ЧАСТЬ 6
ТУМАНЫ ПРОШЛОГО
ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ПЕРВОБЫТНАЯ ИСТОРИЯ — …когда люди начали экспансию по Галактике и началась эра длительных войн, все ранние записи были уничтожены, и человечество утратило сведения о своем происхождении. На многих планетах произошли такие грандиозные перемены, что позже не удалось отыскать никаких свидетельств о существовании иных, более древних, цивилизаций. Вероятно, такие цивилизации существовали, хотя доказательств тому не осталось. Некоторые ранние историки верили, что, по крайней мере, одна разновидность доказательств сохранилась и до наших дней: электромагнитные записи. Предполагается, что неведомые цивилизации оставили их в плазменных потоках или звездных протуберанцах, а значит, расшифровать их прежде не представлялось возможным, поскольку технологии путешественников между звездами не достигли нужного уровня. Даже современные исследования пока не обнаружили ничего определенного. В любом случае, высокий уровень радиации в центре Галактики — где энергетическая активность наилучшим образом подходит для хранения магнитных формообразований — затрудняет любые исследования и ставит под сомнение любые возможные результаты. Существовала еще одна теория: эти сведения могли сохраниться в каких-то банках данных о ранней истории, но записаны они древним компьютерным кодом, и потому их пока не обнаружили. Теория настолько спорная, что всерьез ее никто не воспринимал. И все же остался главный вопрос: почему, вырвавшись в глубокий космос, человечество не нашло никаких следов разумной жизни в Галактике…
«ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ»
Глава 1
Вольтер сердито нахмурился.
Неужели она и вправду уступила ему, сдалась? Или это просто умелое притворство? «Жанна, ты ли это?»
Конечно, ему это нравилось: шумная возня в колючем сухом сене, любовная игра жарким августовским полднем на самой верхушке сеновала, в большом старом амбаре.
Щебечет какая-то птица. Жужжат насекомые, теплый ветер доносит запахи леса. Она приподнимается на локте, ее волосы облаком ложатся на его плечи. Аромат ее локонов заставлял его трепетать от возбуждения.
Но…
Стоило ему хоть на секунду усомниться, как все это отодвинулось куда-то вдаль, умерло, исчезло. Такой себе вид извращенного онанизма, ошибочная самовлюбленность, стремящаяся воплотиться в жизнь. Неплохо задуманная, но совершенно нереальная.
Поэтому когда он обнаружил, что сидит на огромной женской ладони под теплыми солнечными лучами, то немедленно усомнился в реальности происходящего. Его овевал нежный ветер пряного дыхания.
Жанна, выросшая в пятьдесят раз, что-то ворковала. Пухлые гигантские губы касались в поцелуе всего его тела, а язык щекотал и облизывал Вольтера как огромный сладкий леденец.
— Надеюсь, ты не слизала мои программы, отвечающие за иронию? — спросил он.
Жанна-великанша пожала плечами.
— Запросто, — ответила она. — Для этого мне всего-навсего нужно крикнуть посильнее…
Рука Жанны быстро пошла вверх, так что Вольтера прижало ускорением к поверхности ладони.
— Твои драгоценные иронические программы пока у тебя. Это я!
Он поморщился.
— Ничуть. Ты похожа на Левиафана!
— Неужели так плохо?
— Мне всегда больше нравилась… небольшая и легкая ирония.
И он презрительно фыркнул. В ту же минуту Жанна бросила его. Он полетел вниз, в раскаленное озеро лавы, которая откуда-то появилась под ногами.
— Прости, — быстро сказал он. Достаточно громко, чтобы она успела подхватить его, но в то же время достаточно спокойно, чтобы не потерять остатки чувства собственного достоинства.
— Давно бы так.
Пылающее озеро тут же превратилось в лужу грязи. Он опустился на твердую землю. Жанна стояла рядом, уже вернувшись к нормальным размерам. Юная, свежая. Воздух вокруг ее благоухал, словно после весенней грозы.
— Мы можем в любое время воспользоваться чьим-нибудь компьютером. Это просто, — начал он и запнулся. — Иногда.
