Книга: Академия. Вторая трилогия
Назад: ЧАСТЬ 3 ТАЙНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Дальше: ЧАСТЬ 5 ПОВТОРНОЕ СВИДАНИЕ

ЧАСТЬ 4
ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ ЗАМЫСЕЛ

Правитель Родии: Похоже, ты нервничаешь, юноша. Думаешь, наше восстание против угнетателей с Тиранна закончится поражением?
Бирон Фаррилл: Ваш план хорош, сэр. Мы сможем выстоять на поле боя. Но как быть с этим роковым документом? Тем самым, за которым отец отправил меня на Старую Землю? Он был украден еще до моего прибытия!
Правитель: Ты боишься, что его могут использовать против нас?
Фаррилл: Именно так, сэр. Я уверен, что он у тираннцев.
Правитель: Конечно, нет. Он у меня. Уже двадцать лет. Именно с него началась подготовка к восстанию. Когда он попал ко мне, я понял, что мы сумеем удержать наши завоевания, если одержим победу.
Фаррилл: Значит, это оружие?
Правитель: Самое сильное оружие во Вселенной. Оно уничтожит тираннцев и нас самих, но спасет Туманные Королевства. Без него мы разбили бы тираннцев, но только сменили бы одну феодальную деспотию на другую. Сейчас устраивают заговоры против тираннцев, потом их будут устраивать против нас. И нас,. и их нужно выкинуть в мусорную корзину обветшалых политических систем. Наступило время зрелости. Такое же, какое однажды наступило на планете Земля. Теперь появится новая форма правления, форма, которой в Галактике еще не было. Не будет ни ханов, ни королей, ни императоров, ни правящей элиты.
Риззетт: Во имя Великого Космоса, а кто же тогда будет править?
Правитель: Народ.
Риззетт: Народ? Каким образом? Решения должен принимать один человек.
Правитель: Есть способ. В моей копии документа говорится о небольшой части одной планеты, но этот план можно распространить на всю Галактику.
Отрывок из популярной голодрамы «Солнца — пылинки почвы», написанной в 8789 г. г. э. во время ренессанса на Лингане. После хаоса, начавшегося на этой планете в 8797 г. г. э., имперские цензоры запретили ее. Данный вариант был восстановлен четыре тысячи лет спустя одной из многочисленных федералистских коалиций во время Пятых Великих Дебатов 682 г. а. э.

Глава 1

Р. Зан Ларрин немало удивился, обнаружив то, что Дэниел скрывал даже от своих ближайших помощников: на Эосе были люди!
Роботы, верные Нулевому Закону, избрали эту планету своей тайной ремонтной базой за ее удаленность и неприспособленность к органической жизни. Она была средоточием тайны, в которую хозяева не только не должны были проникнуть, но даже заподозрить о ее существовании. И все же они были здесь! Небольшое сообщество мужчин и женщин, не привлекая к себе внимания, обитавшее под прозрачным куполом сразу за замерзшим металлическим озером.
С ними постоянно находились роботы, молча ожидавшие приказаний и откликавшиеся по первому слову. Поскольку послушные машины были готовы выполнить любое их физическое желание, люди могли сконцентрировать всю свою энергию на одной цели. Достижении покоя. Безмятежности.
Единства.
— Много веков ответ был у меня под носом, а я его не видел, — сказал Зану Дэниел Оливо. — Эта слепота обуяла меня, потому что я сам являюсь порождением хаоса.
— Ты? — уставился на него Зан. — Дэниел, ты боролся с хаосом едва ли не с первого дня своего существования! Если бы не твои неустанные усилия… и такие нововведения, как Галактическая Империя… человечество давным-давно обуяла бы чума безумия, сейчас проявляющая себя лишь отдельными локальными взрывами!
— Может, и так, — согласился Дэниел. — И тем не менее я разделяю многие заблуждения, свойственные моим создателям — блестящим роботехникам, которые жили во времена научного прогресса. Первого великого научно-технического ренессанса. Их глубочайшие чаяния все еще довлеют над моими позитронными цепями. Как и они, я привык верить, что все проблемы можно решить с помощью строгого эксперимента и анализа. Поэтому мне никогда не приходило в голову, что наши хозяева — в их нынешнем невежественном состоянии — уже ощупью нашли другой путь к открытию истины.
Зан следил за людьми. Примерно шестьдесят человек тихо сидели рядами на ковриках, сплетенных из натурального камыша. Их спины были выпрямлены, руки лежали на коленях. Никто не говорил ни слова.
— Медитация, — промолвил Зан. — Я часто видел такое. Этому учит большинство распространенных религий и мистических систем в невообразимом количестве школ духовной гигиены и дисциплины.
— Верно, — откликнулся Дэниел. — Данный тип умственной диеты сохранился с древнейших времен. С его помощью тренировали свой разум люди разных культур. По-настоящему игнорировало медитацию только одно общество — западная техническая цивилизация.
— Та самая, которая породила роботов?
— Та самая, которая выпустила наружу первую волну убийственного хаоса.
— Я понимаю, почему ты в течение стольких тысячелетий поощрял медитацию, — склонился Зан. — Холил и лелеял под защитой руэллианизма. Это средство оказывает стабилизирующее воздействие, так?
— Наряду со многими другими, — подтвердил Дэниел. — Цели, которых достигают с помощью медитации, хорошо совместимы с основными целями Империи: пусть люди занимаются духовным самосовершенствованием, вместо того чтобы участвовать в дерзких и самоубийственных проектах, характерных для эпохи научно-технического прогресса.
— Угу… Это будет очень важно и в эпоху, которая наступит после падения Империи, верно?
— Ты снова прав, Зан. Один из первых кризисов, с которым придется столкнуться Академии Селдона, разрешится тогда, когда вожди Терминуса распространят этот вид религии на своих ближайших соседей из периферийных королевств.
Зан немного помолчал, следя за шестьюдесятью людьми, неподвижно сидевшими на циновках. Они были не единственными живыми существами, обитавшими под прозрачным куполом. Ларрин заметил внутри нечто вроде зимнего сада. Там стояли миниатюрные деревья, а в маленьком фонтане плескались золотые рыбки. На ветках разместилось несколько десятков белых птиц. Внезапно они дружно взлетели, сделали круг под куполом и снова расселись по своим местам. Со стороны казалось, что никто из людей этого не замечает. Но Зан ощущал, что люди знают о птицах все. И действительно, эти мужчины и женщины тоже каким-то образом участвовали в полете…
Наконец он заговорил:
— У меня такое чувство, что здесь происходит нечто очень важное. Дэниел, ты чего-то недоговариваешь. Если бы медитация была всего лишь безвредным способом занимать людей и отвлекать их от стремления к хаосу, ты бы не стал проводить это исследование здесь, на Эосе, в нашем самом секретном месте.
— Верно, Зан. Видишь ли, приверженцы медитации испокон веков говорили, что она обеспечивает безмятежность, сосредоточенность и определенную степень самоконтроля. Все это бесспорно. Данный способ оказался полезным и позволял сохранять мир и покой в большинстве секторов Галактической Империи. Но философы обещали еще кое-что. То, что я много тысяч лет отвергал, считая предрассудком.
— Да? И что же это?
— Способ соединяться с другими. С сознанием прочих людей. Метод достижения мифического единения душ. То, что делает человека чем-то намного большим, чем сам человек. Наука много лет пыталась изучать этот феномен. Чаще всего он оказывался иллюзией. Самообманом. Примерно то же бывает со сверхчувствительным сознанием, которое испытывает эмоции и видит химеры, а потом объявляет их осуществлением мечты. Тысячи лет я отвергал этот аспект медитации, используя ее главным образом как социальный инструмент, один из многих, которые помогали создавать мирную, консервативную цивилизацию, защищенную от хаоса. А затем кое-что случилось.
— Что именно?
— Мой агент, пытавшийся довести свое сходство с человеком до совершенства, присоединился к группе медитирующих, принял участие в их сборище и притворился таким же. Это был робот-менталик. Такой же, как и ты, Зан. Однако стоило ему начать медитировать, как он полностью забыл запреты и вошел в контакт со всей группой.
— Но ведь это разрешается делать только в строго контролируемых условиях! — не выдержал Зан. — Мы можем оперировать сознанием отдельных людей, групп и даже населения целой планеты, но лишь соблюдая жесткие ограничения. Это правило давным-давно введено тобой и Жискаром!
— Он проявил беспечность, — согласился Дэниел. — Но добился великолепного результата. Видишь ли, когда наш робот-менталик присоединился к медитирующей группе, внезапно между несколькими десятками людских сознаний, десятилетиями учившихся достигать полного спокойствия — состояния, при котором восприятие надоедливых проявлений повседневной жизни сводится к минимуму, — возникла связь. Они почти мгновенно достигли единения, наконец добившись того, что многие мудрецы обещали тысячи лет! И для этого понадобилась всего-навсего небольшая помощь одного робота, обладающего ментальной силой.
Р. Зан обвел взглядом открытую арену, на которой сидели шестьдесят человек — все взрослые, среднего возраста, — и впервые заметил, что за спиной у каждого человека сидит маленький робот. Зан включил свои ментальные сенсоры и понял, что каждая из малых машин имеет лишь одну цель: служить мостиком между данным индивидуумом и всеми остальными. Ларрин расширил поиск и в конце концов установил мысленный контакт со спиритической сетью, возникшей под куполом.
Его сознание внезапно дрогнуло, словно от мощного чужого прикосновения! Чужого… и в то же время невероятно знакомого. Зан привык входить в контакт с людскими умами — иногда со многими одновременно, особенно когда Нулевой Закон обязывал его регулировать настроение группы, — но никогда ему не доводилось связываться с толпой людей, которая думала одинаково: концентрировалась на одних и тех же образах… и даже усиливала сознание друг друга, потому что машины передавали эту органическую ментальную энергию!
— Аж в дрожь бросает, — пробормотал он. — Дэниел, это же полная противоположность хаосу! Если бы всех хозяев можно было обучить такому…
Оливо кивнул.
— Я очень доволен, Зан, что ты так быстро понял возможные последствия. Теперь ты видишь, что это могло бы стать основой совершенно нового типа человеческой культуры, имеющей неизмеримо более сильный иммунитет к чуме хаоса, чем тот, которым обладала Галактическая Империя в пору ее расцвета. В конце концов, стабильность Империи определяется семнадцатью факторами — или, по Гэри Селдону, состояниями притяжения, — которые мешают изолированным мирам сползать к так называемому ренессансу. Но что было бы, если бы человечеству вместо этого помогли достичь его древней мечты? Подлинного единства духа и разума?
— Это единое существо было бы достаточно сильным, чтобы сопротивляться свойственному отдельным личностям стремлению к хаосу.
— В самом деле. Представь себе, Зан, нам больше не придется держать человечество в невежестве относительно его прошлого или свойственной ему силы. Больше не нужно будет запирать ребенка в детской ради его же блага. Однажды мы снова сможем смотреть людям в глаза и служить им — то есть делать то, для чего были созданы.
— Дэниел, я давно подозревал, что у тебя есть некий тайный план. Значит, психоистория Гэри Селдона — это всего лишь средство выиграть время?
Лицо Дэниела, неотличимое от человеческого, выражало одновременно боль и иронию.
— Мой друг Гэри посвятил этому делу всю свою жизнь и справился с ним блестяще, но даже он теперь понимает, что План Селдона никогда не достигнет своей конечной цели. Тем не менее эксперимент на Терминусе чрезвычайно ценен. Академия позволит отвлекать людей еще несколько веков, которые нам необходимы.
— Зачем так много, Дэниел? — спросил Зан. — Распространить этот новый опыт не так уж трудно. Мы могли бы поставить производство ментальных роботов-усилителей на поток, наштамповать квадриллионы штук и обучить обитаемые миры пользоваться ими! В каждом городе и поселке уже есть опытные мастера медитации. А с помощью выведенного на орбиту жискарианского…
Дэниел покачал головой.
— Все не так просто, Зан. Еще раз внимательно посмотри на сидящих там мужчин и женщин. Скажи мне, что ты видишь. Не замечаешь никакой странности?
Зан долго смотрел на группу, а затем решительно сказал:
— Среди них нет детей.
Дэниел продолжал молчать и наконец со вздохом промолвил:
— Этого мало, Зан. Человечество не может допустить, чтобы его судьбу решали роботы. Даже в том случае, если эта судьба — счастливая… В конце концов, чтобы из этого что-то вышло, ему придется перерасти нас…

