то подобному. Научные манипуляции не могут оказать какого-либо воздействия на душу. Ну а судьба души после неизбежной смерти сознания в научной потусторонней жизни будет зависеть от традиционных моральных, этических и религиозных ценностей.
— Вот это да! — заметил Блейн.— Кажется, я понимаю, в чем дело. Они пытались достичь сосуществования науки и религии. Однако не были ли их рассуждения для некоторых людей излишне тонкими?
— Верно,— согласилась Мэри Торн,— даже несмотря на то что объяснения были намного убедительнее моих, да и подкрепили их множеством аналогий. Но ведь это была лишь одна точка зрения. Остальные даже не стремились к сотрудничеству. Они просто заявили, что научный взгляд на потустороннюю жизнь греховен. А еще одна группа решила проблему следующим образом: она присоединилась к научной точке зрения и заявила, что душа есть часть сознания и содержится внутри его.
— Полагаю, это и была церковь Потусторонней жизни?
— Да. Они откололись от остальных религиозных течений. По их мнению, душа заключена в сознание, а потусторонняя жизнь — возрождение души после смерти без всяких «но» и «если».
— Вполне в духе времени,— кивнул Блейн.— Но моральные соображения...
— С их точки зрения, это ничуть не противоречит моральным принципам. Последователи церкви Потусторонней жизни считают, что нельзя навязывать людям моральные и этические нормы с помощью духовных поощрений и наказаний. А если бы это было возможно, то не следует так поступать. По их мнению, моральные принципы важны сами по себе, во-первых, как присущие социальному организму, то есть обществу, и, во-вторых, как приносящие огромную пользу каждому человеку.
Блейн пришел к выводу, что от моральных принципов ждут слишком многого.
— Наверное, эта религия пользуется большой популярностью? — спросил он.
— Огромной,— кивнула Мэри Торн.
Блейн хотел еще что-то спросить, но тут заговорил отец Джеймс.
— Уильям Фицсиммонс,— обратился священник к обладателю тела,— ты прибыл сюда добровольно для того, чтобы прекратить свое существование в земном мире и продолжить его в мире духовном?
— Да, святой отец,— пробормотал побледневший мужчина.
— И ты подвергся соответствующим научным процедурам, позволяющим тебе продолжить существование в мире духовном?
— Да, святой отец.
Отец Джеймс повернулся к Рейли.
— Кеннет Рейли, ты прибыл сюда по собственной воле для того, чтобы продолжить свое земное существование в теле Уильяма Фицсиммонса?
— Да, святой отец,— ответил Рейли, напрягшись и нахмурившись.
— И ты принял все меры для того, чтобы Уильям Фицсиммонс смог войти в потустороннюю жизнь: заплатил деньги наследникам Фицсиммонса, а также внес необходимый государственный налог, связанный с процедурой подобного рода?
— Да, святой отец.
— При такой ситуации,— провозгласил отец Джеймс,— не совершено никаких проступков, ни гражданских, ни религиозных. В данном случае не имеет места потеря жизни, поскольку личность Уильяма Фицсиммонса продолжит свое существование в потустороннем мире, а личность Кеннета Рейли продолжит свое существование на земле. Поэтому можно приступить к процедуре переселения душ.
Происходящее показалось Блейну чудовищным смешением свадебной церемонии и казни. Улыбающийся священник ушел. Техники пристегнули клиентов к креслам и закрепили электроды у них на ногах, руках и лбах. В аудитории воцарилась мертвая тишина, и директора корпорации «Рекс» подались вперед, наблюдая за процедурой.
— Приступайте,— произнес Рейли, глядя на Блейна и чуть заметно улыбаясь.
Старший техник повернул ручку на контрольной панели черной машины. Она громко загудела, и освещение померкло. Оба мужчины конвульсивно дернулись в ремнях, затем их тела обмякли.
— Они убивают этого несчастного беднягу Фицсиммонса,— прошептал Блейн.
— Этот несчастный бедняга, как вы его называете,— сказала Мэри Торн,— отлично понимал, на что шел. Ему тридцать семь лет, и в жизни он полный неудачник. Он не сумел удержаться ни на одной работе в течение хоть сколько-нибудь продолжительного времени и не имел никакой надежды приобрести страховой полис на жизнь после смерти. Так что для него это прямо-таки великолепная возможность. Более того, у него жена и пятеро детей, которых он не в состоянии обеспечить. Деньги, выплаченные ему мистером Рейли, позволят им выжить и обеспечат детям неплохое образование.
— Какая хорошая теперь у них будет жизнь! — воскликнул Блейн, не скрывая сарказма.— Продается слегка подержанное тело отца в превосходном состоянии. Покупайте, недорого!
— Вы смешны,— бросила Мэри Торн,— Смотрите, все кончено.
Черную машину выключили, и с неподвижных мужчин сняли ремни. Не обращая ни малейшего внимания на маленький сморщенный труп Рейли, на лице которого застыла усмешка, техники и врачи столпились вокруг тела Фицсиммонса.
— Пока ничего! — громко заметил старый бородатый врач.
Блейн чувствовал, что в помещении воцарилась атмосфера страха и нервного ожидания. Шли секунды. Врачи и техники склонялись над неподвижным телом молодого мужчины.
— Все еще ничего! — воскликнул доктор. В его голосе послышались панические нотки.
— Что происходит? — спросил Блейн у девушки.
— Я уже говорила, что процесс перехода душ из одного тела в другое является сложным и опасным. Пока сознание Рейли еще не переселилось в тело Фицсиммонса. Но времени у него осталось немного.
