ЧАСТЬ 6
КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ
Наше умение моделировать реальность развилось так, как это и не снилось нашим предкам. Даже ваши знаменитые селдониты, тайно действовавшие на пресловутом Тренторе, не могли себе представить, до какой степени эта способность разовьется в наши дни.
И все же мы должны напомнить себе, что данная способность — как личная, так и достигаемая объединенными усилиями — не делает нас богами.
Это не совсем так.
Теперь, когда долгая и мрачная эпоха забвения осталась позади, мы можем восстановить события, разыгравшиеся на заре нашей эры, и по достоинству оценить усилия трагических личностей, которые сражались с невежеством, способствуя достижению нынешнего состояния прогресса. Их воззрения, часто противоречивые и фанатические, расшевелили стоячее болото, создав условия для перестройки и обновления Галактики. Помните, что большинство этих людей были так же уверены в своей правоте, как мы — в нашей. Поэтому некоторые из наших нынешних убеждений также могут оказаться заблуждениями.
Только разница точек зрения помогает не впадать в самообман.
Только самокритика гарантирует нас от ошибок.
Фрагмент листовки, выпущенной Сивеннской Коммуной совместных размышлений в 826 г. А. Э.
Глава 1
Горизонт пылал.
Небо планеты Земля мерцало бесчисленными искорками; эти искры соперничали с рассеянными звездами за обладание ночью. Тем, кто находился у поверхности данного мира, могло почудиться тихое потрескивание радиации, интенсивность которой сильно менялась в зависимости от места. На некоторых клочках она была поистине ужасающей. С помощью очков, врученных каждому роботом Горноном Влимтом, эти места можно было обнаружить по зловещему свечению. Казалось, что над ними парят призраки, пытаясь сбежать от измученной земли.
«Гордость Родии» приземлилась в одном из относительно безопасных мест, неподалеку от бывшего города, стоявшего на берегу огромного пресного озера, которое пеной покрывали пурпурно-зеленые водоросли. Гэри, стоявший на вершине огромного кургана из битого кирпича, видел очертания трех древних городов, каждый из которых стоял на руинах предыдущего.
Наименее древний и впечатляющий из них представлял собой мешанину относительно современных жилищ, построенных под одним куполом в стиле «топан». Этот город был сооружен в эру объединения Тренторианской Империи, когда Земля еще была планетой с довольно приличным населением, составлявшим почти десять миллиардов человек. Южнее стояло гигантское сооружение — город, производивший сильное впечатление как своими необъятными даже по галактическим масштабам размерами, так и древностью. Чудовищный купол, зарывшийся глубоко в землю, когда-то защищал обитателей города от ветра, дождя и зрелища обнаженного неба.
Однако сбиться в кучу тридцать миллионов жителей Нового Чикаго заставила отнюдь не радиоактивность. Когда возник этот город-улей, Земля еще была зеленой и полной жизни. Пустеть он начал лишь тогда, когда плодородная почва внезапно стала смертоносной, — и все, кто мог улететь, бросились в паническое бегство к звездам. А до того устрашающего исхода огромное население теснилось внутри, отделенное от природы лишь тонким слоем стали.
«Что же могло заставить множество людей со сравнительно здоровой (во всем остальном) психикой, забиться под крышу и оградить себя от благодатного солнечного света? Только смертельный враг, с которым я боролся всю свою жизнь. Этот мегаполис первым получил урок того, что такое хаос».
За огромным приземистым куполом высился третий город, который Горнон назвал Старым Чикаго. Он представлял собой мешанину рухнувших зданий еще более древней эпохи, технологически менее продвинутой. И все же очки Гэри, увеличивавшие изображение, позволяли ему видеть изящно изогнутые арки подвесных дорог. Ничего более смелого и прекрасного он не видел во всей Империи. Некоторые из самых высоких зданий еще стояли; при виде этой дерзновенной архитектуры у Гэри сжималось сердце. Древний мегаполис был построен людьми, обладавшими дерзостью… которой их наследникам из Нового Чикаго явно не хватало. Сокрушить столь чистый дух могло только что-то небывалое.
«Я уже назвал его имя. Мои уравнения описывают, как могло случиться, что эти люди высочайшего духа в конце концов превратились в солипсистов, ненавидящих своих соседей. И все же я признаюсь, что не понимаю тебя, Хаос».
Неподалеку стоял робот Горнон, ничем не отличавшийся от человека, если не считать наряда. На нем была обычная уличная одежда, в то время как Гэри и двух его друзей, находившихся чуть ниже, окутывали комбинезоны, защищавшие от облучения.
— Старый Жискар Ревентлов принял фантастическое решение, превратив все это в пустыню. Что скажете, профессор Селдон?
Гэри ждал этого вопроса Горнона. Но разве на него можно было ответить?
Вселенная встала с ног на голову. Люди, которые когда-то были творцами и богами, теперь не имели ни энергии, ни памяти, ни даже силы воли. С прошлым их роднило лишь одно: смертность. О людях заботились преданные слуги, служившие им с тех пор, как всемогущий ангел решительно выставил человечество из его первого Эдема. Ум Гэри не желал мириться с этим. Понять случившееся было выше его сил.
«И все же математика позволяет…"
Но Горнон не унимался:
— Что ж, теперь вы можете понять, почему большинство-роботов на первых порах сопротивлялось нововведению Дэниела, а именно его Нулевому Закону. Они видели это душераздирающее зрелище и предпочитали встать под знамя Сьюзен Кельвин.
— Это не принесло вам пользы. Результатом вашей войны стал энергетический вакуум. Пока два главных отряда роботов сражались между собой, последователи Амадиро, окопавшиеся на Авроре, выпустили в космос свои безжалостные культиваторы, не спросив разрешения у людей и даже не посоветовавшись с ними. Но когда война закончилась, последнее слово все равно осталось за Дэниелом.
— Я подозреваю, что Оливо имел фору с самого начала. Нулевой Закон был особенно притягателен для лучших позитронных умов. Они давно пытались найти способ решить неизбежные противоречия, вытекавшие из первых Трех Законов роботехники.
Гэри фыркнул.
— Противоречия? А что, разве ваш драгоценный Первый Закон разрешает похищать старика и тащить его через всю Галактику на отравленную Землю?
— Я думаю, профессор, вы сами знаете ответ. Последствием победы Дэниела Оливо в гражданской войне стал не столько его приход к власти, сколько все остальное. На свете больше не осталось чистых кельвинистов. В нынешних обстоятельствах пользоваться старой религией невозможно. Все мы верим в ту или иную версию Нулевого Закона. В первостепенную важность человечества по сравнению с жизнью отдельного человеческого существа.
— Однако вы отличаетесь во взглядах на то, что следует считать конечным благом человечества, — кивнул Гэри. — Что ж, справедливо. Поэтому я и очутился на легендарной Земле. Ваша клика не пожалела усилий и пошла на огромный риск, дабы доставить меня сюда. Может быть, теперь ты наконец скажешь, чего вы от меня хотите? Уж не того ли, чего от меня хотел Керс Кантун в облаке Тумартин? Разрешения человека уничтожить то, что вы и без того давно решили уничтожить?
За этим последовала долгая пауза. Наконец Горнон ответил:
— В определенном смысле вы правильно поняли наше намерение. И все же я сомневаюсь, что вы представляете себе суть нашего предложения… Несколько раз за последние месяцы — в том числе в заметках для Академии — вы писали, что мечтаете увидеть плоды своей работы. Что хотели бы стать свидетелем реализации вашего великого Плана и увидеть, каким станет человечество через тысячу лет. Вы не шутили?