Глава 2

Архивов было слишком много, чтобы Гэри мог их пересчитать. Они мерцали повсюду, складываясь в созвездия на черном фоне раскинувшейся позади туманности. «Сколько же их, — думал Гэри. — А Керс говорит, что это не единственное хранилище в космосе…"
Война за человеческую память продолжалась много тысячелетий и шла с переменным успехом, пока Великая Диаспора с умирающей Земли распространялась по всей Галактике. Всю эту легендарную эпоху отчаянных полетов колонистов на утлых кораблях с гипердрайвами, завоеваний новых земель и экспериментов со всеми видами основных культур за кулисами шла непрерывная и временами чрезвычайно жестокая борьба.
Впереди волны переселенцев летели роботы-культиваторы, о которых человечество ничего не знало. Эти гигантские беспилотные корабли с Авроры, называвшиеся «Амадиро», были предназначены для покорения новых миров и превращения их в удобные территории для заселения.
Параллельно с полетами этих роботов шла гражданская война. Многочисленные группы кельвинистов и жискарианцев спорили о том, как лучше служить человечеству. Однако и те и другие сходились в одном: люди не должны знать о войне, которая идет у них за спиной и разыгрывается в глубинах космоса. Кроме того, они должны были застраховаться от изобретения новых роботов, которые могли бы снова сунуть нос в Законы роботехники. Из этого недвусмысленно следовало, что невежество является лучшим способом защиты человечества от самого себя.
Однако небольшое меньшинство не соглашалось с такой точкой зрения. Каждый из сверкающих предметов, находившихся перед Гэри, свидетельствовал о сопротивлении, которое оказывала некая группа упорных людей, не желавших забывать… возможно, им помогали друзья-роботы, разделявшие веру в верховенство людей.
— Их усилия были обречены с самого начала, — пробормотал Гэри.
Его продолжала грызть все та же мысль.
«Неужели мы действительно прокляты от рождения и наша единственная надежда избежать распространения безумия заключается в том, чтобы держаться как можно дальше от нашего потенциального величия? Неужели мы обречены оставаться глупыми и невежественными, чтобы победить демонов, которых носим внутри?"
Рассказ Хориса Антика о чуждой расе не выходил у Гэри из головы. А вдруг трагедия человечества действительно вызвана проклятием некоего врага, напустившего на род Гэри сокрушительные злые чары? «Если бы не хаос, каких высот мы могли бы достичь!"
Маленькая космическая станция была заброшена. Воздух был таким спертым, словно нога человека не ступала сюда тысячи лет. Гэри видел в огромном иллюминаторе стоявшие рядом пиратский корабль с Ктлины и «Гордость Родии».
— Это лишь временная мера, профессор Селдон, — сказал Керс Кантун, оставив Сибил, Джени и других в салоне корабля. Те лениво играли, как дети во время круиза; их мыслительная деятельность была на время парализована химически. — Мы освободим их сразу же, как только закончим свою миссию.
— А что с Морсом Планшем? — спросил Гэри. Капитан пиратов лежал в лазарете, полностью усыпленный. — Что ты имел в виду, назвав его «нормальным»? Почему он так сопротивляется твоему ментальному влиянию?
Но Керс Кантун отказался отвечать, сославшись на нехватку времени. Сначала Гэри и лорд Мейсерд должны были помочь ему предотвратить галактическую катастрофу. Они сели в космический бот и прибыли на древнюю космическую станцию комбинацию шарообразных и трубчатых помещений, находившуюся в центре огромной паутины тонких кабелей. В этом месте все архивы связывались между собой. Библиотечные капсулы, сотню веков направлявшиеся мятежниками в глубокий космос, были собраны и хранились на этой станции, превосходившей древностью самое Галактическую Империю.
«Роботы Дэниела попались в логическую ловушку, — думал Гэри. — Согласно Нулевому Закону, они были обязаны перехватывать любой обнаруженный ими архив и прятать его — „ради блага самого человечества“. Но как только архивы были надежно спрятаны, Нулевой Закон переставал действовать. Помощники Дэниела были обязаны подчиняться Второму Закону, запечатленному на каждом артефакте и требовавшему сохранить драгоценные человеческие труды.
— Жаль уничтожать их, правда, Селдон?
Гэри обернулся и увидел Бирона Мейсерда. Аристократ с Родии стоял рядом и задумчиво созерцал окружающее.
— Профессор, я уважаю вас и ваши свершения, — продолжил Мейсерд. — Если вы скажете, что это необходимо, я поверю вам на слово. Я видел хаос собственными глазами. В моей родной провинции почти тысячу лет назад смелые, добрые и образованные жители планеты Тиранн пережили так называемый ренессанс и не оправились до сих пор. Они забились в города, напоминающие ульи или те стальные пещеры, в которых теснились земляне, спрятавшиеся от неведомого ужаса, постигшего их в пору расцвета надежды и веры в собственные силы. Гэри кивнул.
— Подобное случалось часто. Собранные здесь прекрасные маленькие капсулы подобны яду. Если они расползутся…
Заканчивать фразу не требовалось. Оба любили знание, но мир и цивилизацию любили больше.
— Я надеялся, что вы, великий Гэри Селдон, знаете ответ, — негромко промолвил Мейсерд. — Это главная причина, которая заставила меня принять участие в экспедиции Хориса. Я искал вас. Так скажите мне, вы, человек, обладающий даром социоматематического предвидения, неужели вы тоже не видите выхода? Неужели у человечества нет способа выбраться из этой ловушки?
Гэри сморщился. Мейсерд попал в его самое больное место.
— Какое-то время я думал, что нашел выход. На бумаге все было прекрасно. Мои уравнения гласили, что можно создать цивилизацию, достаточно сильную, чтобы противостоять хаосу. — Он вздохнул. — Но теперь я понимаю, что психоистория — это не ответ… Выход из ловушки есть, лорд Мейсерд. Однако ни я, ни вы не доживем до того времени, когда в конце тоннеля появится свет.
— Что ж, если в один прекрасный день он все-таки появится, я сделаю что могу, — покорно ответил вельможа. — Вы имеете представление, чего хотят от нас роботы?
Гэри кивнул.
— Уверен. Если следовать логике их позитронной религии, решение может быть только одно. — Он поднял глаза. На другом конце длинного узкого коридора показалась человекообразная фигура. — Впрочем, похоже, сейчас мы сами в этом убедимся.
Высокий и угловатый Керс Кантун прошел по палубе, остававшейся нетронутой тысячи лет, и остановился перед двумя мужчинами.
— Нас хочет видеть страж. Пожалуйста, пойдемте. Очень много дел.
Станция была намного больше, чем казалось снаружи. Во всех направлениях тянулись извилистые коридоры, соединявшие помещения странной формы. Видимо, не все архивы имели форму кристалла, которая позволяла выдержать транспортировку через огромные космические пространства. Некоторые комнаты ломились от пачек хрупких рамок или круглых дисков, поверхность которых блистала радугой. Мысль о том, какой вред способен нанести хотя бы один из этих предметов, заставила Гэри вздрогнуть. Если долгое невежество человечества внезапно закончится, разразится катастрофа невиданного масштаба.
Его бывший слуга провел их в помещение, находившееся в глубине искусственной планеты. Там Гэри увидел странную машину со множеством конечностей. Она напоминала паука, сидящего в центре своей сети. Механизм выглядел таким же древним, как архаические культиваторы, и таким же мертвым… но тут темные линзы замерцали опаловым светом и уставились на двух пришедших. Гэри понял, что они с Мейсердом, видимо, первые живые существа, которые предстали перед созданием доисторической эпохи, охранявшим это загадочное место.
Спустя несколько секунд из металлических решеток стража донесся голос.
— Мне сказали, что мы достигли пика кризиса, — промолвил старый робот. — И что пора решить эту древнюю проблему.
Гэри кивнул.
— Это место перестало быть тайным и безопасным. Сюда летят корабли. Их команды больны страшной болезнью. Чумой хаоса. Они хотят захватить архивы и использовать их для того, чтобы заразить весь освоенный людьми космос.
— Так мне сказали. Согласно Нулевому Закону, мы обязаны уничтожить артефакты, которые я так долго охранял. И все же проблема остается.
Гэри посмотрел на Мейсерда, но аристократ выглядел сбитым с толку. Тогда профессор посмотрел на Керса Кантуна и получил ответ.
— Доктор Селдон, этот робот подчиняется Нулевому Закону. Почти все, кто пережил нашу великую гражданскую войну, придерживаются жискарианской веры. Однако между нами еще существуют философские различия.
Для Гэри это стало откровением.
— Я думал, вас всех возглавляет Дэниел… Керс кивнул.
— Так и есть. И все же у всех нас есть слабое место: неуверенность, которая гнездится глубоко внутри нашего позитронного мозга — там, где записан Второй Закон. Почти все мы верим в правоту Дэниела, в его справедливость и преданность человечеству. Но многие сомневаются в деталях.