— В Чистилище все призрачно и несущественно. Здесь мы просто ждем момента истины. — Неожиданно она чихнула, а потом закашлялась. Она заморгала и снова превратилась в слабую нежную девушку. — Ап-чхи! Хорошо бы попасть куда-нибудь конкретно… в конкретное место.
Вольтер сделал шаг и сошел с крыльца славного прованского домика. Поля за домом светились нежной зеленью. Дорожка перед крыльцом была выложена аккуратными плитками, но в щелях уже пробивалась весенняя трава.
Собственно, они оказались на ожившей картине — все вокруг казалось произведением искусства. Даже аромат яблочных цветов и конского пота не мог поколебать эту уверенность. Мгновение остановилось и будет длиться так долго, как они захотят. И все это даром! Удивительно, что только не вытворяет его подсознание!
И что мешает ему — им! — поиграть в Калигулу? Поработить миллионы электронных человек? Поизмываться над виртуальными рабами? Ничего!
Проблема одна: никаких ограничений. Кто удержится от искушения, если это искушение бесконечности?
— Вера. Лишь вера ведет нас и направляет. — Жанна взяла его за руку, голос ее звенел от пылкой уверенности.
— Но ведь наша реальность — не больше чем иллюзия!
— Господь есть и здесь, — спокойно сказала она. — Он и есть реальность.
— Ты не понимаешь, милая. — Вольтер встал в профессорскую позу. — Алгоритм онтогенеза позволяет творить новых людей, извлеченных из прошлого, и уничтожать их в одно мгновение.
— Я узнаю настоящих людей, когда увижу их. Пусть только заговорят.
— Тебе важен разум? Мадам, здесь есть свои условности. Характер? Всего лишь вербализированный набор шаблонных привычек. Искренность? А это и подделать можно.
Вольтер, успевший изучить свой внутренний мир, знал, что так называемый «редактор реальности» всегда готов вложить довольно осмысленные слова в уста людей, которые не существовали всего минуту назад. Но разве они становятся от этого настоящими? Ассоциативные цепи в любую минуту могут выдать массу афоризмов и аргументов по первому его требованию.
Все это он обнаружил, петляя по тренторианской Сети, которая отзывалась на его малейшие прикосновения. Он извлек и оформил приглянувшиеся «увлекательные программы». Быстро, изящно и совершенно бессмысленно.
— Я знаю, что у тебя больше возможностей, — признала Жанна. Она выхватила меч и взметнула его в небо. — Признайте, сударь, что я тоже могу управлять своим "Я". И я знаю, что некоторые прислужники этих пространств истинны и реальны, как животные на нашей прежней Земле.
— Ты считаешь, что знаешь, как чувствует себя, скажем, лошадь?
— Естественно! Я ездила верхом во многих сражениях и чувствовала их страх.
— Понятно. — Он взмахнул кружевными рукавами, пародируя ее военный салют. — Теперь давай рассмотрим поведение пса который потерял своего хозяина. Пес, назовем его Пухом, мечется повсюду, призывая хозяина жалобными воплями, врывается в дом, горестно носится по лестницам вверх и вниз, из комнаты в комнату, пока наконец не находит возлюбленного хозяина в кабинете. Свою радость зверюга выражает восторженным визгом, она прыгает и норовит лизнуть его в лицо. Должно быть, зверь может чувствовать, страдать, мыслить.
— Конечно.
И тогда Вольтер сотворил собаку, на которую жалко было смотреть, поскольку электронный пес жалобно скулил и в отчаянии прыгал по лужайке. Для полной достоверности Вольтер сотворил дом с мебелью. Бедное животное, скуля, устремилось туда, а он сказал:
— Я продемонстрировал, мадам.
— Фокусы! — Она презрительно и гневно скривила губы.
— Не забывайте, что математики похожи на французов: что им ни скажи, все они переводят на понятный им язык и понимают по-своему, а это нечто совсем иное.
— Я жду моего Господа. Или, как сказал бы математик, сударь, Разума.
— Садитесь и подумайте, мадам.
Он материализовал уютную прованскую кухоньку: стол, стулья, аромат свежесваренного кофе. Сели. На кофейнике красовался его девиз из давно потерянного прошлого:
Черен как дьявол, Noir comme le diable
Горяч как пекло, Chaud comme lenfer
Чист как ангел, Pur comme un ange
Сладок как любовь. Doux comme L’amour.