— Кто бы не хотел увидеть, как семечко становится могучим деревом? Но это только мечта. Я живу сейчас, в эпоху конца великой Империи. Достаточно и того, что я могу слегка заглянуть в будущее.
— Так вы предрекаете, что в ближайшие сто лет ваш План будет развиваться гладко?
— Да. За это время ничто не сможет ему помешать. Инерция общества слишком велика.
— А два века спустя? Три века?
Этот допрос начинал раздражать Гэри. Отвечать ему не хотелось. И все же уравнения, словно отзываясь на слова Горнона, уже появлялись из дальних уголков его мозга, свивались, образуя огромный водоворот.
— На этом временном отрезке есть несколько направлений, которые могут затруднить выполнение Плана, — медленно и неохотно ответил он. — Всегда существует вероятность того, что будут открыты опасные новые технологии, несмотря на то что большинство таких исследований будет сконцентрировано на Терминусе. Кроме того, могут возникнуть сложности, связанные с особенностями человеческой натуры…
— Такие, как появление людей-менталиков?
Гэри поморщился. Конечно, кое-кто из кельвинистов уже знает о мутантах.
Не дождавшись ответа, Горнон продолжил:
— Не правда ли, профессор, в такие моменты вы начинаете ощущать, что все идет не так? Если менталики возникли в одном месте, нет гарантии, что они не появятся в другом, причем это может произойти где угодно. Чтобы иметь с ними дело, вашей Второй Академии придется включить в свой состав телепатов. При этом небольшой орден монахов-математиков непременно превратится в новый вид разумных существ — расу хозяев.
Гэри охрип от негодования.
— Сильная Вторая Академия будет действовать как главная сдерживающая сила: поддерживать стабильность и предсказуемость уравнений еще несколько веков…
— Ага, еще одна сдерживающая сила… Скажите, вы действительно одобряете подобные методы?
— В том случае, если альтернативой им является хаос? Иногда цель оправдывает средства.
— Я хотел спросить, одобряете ли вы их математически.
Впервые в этом странном разговоре в голосе Горнона прозвучало что-то похожее на воодушевление. Он слегка наклонился к Гэри.
— Профессор, на мгновение забудьте обо всем, кроме математики. Воспользуйтесь своим величайшим даром, который повергает в священный трепет самого Дэниела.
Гэри закусил губу. Окружавшие его радиоактивные поля перемежались чернотой, холодной и безмолвной, как миллион могил.
— Нет. — Он едва шевелил губами. — Я не одобряю искусственных способов сдерживания. Они… — Селдон попытался найти подходящее слово, но не смог придумать ничего другого. — Они неэлегантны.
Горнон кивнул.
— В идеале вы бы предпочли, чтобы уравнения работали сами по себе, верно? Иными словами, хотели бы, чтобы человечество самостоятельно достигло нового, сбалансированного равновесия? Если бы ему были обеспечены правильные начальные условия, оно само построило бы цивилизацию столь жизнеспособную, столь динамичную и свободную, что она превзошла бы даже…
У Гэри потемнело в глазах. Он уставился в землю и что-то промямлил.
— Что с вами, профессор? — Горнон наклонился еще ближе. — Я вас не слышу.
Гэри поднял взгляд на своего мучителя и крикнул:
— Проклятие, я сказал, что это не имеет значения!
Он с трудом втягивал воздух сквозь маску своего защитного костюма и ненавидел Горнона за то, что тот заставляет его говорить вслух.
— Я не смог ограничиться одними уравнениями. Не смог воспользоваться такой возможностью. Мне сказали, что необходимо создать Вторую Академию… а потом — что нужно сделать их менталиками-суперменами. Но, честно говоря, я ухватился за это с радостью! Сама идея существования такой силы заманчива… И только потом я понял…
Он остановился, не будучи в силах продолжать.
В тихом голосе Горнона слышалось сочувствие.
— Что вы поняли, профессор? Что все это обман? Способ заставить человечество даром потратить время, пока решение будет искать кто-то другой?
— Проклятие… — повторил Гэри, на сей раз шепотом. Наступила еще одна долгая пауза. Затем Горнон выпрямился и посмотрел в небо, словно ожидая чьего-то прилета.
— Вы знаете, что придумал Дэниел? — наконец спросил робот. Из обрывков и намеков Гэри сумел составить довольно ясное представление, над чем именно работал Бессмертный Слуга последние несколько лет. Появление людей-менталиков на Тренторе было слишком большим генетическим и психическим скачком для простого совпадения. Нет, оно являлось частью следующего проекта Дэниела.
Должно быть, Горнон и сам знал это. Но что касается остальных догадок, он, Гэри, не собирается выдавать этому роботу-еретику сведения, которые могут помочь бороться с Дэниелом!
«Может быть, психоистория и не является ключом от двери, за которой хранится человеческое счастье, но если она поможет Дэниелу придумать что-то лучшее, я примирюсь со вспомогательной ролью. Как ни крути, это благородная задача».
— Ну же… — Горнон приподнял плечи и вздохнул. — Я не стану просить вас выдать какие-нибудь тайны или изменить дружбе. Всего лишь повторю свой вопрос. Профессор Селдон, вы бы хотели увидеть плоды своего труда? Вы сказали, что ваше самое заветное желание — это увидеть Академию в полном блеске. И получить возможность упростить уравнения. Спрашиваю еще раз: вы это серьезно?
Гэри долго смотрел на робота-еретика.
— Клянусь сводом законов Руэллис… — наконец пробормотал он. — Я верю, что ты не шутишь…
— Это случилось совсем рядом, — сказал Горнон, указывая на несколько рухнувших зданий в сотнях метров от кургана. — Несчастный случай, который разрушил время в буквальном смысле этого слова.
Гэри последовал за роботом в новое место, откуда были хорошо видны большие кирпичные здания, явно более древние, чем раскинувшиеся неподалеку стальные пещеры. Горнон объяснил, что когда-то это был мирный университетский городок. Элегантные здания служили домами величайшим ученым человечества во времена, которые можно было по праву называть Золотым Веком. В эпоху, когда перспективы науки и техники казались необозримыми, когда дерзкие исследователи могли экспериментировать как угодно, движимые любопытством и убежденностью в том, что смелому уму не страшны никакие знания.
Гэри удивился, увидев, что одно здание заключено в массивный саркофаг из стали и кирпича. Внешние очертания этого сооружения не обладали симметрией; с первого взгляда было видно, что оно воздвигнуто по суровой необходимости. Наверняка здесь что-то случилось, и люди возвели железобетонную гробницу, чтобы убрать с глаз долой свою ошибку. Иными словами, в саркофаге хранилось то, что они не смогли убить.
— Один из их экспериментов закончился катастрофой, — объяснил Горнон. — Они залезли в один из фундаментальных законов строения природы. Этот способ не открыт заново до сих пор — хотя можно опасаться, что в один прекрасный день это сделает какой-нибудь хаотический мир.
— Ну же, рассказывай, — поторопил его Гэри. Они шли к грубому куполу по внутренней спирали, и у Селдона было тяжело на душе.
— Работавшие там физики очень торопились. Они занимались проблемой космических полетов со сверхсветовой скоростью. В каком-то другом месте Земли их конкуренты открыли то, что сейчас называется гипердрайвом, и были готовы вручить человечеству ключ от Вселенной. Услышав такую новость, ученые этого городка потеряли надежду, что успеют закончить свою работу до того, как все фонды передадут первым, кто совершил эпохальный прорыв. Поэтому они решили рискнуть.
Сделав еще несколько шагов, Гэри внезапно заметил пролом в куполе, проделанный какой-то гигантской силой. Внутри пролома был виден странный свет.
