Глава 16
Тела погибших аккуратными рядами парили в кубрике самом большом отсеке на корабле, а также в отсеке рядом с аварийным люком.
Морс Планш невольно попятился, подумав, уж не стал ли он свидетелем последствий пыток, устроенных тут космическими пиратами. Все трупы были связаны друг с другом веревками, чтобы не разлетались в стороны. «Кто-то позаботился о них и после их смерти». Воздух в кубрике полнился трупным запахом. Тем не менее Планшу обязательно нужно было сосчитать трупы, чтобы понять, стоит ли продолжать поиски уцелевших членов экипажа в других отсеках.
Тритч предусмотрительно держалась подальше от люка. Она прикрывала белоснежным носовым платком нос и рот, глядя на Морса покрасневшими глазами.
— Кто их сюда притащил? — спросила она, не отнимая платка от губ.
— Понятия не имею, — угрюмо буркнул Морс, натянул кислородную маску и вошел в кубрик, чтобы произвести скорбный подсчет.
Выйдя через несколько минут, он пролетел мимо Тритч и помчался дальше по коридору в направлении капитанского мостика. Тритч неохотно последовала за ним — только на пару мгновений задержалась, чтобы передать по интеркому распоряжения для Трин.
— Видимо, все они погибли в течение нескольких минут, — сказал Планш Тритч, когда та догнала его. — Получили сильнейшую дозу облучения при столкновении с ударной волной.
— Но корабль надежно защищен от облучения, — возразила Тритч.
— От потока нейтрино не защитишься.
— Нейтрино не могут причинить людям вреда. Они — как привидения.
Планш заглянул в темную кают-компанию, включил фонарь, поводил его лучом по переборкам и мебели, но никого не обнаружил.
— Нейтрино в больших количествах — это те частицы, которые разрывают внешнюю оболочку сверхновых, — сурово проговорил он. — При таких обстоятельствах и в таких количествах они способны производить с материей странные и смертельно опасные фокусы, а особенно — с организмом человека. Принюхайтесь.
— Чувствую трупный запах — там, позади, — сказала Тритч.
— Нет. Вы здесь принюхайтесь. Что чувствуете? Тритч отняла платок от носа и втянула ноздрями воздух.
— Пахнет горелым. Но не горелой плотью.
— Верно, — кивнул Планш. — Запах очень необычный, я такой только раз прежде чувствовал: в корабле, попавшем в поток нейтрино, но тогда это не было связано со взрывом сверхновой. Поток шел от планеты, которая распалась на части, а ее осколки угодили в транзитный туннель. Катастрофа произошла тридцать лет назад на одной из пересадочных станций. Корабль попал в струю преобразованной материи. Я участвовал в его обследовании в составе спасательной команды. Там погибли все. На корабле пахло гарью — точно так же, как здесь. Обгорелым металлом.
— Приятная работенка, ничего не скажешь, — буркнула Тритч и снова прикрыла нос платком.
Люк, ведущий в командный отсек, был открыт. Планш поднял руку, дав Тритч знак подождать. Она и не подумала возразить. Мостик освещал только свет звезд, проникавший в открытые иллюминаторы. Планш включил фонарь, провел его лучом по переборкам, креслу капитана, дисплеям навигационных приборов. Приборы не работали. Корабль был мертв.
— Скоро у нас закончится воздух, — сказал Планш. — Уводите своих людей.
— Я уже велела им уходить, — отозвалась Тритч. — Не хотелось бы задерживаться здесь дольше, чем нужно. Мы ничего не добьемся, если корабль не удастся оживить.
— Нет, — ответил Планш.
На мостике было пусто и довольно холодно. С губ Планша при дыхании слетали облачка пара. Он немного продвинулся вперед, пошарил в воздухе рукой, нащупал скобы, ухватился за них и, развернувшись, направил луч фонаря в противоположный угол. Там он увидел фигуру человека, свернувшегося калачиком.
Планш двинулся к нему и в конце концов повис в метре от пострадавшего. То, о чем ему говорили, оказалось правдой. Человек был жив. Он повернул голову, и Планш узнал советника Лодовика Трему. Но о том, что тот наверняка жив, Планшу сказал не Председатель Комитета Общественного Спасения Линь Чен.
Когда они с Тритч заметили звездолет, беспомощно дрейфующий в глубоком космосе, первым делом Планш связался с Ченом, а потом — с другим человеком, который заплатил ему еще более щедро, нежели Чен, — с высоким мужчиной, у которого было много обличий и много имен и который так часто пользовался услугами Планша в прошлом.
Этот человек никогда не ошибался, не ошибся и на этот раз. «Все остальные могли погибнуть, но не он. И его ни в коем случае нельзя везти к Чену. Нужно сообщить, что он тоже погиб». Так он сказал.
Лодовик Трема медленно, вяло подмигнул Планшу. Тот прижал пальцы к губам и прошептал:
— Вы как бы мертвы, сэр. Не двигайтесь, не произносите ни звука.