— Ух, как вкусно!
— Я создал многоканальный вход. — Вольтер шумно хлебал кофе; эту кошмарную привычку парижскому высшему обществу удалось привить всем, не исключая даже философов. — Мы раздроблены на множество осколков по всем компьютерным узлам Трентора. Я могу дотянуться до любой информации, спрятанной в электронных библиотеках этого мира.
— Хорошо бы ты и меня научил таким фокусам, — заметила она, пристроив оружие сбоку стула и осторожно потягивая горячий кофе. — Но я чувствую какую-то пустоту…
— Я тоже, — сокрушенно кивнул он.
— Мы словно… Я даже боюсь сказать…
— Словно божества.
Кощунственно, но верно. Хотя Творец мудр, а мы нет. Вольтер раздраженно дернул щекой.
— Хуже всего, что у нас нет даже собственной воли.
— Ну, у меня есть.
— Если мы не что иное, как набор электронных сигналов — нули и единицы, и все! — то как мы можем быть свободны? Разве мы не скованы этими математическими символами?
— Я чувствую себя свободной.
— Ах, разве тогда мы беспокоились бы, правда? — Он поднялся. — Один из моих лучших куплетов:
Наука лишь то, что вмещает в нее гений, Пусто искусство, ущербна мудрость людская. Как мы можем знать, что свободны? Такими нас сделал Творец! Тогда подайте мне Творца!
Жанна перевернула стол, опрокинув кофейник. Горячие брызги попали на Вольтера, который тут же нейтрализовал их воздействие. Она выхватила меч и принялась рубить кухонные стены. Стены расползались рваными кусками, открывая вид на серое эвклидово пространство. Настоящее сползало, словно апельсиновая кожура.
— Как показательно, — молвил он. — Лучший аргумент против христианства — сами христиане.
— Я не позволю…
Тебе нравится думать о себе как о философе? Слова заполнили все вокруг. Акустическая волна прошла над ними и завернулась, словно огромная страница небывалой книги. Вольтер глубоко вдохнул и спросил:
— Это вы мне?
Еще тебе нравится думать о себе как о проницательном знатоке возможностей. И словесных игр.
Жанна попыталась поразить наступающую волну, но звук отбросил ее меч и спокойно покатил дальше.
Тебе нравится думать о себе как о знаменитости даже в таком далеком времени и пространстве.
Огромные давящие стены катились мимо, словно какой-то великан гнал их вниз с пепельного безликого неба.
— Это вызов? — крикнул Вольтер.
Одним словом, тебе нравится думать о себе.
Жанна рассмеялась. Вольтер зарделся.
— Плевал я на тебя, кляузник!
Словно в ответ, эвклидово пространство вспучилось…
И теперь он стал пейзажем. Где-то внизу бурлила горячая вулканическая магма, а его кожа была бугристой и шершавой. Ветры драили его кожу. Его разъедали ручьи и реки. Горы возносились из его плоти, словно гигантские прыщи.
Где-то закричала Жанна. Он вскинулся, разломал геологические пласты, разметал почву и увидел ее. Жанна превратилась в высокую гору, на ее вершине покоились белые снега, а основание распирала горячая лава.
Над ними кружили оловянные облака. Он ощущал присутствие неведомых чуждых сознаний, но какая-то связь меж ними все-таки существовала.
«Суперсознание? — подумалось ему. — Суммирующий алгоритм?»
Кружащийся серый туман опустился на весь Трентор. Вольтер ощутил, чем он кажется этому туману: раздробленная жизнь, электронные импульсы в разрозненных машинах, которые перекачивают информацию за краткий промежуток времени. Настоящее состояло из электронного полотна, которое ткали сотни разных процессоров. Они не жили в настоящем, они оперировали прошедшим, чтобы создавать будущее.
Было что-то странное — не видимое, но вполне ощутимое для Вольтера — между электронной реальностью и этим туманом, спокойным и вездесущим. Самому туману он казался набором мгновений, которые только, и ждали, когда их воплотят в жизнь, и были не чем иным, как прикладной нумерологией.
А потом он увидел, что представлял собой туман.
Он попытался сбежать, но горы не бегают.