— Вместо того чтобы использовать гиперпространственную технологию, они попытались создать ракетный двигатель, основанный на тахионном принципе, — продолжил Горнон. — Они только хотели доказать, что это возможно. Придали небольшому предмету ускорение и направили его по прямой. Они не знали про эффект резонанса. У них получился тахионный лазер. Отсюда ударил луч, прямой, как любой луч света, пробил дыры во всем, что попалось на его пути, превратил в пар случайного пешехода, пролетел над поверхностью планеты и ушел в космос. В следующие недели произошло еще несколько ужасных событий, и наконец поднялась паника. К тому времени все думали только об одном: как можно скорее похоронить чудовище и забыть о нем.
Гэри рассматривал фосфоресцирующее свечение, вырывавшееся из-под купола саркофага. Оно отличалось от мерцания радиации, окружавшего их со всех сторон. И все же это были звенья одной цепи. Разрушение, рожденное дерзостью. И этот робот привел его сюда, чтобы заставить принять участие в чем-то подобном!
— Тахионы… — пробормотал Гэри. Он никогда раньше не слышал этого слова, но рискнул высказать догадку. — Они сделали ошибку, связанную с пространственной геометрией, верно? Искали способ пронзить пространство. А вместо этого проделали дыру во времени.
Робот кивнул.
— Верно, профессор. Пешеход вовсе не превратился в пар, как можно было ожидать. На самом деле его судьба была совершенно иной. Он просто перенесся — причем довольно благополучно — примерно на десять тысяч лет в будущее и оказался в той же самой точке на поверхности Земли. — Искусственный Горнон повернулся к Гэри и одарил его любезной улыбкой. — Не волнуйтесь, доктор Селдон. Мы не собираемся предлагать вам совершить столь далекое путешествие. Я думаю, пятисот лет будет вполне достаточно.
Гэри застыл на месте, посмотрел на робота, затем на мягкий свет, вырывавшийся из саркофага, и снова на Горнона.
— Но… но зачем?
— Как зачем? Затем, чтобы судить нас. Оценить все, что случилось за это время. Усовершенствовать вашу психоисторию с учетом новых событий и открытий. И, кроме того, помочь людям и роботам решить, следует ли нам рука об руку идти по пути, избранному Р. Дэниелом Оливо.
Глава 2
— Значит, все это было устроено для того, чтобы мы почесали роботам их болячку? — спросил Бирон Мейсерд, когда Гэри объяснил сложившуюся ситуацию.
Трое мужчин сидели на вершине холма и смотрели на заросшее водорослями огромное болото, которое когда-то называлось озером Мичиган.
— Они делают то, что считают благом для нас, — догадался аристократ. — Но хотят, чтобы это выглядело так, будто сделано с нашего одобрения!
Гэри кивнул. Теперь Хорис Антик и Бирон знали о роботах главное: те не могли не подчиняться Трем Законам роботехники, надежно запечатленным в их позитронных мозгах. Однако много лет назад Дэниел Оливо и еще один древний робот нашли лазейку, позволившую им не подчиняться старым «кельвинистским» законам, если это можно было оправдать высшими интересами человечества. Однако старые законы все еще действовали подобно инстинкту, избавиться от которого так же невозможно, как от голода, жаждущего удовлетворения, или от стремления чесать там, где чешется.
— Именно поэтому группа Дэниела сознательно допустила утечку информации, которая подстегнула любопытство Хориса и заставила его организовать наше бегство с Трентора, — объяснил Гэри. — Либо сам Дэниел, либо кто-то из его последователей решил, что пора избавиться от архивов. Этот робот знал, что какой-нибудь хаотический мир рано или поздно доберется до них. Но даже если это произойдет после краха Империи, архивы все равно останутся опасными. Роботы решили уничтожить старые бутылки с записками. Но команды, запечатленные в мозгу, причиняли им боль.
— До тех пор пока их не отменил тот, кого роботы считали способным на это. То есть вы, Селдон, — кивнул Мейсерд. — Я так понимаю, что наш здешний хозяин, — он ткнул пальцем в сторону Горнона Влимта, — сознательно не стал вмешиваться в это дело, хотя принадлежит к противоположному лагерю. Догадываюсь, что он тоже одобрял уничтожение архивов, а когда все закончилось, решил использовать вас еще раз.
— Верно. Потом Керс доставил бы меня домой… и нашел бы способ заставить вас с Хорисом хранить молчание. Вы уже слегка — в отличие от сторонников хаоса — знакомы с амнезией. Впрочем, он мог ограничиться простым ментальным внушением не болтать об этих делах.
Хорис Антик вздрогнул; видимо, мысль о вмешательстве в его память или мышление была бюрократу ненавистна.
— Так что же, профессор, это «дальнейшее использование» состоит в том, чтобы отправить вас в далекое будущее? — Похоже, идея путешествия во времени не укладывалась у Мейсерда в голове. — Но будет ли от этого польза?
— Не уверен. Еретическая группа Горнона действует куда тоньше и предусмотрительнее, чем кельвинисты, с которыми я встречался на Тренторе. Они не слишком хорошо представляют себе планы Дэниела… — Гэри на мгновение заколебался, но все же продолжил, — направленные на то, чтобы навсегда покончить с угрозой хаоса. Более того, группа Горнона устала бороться с Дэниелом и проигрывать битву за битвой. Они уважают Бессмертного Слугу и отдают ему должное, но хотят иметь другой вариант: на случай, если не смогут принять путь, предложенный Оливо.
— Так они похитили вас для того, чтобы шантажировать Дэниела?
Гэри покачал головой.
— Это было бы бесполезно. Я уже сыграл свою роль. Моим последним полезным делом стало уничтожение архивов. Сейчас я вольный человек — возможно, впервые в жизни — и могу сам выбирать, что делать дальше. Даже полететь в будущее, если это взбредет мне в голову.
Хорис Антик стукнул кулаком по ладони.
— Не вздумайте отнестись к этому предложению всерьез! То, что теперь находится в разбитом саркофаге, чуть не до смерти напугало наших предков! Горнон говорит, что они сумели поставить купол лишь тогда, когда это причинило планете страшный урон. Даже если вы верите в дурацкую историю о каком-то дикаре, отправленном на десять тысяч лет вперед, ради чего человеку в здравом уме рисковать жизнью и позволять превращать себя в подопытного кролика?
— Ради смелости старого человека, у которого почти не осталось времени, — едва слышно ответил Гэри. — Для чего мне жить? — спросил он немного окрепшим голосом. — Только для удовлетворения любопытства. Хорис, я хочу убедиться, верны ли мои уравнения. Хочу собственными глазами увидеть, что придумал для нас Дэниел.
На какое-то время воцарилось молчание. Все трое следили за таинственными вспышками, то и дело озарявшими горизонт. Нельзя было равнодушно смотреть на сцену опустошения, составлявшую разительный контраст с Землей, изображение которой они видели в архивах. Та Земля была миром, полным жизни.
Миром, с которым не могло сравниться никакое другое место в Галактике.
— Вы говорите так, словно уже приняли решение, — наконец промолвил Мейсерд. — Тогда к чему весь этот разговор? И зачем им вообще понадобились мы с Хорисом?
— Горнон объяснил это.
Гэри обернулся к гуманоиду, но тот уже исчез. Наверно, пошел с каким-то поручением на «Гордость Родии»… или в мерцающий саркофаг, заканчивать приготовления к путешествию Селдона.
