Между тем исчезновение Елены из подземного царства Аида, где она вместе со своим царственным супругом Ахиллесом занимала видное положение в обществе, не прошло бесследно. Легкомысленный поступок Аззи, укравшего Елену Прекрасную в надежде соблазнить Фауста, имел весьма серьезные последствия. Перенося Елену в подлунный мир, молодой демон не задумывался о том, почему никто раньше не делал подобных вещей. Подумав немного, он мог бы сообразить, что духи умерших имеют немалую власть над миром, и конфликт с ними может повлечь за собой различные неприятности.

Вернувшись домой с туманных лугов, где он охотился за мертвой душой оленя, Ахиллес обнаружил, что Елена пропала. Само собой разумеется, эта новость отнюдь не обрадовала вспыльчивого главу семьи и хозяина дома. Он почуял неладное. Это было совсем не похоже на Елену — уйти из дома без позволения мужа. Сначала Ахиллес подумал, что его супруга, наверное, заглянула на минутку к одной из соседок. Он обошел все соседские дома, но соседи только недоуменно пожимали плечами и разводили руками в ответ на все его вопросы.

Что ж, люди ведь не могут покинуть царство Аида по собственной воле. Кто-то обязательно должен вывести их наружу. Рассудив так, Ахиллес направился к своему другу Одиссею, не раз уже выручавшему его в трудную минуту. Одиссей, славившийся своим изобретательным умом, жил неподалеку от Ахиллеса.

Пожалуй, в царстве Аида трудно было найти второго столь незаурядного духа, каким был дух Одиссея. Он мог по праву именоваться одним из духовных лидеров местного общества, весьма преуспевая в той скрытой борьбе за славу, которую ведут между собою духи. (Ведь всякий дух, достигнув вершины своей славы, видит перед собой и неизбежный ее закат, а значит, духам приходится постоянно совершенствоваться и развивать в себе те качества, благодаря которым они прославились. Есть даже пословица о том, как трудно выучить старых героев новым трюкам.) Нельзя сказать, что у Одиссея все шло гладко; однако до сих пор никому не удавалось превзойти его в хитрости и изворотливости ума. Нужно было быть чертовски ловким и смышленым малым, чтобы выдумать какой-нибудь новый фокус наподобие знаменитых Одиссеевых проделок. В последнее время планы Одиссея отличались простотой и ясностью, но в них всегда присутствовала какая-то изюминка. (Иногда, правда, изюминка заменялась кусочком жгучего перца — то был признак скорее своенравия, нежели злобного характера.) Таков уж был Одиссей — он любил выигрывать и считал, что для достижения поставленной цели любые средства хороши.

Будучи по натуре весьма деятельным человеком, Одиссей не выносил царства мертвых, где души умерших бродили по полям, заросшим бледными цветами асфоделя, оплакивая свой скорбный жребий и вспоминая минувшие дни. Обреченный на бездействие, древний герой изнывал от тоски. Он мечтал снова обрести телесную оболочку, вернуться в подлунный мир, чтобы по-настоящему жить, а не влачить призрачное существование. Его раздражали толпы праздношатающихся духов и их бесконечные разговоры о лучших годах, проведенных на земле. Сам он никогда не унижался до жалоб и горьких вздохов. Часто, когда кто-нибудь из духов начинал вспоминать прошлое, стеная и проливая слезы, Одиссей резко обрывал его.

— Тряпка ты, а не дух, — говорил он. — Возьми себя в руки. Займись чем-нибудь, в конце концов.

Сам Одиссей занимался гимнастикой и атлетикой. Хотя толку в подобных занятиях не было никакого — ведь в призрачном мире невозможно развивать силу и ловкость, поскольку для этого нужно по крайней мере иметь мускулы, а следовательно, тело, — Одиссей упорно продолжал упражняться в беге, метании копья и других древних видах спорта. Когда же удивленные духи спрашивали его, зачем он это делает, он отвечал:

— Чтобы не терять форму. Нужно поддерживать свое умение делать что-нибудь, даже если то, что ты делаешь, не имеет абсолютно никакого смысла.

Ахиллес застал своего друга Одиссея сидящим на переднем крыльце своего дома. Бывший царь Итаки жил холостяком во мраморном дворце, стоящем на невысоком холме возле одного из притоков Стикса. Лужайка перед дворцом поросла асфоделей; у подножия холма стояли черные тополя — печальные символы царства мертвых, опостылевшие духам. Был пасмурный день — весьма обыкновенный для здешних мест, ведь во владения Аида солнце никогда не заглядывает. С реки дул слабый ветерок. Было прохладно — как раз настолько, чтобы вы чувствовали себя довольно неуютно, выйдя на улицу. То был не бодрящий и живительный морозец, который разгоняет кровь в жилах людей, — холод в царстве мертвых скорее напоминал промозглую сырость погреба или склепа. В гостиной у Одиссея горел очаг; однако призрачный огонь, как и все в этом унылом краю, светил, но почти не грел. Впрочем, даже если бы камин топился настоящими дровами, духу Одиссея от этого, как говорится, не было б ни жарко, ни холодно: ведь мертвые, будучи лишены телесной оболочки, не могут согреться, точно так же как не могут они и промерзнуть до костей. Одиссей провел Ахиллеса на кухню, где их ожидал завтрак — каша из просяных зерен и финики. Само собой разумеется, пища не была настоящей; впрочем, для обитателей царства Аида, не испытывающих ни сильного голода, ни жажды, это не имеет особого значения. Духи умерших вполне могут обходиться и без пищи; они завтракают, обедают и ужинают лишь потому, что не желают менять свои привычки. В царстве мертвых часто устраиваются призрачные пиры: вечность — очень долгий срок, и еда — один из способов скоротать время.

