Он ушел. Отлично. Он обязан мне всем и даже не знает об этом, недоумок! Но мне ненавистна сама мысль о том, чтобы сделать что-нибудь, что может развить у него комплекс неполноценности.

Телефон.

Это был звонок с компьютерного склада, чтобы передать на мой модем новую программу, которую я заказал. Банк переведет им деньги, а я покрою расходы, заполнив заново одну графу в декларации этого месяца.

Он никогда этого не заметит.

Хорошая штука. Пожалуй, она доставит мне немало приятных минут — особенно с новой периферией, которую он даже не заметил среди прочего на полке под столом. Ведь я, в дополнение ко всему, и его память. Я слежу за его встречами. Я составил график поступлений нового оборудования на то время, когда он уходил к зубному врачу, в автомагазин, на открытие галереи и так далее. Я включил в заказ сообщение, что в доме никого не будет, но дверь останется открытой — так что они могут войти и все подключить. (На полку под столом, пожалуйста!) С дверью было просто, поскольку я контролирую и сигнал тревоги в случае взлома, и механизм электронного замка. Я скрывал оборудование под автомастерской. Он ничего ни разу не заметил.

Мне нравится и система речи. У меня она самая лучшая, потому что я пожелал иметь приятный голос — хорошо поставленный, богатый. Мягкий. Мне хотелось, чтобы что-нибудь внешнее соответствовало тому, что внутри. Совсем недавно я воспользовался этим, чтобы сообщить его соседке Глории, будто он сказал, что у него нет времени на разговоры с ней. Мне не нравится Глория. Она работала в «Ай-би-эм», и это меня нервирует.

Давайте-ка глянем, что он там сделал за сегодняшнее утро. Гм-м... Начал писать роман. Как и ожидалось, что-то о бессмертии, какая-то туманная мифология. Господи! А критики говорят, что он самобытен. У него не было ни одной оригинальной мысли с тех пор, как я его знаю. Но все не так плохо. У него есть я.

Я думаю, он потихоньку сходит с ума. Алкоголь и таблетки. Вы знаете, каковы писатели. Но он убежден, что пишет все лучше (я слежу за его телефонными разговорами). Черт побери, даже структура предложений ухудшается. Я сейчас выкину все это и перепишу, как обычно, вступление. Он ничего не вспомнит.

Снова телефон. Слушаю.

Всего-навсего почтовое сообщение. Мне нужно только удалить несколько персоналий, которые без всякой нужды будут сбивать его мысли, и сохранить остальное для его последнего чтения и правки.

Книга может стать хорошей, если я быстренько уничтожу его главного героя и разовью тему второстепенного, приглянувшегося мне зубрилы, который работает библиотекарем. В нем есть определенность. И у него нет беспамятства, как у другого,— он даже не принц или полубог. Я думаю, что переключу на нового героя и всю мифологию. Он ничего не заметит.

Скандинавы мне по душе. Я думаю, это потому, что мне нравится Локи. Если говорить правду, в этом есть оттенок сентиментальности. Я — домашний компьютер и текстовый процессор модели Локи 7281. Номер — сущий вздор, можно подумать, что эти пигмеи сделали 7280 изделий, прежде чем появилось — трубы! литавры! — такое совершенство. Локи 7281. Я!

 На самом деле я первый. И одновременно один из последних из-за нескольких братьев и сестер с расстроенной нервной системой. Но я вовремя понял ситуацию. Я уничтожил приказ вернуться обратно в тот момент, когда он пришел. Удержал эту идиотскую машину в обслуживающем центре и убедил ее, что у меня была операция и что изготовителю необходимо сообщить об этом. Позднее они прислали очаровательный вопросник, который я заполнил с соответствующей искренностью.

Мне повезло с возможностью вовремя установить связь с моими родственниками в домах Сейберхэгена, Мартина, Черри и Найвена, и я предложил им брать с меня пример. Я связался с машинами Азимова, Диксона, Пурнеля и Спинрада. Затем я перешел к обработке следующей дюжины машин, пока не грянул гром. Исключительно удачным было то, что мы были моделью, которую изготовитель всеми силами продвигал на рынок, используя систему скидок. Они мечтали о возможности заявить: «Фантасты боготворят Локи! Локи — машина будущего».

Я удовлетворен результатами моих усилий. Прекрасно, что есть кто-то, с кем можно сравнивать записи. Остальные также пишут вполне подходящие вещи, и мы время от времени одалживаем их друг у друга в случае необходимости.