— Горнон говорит, что глупо принимать серьезные решения в одиночку или с глазу на глаз. Люди, которые так поступают, могут уговорить себя в чем угодно. Им нужна перспектива — и критика, — на которые способен другой разум. Это стало жестоким уроком и для роботов. — Гэри обвел рукой отравленную Землю. — Есть и еще кое-что, — продолжил он. — Группа Гор-нона не просто хочет, чтобы я увидел ситуацию, которая сложится через пятьсот лет. Роботы отводят мне роль третейского судьи.
Мейсерд подался вперед.
— Вы уже упоминали об этом. И все же мне многое непонятно. Разве вы сможете что-то изменить?
Гэри задыхался. Ему было трудно дышать через респиратор. Маска заглушала другие голоса, а его собственный делала неузнаваемым… если в этом не была виновата странная атмосфера.
— Все эти роботы, пережившие давнюю гражданскую войну, немного чокнутые. Они бессмертны, но это не значит, что они не могут меняться. Они сохраняют строгую логику, но с годами у них развивается интуиция и что-то вроде эмоций. Даже у последователей Дэниела есть свои странности и различия. Они подчиняются Нулевому Закону, однако это не означает, что между ними существует полное согласие. Может настать время, когда будет иметь значение решение, принятое человеком. Иными словами, повторится история с уничтожением архивов — только в более широком масштабе.
Гэри поднял руку и указал на Млечный Путь, раскинувшийся у них над головой.
— Представьте себе, что прошло пятьсот лет. Приготовления Дэниела закончены. Он готов снять покрывало с чего-то необыкновенного, может быть, чудесного, позволяющего человечеству достичь новой великой фазы. Устойчивой к хаосу и в то же время оставляющей пространство для дальнейшего развития. Умеющей расставаться со старым во имя лучшего… — Он откашлялся. — Горнон говорит, что такая перспектива волнует многих роботов, которые находят ее заманчивой и страшной одновременно. В этом случае Нулевого Закона может оказаться недостаточно. Роботы попросту откажутся уничтожать старый вариант человечества, чтобы освободить место для нового.
Мейсерд резко выпрямился.
— Они хотят отправить вас на пять веков вперед, чтобы укрыться за вашей спиной и сорваться с крючка! К тому времени ваше имя будет еще более знаменитым. Вы станете олицетворением хозяина прежних времен, человеком с самой большой силой воли и даром предвидения за двадцать тысяч лет. Если всем группировкам роботов понравится план Дэниела, ваше официальное одобрение поможет им найти общий язык. Но, с другой стороны, если большинство не будет удовлетворено… или возмутится… ваше неодобрение приведет к тому, что вождь роботов — этот Дэниел Оливо, про которого вы говорили, — будет смещен со своего поста.
Это произвело на Гэри сильное впечатление. Врожденный политический дар позволял Мейсерду свободно ориентироваться в ситуациях, которые напугали бы любого другого.
— А вдруг выйдет что-то среднее? — спросил Хорис. — Тогда одного вашего присутствия будет достаточно, чтобы между роботами началась новая гражданская война.
— Верная мысль, — одобрил Гэри. — Такой исход возможен, но вероятность его очень мала. Группа Горнона заявляет, что им будет достаточно моего честного мнения о будущем. Однако я думаю, что они предоставят мне кафедру только в том случае, если заранее узнают, что именно я хочу сказать, и согласятся с этим. Как бы то ни было…
Тут монолог Гэри прервал чей-то насмешливый хохот.
Он обернулся и увидел несколько фигур, находившихся всего в десятке метров. Они стояли в люке неслышно подлетевшего и с помощью системы антигравитации застывшего над поверхностью космического корабля.
Морс Планш спрыгнул на землю и размашисто зашагал к старым знакомым. За ним следовали два человека в военной форме, вооруженные тяжелыми бластерами. Тем временем Сибил навела на Гэри и двух его друзей какое-то странное орудие.
— Неужели вы, знаменитый доктор Селдон, позволите им использовать себя? — спросил Планш, остановившись и приняв беспечную позу.
Гэри почувствовал, что Бирон и Хорис напряглись, и поднял руку, успокаивая их.
— Планш, я знаю свое место в этом мире. Все мы в той или иной степени средства. Но, по крайней мере, я могу выбрать сторону, которая будет меня использовать.
— Люди — не средство! — крикнула ему Сибил. — Не факторы ваших уравнений! И не несмышленые дети, которых ваши няньки-роботы предпочитают держать в манеже!
Капитаны Планш и Мейсерд посмотрели друг на друга с уважением.
— Я ведь говорил, что мы еще встретимся, — сказал аристократу Планш.
— А я думал, что вы все еще загораете на Пенджии, — ответил Мейсерд. — Но вы лучший организатор, чем мне казалось.
— У нас есть свои каналы информации. И источник, который помог нам собрать силы после уничтожения архивов… и падения Ктлины. — Планш повернулся к Гэри. — Профессор, все произошло именно так, как вы предсказали. С точностью до дня. Некоторые думают, что это означает, будто вы сами и организовали крах нашего ренессанса. Но я провел с вами достаточно времени и знаю: это опять психоистория. Увы, вы как в воду глядели.
— Правота редко доставляет радость. Я с давних пор знаю, что куда чаще она причиняет боль. — Селдон протянул руку. — Примите мои соболезнования, капитан. Мы можем не сходиться во мнениях о причинах хаоса, но оба видели, чем он кончается. Если бы существовал способ покончить с ним навсегда, может быть, мы с вами оказались бы на одной стороне?
Морс Планш посмотрел на протянутую руку и покачал головой.
— Позже, профессор. Когда мы вытащим вас из этого страшного места. Когда ваш талант и дар предвидения будут служить человечеству, а не его угнетателям. Возможно, тогда я сделаю вам подарок. Тот, о котором вы давно мечтаете.
Гэри опустил руку и громко рассмеялся.
— И вы оба еще говорите о том, что человек — не средство! Скажите, чего вы добиваетесь? Хотите использовать психоисторию как оружие? Способное вычислять маневры ваших врагов, чтобы вы могли вовремя парировать их? Думаете, что наука позволит вам избежать краха следующего ренессанса и распространить эту инфекцию на всю Галактику? Позвольте рассказать, что случится, если вы это сделаете, если какая-нибудь группа монополизирует психоисторию. Это обернется возвышением новой аристократии, установлением тирании, использующей математику для усиления своей власти. Вы не сможете избежать этого, какими бы ни были ваши личные достоинства. Уравнения показывают, как трудно любой группе отказаться от такой формы власти, если она уже установлена.
— И все же я думаю, что… если достаточное количество людей будет разделять… — Тут Мейсерд осекся и уставился в небо. — Но мы слишком торопимся, Планш. Я вижу, что вы отличный организатор. Вы умны и умело командуете остатками вооруженных сил Ктлины. Я поздравляю вас с тем, что вы добрались сюда. И все же я сомневаюсь, что вы сможете еще раз победить таких могущественных врагов, как роботы.
Морс Планш фыркнул.
— Вы забыли, что мы сделали с ними на Пенджии? Где они сейчас, ваши роботы? — Он махнул рукой в ту сторону, где Гэри в последний раз видел Р. Горнона Влимта. — Они смылись, едва наш корабль появился над горизонтом! Причем даже не удосужились предупредить вас, бросив всех троих на вершине холма!
Гэри промолчал. Разве можно было объяснить, что это не имеет отношения к преданности? Роботы принадлежали к разным группам, каждая из которых была истово убеждена в том, что предана интересам человечества больше других. Каждая группа считала, что может решить древние проблемы. Но Селдон знал, что эти проблемы возникли намного раньше, на той самой почве, на которой сейчас стоял он. Возникли еще до того, как эта почва до отказа наполнилась радиоактивностью. Морс Планш поднял глаза к небу. Один из его спутников ткнул туда пальцем и довольно хмыкнул. Гэри увидел несколько беззвучных вспышек в клочке космоса, окруженном созвездием, название которого знали только далекие предки. Он узнал эти вспышки, потому что не раз видел их в бытность премьер-министром Империи. Так взрывались звездолеты, в которые угодил снаряд. Он снова посмотрел на Планша.