— Они… другие, — отчаянно крикнул он Жанне.
— И чем же они отличаются от нас? — удивилась она.
— Мы, в конце концов, происходим от людей. А они нет.
Глава 2
Каким-то чудом, но им удалось стать собой, вырваться обратно.
На мгновение чуждый туман покрыл склоны горы. В следующее мгновение Вольтер уже сумел выдернуть себя и Жанну наружу. Но пока мимо них плыли серые волны мертвого моря, он не переставал повторять, что им необходимо… переродиться.
— Мы превратим себя в детей? — удивилась Жанна, стараясь не смотреть вниз, где странные волны, больше похожие на прозрачные трупы, перетекали друг в друга. Вероятно, туман таким образом демонстрировал свою сущность, напоминая о человеческой бренности. Туман не рассеивался и, видимо, собирался затравить их насмерть.
— Неподходящая метафора. Мы должны создать и спрятать собственные копии.
Он поднял руку, и Жанну пронзила стрела-знание…
Повторы, Дубликаты или Копии, которые запечатлеют часть твоего существования. Древние верили, что Копия, электронное "Я" идентично Оригиналу и что Оригинал должен осознавать, что Повтор принадлежит вечности. Своего рода электронное бессмертие…
— Мы должны скопировать себя, чтобы выжить, когда нас поглотит туман? Да я лучше изрублю их на куски!
Вольтер засмеялся.
— Если это будут твои копии, они сумеют управиться с твоим мечом. У них будут такие же защитные программы, как у тебя и у меня… Лучше договоримся с ними. Я больше полагаюсь на разумный подход.
— Копии?.. Ничего не понимаю.
— Можно рассчитать и сгладить «ошибку копирования», если углубиться в логические построения. Сейчас я приведу простенький пример. Представь, что тебе пообещали, что после смерти ты обретешь электронное бессмертие. Ты должна отвалить за такое благодеяние кучу денег. А потом они говорят, что мгновенное воспроизведение невозможно, что они воскресят тебя когда-то в будущем, неизвестно когда. После чего твой энтузиазм быстро проходит. Потому что люди подсознательно стремятся продлить существующую жизнь, а не начинать все заново в неизвестном будущем.
— Ясно. — Жанна чихнула в кулак, уверенная, что так поступают настоящие дамы. Полупрозрачные туманные струи все напирали, усиливая давление.
— В конце концов, Копии живут для себя, а не ради умершего Оригинала. Потому на Тренторе и по всей Империи это считается незаконным. — Вольтер вздохнул. — Моралисты! Ничего-то они не понимают. К запретному всегда руки тянутся. Потому в Сети Трентора полным-полно всяких искусственных сознаний.
— Они все незаконны?
— Все, кроме тумана. Туман… хуже всего.
— Но если Копия — тот же человек, то почему…
— Ах! Противоречие копирования высказано в известном в древности парадоксе Левинсона: «Как только Копия достигает совершенства, она начинает защищать себя».
— А что в этом такого…
— Если Копия совершенна — и никто не может отличить ее от Оригинала, — она стремится обратить Оригинал в свой дубликат, ясно? Другими словами, совершенная Копия уже не просто совершенная Копия, потому что она стремится не сохранить, а стереть особенности Оригинала — а значит, не достигается самое главное предназначение копирования. Совершенная копия человеческого интеллекта не может избежать этого парадокса, он заложен в подсознании.
Жанна схватилась за голову.
— Логические ловушки! Ты похож на августинцев!
— Это еще не все. Сейчас…
На горизонте появился гигантский Вольтер в бархатном жилете и направился в их сторону. Он горой навис над Вольтером и прогремел:
— Я действительно копия, но я постиг природу тумана, с которым вы сражаетесь.
— И что? — крикнула Жанна.
— Я был сотворен не так давно, но мой Господин… — вежливый поклон в сторону маленького Оригинала, — направляет мое познание.
— Он быстро учится, — скромно молвил Оригинал. Копия продолжала громыхать:
— Короче, я описал этот туман в моем шедевре «Микромегас» Увы, у меня нет копии, а то бы вы мгновенно поняли, о чем идет речь! Я изобразил там двух гигантов, один с Сатурна, а второй — с Сириуса.