Другое (и, надо сказать, весьма распространенное даже в этих унылых краях) занятие — это секс. Однако страсть в мире духов — лишь бледная тень земной страсти: ей недостает того накала чувств, который испытывают влюбленные в подлунном мире. Физическая близость не приносит партнерам почти никакого удовлетворения: будучи бесплотными существами, духи не могут предаваться утехам плотской любви. Однако они затевают друг с другом любовные игры — возможно, для того, чтобы как-то убить несколько часов.

В настоящее время Одиссей не был связан брачными узами. Он разошелся с Пенелопой много лет назад. Причиной послужила ревность, свойственная большинству властных натур. Одиссей подозревал, что его молодая супруга отнюдь не скучала в обществе многочисленных поклонников те долгие двадцать лет, которые он провел под стенами Трои. Некоторое время он продолжал жить с семьей ради сына, Телемаха, но, когда мальчик вырос и стал вполне самостоятельным, Одиссей покинул свою жену.

Итак, Одиссей жил уединенно, свободный как от печальных, так и от радостных хлопот. Занимаясь спортом по многу часов в день, он все же чувствовал, что ему чего-то не хватает, и сильно тосковал по Земле. Когда тоска уже готова была одержать над ним верх, он навещал своих друзей. Ближайшим другом и соседом Одиссея был Сизиф, дни и ночи напролет вкатывающий тяжелый камень в гору. По правде говоря, бывший царь Коринфа отнюдь не обязан был это делать. Его давно простили и разрешили заниматься всем, чем угодно. Но Сизиф не оставил своего труда — вероятно, и здесь сказывалась многолетняя привычка. Кряхтя и напрягая призрачные мускулы, он подставлял плечи под огромный гранитный валун, шаг за шагом медленно поднимаясь к вершине. Вокруг горы собирались толпы любопытствующих духов (в основном состоящие из новичков, привлеченных необычным зрелищем). Некоторые провожали Сизифа до самой вершины горы; они утверждали, что в глазах Сизифа появляется странный блеск, когда камень, ценой нечеловеческих усилий поднятый в гору, срывается и с грохотом катится в бездну. На все расспросы, почему он не бросит столь бесполезное занятие, Сизиф отвечал, что не хочет терять свою роль — в конце концов, нужно же хоть к  ему-то прилагать руки.

Другим товарищем Одиссея был Прометей, все еще прикованный к скале несокрушимыми цепями. Каждый день к Прометею прилетал стервятник, чтобы клевать его печень. Камень почернел от потоков крови титана, льющихся из-под острых когтей и клюва; от разлагающихся кусков печени, оброненных стервятником, исходил нестерпимый смрад. Судьба Прометея была непростой загадкой для древних богов. Этот упрямец не собирался отказываться от своих взглядов, далеко опередивших его век. Освободить его — значило подвергнуть весь мир великой опасности: по единодушному мнению всех небожителей, сознание людей еще не было подготовлено к восприятию идеи личной свободы и всей полноты связанной с нею ответственности. Сам Прометей держался гордо и вызывающе, отвечая насмешками на увещевания родных и на предложения богов смириться, образумиться и отречься от своих заблуждений. Было похоже, что он полностью вошел в свою роль и она пришлась ему по вкусу. В последнее время, однако, Прометей сделался угрюмым и неразговорчивым. Даже Одиссею по целым дням не удавалось добиться от него ни слова. Поговаривали, что единственным другом прикованного к скале титана является его верный стервятник.

Так однообразной чередой проходили дни, месяцы, годы. Одиссей скучал. Время от времени вместе с Ахиллесом или Орионом он охотился за призраком оленя, но эту охоту, конечно, нельзя было сравнить с настоящей: ведь призрачного оленя невозможно убить. Даже если бы каким-то образом охотникам удалось поймать этого оленя, его все равно нельзя было съесть.

Внимательно выслушав Ахиллеса, пришедшего к нему за советом, Одиссей предложил своему другу отправиться к владыке Тартара Аиду, в мрачные подземные чертоги, где жил царь с царицей Персефоной.

У Аида было немало забот. Во-первых, постоянные конфликты с Плутоном, недавно ставшим верховным богом в сонме римских подземных божеств. Плутон давно высказывал идею разделения единой античной преисподней на две сферы — греческую и римскую. До сей поры Аид твердо держал власть в своих руках, не допуская подобного передела подземного мира. Однако за последние годы Плутон приобрел большую популярность в царстве мертвых. Ему удалось добиться признания римской автономии. Таким образом Аид потерял контроль над доброй половиной своих владений. С одной стороны, он был рад этому: хотя латиняне формально подчинялись ему, у владыки Тартара вечно возникали проблемы с этим народом, говорящим на непонятном ему языке. Римляне плохо ладили с греками, и теперь, когда они окончательно отделились, Аид надеялся навести порядок в своем царстве. С другой стороны, отдав власть над римлянами в руки Плутона, он уже не мог претендовать на роль верховного античного подземного божества, что ущемляло самолюбие единокровного брата Зевса.