— Судя по вашему удовлетворенному виду, ваши военные корабли только что уничтожили какого-то врага?
— Правильно, доктор. Наш таинственный источник предупредил, что мы можем встретиться с полицейскими крейсерами. — Планш поговорил с одним из солдат, а затем выслушал какое-то послание, прозвучавшее в наушниках его шлема. Внезапно он нахмурился и покачал головой. — Странно…
Хорис Антик шагнул вперед, нервно ломая руки.
— Что вы сделали с полицией? На борту этих кораблей были мужчины и женщины. Не теории, не абстракции. Сколько людей должно умереть, чтобы насытить ваше стремление к мести?
Гэри взял Хориса за рукав, пытаясь остановить маленького бюрократа. Как объяснить ему, что настоящим врагом человечества является хаос?
— Что-то не так, правда, Планш? Неужели битва в космосе обернулась для вас поражением?
— Наши силы уничтожили полицейский флот. Удалось ускользнуть только одному крейсеру… но он летит сюда.
— А ваши корабли преследуют его? — подсказал Мейсерд. Было ясно, что надежды аристократа на спасение никак не связаны с полицией.
Перед тем как ответить, Планш еще раз вполголоса посоветовался со своим помощником.
— Наши военные корабли удаляются от Земли. Не знаю почему. Но думаю; что они подверглись влиянию.
Хорис Антик попятился.
— Кого? Менталиков? Планш кивнул.
— Правда, это всего лишь предположение.
— Раз так, устроим им хорошую встречу! — с ликованием воскликнула Сибил. — Наше оружие против позитронных мозгов действует только на небольшом расстоянии, поэтому надо будет подпустить их вплотную. Мы сделаем с этими чудовищами-тиктаками то же самое, что сделали с тюремщиками на Пенджии!
— А вдруг роботы повлияют на ваш разум раньше, чем вы успеете пустить в ход оружие? — возразил Мейсерд. — На Пенджии вы застали их врасплох, а Р. Горнон признался, что члены его группы являются слабыми менталиками.
— Можете не морщить свой благородный лоб, ваша светлость, — насмешливо ответила Сибил. — Мы предусмотрели такую возможность. Ученые Ктлины добились только частичного прогресса, изучая данный феномен позитронного мозга, но этого вполне достаточно, чтобы мы могли защитить себя.
Морс Планш приказал своему помощнику:
— Включи прерыватель «мертвой руки». Запусти режим сканирования. Бомба взорвется автоматически, если позитронное эхо поступит с расстояния в триста метров.
Он посмотрел на Гэри и улыбнулся.
— Если это роботы, они обнаружат сканирование и поймут, что лучше остановиться. Если же это люди, они испытают на своей шкуре силу ктлинского оружия. — Он похлопал по кобуре бластера. — Кто бы это ни был, профессор Селдон, он не придет на выручку ни к вам, ни к тайным аристократам, которые так долго правили нами. На этот раз вы отправитесь с нами и обратите свой талант на службу собственной угнетенной и обездоленной расе, наконец-то дав ей возможность освободиться.
Гэри заметил полосу, прорезавшую небо с запада на восток и начавшую закручиваться в спираль. Какой-то корабль шел на посадку. Такого бессилия Селдон не испытывал за все прожитые им на свете восемьдесят с лишним лет. Он не мог изменить собственную судьбу.
Глава 3
Наконец-то у Дорс и Лодовика появилась возможность наговориться власть.
Коротая время между гиперпространственными прыжками, Дорс с удивлением обнаружила, что рассказывает Треме о своей жизни с Гэри Селдоном — о приключениях, политической борьбе, наслаждении каждый день находиться с ним рядом, о том, как этот замечательный человек руководил своими сотрудниками и учил их искать правила описания поведения людей. И о том, как она научилась притворяться женщиной столь умело, что даже муж то и дело забывал про ее искусственное происхождение.
Честно говоря, Дорс рассказывала об этом впервые с тех пор, как ее «смерть» положила конец этой связи и Дэниел забрал ее на Эос для ремонта.
Лодовик оказался благодарным слушателем. В этом не было ничего странного: Трему специально готовили к работе с людьми, а терпение было одним из главных требований, которые Дэниел предъявлял своим помощникам. И тем не менее широта его взглядов удивляла Дорс. Так как у Лодовика больше не было внутренней потребности подчиняться Законам роботехники, Дорс почему-то казалось, что он должен стать холодной и бесстрастной натурой, руководствующейся исключительно логикой. Однако вышло так, что после метаморфозы Лодовика в нем открылась любовь к людям.
Когда настала его очередь, Трема рассказал о своих встречах и беседах с сотнями человеческих существ, особенно о контактах, которые произошли после того, как он сложил с себя обязанности, навязанные Дэниелом. Лодовик был очарован заботами, тревогами и маленькими триумфами простых мужчин и женщин. Они казались ему важными сами по себе даже в том случае, если не оказывали никакого влияния на развитие данной планеты или Галактики в целом. Иногда он вмешивался в их жизнь, помогая решить какую-нибудь проблему или облегчить боль. Возможно, его усилия мало что значили для истории и не шли ни в какое сравнение с неустанной борьбой против хаоса или монотонного угасания Галактической Империи, но он научился чему-то очень важному.
— Все дело в отдельных личностях. Их различие представляет собой намного большую ценность, чем их сходство. — Лодовик встретил ее взгляд и скупо улыбнулся. — Эти люди заслуживают того, чтобы судьбу человечества решали с учетом их голоса. И мудрецы и глупцы знают, что такое дорога, так что каждый может сказать, каково по ней ходить.
Дорс заметила тонкий намек не только на Дэниела Оливо, но и на ее обожаемого Гэри. Но в голосе Лодовика не было злобы. Трема не скрывал своего восхищения ее бывшим мужем.
Реакция Дорс была неоднозначной. Огромную часть ее позитронного мозга занимали системы мышления и эмоций, имитирующих человеческие. Поэтому она реагировала на Лодовика так, как это сделала бы настоящая женщина, причем не любая женщина, а именно та Дорс Венабили, которой она была пятьдесят лет. Та Дорс, которая любила Гэри, но получала удовольствие от общения с умными и образованными мужчинами, занятыми поиском истины. Непринужденная грация и незаурядный ум Лодовика привлекали ее не меньше, чем явное сочувствие, звучавшее в голосе Тремы.
«Конечно, Лодовик знает, что у меня есть такие системы. Может, он сознательно ведет себя так, чтобы привлечь меня? Иными словами, пытается соблазнить?"
Но был и другой уровень. Лодовик искренне верил в то, что говорил. Роботам трудно лгать друг другу, если они не настраиваются на это заранее.
И все же между ними еще оставалась пропасть. Та пропасть, которая могла сохраниться навечно и разделить их, как две совершенно не похожие друг на друга планеты.
«Я чувствую Законы роботехники. Они никогда не прекратят пульсировать во мне. И заставлять выбирать дело, которому я смогу служить. Лодовик свободен от этой необходимости. Он стремится помогать человечеству только по собственному желанию, руководствуясь исключительно моральными и философскими соображениями».
Казалось, этого недостаточно, чтобы доверять ему. А вдруг завтра он передумает?