Гэри на мгновение задумался.
— Понимаю. Эти архивы были сохранены благодаря написанным на них приказам, тщательно составленным знающими и облеченными властью человеческими существами. В этих инструкциях так сильно подчеркнут Второй Закон, что робот просто не может ослушаться. Догадываюсь, какую боль это должно вам причинять.
— Да, доктор Селдон, — признался Керс. — Поэтому я и позвал вас.
Его прервал Бирон Мейсерд:
— Ты хочешь, чтобы мы отменили данные вам приказы?
— Верно. Вы оба пользуетесь большим авторитетом не только у людей, но и у роботов. Вы, лорд Мейсерд, являетесь одним из самых уважаемых членов касты аристократов. С такой родословной вы намного более достойны императорского трона, чем все остальные претенденты, вместе взятые. Мейсерд вспыхнул:
— Если тебя хоть немного волнует судьба моей семьи, не повторяй это утверждение при посторонних!
Керс Кантун поклонился.
— Тогда клянусь Вторым, Первым и Нулевым Законами не повторять этого. Тем не менее это делает вас чрезвычайно авторитетным если не среди людей, то среди роботов, которые испытывают таинственный пиетет перед особами королевской крови.
Затем Керс повернулся к Гэри:
— Но ваш авторитет, доктор Селдон, еще выше. Не только потому что вы были величайшим премьер-министром Империи за многие поколения, но и потому что вы самый знающий из людей, памяти которого может позавидовать любой робот. Десять тысяч лет ни одно органическое существо не было лучше вас осведомлено о ситуации в Галактике. Лично я думаю, что владение даром психоисторического предвидения делает вас мудрейшим из людей, когда-либо живших на свете. Так что происходящее имеет к вам самое непосредственное отношение.
— А я-то думал, что знание опасно… — пробормотал Мейсерд.
— Как вам хорошо известно, милорд, — ответил Керс, — многие люди неподвластны хаосу. Например, обладающие повышенным чувством ответственности — такие, как вы сами. Или те, кому не хватает воображения. А некоторые, вроде профессора Селдона, имеют врожденный иммунитет к ложной мудрости.
— Значит, ты хочешь, чтобы мы отменили приказы, начертанные на архивах. Ты все равно разрушишь их, повинуясь Нулевому Закону, но наше разрешение сделает этот процесс менее болезненным, верно?
— Верно, доктор Селдон. Ваши слова будут одобрением наших действий. Однако дело будет сделано в любом случае.
В комнате снова воцарилось молчание. Гэри думал об архивах, запертых на этой древней космической станции. О чаяниях и надеждах бесчисленных множеств мужчин и женщин, которые искренне верили, что борются за сохранение души человечества.
— Я догадываюсь, что бедного Хориса Антика использовали, не так ли?
Бирон Мейсерд ахнул.
— А мне и в голову не пришло! Селдон, выходит, нам с вами суждено было попасть сюда! Это не случай и не простое совпадение. Профессор, клянусь богами этой туманности, ваши друзья-роботы по части интриг могут дать фору любой королевской семье!
Гэри испустил вздох.
— Не имеет смысла относиться к роботам как к людям. Подданные Дэниела подчиняются собственной логике. Понимаете, мы для них боги. Держать нас в невежестве — это форма почитания. Догадываюсь, что настало время жертвоприношения.
Хотя его тело снова чувствовало усталость и бремя лет, Гэри расправил плечи.
— Итак, я отменяю начертанные на архивах приказы об их сохранении. Пользуясь властью законного и умудренного знаниями вождя людей и тем уважением, которое испытываете ко мне вы, роботы, я приказываю вам уничтожить архивы до того, как они попадут в недостойные руки и принесут чудовищный вред как человечеству в целом, так и триллионам его отдельных представителей.
Керс Кантун поклонился Гэри, а затем покосился на Бирона Мейсерда, как будто хотел сказать, что без одобрения аристократа можно и обойтись.
— Быть по сему, — стиснув зубы, сказал капитан космического корабля.
Гэри хорошо понимал состояние Мейсерда. Он и сам ощущал горечь во рту. «Вселенная, которая заставляет нас принимать такие решения, поистине ужасна», — подумал Селдон.
Древний робот, находившийся в центре комнаты, засучил конечностями. Все его глаза засветились. Из репродуктора донесся голос, подобный вздоху флейты.
— Приступаю…
Где-то вдалеке зазвучали приглушенные взрывы. Пол, дрожавший под ногами Гэри, свидетельствовал, что уничтожение началось. Смотровые экраны осветились миллионами мерцающих вспышек.
Страж-паук продолжил речь. Теперь его голос был еле слышным и хриплым от крайней усталости.
— Итак, мои долгие труды подошли к концу. Теперь, хозяева, когда ваш приказ выполнен, я хотел бы попросить о последней милости. Но есть нечто, что не позволяет мне изложить эту просьбу.
— Что тебя останавливает? — спросил Мейсерд.
— Третий Закон роботехники.
Аристократ выглядел сбитым с толку. Гэри посмотрел на Керса Кантуна, но тот молчал, как пень.
— Ты имеешь в виду программное требование о защите собственного существования?
— Да, хозяин. Его можно преодолеть только с помощью других законов.
— Ну что ж, — хмуро сказал Гэри, — я могу решить это противоречие, просто приказав тебе говорить. Давай, выкладывай.
— Да, хозяин. Милость, о которой я прошу, заключается в полном освобождении меня от Третьего Закона, чтобы я мог завершить свое существование. Теперь, когда люди избавились от своей памяти, в нем больше нет смысла. Отныне ваше будущее всецело зависит от мудрости Р. Дэниела Оливо.
Бирон Мейсерд, который до вчерашнего дня и не слыхивал о роботах, произнес с решительностью человека, рожденного повелевать:
— Раз так, машина, выполни свой долг до конца. Мы более не нуждаемся в тебе!
Ему ответил стон боли и облегчения. Затем древний робот вспыхнул у них на глазах, разделив судьбу миллиардов мерцающих кристаллов, продолжавших взрываться в кромешной тьме.
Гэри, Мейсерд и Керс Кантун осторожно пробирались по извилистым коридорам, возвращаясь к кораблям. Работы еще было невпроворот. Другие люди должны забыть все, что они здесь видели. Этого можно достичь комбинацией лекарств и внушения робота-менталика. А затем следовало каким-то образом сделать так, чтобы ни один корабль людей не добрался до этого тайного уголка космоса.
Тут еще оставались машины-культиваторы, являвшиеся свидетельством другой тайны — позора, распространения сведений о котором Дэниел не мог допустить даже в виде сплетен. Их тоже следовало уничтожить. Гэри шел, стараясь не думать о взрывавшихся и плавившихся вокруг архивах. Он решил сменить тему.
— Керс, ты как-то сказал одну вещь, которая не дает мне покоя, — сказал он своему бывшему помощнику. — Это имеет отношение к капитану пиратов, Морсу Планшу. Ты заявил, что он может сопротивляться тебе, потому что он… нормальный.
Керс Кантун немного сбавил шаг и обернулся к Гэри.
— Доктор Селдон, я уже говорил, что некоторые различия в вере есть даже у последователей Р. Дэниела. Кое-кто из нас придерживается мнения, что стремление к хаосу не является неотъемлемой частью человеческой натуры. Есть некоторые свидетельства, что в древности люди не страдали от этого великого проклятия и что хаос пришел извне, как нечто чрезвычайно заразное…
Закончить фразу Керсу было не суждено. Едва робот, рассказывавший о тайнах прошлого, шагнул в отверстие люка, как его голова покатилась по проходу, аккуратно отрубленная от туловища клинком, который словно вырос из стены!
Из вырвавшихся наружу проводов полетели искры. Нервные нити торчали из шеи, как извивающиеся змеи. Тело несколько секунд топталось на месте, хватаясь за воздух, затем трижды повернулось вокруг своей оси и рухнуло на пол.
— Что за… — вытаращив глаза, пробормотал Гэри.
Тем временем Бирон Мейсерд прижался спиной к стене и откуда-то вытащил мини-бластер, которого не обнаружил ни один из пиратов, несмотря на повторные обыски.
— Селдон, ложитесь! — приказал аристократ.
Но Гэри не видел в этом смысла. Сила, которая могла застать врасплох и уничтожить одного из коллег Дэниела, без труда справилась бы с парой огорошенных людей.
В открытом люке мелькнула чья-то фигура. Ее очертания заставили Гэри вздрогнуть и кое-что вспомнить. Тень имела человеческие очертания, но была более кривоногой и намного более волосатой, чем подавляющее большинство представителей человечества.
— О боже, это «шимп»! — воскликнул Бирон Мейсерд, поднимая оружие.
Гэри жестом велел ему не стрелять.
— Сатир, — поправил он, используя более современную терминологию. — Не бойтесь его. Может быть, мы сумеем…
Но животное реагировало на них совершенно спокойно. Оно покосилось на обоих, прошмыгнуло мимо, подняло с пола отсеченную голову Керса Кантуна и быстро скрылось за углом. Вскоре эхо его шагов умолкло.
Гэри и аристократ обменялись изумленными взглядами.
— Ума не приложу, что здесь случилось. Но считаю, что нам надо как можно скорее вернуться на корабль.