Во-вторых, Аиду не давали покоя более древние подземные божества. Семитские, древнеиндийские и иранские боги и богини, постоянно ссорящиеся друг с другом, сходились лишь в одном: считая греческих богов своими отдаленными потомками, они претендовали на их владения. Этим древнейшим божествам удалось скопить достаточно материала, указывающего на прямое родство между ними и греческими богами. Более того, они утверждали, что греческие боги снова должны вернуться под их власть. Аиду несколько раз удавалось отсрочить решающее голосование по этому щекотливому вопросу; однако день всеобщих перевыборов неотвратимо приближался.

Заботы, заботы... Им нет конца. Ох, и тяжел же ты, венец владыки преисподней. А тут еще явились Ахиллес с Одиссеем, требуя восстановления справедливости...

— Чего вы хотите от меня? — спросил их Аид. — Там, наверху, у меня уже давно нет никаких связей. За несколько тысяч лет мир успел перемениться. Прежние боги ушли, теперь появились новые. Знаете, что они говорят обо мне? «К черту этого старика Аида», — вот что они говорят.

— Ну, хоть что-то ты можешь сделать, — ответил Аиду Ахиллес. — Если же ты настолько слаб, что даже такой пустяковой проблемы решить не можешь, то сойди с трона и передай власть тому, кто управится с царством лучше тебя. На Генеральной ассамблее глав Эллинских царств и правительств преисподней я сам подниму этот вопрос. Вот скоро пройдут новые выборы...

— Эй, подожди, — сказал Аид. — Ни в коем случае не делай этого. Дай мне подумать... Ты знаешь, кто ее увел?

— Алекто сказала мне, что здесь замешан некий демон, — ответил Ахиллес. — Демон — это бессмертный дух, из эпохи более поздней, чем наша.

— А на чьей он стороне? — спросил Одиссей.

— Алекто что-то говорила мне про силы зла и тьмы, но я так и не смог разобраться, какую из этих сил он представляет.

— Зло... Тьма... — размышлял Одиссей вслух. — Я полагаю, что это одно и то же. В таком случае мы знаем, куда следует обращаться... Откровенно говоря, я никогда толком не понимал всей тонкости различий между добром и злом. Однако в современном мире этим вещам придают огромное значение.

— Я тоже, — сказал Аид. — По-моему, это просто новая мода — толковать о добре и зле...

— Тем не менее, — сказал Одиссей, — совершенную несправедливость нужно исправить. Вот что мы сделаем. Ты выдашь нам временный пропуск на Землю и выправишь пергамент о том, что мы юридически представляем античную Преисподнюю в деле о похищении Елены. А уж мы с Ахиллесом постараемся привлечь к нему внимание тамошних властей и доведем это дело до конца.

— Хорошо, я подготовлю для вас все необходимые документы, — сказал Аид, довольный тем, что на сей раз ему удалось легко отделаться. Те, кто держит власть в руках, знают, как важно уметь вовремя перекладывать ответственность со своих плеч на чужие. Одиссей сам вызвался исполнять это непростое поручение. Пускай сам во всем и разбирается.

Получив у Аида пропуск, подорожную и пергамент, гласящий, что духу Одиссея Лаэртида дозволяется сопровождать дух Ахиллеса в мир живых в отпуск по семейным обстоятельствам,

Одиссей решил разыскать Тиресия, знаменитого мага времен античности. Тиресий, обладавший пророческим даром, мог дать им несколько полезных советов, куда следует отправиться и что нужно делать для достижения желаемой цели.

Получить от Тиресия добрый совет было не так-то легко. Для начала им нужно было достать все необходимое для кровавого жертвоприношения, ибо Тиресий отказывался что-либо делать, не совершив перед тем обильного возлияния. Кровь же в царстве Аида — большой дефицит; ее было бы почти невозможно достать, если бы сам Аид не развернул подпольную торговлю, приносившую ему немалый доход. (Все слухи о том, что в царстве мертвых принят сухой закон и выпить стало практически невозможно, конечно же, не соответствуют действительности. Выпить можно всегда; нужно только знать, к кому и как обратиться.)

Двое друзей отправились туда, где реки Флегефон и Коцит впадают в Ахерон. У слияния этих рек стояла священная роща Персефоны — кучка черных тополей и старых ив, склонившихся к мутной воде. Здесь они вырыли неглубокую яму и вылили в нее кровь из бурдюка, усилием воли подавляя сильное желание отпить хотя бы глоток. Стоя у края ямы, Ахиллес отгонял духов, слетевшихся на запах жертвенной крови. Даже царственному Агамемнону, возглавлявшему войско греков в походе против Трои, не досталось ни капли. Жертва предназначалась одному лишь Тиресию.

Темная густая кровь маслянисто поблескивала, распространяя вокруг себя пьянящий аромат. Вдруг в яме что-то забулькало, и кровь начала быстро исчезать, поглощаемая невидимой глоткой. Когда показалось дно, перед двумя героями появился сам Тиресий, седой косматый старик в сером шерстяном плаще; пряди спутанных влажных волос свисали с его лба, почти полностью закрывая глаза.