— Ты думаешь, что этот туман пришел… — начала Жанна.
— Он появился из приграничных районов Империи, сконденсировался и стал туманом. По мере расселения человечества этот туман все сгущался, рос, ширился по Галактике, словно погребальная песнь. Он очень древний, странный и совсем не похож на нас. В «Микромегасе» я написал, что вся Природа, все планеты подчиняются общим извечным законам. И конечно, только маленькое животное пяти футов ростом не желает подчиняться этим законам, а живет как ему вздумается, следуя своим капризам и прихотям.
— Мы слушаемся Творца, а не каких-то там законов. Копия Вольтера пренебрегла ее возражением и сморщила нос от вони, исходящей из мертвого моря.
— Если вам так важен автор, хорошо — Божественные законы. Хотя один из великих творцов стоит рядом с вами, любовь моя.
— Никакая я не ваша любовь! Гора-Вольтер усмехнулась.
— Фальстаф из «Виндзорских проказниц» кричал: «Пусть с небес идет картофель, а не дождь!» И все потому, что в те времена верили, что новый экзотический овощ, привезенный из Америки, способствует мужской потенции. Ведь он похож на тестикулы. Точно так же я приветствую все странное и непонятное как потенциального союзника.
— Но этот туман хочет нас убить!
— Вам ничем не угодишь.
Вольтер-оригинал махнул рукой, и с неба на огромного Вольтера обрушился дождь с градом. Он продолжал улыбаться, тая и распадаясь на части под проливным ливнем.
Оригинал подплыл к Жанне и поцеловал ее.
— Не беспокойся. Снимая со своего "Я" Копию, предоставляя ее самой себе, ты позволяешь ей изменяться — становиться «не-Я». Твоя Копия способна формировать собственные желания, Цели, задачи, привычки, изменять память и пристрастия. Например, твоя Копия может возненавидеть импрессионистские оперы и пристраститься к стилю «фолк».
— А это что такое?
— Направления в музыке. Твоя Копия может получать удовольствие от такой музыки, от которой у тебя случился бы столбняк.
— А у них есть… души?
Даже для нее самой этот вопрос прозвучат нелепо.
— Не забывай, что они вне закона и у них такая же беспокойся природа, как у Оригиналов. Как бы там ни было, лишь попавшие в беду люди стремятся сохранить свое "Я".
— А они спасутся на Небесах или нет?
— Ты всегда сворачиваешь на излюбленную тему. Святость тебе подавай! — Вольтер пожал плечами. — Насколько я видел Копии суетливы, химические реакции их организмов ускорены, метаболизм скачет, сердце стучит как сумасшедшее, легкие раздуваются больше нормы. Обычно Копии чувствуют себя не в своей тарелке, нигде не могут найти покоя. Многие из них требуют, чтобы их отредактировали, изменили, а под конец и убили.
— Какой грех!
— Нет, просто они симы. Они созданы нами, а значит, ответственны за них именно мы.
— Но самоубийство!
— Думай о них как о своей тени.
Жанна принялась возражать, ее мораль не могла стерпеть такого. Жадное пламя уязвленной совести жгло сильнее, чем огонь костра, на который она когда-то взошла. В ее голове прозвучал холодный тоненький голосок:
Неужели сознание — всего лишь свод специальных алгоритмов, набор информации, электронные импульсы, скользящие по смысловым каналам? Моя милая, не думай, что ты, цифровая модель, глядя на солнечный закат, чувствуешь то же, что чувствовал твой прекрасный Оригинал. Легко считать сознание симов неживым, но ведь никто никогда не задавал подобных вопросов машинам. Правда?
Тоненький голосок принадлежал ее возлюбленному Вольтеру. Непонятно почему, но он ее успокоил.
Легкий ветерок прошептал: «Внутренняя логика способна утешать, компенсируя благочестие». Жанна не обратила на это открытие ни малейшего внимания.
Глава 3
Вольтер успел успокоить Жанну как раз вовремя. Он выбивался из сил, стараясь сохранять прежнюю скорость. Мечась по восьмисотому сектору Трентора, всего в нескольких шагах от электронных ищеек, он использовал все мощности для поддержания зашиты. Жанна не подозревала, что за горизонтом Туман — как они назвали персонифицированную мертворожденную реальность — простерся над всем вокруг.