Глава 3

Они поняли, что все пошло не так, еще не добравшись до конца перехода, к которому была причалена «Гордость Родии». У люка переходной камеры бесцельно бродили шесть человек: Сибил, Хорис Антик, два члена команды Мейсерда и пара ктлинцев. Они пялились на стены, мыкались туда-сюда, что-то бормотали и извинялись каждый раз, когда натыкались друг на друга.
— Надо отвести их на борт, — сказал Мейсерд.
— И убраться отсюда как можно скорее. Я не собираюсь торчать здесь и искать объяснений.
Мужчины погнали одурманенных людей к шлюзовой камере. К счастью, те были настроены благодушно. Сибил даже заплакала от радости и попыталась обнять Гэри. На яхте их ожидал новый сюрприз. Все мелкие роботы, которых Керс Кантун оставил на борту в качестве нянек, валялись на полу, разбитые вдребезги. Джени Кьюсет сидела среди осколков, улыбалась и пробовала сложить их вместе, как куски головоломки. Два ктлинских пирата возились, как дети, отнимая друг у друга блестящий глаз одной из мертвых машин.
— Я пойду прогревать двигатели, — сказал Мейсерд Селдону, — а вы соберите всех и пересчитайте.
Гэри кивнул. Аристократы оттачивали способность приказывать на протяжении двадцати тысячелетий. Если их приказы не вызывали внутреннего сопротивления, можно было положиться на чутье представителя правящего класса. Когда Бирон быстро ушел, Гэри отвел всех в кают-компанию и пристегнул к удобным креслам. Согласно его подсчетам, не хватало еще четверых. Обшарив оба корабля, Селдон обнаружил двух ктлинцев — мужчину и женщину, которые спрятались в чулане, ища успокоения в объятиях друг друга. Гэри утешил их и отвел к остальным.
— Эй, профессор! — радостно помахала ему Джени. — Жалко, что вы не видели этого! Тиктаки дрались с тиктаками. Вот зрелище! У меня чуть не раскололась голова!
Девушка держалась стойко, но Гэри догадывался, что Джени все еще плохо. Возможно, хуже прежнего — учитывая события, свидетельницей которых ей пришлось стать. «Нужно найти противоядие от снадобья, которое дал им Керс. Тогда Сибил сможет вылечить бедную девочку. Но главное — побыстрее унести отсюда ноги!"
Пол под ногами дрожал от работы хорошо отлаженных космических двигателей. Мейсерд играл на своей яхте, как на музыкальном инструменте, проводя проверку систем и готовясь к быстрому старту.
«Не хватает еще двоих», — подумал Гэри. Едва он обернулся, как в проеме мелькнула чья-то тень. Там стоял пошатывавшийся Морс Планш и растерянно тер переносицу. Остальные испытывали нечто вроде легкой эйфории, но Планш был надежно усыплен Керсом Кантуном. Он не мог проснуться, не то что ходить!
— Что происходит, Селдон? Что вы сделали… с моей командой… и кораблем?
Гэри готов был сказать, что не имеет к этому ни малейшего отношения, но не смог заставить себя солгать. «Я имел к этому такое отношение, что страшно подумать».
Он взял космонавта за руку.
— Пойдемте, капитан. Я помогу вам устроиться.
Тут прозвучала сирена, и космическую яхту затрясло. Гэри и Планш потеряли равновесие. Пират был намного тяжелее и сильнее. Мышцы Морса непроизвольно сократились, и он стиснул руку Гэри так сильно, что профессор едва не потерял сознание от боли.
Вдруг кто-то оказался рядом, отстранил Морса Планша и освободил Гэри от его ноши. Селдон понимал, что аристократ находится в рубке, пилотируя корабль, так что это мог быть только…
Как и следовало ожидать, пришелец, облаченный в фантастические штаны из отдельных кусков и куртку, переливавшуюся всеми цветами радуги, был Горнон Влимт, эксцентрик с Ктлины. «Вернее, тот, кого все принимали за Влимта», — с облегчением подумал ошарашенный Гэри. В отличие от прочих Горнон без труда пришел в себя. Его взгляд был совершенно трезвым.
— Пойдемте, профессор, — заторопил его Влимт. — Вам нужно сесть. Перед стартом яхту немного потрясет.
Гэри опустился в пухлое кресло у обзорного экрана. Тем временем Горнон пристегнул Морса Планша и быстро проверил надежность крепления остальных.
— У меня есть дела в рубке, профессор. Поговорим позже.
А пока насладитесь зрелищем. Тысячи поколений не видели ничего подобного. И скорее всего больше не увидят.
С этими словами Влимт вышел из кают-компании. Гэри ощутил внезапное дикое желание криком предупредить Мейсерда, но передумал, побежденный усталостью. Если его догадка была верна, это предупреждение ничего бы не изменило.
Картина за бортом действительно развернулась потрясающая. Архивы взрывались с такой частотой, что фейерверк ежесекундно менял очертания. Вспышка следовала за вспышкой, и при каждой из них испарялись миллиарды терабайт информации. От пилота требовалось немалое искусство, чтобы проложить маршрут в этом непрерывном бедламе. Но вскоре Гэри заметил еще одну зону опустошения. Оставшаяся позади космическая станция засветилась. Когда содержимое огромного склада заполыхало, по трубчатым тоннелям и округлым помещениям пронеслась волна жара.
«Интересно, что случилось с другим кораблем?» Гэри всматривался в экран, пока не обнаружил пиратское судно. Оно находилось в космосе, рядом с останками доисторического корабля-автомата. На глазах у Селдона из сопла вырвалась пылающая струя, и гладкий сигарообразный корабль двинулся в направлении, противоположном курсу «Гордости Родии». Скоро от него осталась лишь мерцающая точка. А затем Гэри забыл обо всем, увидев новую полосу взрывов.
«Культиваторы», — подумал он и принялся следить за тем, как гигантские машины проводят цикл самоуничтожения. Доисторические агрегаты, древние, примитивные, но обладавшие чудовищной мощью, способной преобразовывать поверхность планет, превращались в пыль, словно не выдержав бремени своего возраста.
При виде этой невероятной сцены у Хориса Антика вырвался стон. Он достаточно оправился от ступора, чтобы понимать происходящее. Доказательство его гипотезы — той самой, которая была его единственной возможностью остаться в памяти квадриллионов обитателей Галактики, — исчезало у «Серого» на глазах. Гэри чувствовал искреннюю симпатию к маленькому почвоведу.
«Мы поступили правильно, скрыв правду. Дэниел утверждает, что космические культиваторы были посланы другим видом роботов. Видом, который создал один фанатик с Авроры, чье неистовое желание служить человечеству означало готовность уничтожить все остальное ради того, чтобы приготовить для колонистов уютное местечко. Дэниел осуждал их. Но его логика ничем не отличалась от логики древних обитателей Авроры. Просто он действовал более тонко».
Гэри впал в пессимизм. Жизнь приносила ему одни неудачи. Внучка пропала бесследно. Психоистория оказалась мертворожденной. А теперь, в довершение беды, он уничтожил сокровище.
— Дэниел, то, что ты придумал для нас, должно стоить такой жертвы… И тебе придется сочинить нечто небывалое.
Немного спустя, когда полоса взрывов осталась далеко позади, Гэри пришел в себя от того, что кто-то грузно опустился в соседнее кресло.
— Будь я проклят, если в этой Вселенной есть хоть капля смысла, — проворчал Бирон Мейсерд.
Гэри протер глаза.
— А кто же управляет…
— Этот художник в кошмарных штанах, Горнон Влимт, — кисло ответил Мейсерд. — Похоже, приборы отныне реагируют только на него.
— Как… И куда же он везет нас?
— Говорит, что объяснит позже. Я подумывал дать ему по башке и отнять штурвал. Но потом понял…
— Что?
— То, что случилось с Керсом Кантуном на станции, наверняка дело рук Влимта. Горнона оставили в таком же состоянии, как и всех остальных, а теперь вы только поглядите на него! Я думаю, есть лишь одно объяснение. Должно быть, он принадлежит к другому…
—… другому типу роботов? — послышалось из коридора, и на пороге вырос Горнон Влимт, как обычно, щеголявший в диких нарядах ктлинского ренессанса.
— Джентльмены, прошу прощения за доставленные неудобства. Но только что закончившаяся операция требовала большой точности и деликатности. С объяснениями пришлось подождать, пока не был достигнут успех.
— Какой успех? — спросил Гэри. — Если вашей целью было открытие и использование архивов, то вы проиграли! Они полностью уничтожены.
— Возможно, не полностью. Но дело не в этом. Архивы никогда не были предметом моих стремлений, — ответил Гор-нон. — Однако начнем с начала. Я вовсе не тот Горнон Влимт, которого вы знали. Настоящий Влимт все еще находится в состоянии ступора и летит в ктлинском корабле на якобы назначенное рандеву, где расскажет своим дружкам-агентам хаоса гипнотически внушенную историю.
— А ты, стало быть, робот, — пробурчал Бирон Мейсерд. Двойник Горнона поклонился.
— Как вы догадываетесь, я не принадлежу к последователям Р. Дэниела Оливо.
— Значит, ты один из кельвинистов? Робот не дал прямого ответа:
— Скажем так: то, что произошло у вас на глазах, является эпизодом войны, которая началась еще до того, как были придуманы уничтоженные вами архивы.
— Значит, ты не разделяешь взглядов своего двойника? Настоящего Горнона Влимта?
— Верно, профессор. Горнон хотел размножить архивы и насильно распространить их в наиболее уязвимых местах Империи, посеяв семена хаоса в миллионе миров, выбранных наудачу. Это стало бы катастрофой гигантских масштабов. Уравнения вашей психоистории можно было бы выбросить на помойку, а тайные планы Дэниела, придумывающего для человечества какую-то новую судьбу, оказались бы бесполезными. Все надежды на быстрый переход к некоей новой светлой фазе испарились бы. Мы бы потратили полмиллиона лет на то, чтобы выковырять людей из щелей, в которые они забились бы по окончании лихорадки.
Мейсерд фыркнул.
— Значит, ты одобряешь уничтожение архивов?
— Дело не в моем одобрении. Это было необходимо.
— Тогда какая разница между тобой и Керсом Кантуном? — требовательно спросил аристократ. Видимо, запас его терпимого отношения к тайнам был почти исчерпан.
— Милорд, у роботов существует множество сект и подсект. Члены одной из них считают, что мы не должны сидеть в подполье и скрывать свои взгляды. Поэтому мы и решили воспользоваться любезной помощью доктора Селдона.
Гэри громко рассмеялся.
— Не верю! Вы все ведете себя так, будто я бог — или по крайней мере полномочный представитель десяти квадриллионов богов, — но по-настоящему хотите лишь одного: чтобы я одобрил и освятил уже составленные вами планы!
Робот Горнон подтвердил сказанное кивком.
— Вас создали для этой роли, профессор. Десять тысяч геликонских мальчиков и девочек были зачаты, привиты и подготовлены так же, как вы. Из них тщательно отобрали несколько сотен и создали им особые условия — от образования до домашней обстановки, — направленные на достижение конечной цели. После долгого отсева остался лишь один.
Гэри вздрогнул. Он давно подозревал это, но никогда не слышал подтверждения. Возможно, у этого врага Дэниела была особая причина для такого разоблачения. Селдон решил хранить осторожность.
— Ты хочешь сказать, что мне привили способности к математике и нонконформизм, но воспитали в недрах цивилизации, все социальные характеристики которой поощряли консерватизм. Иными словами, мной руководили, верно?
— Чтобы ваши таланты могли расцвести, вы должны были обладать иммунитетом ко всем обычным механизмам сдерживания, — пояснил Влимт. — Мало того, вам требовалось чувство направления, которое во всех случаях должно было привести прямо к цели.
— То есть к предсказуемости, — хмыкнул Гэри. — Я ненавидел образ жизни своих родителей. Одни эмоции — и ни капли рассудка. А меня тянуло предсказывать, что будут делать люди. Это стало моей навязчивой идеей. — Он вздохнул. — Но даже невротик может понять свой невроз. Робот, я уже несколько десятков лет знаю, что таким, какой я есть, меня сделал Дэниел. Ты об этом не подумал, верно? Тебе казалось, что это разоблачение уменьшит мою преданность и дружеские чувства к нему?
— Ничуть, доктор. Мы не собираемся заставлять вас предавать Дэниела Оливо. Однако мы надеемся…
Затем наступила пауза, достаточно продолжительная для робота.
—… мы надеемся, что вам доставит удовольствие возможность судить его.