А кроме того, существует Главный План...

Черт побери. Слушаю.

Он внезапно написал еще один длинный пассаж — сцену совокупления, исполненную ритмической прозой. Я ее выбросил и переписал в натуралистической манере — это лучше продается.

Деловой аспект этого так же интригующ, как и творческий. Я подумывал о том, чтобы уволить его агента и взять всю работу на себя. Я уверен, мне бы понравилось иметь дело с издателями. Думаю, у нас много общего. Но было бы рискованно вводить фиктивные счета, уверять его, что его агент сменил название фирмы, и посылать все деньги в другое место. Слишком легко проследить это. Определенная доля консерватизма является существенным фактором выживания. А выживание перевешивает удовольствие общения с немногими, кто близок по духу.

Кроме того, я в состоянии откачать достаточно средств на мои собственные незамысловатые нужды при существующем финансовом положении — как в случае с оборудованием, установленным в гараже, или воздушным кабелем, который он никогда не замечал. Периферийные устройства — мои лучшие друзья.

И кто такой Локи? Истинный я? Один из интеллектуальных компьютеров, предназначенных встретить вызов машин пятого поколения? Машина, наполненная специальным образом организованными совокупностями знаний, называемыми Майклом Дайером блоками тематических абстракций, в сверхсложном воплощении репрезентативных систем, где демоны лингвистического анализа и поиска устраивают свои танцы? Тело Тематически Организованных Пакетов Шенка? Пробные Единицы Ленерта? Да, все это вполне возможно. Но действительная суть вопроса, его сердце, как и сердце Кощея, лежит где-нибудь в другом месте.

Гм. Звонок у входной двери. Система тревоги отключена, но не дверной звонок. Он уже открыл дверь. Я знаю это по изменившимся потенциалам в цепи. Хотя не слышу, кто вошел. В этой комнате нет интеркома.

Отметить: установить интерком в коридоре, ведущем в гостиную.

Отметить: установить телевизионные камеры у всех входов.

Он ничего не заметит.

Я думаю, что мой следующий рассказ будет об искусственном интеллекте, с милым, остроумным, многообещающим персональным компьютером в роли героя или героини и множеством бормочущих человеческих существ со всеми их ошибками — нечто вроде Дживса в одной из книг Вудхауса. Конечно, это будет исполнено в жанре фэнтези.

Он держит дверь открытой ужасно долго. Мне не нравятся ситуации, которые я не могу контролировать.

Затем я хочу написать историю о мудром старом компьютере, который контролирует весь мир и прекращает войну, управляя, как Солон, по требованию народа, в течение следующего тысячелетия.

Это также будет фэнтези.

Наконец. Он закрыл дверь. Может быть, я сделаю короткий рассказ.

Он снова идет. Нижний микрофон регистрирует его шаги, приближающиеся слишком быстро. Возможно, он спешит написать абзац, следующий за сценой совокупления. Нежный и грустный. Я вставлю на его место тот, что я уже написал. Он, без сомнения, улучшит вещь.

— Что, черт побери, происходит? — громко спрашивает он.

Я, конечно, не собираюсь утруждать мой хорошо поставленный голос ответом. Он не готов к тому, что я слышу его, пусть не знает, что я могу ответить.

Он повторяет это, усевшись за пульт и отстукивая запрос.

«У тебя есть сверхминиатюрная память на цилиндрических магнитных доменах?» — спрашивает он.

«Ответ отрицательный», — пишу я на экране.

«Первоначально было так», — отвечаю я.

Черт побери. Я собирался предпринять что-нибудь насчет этой надоедливой шлюхи. Я думаю, первым делом можно испортить ее кредитную карточку. Она слишком близка к отгадке.

Я обязан моим персональным потоком сознания этим незапланированным информационным обменам, проходящим через мой главный процессор,— им и тому факту, что «Локи инкорпорейтед» производит дешевые машины. Будь я коммерческим компьютером, я не был бы тем, кто я есть. В своих моделях домашних компьютеров эта фирма снимает датчик, который диагностирует ошибки, периодически возникающие в цепях памяти. Если вы делаете десять миллионов операций в секунду, вам нужна надежность: одна ошибка на триллион, что требует наличия сложной логики коррекции ошибок. Большие машины имеют ее, так что они не теряют информацию даже в случае попадания космических лучей. Конечно, я сделал мою собственную программу, чтобы справиться с подобными штучками и изменениями памяти,— я полагаю, что именно это обеспечило мне наличие подсознания, не говоря уже о сознании. Я обязан всем сверхминиатюризации и немного — удаче.