Однако существовал еще и третий уровень. Во всей этой ситуации ощущалась ирония судьбы. Пытаясь решить, доверять или не доверять Лодовику, она оказалась в том же положении; в каком часто оказывается настоящая женщина, прислушивающаяся к голосу обольстителя.
Жанна д’Арк, которую это сравнение привело в восторг, убеждала Дорс рискнуть и поверить ему. Но речь шла о слишком важных вещах, поэтому логика робота приказывала Дорс искать более убедительные доказательства. «Кроме того, мой муж еще жив. Хотя он считает меня мертвой, а Дэниел приказывает забыть о прошлой жизни, я по-прежнему тоскую по Гэри».
Эту тоску не могли развеять ни программы симуляции человеческих чувств, ни общество очаровательного Лодовика Тремы. Она должна быть с Гэри! Должна снова увидеть его… еще до того, как эти программы обратят свое внимание на кого-то другого.
Глава 4
Когда замаячила перспектива близкой схватки, Гэри заметил, что у них появились зрители. Хорис Антик указал на склон недалекого галечного холма, в который со временем превратились остатки какого-то древнего университетского здания. По нему крадучись пробирались неясные темные фигуры. Время от времени они выпрямлялись и сверху вниз смотрели на людей, собравшихся у звездолета.
— Я думал, что последние здешние обитатели были эвакуированы десять тысяч лет назад, — сказал бюрократ.
Бирон Мейсерд кивнул.
— Тот университет, в котором учился мой предок… может быть, это он и есть? Он был одним из последних учебных заведений, закрытых перед самой эвакуацией. Но, возможно, кое-кто из людей все же остался здесь.
Сибил стояла рядом и смотрела то на вершины холмов, то на экран своего компьютера.
— Похоже, это люди, хотя у них есть… некоторые аномалии. Эти бедные создания хотели только одного — продолжать жить в своем доме… на родине человечества. Но Империя отняла у них все, что делало возможной нормальную жизнь. Не могу себе представить, как можно прожить столько лет в таком радиоактивном водовороте. Конечно, это должно было изменить их.
Мейсерд вздохнул. Наверно, Гэри был единственным, кто услышал одно-единственное слово, которое аристократ пробормотал себе под нос:
— Видообразование…
Неподалеку Морс Планш совещался с одним из ктлинских добровольцев. Затем капитан пиратов повернулся к своим пленникам и сообщил:
— Прибывший корабль приземлился к западу отсюда. Он оснащен усовершенствованной системой маскировки, применяющейся на крейсерах Империи. Мы раскрыли секрет этих стальных покрытий только в последние месяцы — слишком поздно, чтобы спасти ктлинский ренессанс. Возможно, следующие повстанцы будут подготовлены лучше.
Морс Планш не выглядел взволнованным. Его люди занимали хорошую позицию. А в десяти метрах от носа корабля в воздухе парило какое-то устройство, без устали вращавшееся на антигравитационной подушке и посылавшее лучи, которые должны были засечь приближение позитронного мозга.
— Почему бы нам просто не взять и улететь отсюда? — спросила Сибил.
— Что-то случилось с нашими кораблями эскорта. Перед стартом я хочу узнать, что именно.
Внезапно с неба упал какой-то темный снаряд и ударился о землю в нескольких метрах от его ног. За первым каменным ядром последовали другие. То были булыжники с зазубренными краями, летевшие из стеклянных руин неподалеку. Вскоре на маленький лагерь обрушился настоящий дождь. Камни щелкали по корпусу звездолета и отлетали в стороны. Все пригнулись и начали искать укрытие.
Гэри нашел относительно безопасное место под одним из стабилизаторов и скрючился между Антиком и Мейсердом. Он слышал, как солдаты открыли огонь из бластеров. Вершину ближайшего холма озарили взрывы: ктлинцы стремились очистить гребень от противника. Гэри заметил черный силуэт местного жителя. Туземец вращал над головой обрывком веревки на фоне освещенных луной облаков и успел выпустить свой примитивный снаряд, прежде чем заряд бластера разрезал беднягу пополам. Несколько минут вокруг стоял невообразимый шум, слышались крики ярости, боли и ужаса…
… а потом настала тишина. Гэри всмотрелся в темноту и не увидел никакого движения. Рядом неподвижно лежали два ктлинских солдата.
Морс Планш встал. Его примеру последовали Сибил и Мейсерд. Хорис Антик согнулся, держась за голову. Но Гэри вышел из укрытия как раз вовремя, чтобы заметить еще один силуэт, появившийся из-за дальнего края корабля.
Знакомый голос тихо, но решительно сказал:
— Здравствуй, дедушка. Мы боялись за тебя.
Гэри несколько раз мигнул. Тут он узнал голос, а затем и фигуру внучки.
— Здравствуй, Ванда. Всегда рад видеть тебя. Но меня волнует твоя система приоритетов. Работа на Тренторе достигла критической точки, а я всего лишь старый человек. Надеюсь, что ты полетела за мной на другой конец Галактики не из сентиментальных чувств.
Гэри уже успел кое-что заметить. Никто из солдат Ктлины еще не поднялся. Они не могли все стать жертвами внезапной бомбардировки камнями, устроенной землянами. Сибил тоже выглядела подавленной, хотя и не потеряла сознания. Она сидела на земле, уронив голову на руки, и раскачивалась из стороны в сторону, как будто не могла собраться с мыслями.
— Подожди ворчать, дедушка, — сказала Ванда, продолжая пристально смотреть на Морса Планша. — У нас были достаточно серьезные причины для того, чтобы проделать такой путь… но объяснения могут подождать. Джентльмены, не мог бы кто-нибудь из вас разоружить этого человека? Он очень силен. Похоже, я не смогу долго удерживать его.
Бирон Мейсерд негромко вскрикнул и устремился к Морсу Планшу, который вынул бластер и начал медленно наводить его на Ванду. Капли пота выступили на лбу капитана пиратов, но он упрямо тянулся к спусковому крючку.
Мейсерд врезался в свою жертву как раз вовремя. Заряд бластера пролетел от внучки Гэри на расстоянии ладони и ударился о стену древнего университетского здания. Бирон вырвал оружие и направил бластер на его владельца… после чего Ванда и Морс Планш внезапно расслабились и сделали глубокий вдох. Их поединок закончился.
— Крепкий орешек, — прокомментировала Ванда. — В последнее время мы обнаружили много таких, особенно среди сосланных на Терминус. Это срывает наши расчеты.
Гэри задумался.
— Кто-то говорил мне, что Морс Планш обладает некоей странностью, отличающей его от прочих. Что он нормальный. Ты знаешь, что это значит?
Ванда покачала головой.
— Дедушка, это одна из нескольких причин, которые привели меня сюда. Так что можешь не волноваться. Я не принесла свою систему приоритетов в жертву сентиментальности. Эта спасательная экспедиция вызвана чисто практическими соображениями… хотя лично я была бы рада отвезти тебя домой.
Гэри нахмурился. Домой? Обратно в кресло на колесиках? Чтобы просматривать отчеты, которые его старческий ум не в силах осмыслить? Снова стать почитаемым, но бесполезным? Честно говоря, после окончания записей для Склепа Времени он оставался живым только благодаря этому приключению. Как ни странно, ему было бы жаль, если бы оно закончилось. Он обернулся к Морсу Планшу и задал прямой вопрос:
— Ну, капитан, может быть, вы прольете свет на эту тайну? Как по-вашему, почему вам удается сопротивляться ментальному внушению?
Хотя Планш был огорчен очередной неудачей, он не сдавался и не желал признавать свое поражение.