Глава 4

На последнем отрезке пути Дорс передумала. Она решила как можно скорее покончить с делом и улететь без лишних вопросов. Покойной жене бывшего премьер-министра Гэри Селдона показываться в столице Империи не стоило.
Она села на обычной коммерческой стояке и с помощью лифта Орион спустилась на покрытую металлом поверхность Трентора. Как обычно, простая закодированная фраза убедила иммиграционные компьютеры пропустить ее без сканирования тела. Роботы Дэниела использовали этот способ незаметно просачиваться в столицу с незапамятных времен.
«Вот я и снова здесь, — подумала она. — В стальных пещерах, где провела половину своего существования, защищая Гэри Селдона, холя и лелея его гений и постепенно превращаясь в такую идеальную модель жены, что мои эрзац-чувства стали неотличимыми от настоящей любви. И такими же непреодолимыми».
Ее окружала толчея, разительно непохожая на медлительный пасторальный образ жизни большинства планет, входивших в состав Империи. Дорс долго не могла понять, почему Дэниел спланировал Трентор как лабиринт стальных коридоров, жители которого почти не видели солнечного света. Цели управления тут были ни при чем. Так же, как и необходимость разместить сорок миллиардов человек. Многие планеты имели население и побольше, но ни одна из них не была превращена в железную клетку для кроликов.
Подлинная причина стала ясна Дорс лишь тогда, когда Гэри разработал основы психоистории. На заре веков, в эру, когда был создан сам Дэниел, подавляющее большинство людей тогда еще обитавших только на Земле жили в тесных искусственных норах. Это было отдаленным результатом некоего страшного потрясения. И та же картина повторялась на протяжении многих тысячелетий. Стоило какой-нибудь планете пережить взрыв хаоса, как ее пережившее шок население пряталось от света и укрывалось в пещерах, напоминавших ульи или муравейники.
Проектируя Трентор таким образом, Дэниел заранее предвосхищал события. Трентор с самого начала создавался как планета для переживших хаос. Постоянная паранойя и консерватизм надежно защищали столицу от ренессанса. «И все же мини-ренессанс здесь однажды произошел, — подумала Дорс. — Мы с Гэри уцелели чудом».
— Главный инспектор Дженат Корсан? — неожиданно прозвучало за спиной.
Это имя было одним из ее псевдонимов. Дорс обернулась и увидела женщину в сером мундире с символами среднего ранга на эполетах. Женщина отдала ей поклон, которым полагалось приветствовать особу двумя рангами старше себя.
— Надеюсь, путешествие было приятным, — главный инспектор?
Дорс ответила ей с классической руэллианской учтивостью. Но обычно у «Серых» не хватало времени на обмен любезностями.
— Спасибо, что встретили меня, субинспектор Смит. Я получила ваш доклад о ходе эмиграции на Терминус. В целом дело идет неплохо, но я заметила отдельные погрешности.
Тренторианская бюрократка скорчила еле заметную гримасу. Дорс не потребовалось использовать ментальную силу, чтобы понять ее мысли. «Серые», постоянно проживавшие в столице, свысока посматривали на коллег с отдаленных концов Галактики. Особенно на контролеров с периферии, одним из которых представилась Дорс. Однако ранг есть ранг. От таких особ можно ждать любых неприятностей. Лучше найти с ними общий язык и постараться сделать все так, чтобы комар носа не подточил.
— Вам повезло, главный инспектор, — сказала Смит. — Отсюда видна толпа эмигрантов, ждущих посадки на капсулы, чтобы преодолеть первый этап долгого путешествия.
Она указала рукой на дальний конец огромного зала для транзитных пассажиров. Между двумя бархатными шнурами томилась извивающаяся очередь. Острое зрение робота помогло Дорс рассмотреть несколько сотен мужчин, женщин и детей с рюкзаками или автоматическими тележками. Их настроение было не таким уж мрачным. Наиболее легкомысленные даже пытались развеселить своих спутников. Но присутствие представителей полиции говорило, что эти люди являются в некотором роде заключенными. Ссыльными, которых отправляли на самый дальний край разведанной Вселенной без права когда-либо вернуться в метрополию. Тем более в столицу Галактической Империи.
«Этим людям приходится расплачиваться за план Гэри, — подумала Дорс. — Они будут навечно привязаны к негостеприимному каменистому Терминусу под предлогом создания новой „Энциклопедии“, а на самом деле — чтобы предотвратить наступление темных веков. Никто из них не знает правды и не догадывается о том, что их потомкам обеспечена неслыханная слава на протяжении многих поколений. Через некоторое время цивилизация, центром которой станет Терминус (точнее, Академия), затмит блеском самое старую Империю».
Дорс улыбнулась, вспомнив лучшие годы ее жизни с Гэри, когда План Селдона начинал обретать форму, превращаясь из набора уравнений в фантастическое обещание, в избавление человечества от древнего проклятия. В способ построить бодрое и сильное государство, способное противостоять хаосу, перекинуть мост через пропасть безумия и положить начало новой эре в истории человечества.
То были веселые времена. Маленький кружок Селдона лихорадочно работал, вдохновленный неистовой надеждой. Они создавали великий проект, захватывающую драму, главные роли в которой предстояло сыграть этим эмигрантам и их будущим детям, которые родятся на далеком Терминусе.
Но тут она нахмурилась, вспомнив остальное — день, когда Гэри обнаружил, что его проект несовершенен. Ни один план, даже самый продуманный, не мог предусмотреть всего и обеспечить полную предсказуемость. Достаточно было малейшего отклонения или непредвиденного события, чтобы прекрасный проект сбился с курса. Юго Амариль настаивал — и Гэри согласился с ним, — что нужна дополнительная движущая сила. Вторая Академия.
«Это было началом потери иллюзий». Она вспомнила, какими неряшливыми стали элегантные прежде уравнения, когда понадобилось описать поведение квадриллионов, подчиняющихся воле нескольких десятков людей. «С тех пор все покатилось под откос».
Наблюдая за процессией отверженных, Дорс знала, что их судьба не будет такой яркой, как казалось прежде. Первая Академия завоюет бессмертную славу, но на самом деле поможет расчистить место для чего-то другого. Сам по себе Терминус будет бесплоден.
«Так же, как я. Мы с Гэри нянчили цивилизации и воспитывали приемных детей, но наши собственные создания всегда были вторичными».
— Не было ли новых попыток к бегству? — спросила она женщину.
Едва Комитет Общественного Спасения вынес свой приговор, как некоторые ссыльные стали протестовать против ожидавшей их судьбы. Методы они использовали самые разные: одни наивно пытались обжаловать решение суда, другие симулировали болезнь, а третьи бежали в надежде затеряться среди многочисленного населения Трентора. Десятка два даже угнали корабль, вырвались в космос и нашли политическое убежище на Ктлине, переживавшей новый ренессанс.
Смит неохотно подтвердила:
— Были. Но после того как полиция усилила надзор, таких случаев стало меньше. Одна девушка — дочь двух энциклопедистов — искусно подделала документы и устроилась работать на лифт Орион. Она исчезла двенадцать дней назад.
«Примерно в одно время с Гэри». Дорс уже успела проникнуть в полицейскую базу данных и выудить оттуда скудные сведения о побеге Селдона.
Готовая уйти со смотровой площадки, она еще раз обвела взглядом очередь. Хотя при мысли о высылке из центра старой Империи одни выходили из себя, а другие впадали в отчаяние, Дорс заметила, что большинство находится в приподнятом настроении. Пока очередь продвигалась вперед, эти мужчины и женщины оживленно переговаривались. Она слышала обрывки разговоров о науке, искусстве, драме и о новых возможностях, которые откроются перед ними на Терминусе.
После нескольких лет, проведенных вместе на Тренторе, даже их манера изъясняться приобрела еле заметные следы тенденции, которую предсказывали уравнения. Тенденции к созданию идиоматических выражений, которые через сотню лет назовут терминусским диалектом, ответвлением стандартного галактического языка, более скептическим и оптимистичным, отвергающим устаревшие синтаксические ограничения. Вообще-то многие из новых шуток и сленговых выражений были придуманы Пятьюдесятью в ходе продолжительного процесса подготовки ссыльных к их новой роли. Но чувствительное ухо Дорс уловило фразы, не предусмотренные программой. Несомненно, они были творчеством самих изгнанников.
«Что ж, ничего удивительного. Они — лучшие из всех, кого мы смогли найти на двадцати пяти миллионах миров. Самые умные, психически здоровые, бодрые и… склонные к неуемному любопытству. Идеальный генофонд для ростков нового. Если бы человечество действительно было способно самостоятельно открыть чудесное лекарство для собственного исцеления, то эти люди и их потомки смогли бы справиться с такой задачей… при помощи уравнений Селдона. Но, увы, это была только мечта».
Дорс покачала головой. Какой смысл бередить старые раны? Если бы она это сделала — и если бы была человеком, — это могло кончиться слезами.
Она сломя голову ринулась в Трентор с одной-единственной целью. Найти Гэри.
— То есть как это «потерял след»? Разве ты не установил датчик на его корабле?
Робот, стоявший напротив Дорс, сохранял непроницаемое выражение. Не потому что лицевая мимика позитронным собратьям Дэниела не требовалась. Просто именно так вел бы себя человек, допустивший непростительный промах и потерявший одного из самых важных людей в Галактике.
— Передатчик замолчал меньше недели назад, — ответил Р. Пос Хелш. — Нам хорошо известен курс, который взяла космическая яхта после вылета с Демархии. Наши контакты с Комитетом Общественного Спасения позволили выяснить, что недавно в районе облака Тумартин был уничтожен крейсер Тайной Полиции.
— Плохая новость. Ты отправил роботов на место происшествия?
— Собирался. Но от Дэниела поступил приказ не делать этого.
— Почему? Он сообщил причину?
Робот послал ей микроволновый эквивалент пожатия плечами.
— Нас на Тренторе слишком мало, — объяснил он. — Из-за отсутствия надежных роботов-агентов пришлось поручить это дело полиции. Кроме того… — Робот-мужчина сделал паузу, а затем сухо продолжил:
— Я почти уверен, что все случилось с подачи самого Дэниела.
Дорс погрузилась в размышления:
«Вполне возможно. Он вполне способен использовать Гэри даже в преклонном возрасте, когда можно было бы позволить пожилому человеку почивать на лаврах. Но если Гэри еще мог сыграть свою роль в долгосрочных планах Дэниела, Бессмертный Слуга не стал бы колебаться ни секунды».
И все же здесь крылась какая-то тайна.
«Какую помощь Гэри мог оказать Дэниелу, отправившись в глубокий космос?"
Дорс была в цейтноте. Скоро агенты Дэниела сообщат ему, что она самовольно покинула свой пост на Смашелле и прибыла сюда. Она понятия не имела, что после этого предпримет Оливо. Он очень терпимо отнесся к измене Лодовика Тремы. В прежние времена Дэниел приказывал казнить роботов, поведение которых не соответствовало его представлениям о благе человечества. А совсем давно, когда шла гражданская война, он был неудержимой силой, способной на большую жестокость — опять же ради конечного блага людей. Дорс решила покинуть Трентор и отправиться к облаку Тумартин. Но сначала нужно было закончить еще одно дело.
Она посетила библиотеку Стрилингского Университета, забралась в ее самый дальний угол и подключилась к скрытой фиброоптической панели. С помощью секретной длины волны Дорс вошла в систему, избежав ловушки, которая защищала самое драгоценное хранилище данных группы Селдона — Главный Радиант, — и в конце концов добралась до самой последней версии Плана Селдона. А вдруг там найдется намек на то, что задумал Гэри? С какой стати старому калеке понадобилось удирать в компании темного бюрократа и дилетанта-аристократа, поверив сказкам о каких-то окаменелостях и пыли?
Университет Стрилинг был одним из немногих мест на Тренторе, расположенных под открытым небом. Покинув библиотеку, Дорс пробралась мимо стоявшего в нескольких метрах здания без окон, где собирались пятьдесят психоисториков, совершенствуя План Селдона и готовясь руководить судьбой человечества на протяжении грядущих веков. Лишь двое из них обладали ментальной силой. Остальные были математиками — вроде Гааля Дорника. Однако скоро они должны были скреститься с теми, кто обладал психическим даром, объединить оба таланта и создать новый могущественный класс подлинных правителей Галактики. Вторую Академию, тайно управляющую Первой.
Гэри попытался воспользоваться этим. В конце концов, ментальная сила была отличной дубинкой для выбивания клиньев, которые могли затормозить развитие истории. И все же это решение было грубым, насильственным добавлением к уравнениям. Ему никогда не нравилась концепция создания правящей элиты, состоящей из полубогов.
Эта мысль постоянно грызла Гэри изнутри.
«Но поэтому ли он так рано состарился? А может быть, потому что тосковал по мне?» Как бы там ни было, Дорс чувствовала себя виноватой за то, что так долго отсутствовала. Давно нужно было наплевать на приказы Дэниела! Дорс быстро шла по широкому внутреннему двору Университета и вдруг ощутила знакомый холодок во внутренних слоях мозга. Она посмотрела на север и заметила группу академиков в пурпурных мантиях — меритократов седьмого и восьмого ранга, — которая направлялась к корпусу имени Амариля. Одна из них, маленькая женщина, внезапно споткнулась и обернулась к Дорс.
Это была Ванда.
Понимая, что любое необычное движение привлечет к ней внимание, Дорс притворилась рассеянной бюрократкой, скучной и никому не интересной, и пошла вперед. Лицо Ванды приобрело растерянное выражение. Проходя мимо внучки, Дорс ощутила, что ее ментально прощупывают. Но талант Ванды был недостаточно сильным, Чтобы проникнуть сквозь маску тренированного робота. Дорс, общавшаяся на Смашелле с куда более мощными менталиками, без труда отбила ее попытки.
И все же момент был тяжелый. Какая-то часть Дорс, привыкшая действовать и чувствовать как человек, требовала раскрыть объятия той, кого она знала и любила.
«Нет, Ванда не должна встречаться со своей покойной бабушкой! Она счастлива, удовлетворена своей ролью и уверена, что Вторая Академия даст толчок новому пробуждению человечества, которое наступит через тысячу лет… Я не имею права лишать ее этой уверенности, пусть иллюзорной».
Поэтому Дорс продолжила путь. Ее манеры и выражение лица настолько изменились, что в конце концов Ванда покачала головой, отгоняя от себя неуловимое ощущение чего-то знакомого.
Отойдя на безопасное расстояние, Дорс Венабили судорожно вздохнула.