Затем он произнес пароль — сочетание цифр и слов, которое просил запомнить многоликий человек. Тритч наблюдала за Планшем с порога.
— Что вы там нашли?
— Того человека, которого искал, — откликнулся Планш. — Видимо, он прожил чуть дольше остальных, разместил их в кубрике, а сам пришел сюда и здесь умер.
Когда Планш выносил Лодовика, Тритч попыталась отшатнуться, но не сразу нашла опору. Скрюченное безжизненное тело плыло впереди Планша на уровне носа Тритч. Она почти инстинктивно задержала дыхание.
— Не бойтесь, — успокоил ее Планш. — От этого не так сильно пахнет. На мостике намного холоднее.
Тритч никак не могла поверить, что они проделали столь долгий путь только для того, чтобы забрать с пострадавшего корабля один-единственный труп. Когда они вернулись на «Цветок зла», где Лодовик был помещен в ящик в грузовом отсеке, она принесла Планшу бутылку триллианской «воды жизни».
Он налил себе стакан и приветственно поднял его.
— Председатель Комитета хотел удостовериться. Теперь, когда мы знаем, что этот человек мертв и все остальные тоже, я должен доставить тело на его родную планету и проследить за тем, чтобы его похоронили как подобает, со всеми имперскими почестями.
— А остальных просто бросить? Это как-то не по-людски. Планш пожал плечами.
— Я полученные приказы не обсуждаю.
— И с какой же планеты он родом?
— С Мэддер Лосса, — ответил Планш. Тритч недоверчиво покачала головой.
— Такая важная шишка — и с планеты, где живут презренные нахлебники?
Планш уставился на содержимое стакана и, прежде чем допить его, покачал указательным пальцем.
— Позволю себе напомнить об условиях нашего договора, — сказал он. — Смерть этого человека может вызвать неблагоприятные политические последствия.
— Да я не знаю даже, как его звать!
— Проговоритесь не там, где нужно, — и кое-кто сумеет догадаться и на основании того немногого, что вам известно. Если проговоритесь — я об этом узнаю.
— Я своему слову верна и буду молчать, как рыба.
— А ваша команда?
— Уж наверное, вы знали о том, что мы — люди надежные, когда нас нанимали, — сказала Тритч медленно, с оттенком угрозы.
— Да, но только теперь это стало гораздо важнее.
Тритч встала, взяла бутылку со столика и закрыла ее пробкой.
— Вы меня оскорбили, Морс Планш.
— И не думал. Просто проявил излишнюю предосторожность.
— Как бы то ни было, оскорбили. И еще просите, чтобы я доставила вас на планету, куда уважающий себя человек ни за что не отправится по доброй воле!
— На Мэддер Лоссе тоже люди живут. Тритч закрыла глаза и покачала головой.
— Долго мы там задержимся?
— Недолго. Высадите меня там, а потом летите, куда вам заблагорассудится.
Тритч все меньше и меньше верила Планшу. — Больше я вас ни о чем спрашивать не намерена, — буркнула она, сунула бутылку под мышку и ушла. По всей видимости Планш утратил для нее всякую привлекательность, и с этих пор их отношения должны были стать чисто профессиональными. Планш сожалел об этом, но не очень сильно. Доставив Лодовика Трему на Мэддер Лосе, он должен был стать очень богатым человеком и больше не собирался ни на кого работать. Он мечтал о приобретении собственного звездолета — роскошного корабля, который можно довести до великолепного состояния, такого блеска, который и не снился большинству капитанов Имперских судов.
Что же до этого странного человека, который согласен был томиться в гробу несколько дней подряд, ни на что не жалуясь и ничего не прося… Чем меньше Планш будет думать о нем, тем лучше.
Лодовик лежал в темноте неподвижно, но при этом будучи начеку. Как только он услышал пароль, он сразу понял, что к его спасению имеет отношение Дэниел. Теперь он должен был беспрекословно слушаться Морса Планша, и в конце концов его вернут на Трентор.
Что произойдет с ним там — этого Лодовик не знал. Лежа в ящике, похожем на гроб, он выполнил три сеанса самодиагностики подряд и окончательно уверился в том, что его позитронный мозг претерпел какие-то изменения. Однако результаты самопроверки были противоречивы.
Во избежание неполадок, которые могли возникнуть во время вынужденного бездействия, Лодовик включил систему накладки человеческих эмоций и проверил и ее тоже. Система, похоже, не пострадала. Он мог по-прежнему работать под видом человека среди людей, и это немного успокоило его. Однако контакт с Морсом Планшем в командном отсеке «Копья Славы» был слишком коротким для того, чтобы опробовать эти функции. Лучше находиться в изоляции, пока не будет проведено более тщательное обследование.
Самое главное — ему ни в коем случае нельзя было признаваться в том, что он робот. Для всех роботов — подчиненных Дэниела это правило являлось непререкаемым. Крайне важно было, чтобы люди никогда не узнали о том, насколько широко распространено влияние роботов.