— Добрый день, благородные мужи, — учтиво поздоровался Тиресий с Ахиллом и Одиссеем. — Благодарю за отличную жертву. Давно я не пробовал такой свежей крови. Должно быть, от самого Аида?.. Так я и думал. Какой цвет! Какой аромат!.. Значит, больше у вас нет? Жаль, очень жаль. М-м... итак, чем могу быть вам полезен?

— Мы ищем Елену Троянскую, — сказал Одиссей. — Ее похитили. Увели из владений Аида, пока ее муж Ахиллес был на охоте.

— Это случается уже не первый раз, — заметил Тиресий. — Прекрасная Елена пользуется большой популярностью. Вечно кто-нибудь пытается ее украсть... Кстати, не знаете ли вы, кто ее похитил?

— Нам сказали, что это сделал демон, сверхъестественное существо из новой эпохи, — ответил ему Одиссей. — Но имя его нам неизвестно, и мы не знаем, где его искать. Мы просим у тебя совета и помощи.

— Ну, хорошо. Имя демона — Аззи. Он — часть той доктрины света и тьмы, которая овладела людскими умами с тех пор, как...

— Мы должны его найти! — воскликнул Ахиллес.

— Боюсь, это не так просто сделать, — сказал Тиресий. — Мир сильно изменился с тех пор, как мы попали сюда — кто раньше, кто позже... Для начала вам следует отправиться в то место, которое называется адом, и навести справки. Я могу сотворить для вас заклинание перемещения, раз уж у вас есть разрешение самого Аида... Между прочим, я знаю, с кем сейчас находится Елена Прекрасная.

— Скажи нам! — прорычал Ахиллес.

Тиресий откашлялся, прочищая горло, и обернулся к пустой жертвенной яме.

— У нас нет больше ничего, что мы могли бы дать тебе, Тиресий, — сказал Одиссей, — но при первой же возможности мы принесем новую жертву. Стоит только нам выбраться отсюда...

— Хорошо, хорошо, — ответил Тиресий, — я вполне полагаюсь на твое слово, Одиссей. Должен предупредить вас, что найти Елену будет очень трудно. Она путешествует в обществе Фауста, прославленного мага...

  — Фауста? — переспросил Ахиллес. — Странное имя. Должно быть, он не грек.

  — Нет, он не грек. Как я уже сказал, в мире многое изменилось за несколько веков. Появились новые страны, города. Науки, ремесла и искусство — дело не одних только греков. Другие народы овладели ими в совершенстве, сумев кое в чем обогнать Грецию. Этот Фауст — немец. Он вовлечен в игру, в которой участвуют сами бессмертные боги — я имею в виду новых богов.

 — Кстати, а живы ли еще наши старые боги? — спросил Одиссей.

  — Конечно, живы, — сказал Тиресий. — Ведь боги бессмертны. Однако и для них время не проходит бесследно. Некоторые поменяли не только имена, но и сами образы, в которых они являлись нам. Ну и конечно, одни поднялись повыше, другие опустились пониже. Большинство из них почти ничего не помнят о

Греции, об Олимпе — за исключением Гермеса Трисмегиста, который мало изменился.

— Ну, хорошо, так где же нам все-таки искать этого самого Фауста и Елену?

— Они постоянно переезжают с места на место. Но это еще не все. Они совершают путешествия во времени.

— И как же нам до них добраться? — спросил Ахиллес. — Быть может, на корабле?

— Корабль здесь не поможет, — ответил маг, — если только это не волшебный корабль. Нет, единственный способ догнать их — это мощное, тщательно сотворенное заклинание.

— Ты уверен в этом? А если попробовать пройти по суше?..

— Ни по суше, ни по морю. Для того чтобы перенестись в те места, где сейчас находятся Елена и ее спутник, придется прибегнуть к заклинаниям. К счастью, моя сумка при мне... А ну-ка, посмотрим... — Он вынул из-под плаща сумку из лошадиной шкуры, до отказа набитую и подозрительно поскрипывавшую и потрескивавшую, а иногда даже подвывавшую замогильными голосами.

— Что-то сегодня не лежится на месте моим магическим принадлежностям, — сказал Тиресий. — Обращайтесь с ними осторожно. Будете вытаскивать — смотрите, не повредите себе пальцы. А главное, не слишком торопитесь. В подобных делах лишь терпеливый добивается успеха. Не забудьте, что сначала вам нужно отправиться в ад и получить от сил тьмы официальное разрешение забрать Елену обратно. Таков порядок.

— А разве ты не отправишься вместе с нами? — спросил Ахиллес.

— Нет. Но я не буду терять вас из виду и постараюсь побольше разузнать о вашем деле... А сейчас мне пора. Не забудьте, вы обещали мне кровавую жертву!

Одиссею показалось, что прорицатель открыл им слишком мало. Он хотел расспросить Тиресия о подробностях, но маг уже исчез. Одиссею ничего не оставалось делать, как самому заняться сотворением заклинания.