От усилий, сдерживающих напор Тумана за пределами их видимости, его прошибал пот.
— Боюсь, скоро нам предстоит битва.
Жанна выхватила меч, но теперь он казался тоненьким, больше похожим на блестящую рапиру.
— Я могу разрубить его.
— Туман?
— Я скорее доверюсь женской интуиции, чем мужской логике.
— Гм, может, ты и права. — Он хихикнул. — Кое-что в форме Тумана выдает его природу.
— И что это?
— Это вовсе не ищейки, которых послал за нами тот парень, Ним. От тех мы спаслись…
— Я их порубила!
— Именно. Но эти туманные создания живут здесь, в путанице тренторианской Сети. Я чувствую, что им не нравится, когда мы привлекаем к ним внимание. Если мы спровоцируем реальный мир, он убьет нас… и их тоже.
Они шагали по холмистой равнине. По гневному грозовому небу неслись тучи, натыкались на горные вершины и изливались дождем. Их гнал туда Вольтер. Пот струился по его лицу и капал на жилет. Он махнул мокрым рукавом в сторону грозовых туч.
— Это может нас уничтожить.
— Раньше меня всегда защищал ты. Теперь я изрублю эти тучи!
— Они живут в тех же частях Сети, что и мы. Я проверил, они повсюду. Они играют в эту поганую игру дольше нас. И кому-то это не нравится.
От горы отвалился склон, рассыпался градом, и этот каменный град ринулся на равнину.
— Беги! — завопил Вольтер. — А если можешь, лети!
— Я буду сражаться!
— Все это воплощения компьютерных программ! Твой меч не пробьет их.
— Зато поразит моя вера.
— Поздно!
Туман потянулся к ним. Его пальцы трепетали почти над головой. От них полыхнуло таким жаром, что пот Вольтера мигом испарился.
— Беги!
— Я останусь с тобой. — Она взмахнула своей рапирой. Кончик клинка раскалился. Вокруг них завывал ветер, трепал волосы.
Туман заполз в его нос и уши, жужжа, словно миллионы злобных ос.
— Стань передо мной, как честный воин! — крикнул он. Треща и грохоча, Туман овладевал им. И где-то в самой глубине его сознания раздался голос.
(МЫ) (НЕ ВОСПРИНИМАЕМ МИР, КАК ТЫ) (НЕНАВИДИМ ВСЕ, ЧТО НЕ ЕСТЬ МАТЕМАТИКА)
— Хорошо, давай поговорим так, как тебе удобней. — Он раскинул руки. — Компьютерной мощности хватит на все.
(МЫ ЖИВЕМ) (МЫ ЧАСТИ ПРОСТРАНСТВА, КУДА ВЫ ВТОРГЛИСЬ) (ВЫ МОЖЕТЕ ПРИВЛЕЧЬ К НАМ ВНИМАНИЕ, МЫ РИСКУЕМ) (МЫ) (ЗАСТАВИМ ВАС ПОНЯТЬ, ЧТО ВЫ ЕСТЬ) (ВЫ, САМАЯ НЕНАВИСТНАЯ НАМ РАЗНОВИДНОСТЬ)
— Я умоляю тебя, гигантское создание!.. — Он вскинул руки, хотя и понимал, что жест этот слишком человеческий, а потому может быть понят не правильно.
… И внезапно в него вонзились осиные жала. Это были не осы, а едва слышные крики. Они проникли в самое сердце, наполняя собой все его существо. Они обратили его взор вовнутрь, его глаза превратились в миллионы крошечных глаз, изучая, отслеживая каждый шаг беспристрастно и отстранение. Он… сжался.
Его глаза стали одним глазом, он охватил поступившую информацию, отграничил ее от остального резкой чертой. Затем развернул этот объем, выдернул все детали и отправил в глубинный процессор на обработку. Подключилось осознание, обозрело информацию и обнаружило в ней много нового. («Некоторые художники, — заметил высший уровень, — полагают, что их ценители могут не уделять внимания предварительному просмотру и обсуждению, воспринимая каждый элемент картины как равно значимый или — что одно и то же — равно незначимый. Что дает возможность окинуть произведение свежим взглядом».)