Лодовик перевел уровень человеческих проявлений в фоновый режим и приступил к полной проверке памяти. Для этого ему пришлось на двадцать секунд отключить систему контроля за внешними движениями. Только зрение и слух остались включенными.
Именно в это мгновение что-то стукнуло по крышке ящика.
Снаружи донеслись звуки возни, скрежет металла. Тянулись секунды: пять, семь, десять…
Крышка ящика с металлическим стоном открылась. Лодовик лежал, повернув голову вбок, и потому смутно различил очертания двух лиц людей, по очереди заглянувших в ящик. Восемнадцать секунд. Проверка памяти была почти завершена.
— Выглядит он мертвым, — прозвучал женский голос. Проверка памяти завершилась, но Лодовик решил не шевелиться.
— У него глаза открыты, — произнес мужчина. Это был не Морс Планш.
— Переверни его, поищи идентификационную карточку, — сказала женщина.
— Ну уж нет! Сама ищи. Это твое сокровище. Женщина растерялась.
— У него румянец!
— Радиационный ожог.
— Да нет, у него вполне здоровый вид.
— Он мертв, — буркнул мужчина. — Он уже полтора дня в этом ящике валяется. Тут же воздуха нет.
— И все-таки на мертвеца он не похож. — Женщина наклонилась и осторожно прикоснулась к руке Лодовика. — Кожа прохладная, но не холодная.
Лодовик медленно, плавно осветлил кожные покровы, понизил температуру тела, уравняв ее с температурой в грузовом отсеке, и мысленно отчитал себя за то, что не сделал этого раньше.
— Да бледный он, — сказал мужчина и решился прикоснуться к руке Лодовика. — И холодный, как ледышка. Все ты выдумываешь.
— Мертвый он или нет, он стоит кучу денег, — сказала женщина.
— Я Морса Планша по слухам знаю, — проворчал мужчина. — Он тебе его просто так не отдаст, Трин.
Лодовик, когда его переносили на спасательное судно, слышал имя «Трин». Так обращались к женщине, которая, судя по всему, была помощницей капитана. А капитана звали Тритч. Похоже, ситуация складывалась нешуточная.
— Сделай снимок, — распорядилась Трин. — Отправлю сообщение, вот и узнаем, тот ли это, кто им нужен.
Над ящиком зависла голографическая камера и бесшумно сделала снимок. Лодовик пытался вычислить причины такого поведения этих людей, провести экстраполяцию, представить возможный исход развития событий.
— И потом, Тритч связана с Планшем уговором, — продолжал напирать мужчина. — А она — честная женщина.
— Если нам удастся все провернуть, мы получим в десять раз больше того, что Планш отвалил Тритч, — процедила сквозь зубы Трин. — Сможем купить собственный корабль и станем свободными торговцами на Периферии. Тогда мы забудем о том, что такое имперские налоги и инспекции. Может быть, вообще найдем работу в свободной звездной системе.
— Говорят, там чертовски опасно, — сказал мужчина. — Свобода — это всегда опасно, — огрызнулась Трин. — Ладно. Мы пришли сюда. Взломали пломбы на крышке. Считай, уже преступили закон. Сделай надрез на его макушке и давай заберем то, ради чего пришли.
Мужчина что-то вытащил из кармана — скорее всего скальпель. Лодовик активировал зрение, чтобы лучше разглядеть людей в полумраке. Мужчина еле слышно выругался и опустил руку со скальпелем в ящик.
Лодовик не мог допустить, чтобы его резали. Любое поверхностное повреждение кожи вызвало бы у него вполне натуральное кровотечение, но стоило кому-то сделать более глубокий надрез, и сразу выяснилось бы, что Лодовик — не человек. Лодовик быстро оценил все плюсы и минусы возможных вариантов своего поведения и принял оптимальное решение, основанное на имевшихся у него сведениях.
Он сделал резкое движение и крепко сжал запястье мужчины со скальпелем.
— Привет, — сказал Лодовик и сел.
Мужчину словно громом поразило. Он дернулся, взвизгнул, попытался вырвать руку, снова взвизгнул. Глаза его закатились, на губах появилась пена.
Он продолжал вырываться, а Лодовик получил возможность лучше разглядеть, что происходит рядом.
Трин пятилась к люку выхода. Вид у нее был напуганный, но не такой, как у мужчины, которого не отпускал Лодовик. Лодовик оценил состояние злоумышленника и осторожно забрал скальпель, после чего отпустил чужую руку. Мужчина охнул. Лицо его стало бледно-зеленым.
— Три-ин… — простонал мужчина и с трудом повернулся в сторону люка.
В следующее мгновение он рухнул на пол. Лодовик выбрался из ящика и наклонился к нему. Женщина возле люка словно окаменела.
— У вашего друга сердечный приступ, — сказал Лодовик, посмотрев на нее. — У вас на корабле есть врач или медицинское оборудование?
Первая помощница пискливо, по-птичьи, вскрикнула и выбежала из отсека.