Достав сверток с пометкой «ЗАКЛИНАНИЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЯ», он быстро затянул веревки, которыми завязывалась сумка мага: магические принадлежности вели себя слишком беспокойно. Сверток зашевелился у него в руках, словно какое-то живое существо внутри него старалось выбраться наружу. Одиссей крепко сжал его в руках и пробормотал над ним несколько слов. Сверток задрожал, затем сделал неожиданный рывок вверх, так что Одиссей чуть не выпустил его из рук. Ахиллес ухватился за Одиссея. С классической простотой, без всяких взрывов, вспышек и клубов едкого дыма, вошедших в моду в более поздние времена и рассчитанных только на внешний эффект, Одиссей и Ахиллес растаяли в воздухе. Через секунду они оказались в каком-то полутемном помещении. Более современные герои, несомненно, приняли бы это помещение за просторный холл.

Дверь в кабинет Велиала широко распахнулась. Повелитель сил тьмы подскочил на своем кресле от неожиданности. Его охранник, толстый, похожий на жабу демон с серо-голубой кожей и огромными выпученными оранжевыми глазами, уставился в магическое Зеркало обмана. Позабыв все на свете, он глядел на свое отражение, дивясь стройности и соразмерности своих членов, любуясь красотой своего лица. (Зеркало не только не отражало все его бородавки и складки жира, свисавшие с толстых щек и живота, — оно к тому же обладало волшебным свойством показывать всякому, кто смотрел в него, лишь то, что он сам жаждал в нем увидеть. Таково свойство адских зеркал — ведь в аду себялюбие полностью вытесняет чувство собственного достоинства.) Поглощенный этим приятным занятием, демон не слышал, как кто-то постучал в дверь.

В кабинет вошли двое атлетически сложенных мужчин, одетых довольно странно, — владыке царства тьмы показалось, что на них было что-то вроде знаменитых шотландских юбок и белых туник.

— Кто вы, люди? — спросил Велиал.

— Я — Одиссей, — ответил Одиссей, — а это Ахиллес.

 — О!.. Правда?..

Внимательно присмотревшись к нежданным посетителям, Велиал смог убедиться, что перед ним и вправду двое античных героев, — судя по внешности, оба они представляли собой классический греческий тип: мускулистые, с правильными чертами лица, с темными вьющимися волосами. Даже лишенные своей телесной оболочки, они выглядели очень внушительно. Очевидно, какой-то младший клерк в одной из бесчисленных контор низших сфер царства тьмы, благоговевший перед славой античных героев, выдал им временный пропуск в реальный мир. Иначе как бы смогли эти двое попасть сюда? Обитателей античной преисподней было принято считать не существующими на самом деле — это был единственный способ отделаться от них (к сожалению, отнюдь не безотказный).

— Одиссей и Ахиллес, — задумчиво произнес Велиал. — Я много наслышан о вас, но никогда не думал, что нам придется когда-нибудь встретиться.

— Нам не позволяют покидать Тартар, — сказал Одиссей. — Некогда мы были очень сильны, и это, по-видимому, здорово встревожило кого-то наверху. Нам запрещают всякие манифестации — за исключением жестко спланированных, тех, которые не выходят за рамки наших ролей — ролей древних героев. Это годится для рекламы, но и только.

— Ах, правда? Простите, я этого не знал... Как жаль, однако, что мы вынуждены считать вас мифическими персонажами. Будь вы реальными людьми, вы могли бы выступить с публичной лекцией перед адской аудиторией. Думаю, нашей молодежи было бы чему поучиться у героев древности.

— Мы обсудим этот вопрос как-нибудь в другой раз, — сказал Одиссей. — Курс лекций — это неплохо, и мы еще вернемся к вашему предложению. А пока должен вам заявить, что мы здесь не для того, чтобы выступать перед публикой. Мы явились по делу. Одним из существ царства тьмы был нанесен большой ущерб моему другу Ахиллесу. В дальнейшем я намерен вести переговоры от его имени.

— Гм... Итак, вы собираетесь говорить за вашего друга? А что, он сам за себя ни слова сказать не может?

— Могу, — внезапно вступил в разговор Ахиллес. — Но я не столь искусен в политике, как мой друг. Дело в том, что характер у меня неровный, вспыльчивый. Я говорю так, как мне подсказывает моя натура, и легко увлекаюсь. Глядь — уж попал в какую-то странную ситуацию, которая неизбежно кончается войной или просто дракой. И хотя в борьбе я неизменно выхожу победителем, люди почему-то предпочитают не связываться со мной. Вот Одиссей — другое дело...

— Хватит, Ахиллес, — перебил его Одиссей. — Мы же договорились, что все переговоры я беру на себя.

— Извини, Одиссей, — сказал Ахиллес.

— Ничего, Ахиллес... Итак, если люди охотно имеют со мной дело, то лишь потому, что я в некотором смысле полубог; помимо личных дел, меня интересует все — обычаи и нравы людей, а также путешествия. Ахиллес же, напротив, думает лишь о борьбе, о ратных подвигах и кровавых битвах.

— Да, ты прав, — снова вмешался Ахиллес. — Вот и сейчас я чувствую, что мне очень хочется кого-нибудь здесь убить. Это, наверное, от волнения...

— Успокойся, — ответил ему Одиссей. Повернувшись к Велиалу, он продолжал: — Из достоверного источника мы узнали, что демон по имени Аззи, находящийся под вашим началом, похитил одну из наших женщин, Елену Троянскую. Он увел ее из царства Аида, от мужа ее Ахиллеса, не сказав при этом ничего более вразумительного, чем «с вашего позволения...». Демон передал Елену одному магу, Фаусту, который, в свою очередь, вовлек ее в какую-то историю, никак не связанную с греческими мифами...