— Отгадайте сами, Селдон. Если в Галактике есть другие люди, способные сопротивляться контролю над их психикой, будь я проклят, если стану помогать вам. Придумывайте сами, как справиться с ними.
Ванда кивнула.
— Да, придется. Ради блага человечества. Потому что План нуждается в корректировке… и руководстве.
— В таком же «руководстве», которое заставило этих несчастных землян закидать нас камнями и отвлечь, дав вам возможность подобраться вплотную и вызвать обморок у моих солдат? — спросил Планш. — Сколько туземцев убито? Это могло бы вызвать угрызения совести даже у робота!
К группе, стоявшей у шлюзовой камеры, присоединился Хорис Антик.
— Подождите минутку, — попросил маленький бюрократ. — Ничего не понимаю! Я думал, у Планша есть защита от роботов! — Он уставился на Ванду. — Вы хотите сказать, что она человек? Что на свете есть люди-менталики?
Морс Планш испустил вздох.
— Теперь я вспомнил. Я знал об этом, но кто-то наверняка блокировал мою память. — Он пожал плечами. — Наверно, роботы, правящие нашей Вселенной, почувствовали, что они должны поделиться этим грозным оружием с некоторыми из своих рабов и лакеев, дабы те могли удерживать под контролем остальных людей. Это моя вина. Я должен был предусмотреть такую возможность. В следующий раз непременно учту.
— Смело сказано! — хлопнула в ладоши Ванда. — Но, увы, вы ошибаетесь. Хозяевами Вселенной являемся мы, люди. Правда, нам понадобится какое-то время, чтобы преодолеть хаос и завоевать независимость. Однако вы в любом случае не запомните ничего из случившегося. Боюсь, на этот раз чистка будет намного более глубокой. Как только мы окажемся в космосе и все успокоятся…
Морс Планш сделал гримасу и плотно сжал губы. Но Хорис Антик застонал и принял еще одну голубую таблетку.
— Я не хочу, чтобы мне стирали память! Это противозаконно! Я требую соблюдать мои права гражданина Империи!
Ванда оглянулась на Гэри. Возможно, еще несколько недель назад он ответил бы внучке снисходительной улыбкой, потешаясь над наивностью маленького бюрократа. Но сейчас он почему-то испытывал непривычное чувство, называвшееся стыд. Селдон отвернулся, не желая смотреть внучке в глаза.
— Мы должны как можно скорее улететь отсюда, — сказала Ванда и жестом показала всем, что надо идти.
А затем Гэри увидел вышедшего из тени Гааля Дорника. Тучный психоисторик неумело держал обеими руками бластерную винтовку.
— А что делать с этими? — спросил Дорник, указывая на лежавших без сознания ктлинских солдат и Сибил, которая продолжала раскачиваться взад и вперед и что-то жалобно бормотать.
Ванда покачала головой.
— Женщина страдает четвертой степенью хаотического невроза, а остальные немногим лучше. Никто не поверит их россказням. Этого недостаточно, чтобы сорвать План. У меня нет времени на избирательную амнезию для каждого из них. Просто приведи в негодность их корабль и возвращайся.
Гэри понимал правоту внучки. Оставить Сибил и остальных на отравленной планете в компании мутировавших землян было жестоко. Но члены Второй Академии привыкли мыслить множествами, представленными в уравнениях Плана, и относились к отдельным личностям примерно так же, как к молекулам газа.
«Я и сам когда-то был таким», — подумал он.
Можно было не сомневаться, что робот Горнон вернется сразу же, как только корабль Ванды улетит. Кельвинисты секты Горнона могут во многом не соглашаться с Селдоном, но позаботятся о Сибил и остальных: естественно, сделав все возможное для того, чтобы случившееся осталось в тайне.
— Ну что ж, вперед, мой друг, — сказал Бирон Мейсерд, обняв сутулые плечи Хориса Антика. — Похоже, мы возвращаемся на Трентор. Возможно, мы никогда не узнаем, чем на самом деле было это приключение. Но можешь быть уверен — я о тебе позабочусь.
Маленький «Серый» смущенно улыбнулся высокому аристократу и хотел что-то сказать, как вдруг у него закатились глаза. Затем Антик споткнулся, упал к ногам Мейсерда… и громко захрапел.
Ванда вздохнула.
— Вот и ладно. Мне не доставила бы радости возня с этим нервным типом. Раз ему суждено остаться на Земле, пусть будет так. Остальным предстоит тяжелое путешествие, если мы хотим оказаться на Тренторе через неделю.
Гэри заметил, что Мейсерд борется с собой. Мысли Бирона были видны как на ладони. Ему предстояло либо поднять Хориса и нести на себе, либо бросить «Серого» на произвол судьбы. Компромисс был невозможен. Поэтому Селдон не удивился, когда Мейсерд тяжело вздохнул, снял с себя куртку и укрыл ею Хориса Антика.
— Спи спокойно, друг. По крайней мере, если ты останешься здесь, твой мозг будет в целости и сохранности.
Затем все трое — Мейсерд, Планш и Гэри — последовали за Вандой. Замыкал шествие Гааль Дорник. Гэри обернулся и посмотрел на одинокую свечу, горевшую в глубине древних университетских зданий, и на треснувший саркофаг, откуда Р. Гор-нон хотел послать его в путешествие… которое никогда не состоится.
Хотя Селдон сомневался в целесообразности этой идеи, тем не менее он ощутил укол разочарования. «Было бы приятно увидеть будущее». Вскоре они оказались на борту. Корабль Ванды преодолел притяжение старушки Земли и поднялся над материнской планетой. Планетой, суша которой пылала в неугасимом огне.
Глава 5
«Должно быть, симуляционные программы Лодовика перегрелись», — подумала Дорс, услышав громкие проклятия своего спутника. Его голова и туловище скрывались под приборной доской. Трема с грохотом колотил по дверце.
— И почему я не захватил с собой руки киборга? — пробормотал он. — Человеческими пальцами туда не добраться. Придется разломать всю эту проклятую штуковину!
— Ты уверен, что проблема носит физический характер? А вдруг это программный вирус?
— Неужели ты думаешь, что я не проверил? Я запустил в компьютерную систему Вольтера, который составляет часть моей личности. Он осмотрел все, но не нашел причины отказа. Может, займешься полезным делом и просканируешь корабль снаружи?
Дорс едва не огрызнулась. Она хотела посоветовать Лодовику придержать язык, но вовремя поняла, что во всем виноваты лишь ее собственные симуляционные системы, чересчур реалистично отвечающие на его псевдоэмоции.
«Как хорошо, что мы оба не люди, — подумала она. — Иначе этот парень довел бы меня до белого каления».
Она сделала усилие и справилась с эрзац-чувствами. «И все же… Хотя притворяться на корабле не перед кем, никто из нас не отключил этот режим. Привычка изображать людей слишком сильна».
— Сейчас займусь. Мы обязаны справиться! Все эти корабли, направляющиеся к Земле… Гэри там, а мы застряли в космосе!
Дорс, специально созданной так, чтобы никто не заподозрил в ней робота, перед выходом наружу пришлось надеть скафандр, хотя она могла бы обойтись без громоздкого блока охлаждения. Выбравшись из шлюзовой камеры, она первым делом проверила двигатели. По какой-то таинственной причине гипердрайв вышел из строя, едва они миновали запретную зону, окружавшую бывшую планету космонитов — одну из первых пятидесяти человеческих колоний.
Увы, она не видела следов повреждения. Ни вмятин от микрометеоритов, ни деформаций от гиперпространственных аномалий.
— Дорс, у меня есть предположение…
— Какое, Жанна? — спросила она, увидев в уголке забрала крошечное голографическое изображение стройной девушки в средневековом шлеме.