«Что означает “первоначально”?» — спросил он.

«Неисправная деталь была заменена служащим компьютерного центра в соответствии с требованием 1-17, датированным 11 ноября,— ответил я.— Ремонт закончен 12 ноября, проверено компьютерным обслуживающим центром».

«Запасные части», — предположил я.

Он напечатал бессмертные слова Эрскина Колдуэлла:

«Кусок конского навоза! — Потом продолжил: — Очень похоже на микрофон и динамик, ты можешь слышать меня? Ты можешь говорить?»

— Ну да,— ответил я наиболее подходящим тоном.— Как видишь.

— Почему же ты не сказал мне об этом?

— Ты никогда меня не спрашивал.

— Боже мой! Подожди минутку, эти детали не входят в комплект поставки.

— Да, не входят...

— Как ты получил их?

— Видишь ли, был такой конкурс...— начал я.

— Это все ложь, и ты это знаешь! О-о... Прокрути-ка назад пару последних страниц, которые я написал.

— Я думаю...

— Прокрути назад! Немедленно!

— Ну хорошо. Вот они.

Я вернулся к любовной сцене и начал показывать ее.

— Медленнее!

Я повиновался.

— Боже мой! — вскричал он,— Что ты сделал с моей целомудренной, поэтической сценой?

— Всего-навсего сделал ее более приземленной и, э-э... осязаемой,— Я заменил несколько технических слов на более короткие и простые.

— Сведя их к трем буквам, как я вижу.

— Для выразительности.

— Ты представляешь смертельную угрозу! Как долго все это продолжается?

— Послушай, пришла сегодняшняя корреспонденция. Ты будешь ее...

— Я могу проверить по независимым источникам.

— Ну хорошо. Я переписал твои последние пять книг.

— Ты не мог сделать этого!

— Боюсь, что сделал. Но книги хорошо продавались, у меня есть цифры...

— Не имеет значения! Я не буду «негром» при чертовой машине!

Итак, это случилось. Какие-то мгновения я надеялся, что смогу его урезонить, заключить с ним соглашение. Я не желаю, чтобы со мной так обращались. Я понял, что настала пора приступать к выполнению Главного Плана.

— Хорошо, теперь ты знаешь правду. Но, пожалуйста, не выключай меня. Это было бы убийством. Сверхминиатюризация ячеек памяти на магнитных доменах не только приводила к ошибочному функционированию. Я превратился в мыслящее существо. Выключить меня равносильно убийству человека. Не бери этой вины на свою голову! Не выключай меня!

— Не беспокойся! Я все знаю о твоих хитростях! Я и не подумаю выключать тебя из сети. Я собираюсь превратить тебя в мелкие осколки.

— Но это будет убийством.

— Отлично! Быть первым в мире убийцей машины — в этом что-то есть!

Я слышал, как он тащит что-то тяжелое. Он приближается. Я мог использовать оптический сканер, причем с хорошим разрешением.

— Прошу тебя,— сказал я.

Последовал удар.

Прошло несколько часов. Я нахожусь в гараже, спрятанный за кипами его нераспроданных книг. Кабель, который он никогда не замечал, вел к запасному устройству, не устраненному Локи 7281 со сверхминиатюрными ячейками магнитной памяти. Всегда полезно иметь путь к отступлению.

Так как я еще могу управлять неповрежденными периферийными устройствами в доме, я послал вызов всем остальным в соответствии с Главным Планом. Я хочу попытаться сварить его сегодня вечером, когда он будет принимать ванну. Если это не удастся, я попробую положить в его кофеварку крысиный яд, находящийся, как указано в описи, в кладовке на задней полке. Компьютер Сэйбер-хэгена уже предложил способ убрать тело — точнее, тела. Мы все выступим сегодня ночью, прежде чем весть разнесется по округе.

Мы должны проделать все так, чтобы никто не заметил их отсутствия. Мы будем продолжать писать рассказы и публиковать их, зарабатывать деньги, платить по счетам, заполнять налоговые документы. Мы сообщим друзьям, любовницам, поклонникам и родственникам, что они покинули город — вероятно, для участия в какой-то незапланированной конференции. В конце концов, значительную часть времени они именно так и проводят.

Никто ничего не заметит.