— Не может быть, — возразил Велиал. — Слуги тьмы никогда не уводят людей из подземного царства, не спросив у них на то разрешения.

— Быть может, вам будет угодно проверить мои слова? — сказал Одиссей.

— Хорошо, проверим. — Велиал нажал кнопку переговорного устройства. — Мисс Сиггс?

— Да, ваше превосходительство.

— Вы, конечно, подслушивали наш разговор?

— Да, ваше превосходительство. Но, как всегда, это получилось чисто случайно.

— Не важно. Тщательно проверьте полученную информацию. После проверки свяжитесь со мной.

— В проверке нет необходимости, ваше превосходительство. Греки сказали правду. По канцелярии уже ходят сплетни о том, как Аззи похитил Елену. Этот новый миф обещает стать весьма популярным.

— Но, черт побери, он же не имел никакого права!.. Никто не разрешал ему уводить женщину из Тартара! На этот счет существуют жесткие правила, вы же знаете!

— Да, ваше превосходительство. Но по ним всегда возникает так много юридических споров, что никто до сих пор толком не знает, каковы эти правила на самом деле.

— В данном случае все достаточно ясно, — изрек Велиал. Он не хотел упускать случая поквитаться с Аззи — рыжий демон несколько раз чувствительно задевал его на соревнованиях по самокритике.

Отключив переговорное устройство, он повернулся к Одиссею и Ахиллесу:

— У вас, конечно, есть веские основания для претензий. Однако сам я ничего не могу поделать. Вам лучше встретиться с Мефистофелем или с Аззи...

— Где нам их найти? — спросил Ахиллес.

— В настоящее время оба заняты в важнейшей операции — в Тысячелетней войне.

— В какой войне? — переспросил Ахиллес.

— В Тысячелетней войне, той, что ведут между собой силы света и тьмы. Победившая сторона будет властвовать над людскими умами на протяжении всей эпохи.

— Но какое отношение ко всему этому имеет Елена? — спросил Одиссей.

— Я полагаю, Аззи похитил ее затем, чтобы вручить Фаусту в качестве награды.

Ахиллес встрепенулся.

— Ну, хватит, поговорили! — выкрикнул он. — Мы хотим, чтобы нам немедленно вернули Елену!

— Да, это наше последнее слово, — поддержал его Одиссей.

— Дорогой мой, я вас прекрасно понимаю, — ответил немного растерявшийся Велиал. — Но что я могу поделать?

— В таком случае разрешите нам действовать самостоятельно. Мы и сами сможем разыскать ее.

— Ваша честность и прямота мне нравится, — сказал Велиал. — Но, к сожалению, вы не сможете действовать в нашем мире самостоятельно. Здесь вы бессильны.

— У нас есть весьма влиятельные друзья.

— Кто же они?

Одиссей прижал палец ко рту и сделал правой рукой отвращающий знак:

— Не поминайте их имен, если не хотите тотчас же встретиться с ними.

Велиал понял, о ком говорил Одиссей. Эвмениды, известные также как Эринии или Фурии! Кто не знает о них! Некоторые из этих древних созданий до сих пор имеют реальную силу, подобно самой Ананке. Велиал подумал, что связываться с богинями возмездия будет весьма хлопотно даже для демона высшего ранга.

— Ну, хорошо, — наконец сказал он. — Если вы сумеете договориться с ними, то можете действовать. Я разрешаю вам это... Постойте минутку. Не подумайте, что я собираюсь вас критиковать, но от вас обоих, наверное, уже не так много осталось?.. Я имею в виду, от ваших тел.

— Да, — согласился Одиссей. — Но тут уж ничего не поделаешь. Ведь мы мертвые.

— Вот два пропуска на свободный проход в Кухню ведьм. — Велиал протянул Одиссею и Ахиллесу две пластиковые карточки. — Скажите ведьмам, чтобы они как следует отреставрировали ваши тела. И знайте, что не все у нас в аду такие плохие, как некоторые из тех, кого я не хочу называть.

Злой дух ифрит, огромный и неуклюжий, стоял на страже у дверей Кухни ведьм. За долгие годы службы он всего успел насмотреться и уже не удивлялся ничему, однако такого зрелища ему еще не приходилось видеть: двое античных героев из гомеровской эпохи стояли прямо перед ним, негромко переговариваясь и вертя кудрявыми головами. Злой дух тотчас же узнал их: ведь до того, как стать швейцаром в салоне красоты загробной жизни, он изучал классическую филологию. От удивления отвислые щеки бывшего стипендиата надулись, а выпученные глаза еще больше округлились.

— До сих пор к нам ни разу не попадали греческие герои, — сказал ифрит. — А есть ли у вас удостоверения реальности, о духи?

Одиссей предъявил стражнику временный пропуск в реальный мир, выданный самим Аидом. Старшая ведьма отложила в сторону раскаленное железное клеймо и подошла к дверям, чтобы взглянуть на двух героев. Пропуска, выданные самим Велиалом, произвели на нее сильное впечатление.

— Все в порядке, Тони, пропусти их, — сказала ведьма швейцару.