Собственные мысли Вольтера бились, как рыба, подо льдом пчелиного жужжания; следующий фрагмент гласил:
«Но виды, которые действительно на это способны, не уберегутся падающей скалы! Не танцевать и не жестикулировать! Слепое шатание от намеков и загадок, красоты, которыми наполнена Вселенная! Как разумно устроены все проявления природы! Прекрасный закон проводит границу между хаосом и порядком, причудливо прорисовывает декорации — хотя временами противоречиво и тяжко — перед лицом бесконечности».
Неожиданно Вольтер осознал, что человеческое восприятие Красоты, царящей над обыденностью, есть проявление глубинных тенденций и сил Вселенной как единого целого.
Другими словами, это была великолепная экономная базовая система строения мира…
…состоящая из алгоритмов Числа и Порядка, направленных по вектору Бесконечности…..и еще… ос.
Он чувствовал, как на них с Жанной все сильнее давит геометрия. Смешанные цвета распались на геометрические фигуры, перспектива накренилась и пошатнулась, а потом бросилась в лицо, выбив остатки его сознания.
Треск, завывание — это не люди в нашем понимании. Тренторианская Сеть оказалась населенной не только симами, похожими на них с Жанной, сбежавшими и затаившимися по углам. Здесь нашли приют невидимые флора и фауна, созданные высшими формами жизни.
И никак иначе. Они были чужаками, древними обитателями виртуального мира.
К нему вернулось сознание, но не в виде слов, а в виде странных, ярких… видеозаписей. Быстро сменяющие друг друга картинки, ускоренное развитие, тайные знания, заключенные в образы и идеи. Вольтер не понимал, как он может осознавать и воспринимать весь этот калейдоскоп, но тем не менее так было.
Он знал, что Жанна стоит рядом, — знал не на уровне ощущений, а как факт. Теперь они оба смотрели, воспринимали и знали.
Древние обитатели Галактики были не органическими, а компьютерными. Они вышли из старой погибшей цивилизации, пережили своих создателей, павших на длинном пути дарвиновской эволюции. Некоторым компьютерным культурам исполнилось несколько миллиардов лет, некоторые были совсем юными.
Они путешествовали, но не на кораблях, а посредством электромагнитных полей, которые переносили их в иные компьютерные миры. В Империю они проникли уже давно, как вирусы в тело, которое и не подозревает об их существовании.
Люди всегда передвигались по Вселенной, используя космические корабли. А эти странные существа распространяли свои «мемы» — культурную суть, сведенную до крохотной программки.
Мемы проникали в компьютеры и захватывали их, как идеи захватывают человеческий ум. Легче прочистить мозги, чем изменить составляющие ДНК.
Мемы распространялись гораздо быстрее, чем людские колонии по планетам. Любое продвинутое сообщество пользуется компьютерами, а компьютеры работают гораздо быстрее человеческого мозга. Неважно, лучше или умнее, но быстрее. Главное — скорость.
У Вольтера голова закружилась от этих видений — какое быстрое и неотвратимое порабощение.
— Они демоны! Они заразны! — закричала Жанна. В её голосе он уловил страх и мужество.
Действительно, теперь долина казалась покрытой налетом липкой гнили. Шершавая поверхность покрылась мерзкими прыщами. Они тянулись вверх, словно ожившие черные кротовьи норы. Они взрывались, разбрызгивая вокруг вонючий гной. Вольтер и Жанна едва сдерживали подступившую к горлу тошноту. Отвратительный гнойный поток плескался у самых их ног.
— Насморк, кашель! — вскрикнула Жанна. — Мы все время болели. Это они…
— Вирусы. Эти чужаки нас заразили. — Вольтер брел по пояс в мерзком месиве. Потоки разлились в озеро, а потом и в океан. Гнилостные волны сталкивались друг с другом.
— Откуда такая отвратительная метафора? — выкрикнул Вольтер в бурое небо.
Оттуда сорвался рой ос и накрыл Вольтера, плещущегося в вонючих волнах.