— Но почему?
— Потому что тело начинает умирать с того момента, как остается незанятым. Если сознания нет, хотя бы в дремлющем состоянии, начинаются необратимые процессы. Присутствие сознания является необходимым условием существования. Даже дремлющее сознание, не способное на самостоятельные действия, контролирует протекающие в теле физиологические процессы. Но как только оно исчезает...
— Все по-прежнему! — крикнул пожилой врач.
— Думаю, что уже слишком поздно,— прошептала Мэри Торн.
— Дрожь! — вдруг произнес врач.— Я чувствую, что тело вздрогнуло!
Наступила продолжительная тишина.
— Мне кажется, что он вошел! — воскликнул врач.— Быстро, кислород и адреналин!
На лицо бывшего Фицсиммонса положили кислородную маску, и в руку вонзилась игла шприца. Тело шевельнулось, вздрогнуло, обмякло и шевельнулось снова.
— Ему это удалось! — торжествующе вскричал пожилой врач, снимая кислородную маску.
Директора корпорации, как по команде, встали из кресел и поспешили на сцену. Они окружили ожившее тело, которое моргало глазами и содрогалось в приступах рвоты.
— Поздравляем, мистер Рейли!
— Вы отлично справились с этим, сэр!
— А мы уже начали волноваться!
Оживший уставился на них бессмысленным взглядом, потом вытер рот и произнес:
— Я не Рейли.
Пожилой врач растолкал директоров и склонился над телом.
— Вы не Рейли? — спросил он.— Значит, вы Фицсиммонс?
— Нет,— ответил мужчина,— я не Фицсиммонс, не этот бедный дурачок! И не Рейли. Он пытался влезть в это тело, однако мне удалось его опередить. Я оказался здесь раньше его. Теперь это мое тело.
Неизвестный встал. Директора корпорации отшатнулись от него, один быстро перекрестился.
— Тело слишком долго оставалось мертвым,— прошептала Мэри Торн.
Лицо ожившего человека очень отдаленно, в самых общих чертах напоминало бледное испуганное лицо Уильяма Фицсиммонса. Ничего похожего на решительность Фицсиммонса или раздражительность и юмор Рейли не было в этом лице. Оно походило только на самое себя. Смертельно бледное, с черными точками щетины на подбородке и щеках, с бескровными губами и прядью черных волос, приклеившихся к холодному белому лбу. Когда в теле обитал Фицсиммонс, черты лица составляли единое гармоничное, хоть и ничем не выделяющееся целое. Однако теперь отдельные черты стали какими-то грубыми и словно независимыми друг от друга. Бледное лицо приобрело сырой, незаконченный вид, какой бывает у стали перед закалкой или у глины до обжига в печи.
Оно выглядело вялым и угрюмым из-за отсутствия мышечного тонуса и напряжения. Бесстрастные дряблые черты просто существовали, не выражая скрывающейся за ними личности. Лицо больше не казалось полностью человеческим. То, что осталось в нем от человека, поселилось теперь в огромных, немигающих, полных терпения глазах Будды.
— Он превратился в зомби,— прошептала Мэри Торн, прижавшись к плечу Блейна.
— Но кто вы? — спросил старый врач.
— Я не помню,— произнесло существо,— Ничего не помню.— Оно медленно повернулось и стало спускаться со сцены. Два директора нерешительно преградили ему дорогу.— Прочь,— произнесло странное существо.— Теперь это мое тело.
— Оставьте в покое несчастного зомби,— раздался усталый голос пожилого врача.
Директора отошли в сторону. Зомби подошел к краю сцены, спустился в зал, повернулся и направился к Блейну.
— Я знаю вас! — воскликнул он.
— Что вы от меня хотите? — испуганно спросил Блейн.
— Не помню,— ответил зомби, пристально глядя на Блейна.— Как вас зовут?
— Том Блейн.
Зомби покачал головой.
— Это имя мне ничего не говорит. Но я обязательно вспомню. Да, конечно, это вы. Что-то... Мое тело умирает, правда? Очень жаль. Но я вспомню, прежде чем оно уйдет от меня. Вы и я чем-то связаны. Блейн, неужели вы не помните меня?
— Нет! — воскликнул Блейн, потрясенный даже намеком на что-то общее, на какую-то связь между ним и этим умирающим существом. Не может быть! На какой страшный секрет намекает этот похититель трупов, этот грязный захватчик, какие черные тайны, скрытые от всех, соединяют его с ним, Томом Блейном?
Нет, между ними не может быть ничего общего, подумал Блейн. Он знал себя, знал, что собой представляет, кем был раньше. Их ничто не может связывать, ничто. Это существо или ошиблось, или сошло с ума.
— Кто вы? — спросил Блейн.
— Не знаю!
Зомби в отчаянии всплеснул руками, словно человек, угодивший в сеть. И тут Блейн представил себе, какие чувства испытывает сознание, утратившее имя, не понимающее, что происходит, запутавшееся, попавшее в смертельное объятие умирающего тела, но так стремящееся к жизни.
— Мы еще встретимся,— сказал зомби Блейну.— Вы представляете для меня нечто важное. Я найду вас и вспомню все про нас обоих.
Зомби повернулся и пошел по проходу из зала. Блейн не отрываясь смотрел ему вслед и вдруг почувствовал какую-то тяжесть на своем плече.
Это Мэри Торн упала в обморок. Впервые она повела себя как женщина.