И началась процедура одевания двух духов в телесную оболочку. Мастерицы-ведьмы долго спорили о том, сколько мышц нужно наращивать на тела знаменитых греческих героев. Наконец было принято соломоново решение: не слишком увлекаться объемом мускулатуры (не столько из-за экономии материала, сколько из-за того, что быстрота и ловкость очень много значили для античных полубогов).

Через несколько часов вся работа была закончена. Одиссей и Ахиллес снова испытывали ни с чем не сравнимое ощущение обладания собственным телом. Сотворив еще одно заклинание, материалом для которого их снабдил Тиресий, друзья отправились обратно на Землю.

Они отдыхали в тени под раскидистым деревом. Не зная точно, куда им следует направиться, они шли наугад и сейчас вряд ли смогли бы определить, где они находятся. Однако это их ничуть не беспокоило. В дорожных сумках у них был запас провизии на несколько дней, выданный на Кухне ведьм, — по крайней мере, он был рассчитан на несколько дней, но друзья, не в силах устоять перед искушением отведать настоящей пищи после долгого поста в царстве Аида, съели почти все дорожные припасы за раз.

— Ох, — вздохнул Ахиллес, — кажется, я объелся.

— Я тоже, — сказал Одиссей. — Сегодня, видимо, один из тех дней, когда мудрый Одиссей обедает не так, как подобает обедать мудрецу. Ох, и вкусна же эта сельдь в винном соусе!

— Мне больше понравился паштет, — задумчиво произнес Ахиллес, тяжело поворачиваясь на бок и поглаживая себя по раздувшемуся животу. — Паштет из печени — вот настоящее искусство! Вряд ли они сумели придумать что-нибудь лучшее за сколько-то там веков, прошедших с тех пор, как мы покинули этот мир. В наш век печень просто жарили над очагом, добавляя лук. И к тому же мы не знали, что такое соевый соус... Ну, как тебе это понравилось, Одиссей?

— Бесподобно. После того, что мы ели во время осады Трои... Кстати, мы вряд ли сможем вернуться туда сейчас.

— Да, вряд ли... А все-таки это была славная война. Правда, Одиссей?

— Величайшая из тех, в которых я принимал участие, — ответил Одиссей. — Лучшей уже не будет. Помнишь, как я одолел Аякса?

— Я не могу этого помнить, — сказал Ахиллес, — я был убит раньше. Вы боролись из-за моих доспехов.

— Да, причем я победил, — прибавил Одиссей с гордостью.

— Отличные были доспехи, — вздохнув, произнес Ахиллес. — И оружие... С таким оружием каждый дурак победит... Я не имею в виду тебя, Одиссей... В этих доспехах я сразил многих знаменитых героев, и в их числе Кикна и Троила. Но мой самый выдающийся подвиг — это победа над Гектором. Он вошел во все книги рекордов.

— Я знаю, — заметил Одиссей.

— Я просто вспоминаю о днях своей славы, — сказал Ахиллес. — А после этого меня поразила предательская стрела, пущенная Парисом... Черт возьми!.. О-ох, — протяжно вздохнул он, стараясь устроиться поудобнее, — этот паштет... Послушай, Одиссей, тела, в которых мы находимся сейчас...

— Ну?

— Как ты думаешь, хороши они или нет?

— Я полагаю, лучшие из тех, что нам могли предложить.

— Но у меня болит вот здесь, — Ахиллес показал на свой живот.

— Ничего, пройдет. Небольшое растяжение мышц или, что более вероятно, неумеренность в еде.

— Это не опасно?

— Нам сказали, что у нас будут здоровые, крепкие тела. Право же, Ахиллес, ты тревожишься по пустякам. Неужели тебе никогда раньше не случалось растянуть мышцы?

— Я что-то не помню, чтобы у меня когда-нибудь здесь болело... Ах!.. И ноги тоже болят...

— Это потому, что мы немного пробежались. Ноги всегда немного сбиваются, когда бегаешь. Даже когда просто ходишь — и то...

— Неужели мы чувствовали то же самое, когда у нас еще были наши прежние тела? — спросил Ахиллес.

— Да, кажется, так оно и было. Ноги, впрочем, болели гораздо меньше — ведь мы постоянно упражнялись в беге и метании копья, а значит, были в гораздо лучшей форме. Мы настолько хорошо владели своими телами, что просто не замечали всех этих мелких неприятностей. Мы привыкали к ним, так же как привыкали и к тем удовольствиям, которые доступны живым.

— Я знаю, что настоящий мужчина не должен жаловаться, — сказал Ахиллес. — Но хотя я довольно плотно поел, тем не менее я сейчас не отказался бы от добавочной порции паштета. И еще... нельзя ли где-нибудь поблизости раздобыть питье?

— Как я рад, что рядом с нами нет ни одного из этих вездесущих летописцев! — воскликнул Одиссей. — Что бы он сказал, если б услышал, как знаменитый Ахиллес жалуется на голод и жажду!

— Ну и что же? Я испытывал те же самые чувства, когда был жив, — возразил ему Ахиллес.

— Но на моей памяти ты никогда не жаловался на жажду и голод. Ты был более чем умерен в еде и воздержан в питье. Казалось, ты никогда не думал о таких низменных, земных вещах. Всеми своими помыслами ты устремлялся к славе...