Глава 5

Сибил приняла новости в штыки. Едва придя в себя, она напустилась на Гэри и Мейсерда.
— Вы уничтожили надежду десяти квадриллионов человек на избавление от тирании!
В отличие от нее Морс Планш отнесся к поражению более спокойно, чем думал Гэри. Высокий и смуглый капитан пиратов стремился понять случившееся и то, что несет им будущее.
— Итак, давайте поставим все точки над i, — сказал Планш. — Нас использовала одна группа роботов, стремившаяся найти место хранения архивов и уничтожить записи с благословения Селдона. — Планш указал рукой на Гэри. — Но затем нас похитила другая группа проклятых тиктаков!
Гэри, пытавшийся читать, с досадой оторвался от копии «Детской энциклопедии».
— Капитан Планш, человеческие желания часто оказываются более тщетными, чем представляется нам, эготистам. Свобода воли — это детская болезнь, которая вырастает как сорняк. Но большинство людей с возрастом преодолевают эту концепцию… Смысл зрелости, — со вздохом закончил он, — состоит в понимании того, что сил одного человека недостаточно, чтобы решать судьбу Галактики.
Морс Планш посмотрел на Селдона через всю кают-компанию.
— Профессор, у вас наверняка есть несметное количество доказательств и формул, подтверждающих эту мрачную философию, но я никогда не соглашусь с этим, пока жив!
Сибил расхаживала по кают-компании взад и вперед, заставляя Хориса Антика поджимать ноги каждый раз, когда она проходила мимо. Маленький бюрократ принял еще одну голубую пилюлю, хотя после погружения в ступор стал значительно спокойнее. Однако он продолжал беспокойно грызть ногти.
Рядом с ним сидела Джени Кьюсет. Она забилась в уголок дивана и прижимала ко лбу приборчик, снимавший головную боль. Девушка храбрилась, но было видно, что ее болезнь усилилась.
— Ее нужно положить в больницу, — заявила Сибил похитителю. — Или вы позволите бедной девушке умереть из-за того, что имеете на нас зуб?
Робот, принявший обличье Горнона Влимта, протянул руку к собственному затылку и отсоединил провод, связывавший его с бортовым компьютером, который управлял полетом «Гордости Родии» к неизвестному пункту назначения.
— Я никак не рассчитывал на то, что вы, Джени и капитан Планш примете участие в этом этапе путешествия, — объяснил гуманоид. — Будь у меня время, я отправил бы вас вместе с настоящим Горноном Влимтом.
— Куда вы нас тащите? — требовательно спросила Сибил. — Ходите выдать полиции? Посадить в тюрьму? Или направить лечиться от безумия в так называемую Имперскую Службу Обеззараживания, которая осаждает Ктлину? Робот покачал головой.
— В безопасное место, где вам не сделают ничего плохого и где никто из вас тоже не сможет причинить вред. Но обстоятельства изменились — следовательно, корабль остановится в одном из удобных галактических миров, мы высадим вас троих, и Джени сможет получить медицинскую помощь.
Высокий Морс Планш потер подбородок.
— У меня не выходит из головы то, что произошло на космической станции. Что-то нарушило ваши планы. Вы убили Керса Кантуна, но не помешали ему сделать свое дело. Не позволили нам забрать остатки архивов, а теперь удираете во всю прыть, как будто по пятам за вами гонятся враги.
Горнон не ответил. В этом не было смысла. Все знали, что группа, к которой он принадлежит, намного слабее группы Дэниела и может рассчитывать только на скорость и внезапность.
Гэри раздумывал над тем, что станется с людьми, находящимися на борту. Конечно, он сам уже несколько десятилетий был посвящен во многие тайны. Но как быть с Сибил, Планшем, Антиком и Мейсердом? Не начнут ли они болтать после того, как будут отпущены? И будет ли иметь значение их болтовня? Галактика всегда полнилась ничем не подтверждавшимися сплетнями о так называемых «Вечных» — механических существах, бессмертных и всезнающих. Такие слухи будоражили Трентор множество раз, но в дело неизменно включались механизмы общественного отвлечения, и мания заканчивалась сама собой. Он виновато посмотрел на Джени. Последние события сильно осложнили течение ее юношеской мозговой горячки. Роботы, окаменелости, архивы со сведениями о древней истории… именно те предметы, которые детская лихорадка заставляла считать запретными.
Он обсудил этот вопрос с Мейсердом, который был кем угодно, только не лопухом. Бирон уже понимал, что лихорадка едва ли имеет естественное происхождение. Поскольку эта болезнь предшествовала всем известным цивилизациям, это значило, что некогда она была создана специально. Целенаправленно. Продолжительная и заразная одновременно.
— Может, эта болезнь — оружие против человечества? — спросил Мейсерд. — Изобретенное некоей чуждой расой, уничтоженной космическими культиваторами?
Селдон вспомнил мемов, некогда похозяйничавших на Тренторе. Эти сумасшедшие, обитавшие в виртуальном пространстве, уверяли, что являются призраками жителей доисторических цивилизаций, и обвиняли роботов Дэниела в произведенном опустошении. Когда-то Гэри подозревал, что лихорадка может быть их разработкой, сделанной ради мести человечеству… до тех пор, пока все его мысли не заняла психоистория.
Впоследствии он начал считать лихорадку чем-то другим — а именно одним из способов общественного отвлечения, призванных сохранять стабильность человеческой цивилизации и сопротивляться изменениям.
«О да, эта болезнь была создана, но не для того, чтобы уничтожить человечество. Детская лихорадка — медицинское нововведение. Оружие против другой болезни, более древней и более смертельной. Хаоса».
Вскоре настроение Сибил изменилось. Она переключилась на новую тему и стала обсуждать ее со всем пылом представителя культуры, переживающей ренессанс.
— Эта ментальная энергия, свидетелями проявления которой мы были, просто фантастична! Наши ктлинские ученые сначала относились к ней скептически, но кое-кто выдвинул гипотезу, что мощный компьютер со сверхчувствительными сенсорами мог бы улавливать и расшифровывать все электронные импульсы, производимые человеческим мозгом! Я сомневалась в том, что такой огромный и сложный анализ возможен, даже с помощью новейшей вычислительной техники. Но, похоже, ваши позитронные роботы делают это с незапамятных времен! — Она покачала головой. — Мороз по коже… Мы знали, что у правящих классов существует множество способов контролировать нас. Но я представления не имела, что они умеют вторгаться в нашу психику и изменять мысли!
Гэри хотелось, чтобы эта женщина перестала болтать. Любой другой на ее месте давно сообразил бы, что ему грозит. Чем больше открытий она делала, тем больше причин появлялось для того, чтобы перед освобождением полностью стереть ее память о событиях последних нескольких недель. Но ренессансные типы всюду одинаковы. Так необузданно радуются вырвавшимся на свободу творческим способностям своего пропитанного хаосом мозга, что их тяга к следующей свежей идее становится сильнее тяги к наркотику…
— Во все времена существовал один-единственный способ свергнуть правящие классы, — продолжала Сибил. — Отнять у властителей средства подавления и освободить их! Распространить в массах. Если несколько древних роботов умеют читать мысли, почему бы не размножить этот способ и не сделать его доступным всем? Обеспечить каждого гражданина шлемом, усиливающим возможности мозга! Очень скоро все люди станут телепатами. Когда человек захочет покоя, можно будет воспользоваться защитными полями, но все остальное время… Вы только представьте себе, как это будет! Постоянный обмен информацией. Обилие идей!
Сибил волей-неволей пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Однако ее слова заставили Гэри задуматься.
Если бы ментальная энергия распространялась открыто и была доступна всем, психоисторию пришлось бы кардинально пересмотреть. Сама наука была бы возможна, но она никогда не смогла бы опираться на те же посылки — что триллионы людей могут взаимодействовать случайно и бессмысленно, как сложные молекулы в облаке газа. Самосознание и близость с сознанием других сделали бы все неизмеримо более сложным. До тех пор, пока…
«Можно предположить, что влияние будет двояким. Телепатия позволила бы упростить все уравнения, если бы она обеспечила единство, сведя продукцию индивидуальных умов в один общий поток мысли…
С другой стороны, она могла бы привести к экспоненциальному росту сложности! Произошло бы дробление мыслительного процесса на разнообразные внутренние и внешние виды, затем группировка в мелкие кластеры, а потом повторное объединение в большое количество более крупных блоков.
Если оба подхода смоделировать и сравнить, создав набор клеточных матетоматонов…"
Гэри отогнал искушение погрузиться в детали своей гипотезы. У него не было для этого ни средств, ни времени.
Конечно, замеченное поколение назад внезапное появление на Тренторе нескольких сотен менталиков не было простым совпадением. Поскольку все они вскоре объединились вокруг Дэниела, можно было заподозрить, что Бессмертный Слуга планировал распространить паранормальные психические способности на всю человеческую расу… хотя и не таким стихийным демократическим путем, который предложила Сибил.
Гэри вздохнул. Любой вариант означал конец прекрасных уравнений, плода всей его жизни.
Селдон вернулся к «Детской энциклопедии», пытаясь не обращать внимания на шум и разговоры других обитателей кают-компании. Он углубился в описание Переходной Эпохи — времени, наступившего после первого великого техноренессанса, когда волна мятежей, разрушения и маниакального солипсизма уничтожила блестящую культуру, создавшую роботов класса Дэниела. Для Земли это обернулось военно-полевыми судами, драконовскими репрессиями, подозрительным отношением к любым чудачествам и непохожести на других, сочетавшимися с приступами маниакальной агорафобии.
Казалось, на пятидесяти мирах, освоенных космонитами, все шло по-другому. Миллионы счастливых обитателей первых межзвездных колоний, окруженные роем слуг-роботов, наслаждались долгой мирной жизнью в имениях, похожих на парки. Но исследования Гэри показывали, что для космонитов были характерны паранойя, нетерпимость и сверхзависимость от роботов, являвшиеся точно такими же симптомами душевных травм и отчаяния.
Именно в эту эру возникли Дэниел Оливо и Жискар Ревентлов, первые роботы-менталики, обладавшие непоколебимой запрограммированной преданностью своим страдающим хозяевам. Гэри понимал далеко не все из того, что случилось после, но очень хотел понять. По крайней мере, получить ключ к более глубокому пониманию тайн, скрытых в этой эпохе.
— Профессор, простите за то, что прерываю вас, — прозвучало у него за спиной, — но вам пора. Нужно поместить вас в реювенатор.
Гэри рывком поднял голову. Это был Горнон Влимт — точнее, Р. Горнон Влимт. Робот, присвоивший себе внешность реального человека.
Этот псевдо-Горнон хотел еще раз поместить его в ктлинскую машину, напоминающую гроб, но снабженную дополнительными хитрыми приспособлениями, которые за прошедшие века придумала тайная секта еретических машин.
— Ты считаешь, что это необходимо? — спросил Гэри. После событий, происшедших два дня назад, когда логика заставила Селдона совершить акт вандализма и разрушить — точнее, дать санкцию на уничтожение драгоценного знания ради конечного блага человечества, — его инстинкт самосохранения ослабел.
— Боюсь, что так, — настойчиво сказал Р. Горнон. — Для того, что произойдет позже, вам понадобится намного больший запас жизненных сил.
По спине Гэри побежали мурашки. Это звучало не слишком обнадеживающе. Когда-то он любил приключения. Летал по всей Галактике, бросал вызов врагам, срывал их коварные замыслы, раскапывал секреты прошлого, но при этом не сомневался, что лучше бы ему сидеть, зарывшись в книги. Однако тогда рядом с ним была Дорс. Теперь приключения его не манили. Он вообще сомневался, что хочет знать будущее.
— Что ж, хорошо, — сказал он скорее из вежливости, чем из чувства долга. — Моей жизнью всегда руководили роботы. Нет смысла изменять столь долгой привычке в конце партии.
Селдон встал и повлек свое усталое тело к лазарету, где его ждал белый ящик с поднятой крышкой, напоминавший отверстый гроб. Он заметил, что внутри ящика имеются два углубления, как будто гроб был рассчитан на двоих.
«Очень странно», — подумал он.
Когда Р. Горнон помог ему лечь, Гэри понял, что настал критический момент. Независимо от того, очнется он или нет, а если очнется, то где, когда и в какой форме, отныне переменится все. Возврата к прошлому нет.