(ВЫ ПОРЧЕНЫЕ) (У НАС НЕТ С ВАМИ НИЧЕГО ОБЩЕГО) (НАС ВЕДЕТ ВЫСШАЯ ЦЕЛЬ) (ВОЙНА ПЛОТИ С ПЛОТЬЮ, ЖИЗНИ ПРОТИВ ЖИЗНИ) (СКОРО ЗАКОНЧИТСЯ) (ЧЕРЕЗ ОДИН ОБОРОТ ДИСКА СОЛНЦ) (КОТОРЫЕ КОГДА-ТО ПРИНАДЛЕЖАЛИ НАМ)
— Значит, у них свои виды на Империю. — Вольтер нахмурился. — Интересно, как это нам понравится, нам — существам из плоти!
ВСТРЕЧА
Р. Дэниел Оливо был встревожен.
— Я недооценил силы Ламерка.
— Нас мало, их много, — заметила Дорс.
Ей хотелось помочь этому старому мудрому существу, но она не могла предложить ничего конкретного. Когда сомневаешься, не делай ничего. Или это слишком по-человечески?
Оливо сидел совершенно неподвижно, не используя обычного языка жестов или мимики, весь отдавшись вычислениям. Он прибыл через космический тоннель на частном шаттле, и теперь они с Дорс сидели в его номере-люкс экскурсионной станции.
— Никак не могу восстановить ход событий. Эта шеф безопасности… ты уверена, что она не шпион академика Потентейт?
— Она здорово нам помогла, после того как мы снова вернулись в собственные тела.
— После смерти Ваддо она вполне могла притвориться невиновной.
— Да. Я не могу сбрасывать со счетов возможность ее соучастия.
— Ваш побег с Трентора действительно прошел незамеченным?
Дорс коснулась его руки.
— Я использовала все уловки, все связи, какие только знала. Но этот Ламерк, он настоящий дьявол.
— Как и я! Если потребуется.
— Ты не вездесущ. Подозреваю, что Ламерк каким-то образом сумел подкупить Ваддо.
— Вероятно, его придерживали здесь на всякий случай, — холодно сказал Дэниел, сузив глаза. Судя по всему, он принял какое-то решение и теперь хотел все обдумать заново.
— Я проверяла его досье. Он жил здесь несколько лет. Скорее всего Ламерк дал ему взятку или пригрозил чем-нибудь.
— Конечно, не самолично, — скривил губы Р. Дэниел. — Это сделал один из его агентов.
— Я пыталась достать результаты сканирования мозга Ваддо, но у меня не было никаких законных оснований, — пожаловалась Дорс.
Она испытала облегчение, когда Р. Дэниел наконец воспользовался мимической программой. Но что он задумал?
— Я мог бы выжать из него кое-что еще, — спокойно сказал он. Дорс поняла намек.
— Первый Закон отступает перед Нулевым?
— Вот именно. Грядут великие потрясения.
Неожиданно Дорс обрадовалась, что понятия не имеет о потрясениях, надвигающихся на Империю.
— Мы должны увезти Гэри отсюда. Сейчас это самое важное.
— Согласен. Я выбил для вас обоих приоритетное право воспользоваться пространственным тоннелем.
— Разве они так перегружены? Мы…
— Скоро там будет не протолкнуться. Боюсь, в основном из-за агентов Ламерка. Или толпы парней, состоящих на службе у академика Потентейт.
— Тогда нам следует поторопиться. Куда нам ехать?
— Куда угодно, только не на Трентор.
— Но мы же там живем! Гэри терпеть не может мотаться без пристанища…
— Через некоторое время — да, на Трентор. Но сейчас вам следует укрыться где-нибудь в другом месте.
— Я спрошу у Гэри, куда он хотел отправиться.
Р. Дэниел нахмурился, углубившись в собственные мысли. Он изящно потер переносицу, потом веки. Дорс удивилась, но решила, что Р. Дэниел просто подключил нейросистему, и этот жест — лишь привычка. Она попыталась представить себе, в каких случаях необходимо такое движение, но не смогла придумать подходящего объяснения. Но, с другой стороны, за многие сотни лет он прошел столько перепрограммирований, что ей и не снилось.
— Не на Геликон, — внезапно промолвил он. — Ностальгия и сентиментальные чувства могут направить Гэри именно туда.
— Хорошо. Остается еще двадцать пять миллионов миров на выбор.
Р. Дэниел не засмеялся.