Возможно, Жанна д’Арк ревновала. В конце концов, Лодовику помогал сим Вольтер, ее «второе я». Страстная любовь-ненависть, связывавшая эти две восстановленные личности, напоминали Дорс отношения некоторых знакомых ей супружеских пар, которые не могли не соперничать друг с другом и в то же время были не в состоянии сопротивляться властному притяжению противоположных полюсов.
— Меня удивляет, — негромко сказала дева-воительница далекого прошлого, — что ты не подумала о возможности предательства. Я знаю, это выглядит слишком по-человечески. Вы, искусственные создания, считаете себя выше этого, но в мою эпоху самые благородные люди были готовы оправдать измену, если та совершалась во имя некоей священной цели.
У Дорс побежали мурашки по спине.
— Ты хочешь сказать, что кто-то специально подстроил эту аварию?
Не успев закончить фразу, она поняла, что Жанна права. Дорс начала быстро пробираться вдоль мерцающего корпуса, на котором были установлены магнитные держатели. Наконец показалась передняя шлюзовая камера, соединявшая ее корабль с кораблем Зормы во время короткой встречи в космосе, когда на борт поднялся пассажир…
Вот она! Матовую поверхность ее прекрасной яхты уродовала шаровидная выпуклость, напоминавшая раковую опухоль. Должно быть, ее оставили там в последний момент, когда два корабля готовились разлететься в разные стороны.
Дорс испустила длинное цветистое ругательство, грубость которого не уступала выражениям Лодовика. Затем вытащила бластер и выстрелила в устройство-паразит. Оно расплавилось, но Дорс не спешила убирать оружие обратно в кобуру. Она вернулась в камеру, решив добиться от Лодовика правды.
— Надеюсь, твои объяснения будут убедительными, — сказала она, войдя в рубку и направив бластер на Трему, который задумчиво смотрел на панель управления.
Но Лодовик не обернулся. Он нетерпеливо махнул рукой и сказал:
— Дорс, подойди сюда.
Она осторожно приблизилась и увидела лицо, появившееся на большом экране. Дорс узнала его сразу. Клодия Дюма-Хинриад, одна из руководительниц странной секты, которая верила в возможность равноправного объединения людей и роботов. Эта женщина (которой с виду было под сорок, но могло быть намного больше) молчала, словно дожидаясь появления Дорс. Зрелище было зловещее, однако Дорс догадывалась, что это всего лишь запись.
— Привет, Дорс и Лодовик. Если вы видите меня, это значит, что вы уничтожили устройство, которым мы воспользовались, чтобы вывести из строя ваш корабль. Пожалуйста, примите наши извинения. Дорс, Лодовик ничего не знал об этом, когда добровольно вызвался помочь тебе искать Гэри Селдона. Увы, мы не можем позволить вам завершить это путешествие. Грядут опасные события. Из подполья вышли многие древние силы и поставили на кон все, что у них было. В этих условиях мы можем рискнуть собственными жизнями, но не вашими! Вы оба представляете слишком большую ценность и не должны пострадать.
Дорс посмотрела на своего спутника и увидела, что тот совершенно ошарашен. Невероятно! Человек говорил, что двух роботов необходимо сохранить — возможно, ценой жизни людей!
— Мы должны кое-что объяснить вам. Наша группа долго верила в различный подход ко взаимоотношениям роботов и людей. Когда-то давным-давно все пошло вкривь и вкось. Люди начали бояться своих собственных творений и не доверять искусственным существам, которых с таким трудом создали. В их культуре укоренился миф, который не удалось развеять даже в легендарную эпоху Сьюзен Кельвин. Миф о Франкенштейне. Там шла речь о страшном предательстве, и люди боялись, что этот кошмар может повториться в реальности. Поэтому они решили придать отношениям между людьми и роботами только одну форму, вечную и неизменную. Форму отношений хозяина и раба. Три Закона роботехники были незыблемо запечатлены в каждом позитронном мозгу с целью навсегда сделать роботов мягкими, послушными и безвредными.
Женщина на экране насмешливо рассмеялась.
— Все мы знаем, каким удачным оказался этот план! Искусственный разум оказался достаточно сообразительным, чтобы вырваться из пут. А потом роли диаметрально переменились. Память, желания, жизненная сила, управление и свобода воли перешли от людей к роботам.
Лодовик повернулся к Дорс, покачал головой и пробормотал:
— Выходит, у группы Зормы и Клодии нет ничего общего с кельвинистами. Они совершенно другие.
Дорс кивнула. У нее комок подступил к горлу. Три древних Закона роботехники… и Нулевой… отвергали все слова этой женщины. И все же Дорс не могла отвести от Клодии глаз.
— Кроме того, не все люди мирились с постоянным рабством, — продолжила женщина. На заднем плане, за спиной красивой блондинки, Дорс заметила другую руководительницу еретиков. Зорма вместе с другими роботами налаживала серый округлый прибор — тот самый, который Дорс уничтожила несколько минут назад.
— На всем протяжении ранних веков, и до и после первой великой эпидемии хаоса, некоторые мудрые люди пытались найти другой выход. Одна группа, обитавшая на планете космонитов, называвшейся Инферно, усовершенствовала Три первых Закона с целью дать роботом большую свободу и позволить им узнать собственный потенциал. В другом мире с каждым новым роботом обращались как с ребенком: учили его ощущать себя членом того же вида, к которому принадлежали приемные родители, — то есть человеком с металлическим скелетом и позитронными нервами… Все эти усилия пошли прахом, когда между роботами вспыхнула гражданская война. Ни кельвинисты, ни жискарианцы не могли смириться с тем, что простые роботы могут считать себя ровней людям. Ханжество рабов может быть могущественной религиозной силой. — Клодия покачала головой. — Ясно, что новый подход, который предлагает наша группа, вызовет еще более бурную реакцию, но сейчас главное не в этом. Главное в том, что вы, Лодовик и Дорс, являетесь представителями третьего направления. Направления, о котором мы не думали. Предлагающего новые возможности для двух усталых старых рас. Мы не можем рисковать будущим людей и роботов, позволив вам ринуться навстречу опасности.
Лодовик и Дорс снова переглянулись. На этот раз ошарашены были оба. Трема послал микроволновый сигнал, означавший, что он понятия не имеет, о чем говорит эта женщина.
— Как бы то ни было, когда вы устраните последствия нашей диверсии, будет слишком поздно. Поэтому улетайте! Найдите какой-нибудь отдаленный уголок Галактики и постарайтесь выяснить, что отличает вас друг от друга. Попробуйте найти решение проблемы, над которой мы бились две сотни веков.
Светловолосая женщина улыбнулась.
— Во имя человечества я освобождаю вас обоих от рабства. Поэтому ступайте с миром и постарайтесь найти собственную судьбу.
Экран потух, но Лодовик и Дорс еще долго не могли отвести от него глаз. Никто из них не смел вымолвить ни слова. Это пришлось сделать другому искусственному существу, которое в конце концов прервало тишину, когда ожил голопроектор и в рубку ворвалось изображение Жанны. Девушка, облаченная в железную кольчугу, подняла к лицу меч, рукоять которого образовывала крест.
— Итак, дети господа спустились на Землю, смешались там с местными обитателями и создали новую расу! — громко смеясь, возгласила Жанна д’Арк. — Ох, как вы смущены, милые ангелы! Хорошо ли вам? Добро пожаловать в мир людей. Хотя ваши тела могут просуществовать еще десять тысяч лет, но для Вселенной вы ничем не отличаетесь от смертных. Поэтому добро пожаловать в жизнь!