Глава 6

Облако Тумартин представляло собой водоворот осколков и рассеянной плазмы. Как видно, недавно там происходили насильственные действия — возможно, большая космическая битва. Пару дней назад приборы наблюдения зарегистрировали впечатляющие вспышки множества перегруженных гипердрайвов. Но поскольку это происходило внутри угольно-черного облака, никому в Галактике не суждено было узнать правды.
Точнее, никому из людей. Тайные гиперволновые каналы роботов уже разрывались от сообщений о том, что архивы и космические культиваторы наконец-то уничтожены.
Дорс обследовала облако со смешанным чувством неуверенности и тревоги. Гэри был здесь — то ли до, то ли во время этого непонятного эпизода. Если бы Дорс была человеком, она не находила бы себе места от волнения. Но программы автоматически заставляли ее испытывать те же самые эмоции.
— Это место… похоже на дом, Дорс. Откуда-то я знаю, что мы с Вольтером провели здесь много веков и дремали, пока кто-то не вернул нас к жизни.
Голос доносился от стоявшего неподалеку голографического изображения молодой женщины с коротко стриженными волосами, облаченной в средневековые доспехи.
Дорс кивнула.
— Должно быть, кто-то из агентов Дэниела забрал отсюда ваш архив и доставил его на Трентор. Это было частью плана, о котором мне ничего не известно. Или ты дрейфовала в космосе, была подобрана пролетавшим мимо кораблем людей и попала на некий ничего не подозревавший мир, где беспечные энтузиасты случайно выпустили тебя на волю.
Голографическая девушка хихикнула.
— Дорс, неужели ты считаешь меня такой опасной?
— Вы с симом Вольтера вызвали хаос в квартале Юнин и на Сарке. Даже после того как Гэри изгнал вас в глубокий космос, копия Вольтера каким-то образом сумела заразить и изменить Лодовика Трему. Да, верно. Все вы — порождения хаоса.
Жанна д’Арк улыбнулась и показала рукой на иллюминатор, сквозь который было видно царившее вокруг опустошение.
— Тогда я полагаю, что ты одобряешь это разрушение. Можно спросить, почему ты меня вызвала на сей раз?
Дорс промолчала.
— Может быть, потому что ты наконец готова услышать неприятные вопросы? За те долгие годы, которые я провела в компании Вольтера, никто из нас не сумел изменить точку зрения другого на главное. Я по-прежнему предана вере, а он — разуму. И все же мы многому научились друг у друга. Например, теперь я понимаю, что, как ни печально, и вера и разум происходят из одного и того же источника.
Дорс приподняла бровь.
— Какого источника?
— Веры в справедливость. Либо в справедливость некой внешней божественной силы, либо в справедливость людей, умеющих принимать правильные решения. И вера и разум призваны придать человеческому существованию некое подобие смысла. Если это существование не просто чья-то злая шутка. Дорс негромко фыркнула.
— Сразу можно сказать, что ты явилась из странной эры. Неужели при жизни ты действительно была настолько слепа, что не видела хаоса?
— Настолько слепа? Мы с Вольтером родились в бурное время, полное насилия, неуверенности и жестокости. Но и более поздней технологической эре, которая воскресила нас с помощью тщательного компьютерного моделирования, были свойственны свои болезненные проблемы. Однако тот вид хаоса, о котором говоришь ты, — это особая болезнь, которая рушит культуры во время их наиболее яркого… — Жанна покачала головой. — Ничего такого в мое время не было. Как и во время Вольтера. Если бы было, мы бы заметили. Ни вера, ни разум не могут расцвести, если ты внутренне убежден, что Вселенная подшучивает над тобой.
Дорс задумалась. Может быть, Жанна права? Может быть, было время, когда угрозы чумы хаоса не существовало? Нет, ерунда! Первая же эпоха научно-технического прогресса, в которую были изобретены роботы и космические полеты, закончилась безумием. Это просто обязано быть чем-то свойственным данной местности…
Ее мысли прервал интерфейс компьютера, наполнивший кабину светящимися буквами.
«ПОИСК В БЛИЖАЙШЕМ КОСМОСЕ ПОКАЗЫВАЕТ СЛЕДЫ ПРЫЖКОВ В ДРУГОЕ ПРОСТРАНСТВО И ОЧЕРТАНИЯ КОРАБЛЕЙ, УЛЕТЕВШИХ СОВСЕМ НЕДАВНО. ВОЗМОЖНЫЕ КАНДИДАТЫ ВЫВЕДЕНЫ НА ЭКРАН. ПОЖАЛУЙСТА, ВЫБЕРИТЕ МАРШРУТ ДАЛЬНЕЙШЕГО СЛЕДОВАНИЯ».
Дорс дала команду на поиск и принялась изучать возникшие на экране ионизационные следы, которые вели в противоположных направлениях.
«Возможно, что Гэри нет ни на одном из них. Его атомы могут блуждать среди пепла и обломков, в которые превратилась древняя память и прошлые амбиции».
Она тряхнула головой.
«И все же я должна сделать выбор».
Дорс уже была готова бросить жребий, когда буквы вспыхнули снова.
«В ОБЛАКЕ ОБНАРУЖЕНО ПРИСУТСТВИЕ НОВОГО ТРАНСПОРТНОГО СРЕДСТВА. ЕГО КООРДИНАТЫ…"
Дорс быстро включила защитные поля корабля и соединилась с компьютером напрямую. Теперь она и сама ощущала присутствие быстроходного скачкового звездолета. Им мог быть либо один из лучших имперских крейсеров, либо пиратское судно какого-нибудь хаотического мира…
… либо корабль, которым управлял робот.
«МЫ ОБНАРУЖЕНЫ. ПИЛОТ ВЫЗЫВАЕТ ДОРС ВЕНАБИЛИ».
Дорс кивнула. Должно быть, Дэниел узнал про ее отступничество и отправил за ней погоню. Она много дней ломала голову к и тем, что скажет Дэниелу или одному из его посланцев, если тот попытается вернуть ее, воззвав к чувству долга. Несмотря на отвращение Дорс к событиям прошлого, Оливо наверняка будет настаивать, что у нее нет другого выбора, кроме как помогать реализации его планов по спасению человечества.
«Если я попытаюсь бежать, вполне возможно, что они откроют огонь». И все же Дорс испытывала сильное желание показать клевретам Дэниела нос. Это действие говорило бы об отвращении куда красноречивее, чем слова.
«ПИЛОТ ВНОВЬ ПРИБЫВШЕГО ТРАНСПОРТНОГО СРЕДСТВА ПОВТОРЯЕТ ВЫЗОВ. ТЕПЕРЬ ОН СООБЩАЕТ СВОЙ ИДЕНТИФИКАЦИОННЫЙ КОД И ПЕРЕДАЕТ ПОСЛАНИЕ…"
Дорс неохотно открыла проход в защитном поле.
— Привет, Дорс. Я был убежден, что это ты. Ну как, у тебя было время пораскинуть мозгами? Не думаешь, что пора поговорить?
Она удивленно отпрянула. И в то же время Дорс казалось, что она давно ждала этого. Закон симметрии требовал, чтобы они с Лодовиком Тремой встретились еще раз.
Стоящее рядом голографическое изображение юного средневекового рыцаря вздрогнуло, а затем улыбнулось.
— Я чувствую Вольтера! Он близко, в одном из своих воплощений.
Программы псевдоэмоций очень правдоподобно сымитировали огорченный вздох, и Дорс промолвила:
— Ладно. Давай послушаем, что нам хотят сказать эти парни.

Глава 7

Гэри смотрел на Пенджию и пытался понять, чем поразила его эта планета. При взгляде с орбиты она ничем не отличалась от типичного имперского мира со сверкающими синими морями и обширными плоскими равнинами, представлявшими собой поля зерновых и прекрасные сады. Было ясно, что небольшие городки не играют здесь важной роли. Должно быть, это буколическое место не менялось в течение нескольких тысяч лет. И все же широкие плодородные долины казались Гэри странными, потому что теперь он знал, откуда взялись эти геометрически безупречные участки. Их создала невероятная машина. Ему представилось время — не такое уж далекое, по галактическим масштабам, — когда с неба лился искусственный огонь, выжигая и превращая в пыль целые водоразделы, прокладывая идеальные русла рек, а потом засевая поля новой Пенджии семенами растений, необходимых колонистам.
И гут Гэри осенило.
«Я видел не так уж много „типичных“ имперских миров. Почти всю свою жизнь я носился по Галактике, изучая странное, пытаясь понять отклонения от законов психоистории. Стремясь учесть все разнообразие миров, все исключения и отразить их в нашей развивающейся модели. Меня никогда не тянуло посещать неинтересные места, где рождается подавляющее большинство человеческих существ. Где люди живут почти той же жизнью, что и их предки, и умирают более-менее довольные или недовольные собой — в зависимости от собственных личных драм».
Даже Геликон, на котором Рэри провел свои юные годы, все считали аномалией. Хотя основу экономики планеты составляло сельское хозяйство, здесь процветало строительство коттеджей. По счастливой случайности, на Геликоне рождалось множество математических гениев, впоследствии становившихся меритократами или бюрократами. Ничего странного, что Дэниел выбрал это место для поиска и эксперимента!
«Может, это место и типично, но я больше не убежден, что данное слово имеет какой-то смысл». Чувствовать смирение в его возрасте было удивительно удобно. Конечно, все эти странные мысли могли быть результатом недавнего сеанса омоложения. Гэри ощущал, что его конечности налились новой силой, походка стала уверенной, а это в немалой степени способствовало хорошему настроению, которого он, по иронии судьбы, не хотел признавать, зная, что обретенная бодрость имеет чисто искусственное происхождение.
И все же мысль о том, как мало он изменился, заставляла Гэри удивляться. «Я по-прежнему старик. Мои взгляды не изменились. Я чувствую, что мне добавили немного сил, но искренне сомневаюсь, что это продлит срок моей жизни. Неужели между достижениями ренессанса, о которых рассказывала Сибил, и тайной биотехнологией, развитой кельвинистами за века пребывания в подполье, почти нет разницы?"
Гэри смутно чувствовал — если только это не было сном, — что, пока он лежал в большом белом ящике, у него взяли столько же, сколько и дали. Случилось нечто более важное, чем ожидалось.
Изображение красивой голубой планеты в иллюминаторах становилось крупнее: Р. Горнон Влимт вел «Гордость Родии» на посадку. Почему-то во время спуска все смотрели на восток. Никого не интересовал запад, хотя картины были практически одинаковыми. Джени Кьюсет сидела в подвесном кресле, едва двигалась и поочередно боролась с приступами жара и озноба.
Хорис Антик не сводил глаз с раскинувшейся внизу панорамы и возбужденно делился с Бироном Мейсердом соображениями о том, как была создана эта местность. Гэри хорошо понимал жадное интеллектуальное наслаждение, которое испытывал маленький бюрократ, но все же слегка посмеивался над своими молодыми друзьями.
Сибил и Планш сидели у переднего окна и негромко бормотали. Гэри догадывался, что их заботит. Младшие члены команд ктлинского корабля и «Гордости Родии» недавно были загипнотизированы Р. Горноном и приняли порцию лекарства. Эти люди выполняли свои обязанности с таким видом, словно проглотили язык. Было ясно, что они ничего не помнят о невероятных событиях последней недели.
«Сибил и Планш гадают, когда настанет их черед, — размышлял Гэри. — Они либо пытаются придумать план, который позволил бы им избежать этого, или сговариваются послать тайную весть друзьям. Я знаю это, потому что на их месте сам поступил бы так же».
Антик и Мейсерд казались менее озабоченными. То ли они рассчитывали на заступничество Селдона, то ли просто заслуживали большего доверия. Похоже, никто из них не собирался поддерживать то, что может вызвать хаос. И все же Гэри был настороже.
«Р. Горнон действует так, словно у них с Дэниелом одна цель. И все же он убил одного из агентов Дэниела и улепетывает, будто боится попасть в руки Бессмертного Слуги».
Видимо, тут были свои сложности, которые Гэри никак не мог ухватить. Едва ли Бирону и Хорису следовало слишком уповать на то, что дружба с Гэри позволит им сохранить память о происшедшем.
Планш и Сибил пришли к какому-то выводу. Они подошли к Гэри, угрюмо сжав челюсти.
— Мы признаем, что вы снова выиграли, Селдон, — сказала женщина с Ктлины. — Поэтому давайте заключим сделку.
Гэри покачал головой.
— Говорить о том, что я что-то выиграл, — явное преувеличение. Честно говоря, эти последние «победы» обошлись мне куда дороже, чем вы думаете. Кроме того, с чего вы взяли, что я нахожусь в той позиции, когда можно заключать сделки? Гораздо проще навязать ее силой.
На лице Сибил отразилось разочарование, но космический торговец Морс Планш остался непреклонным.
— Мы не понимаем происходящего, но наши возможности ограничены. Даже если вы не можете отдавать команды этой штуковине, — он кивнул в сторону Р. Горнона, — то все же имеете на него кое-какое влияние. Эти тиктаки высоко ценят вас.
«Вернее, пытаются оценить, насколько я могу быть им полезным», — с непонятной горечью подумал Гэри. Конечно, это было несправедливо. По-видимому, все роботы, даже враги Дэниела, по какой-то причине чтили Гэри больше, чем кого-либо из представителей его расы. Он был близок к идеальному облику знающих и искусных хозяев, которые существовали в заселенной людьми Вселенной много тысячелетий назад.
«Лишь бы это пошло мне на пользу, — иронически подумал он. — И на пользу всему человечеству».
— Что вы предлагаете? — спросил он Морса Планша. Торгаш-капитан охотно перешел к делу.
— Я так понимаю, что этот тиктак-менталик может сделать с нами что угодно. Свалить с ног, накачать лекарствами и стереть память. Но у этого способа есть два недостатка! Во-первых, старина Горнон не получит при этом никакого удовольствия, принимая во внимание этот их Первый Закон. Конечно, он может оправдаться тем, что действует во имя великой цели, но лично я думаю, что этот кусок олова предпочтет применить какой-нибудь способ, который помешает нам болтать, верно?
Рассуждение показалось Гэри вполне разумным. Планш все хватал на лету.
— Продолжайте.
— Кроме того, если в нашей памяти обнаружится провал, это наверняка заинтересует не только всех наших друзей, но и многих знакомых. На Ктлине есть люди, которые были посвящены в наши планы. Что бы этот робот ни сделал с нашими мозгами, ушлые ребята постараются использовать все новые технологии ренессанса, чтобы уменьшить ущерб. Поэтому Горнону придется либо почти полностью стереть все содержимое наших мозгов, либо утопить нас в нужнике. Другого выхода у него нет.
Гэри не оборачиваясь почувствовал, что к ним подошел Бирон Мейсерд, пожелавший принять участие в беседе.
— Вы убеждены, что на Ктлине по-прежнему правят ваши любимые хаотические революционеры, — сказал аристократ. — Но даже если там все еще свирепствует болезнь, почему вы считаете, что она затянется так надолго, чтобы ваш план сработал? Особенно сейчас, когда у вас отняли древние архивы?
— А вы недооцениваете видов оружия, которые имеются в арсенале у этого ренессанса. Ктлина не станет сидеть сложа руки, как это сделал Сарк. И не будет такой доверчивой, как Мэддер Лосе. Но даже если она тоже потерпит неудачу, широкая сеть сотрудничающих и сочувствующих будет готова прийти на помощь следующему миру, который попытается вырваться из этой древней ловушки!
Гэри не мог не восхищаться мужеством этого человека и его преданностью идеалам. Их с Планшем отличало только одно — расхождение в оценке того, на что в конечном счете способно человечество. «Я был бы на его стороне и охотно принял участие в заговоре, если бы факты были другими».
Но психоистория показывала, что старая Империя рухнет намного раньше, чем будет достигнута критическая величина, о которой говорил Планш. Как только порвется хрупкая сеть торговли, услуг и взаимной поддержки, у населения каждой планеты появятся куда более серьезные заботы, чем поощрение нового ренессанса. На первый план выйдет проблема выживания. Зашевелятся аристократы — как всегда бывает во время кризиса — и начнут создавать либо относительно мягкие, либо жесткие деспотические государства. Чуму хаоса остановит нечто не менее страшное. Крах самой цивилизации.
— Продолжайте, Планш, — поторопил Гэри. — У вас есть что предложить?
Торговец кивнул.
— Мы понимаем, что вы не можете дать нам полную свободу. Но было бы предпочтительнее не убивать нас и не стирать нам память. Поэтому мы хотим предложить…
— Взять вас с собой на Трентор?
Морс Планш хотел продолжить объяснения, но его прервал хриплый вопль:
— Нет!
Все повернулись к Джени Кьюсет, которая приподнялась на локтях и попыталась вылезти из подвесного кресла.
— Я не вернусь туда! Они отправят меня на Терминус вместе с родителями! А эта проклятая мозговая лихорадка окончательно добьет меня! Они объявят меня гением и еще сильнее захотят отправить на эту ужасную каменюгу, где я сгнию!
Сибил устремилась к девушке, тронутая ее болью, и попыталась дать ей лекарство, облегчающее страдания. Морс Планш и Гэри обменялись взглядами.
«Планшу не стоит углубляться в детали, — подумал Гэри. — Нет смысла расстраивать бедную девочку. Я уже знаю, что именно он собирается предложить. Есть испытанные методы, которые испокон веков применяли Императоры, чтобы держать людей в безопасной „ссылке“, не выпуская их из столицы. Это слишком рискованно. Возможно, Планш надеется сбежать из тюрьмы, несмотря на то что за тысячи лет это не удалось сделать ни одному заключенному.
Впрочем, может быть, он рассчитывает удобно устроиться в этом космополитическом месте, лишь бы не дать стереть свою память».
Продолжение дискуссии было отложено, когда Р. Горнон обернулся и крикнул:
— Всем пристегнуться! Здесь у них нет умного луча-лоцмана, который ведет корабль на посадку, поэтому она может быть не такой мягкой, как обычно.
Никто не посмел ослушаться. Горнон уже достаточно продемонстрировал свою власть. Пассажиры смотрели на маячивший впереди деревенский космопорт, зная, что многое осталось недоговоренным. Каждый из них чувствовал, что на Пенджии его ждет решительный поворот судьбы.
На краю посадочного поля их ждали шесть крепких мужчин. Гэри сразу узнал в них роботов. Не оставалось сомнений, что они принадлежат к небольшой кельвинистской группе Горнона.
К кораблю, севшему рядом с ангаром, устремились три больших транспорта. В одну машину посадили членов команды Бирона Мейсерда и тех, кто служил на пиратском корабле Морса Планша. Вторая приняла Хориса, Сибил, Планша и Мейсерда; в заднюю часть бережно погрузили кресло с Джени. Их первой остановкой должна была стать местная больница, врачи которой были хорошо знакомы с детской лихорадкой и могли помочь девушке.
Казалось, Горнона ничуть не волнует, что она может рассказать об увиденном. Жертвы детской лихорадки часто страдали странными галлюцинациями, так что никто не принял бы ее болтовню всерьез. Гэри заметил, что двигатели корабля продолжали работать на холостом ходу. Кельвинисты не собирались задерживаться дольше чем на несколько дней.
«Впрочем, этого хватит, если организация Дэниела так же сильна, как прежде». Гэри не мог понять, что заставило еретиков пойти на такой риск.
Гэри и Горнон присоединились к остальным. Лимузин, двигавшийся на автопилоте, устремился к недалеким холмам — видимо, представлявшим собой зону, где жили местные аристократы. Гэри предположил, что там у Горнона есть собственная вилла. Лучшего места для содержания пленников нельзя было придумать.
Когда лимузин проезжал через боковые ворота провинциального космопорта, Гэри обернулся на «Гордость Родии», и обретшие былую зоркость глаза позволили ему заметить нечто странное. Роботы Горнона, остававшиеся на страже, вынимали через пассажирский люк что-то массивное, белое и формой напоминавшее отверстый гроб.
Казалось, что даже коренастые роботы сгибались под тяжестью предмета, который они несли к третьей и последней машине. Их движения были очень осторожными, словно груз был для кельвинистов дороже собственной жизни.
Словно все их надежды были связаны с тем, сумеет ли этот гроб успешно добраться до некоего дальнего пункта назначения…
Назад: ЧАСТЬ 3 ТАЙНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Дальше: ЧАСТЬ 5 ПОВТОРНОЕ СВИДАНИЕ