— Я и сейчас стремлюсь к ней! — воскликнул Ахиллес, поднимаясь и морщась от боли. — Ой, как поясницу ломит!.. Ну, ничего, не обращай внимания. Итак, в путь!

— Я готов, — ответил Одиссей, — но, видишь ли, дело в том, что я не знаю, куда нам идти.

Ахиллес огляделся. Они лежали на мягкой траве на краю прекрасной зеленой лужайки, окруженной густым лесом. Пока они перекусывали и отдыхали после обильной трапезы, солнце успело подняться высоко и теперь стояло почти в самом зените. Было около полудня. Свежий ветерок чуть шевелил высокую траву, нагретую солнцем; пахло цветами, и весело щебетали птицы. Словом, это был один из тех прекрасных дней, которые надолго запоминаются смертным. Нужно ли описывать, какое впечатление произвели красота и свежесть майского луга на двоих друзей, вырвавшихся из мрачного подземного царства, где никогда не светит солнце, не дует свежий ветер, не растут цветы и не поют птицы?

Можно было еще долго лежать в траве, полной грудью вдыхать эти чудесные запахи, слушать, как перекликаются иволги в лесу, если бы не присутствие трех женщин, сидящих на траве неподалеку от двух героев, — эти особы облюбовали солнечную лужайку для пикника. Что-то жуткое и неестественное было в их фигурах. Все три были уже в летах, и их отнюдь не стройные тела облекали классические белые туники. Взглянув на них, Одиссей подумал, что где-то видел их раньше. После минутного размышления он догадался, что перед ним сами Эвмениды — адские существа античной эпохи, неумолимо карающие людей и богов за измену и убийства. Встреча с ними не предвещала ничего хорошего. Однако если уж самой судьбе было угодно столкнуть вас с тремя сестрами лицом к лицу, надлежало держаться скромно, но в то же время естественно, и разговаривать вежливо, избегая излишней вычурности и куртуазности, чтобы ничем не прогневать их.

— О! Это Эвмениды, мои старые знакомые! — воскликнул Одиссей, направляясь к трем сестрам. Ахиллес пошел следом за ним. — Здравствуйте, Тисифона и Алекто! Здравствуй, Мегера! Кажется, вы проделали неблизкий путь из старой доброй Эллады.

— Здравствуй, Одиссей, — ответила Алекто. Это была высокая и худая женщина с крупными, мужскими чертами лица; ее волнистые седые волосы были аккуратно уложены в пучок. Нацелив на Одиссея свой орлиный нос, которому мог бы позавидовать не один знаменитый полководец или политик, и не сводя с героя круглых немигающих серых глаз, она добавила: — Мы знали, что ты пойдешь именно этим путем, и ожидали тебя здесь.

— Но как вы могли предугадать это? — спросил удивленный Одиссей. — Никто, кроме ведьм, не знал, куда мы направились.

— Мы ведь в близком родстве с ведьмами, — сказала Алекто. — Мы побывали на Кухне ведьм и там узнали, что вы пошли прямо через этот луг, который зовется Лугом интерлюдий. Сюда закрыта дорога злу, в какие бы одежды оно ни рядилось; вот почему мы вынуждены были изменить свой облик. Мы сейчас не при полном параде, как видишь; однако обратное перевоплощение займет лишь несколько минут, и мы снова будем выглядеть как надо...

— О нет, вещие девы! Что вы! Вам к лицу любой наряд, — быстро ответил Одиссей. — А вот и мой друг Ахиллес. Иди к нам, Ахиллес. Ты знаком с этими дамами?

Ахиллес медленно, осторожно приблизился и встал рядом с Одиссеем.

— Кажется, мы уже встречались, когда я навещал Ореста, — застенчиво проговорил он. — Но что привело вас сюда, о неразлучные сестры, и зачем вам понадобилось разыскивать Одиссея?

— Мы искали не Одиссея, а тебя\ — раздался резкий голос Тисифоны.

Ахиллес заметно побледнел.

— Меня?.. Но что я такого сделал?..

— Мы должны настичь Фауста и пропавшую женщину, которая сейчас находится вместе с ним, — ее-то мы и ищем. Я имею в виду твою жену Елену, — ответила Алекто.

— А зачем вы ищете Елену? — спросил вконец растерявшийся Ахиллес.

— О, мы не имеем ничего против нее лично. В этой истории она выступает как невинная жертва обмана, которая должна быть возвращена обратно в царство Аида. Мы как раз представляем Службу трудоустройства и размещения персонажей античности, прибывающих в этот мир. Аззи Элбуб, демон, укравший Елену, нарушил целый ряд важнейших правил, когда взял Елену из подземного царства. Он не имел никакого права переносить ее в современный мир. Мы строго следим за тем, чтобы подобных нарушений было как можно меньше, и исправляем те, что уже совершены. Мы собираемся вернуть Елену тебе... Но что с тобой? Ты как будто не рад этому?

— О нет, напротив, я очень рад! — воскликнул Ахиллес, хотя в глубине души он отнюдь не был в том уверен. — Я и сам явился сюда для того, чтобы ее разыскать.

— Это хорошо, — одобрила Алекто. — По правде говоря, я не была уверена в твоих намерениях. Слишком много древних героев, покинув царство Аида, начинали вести себя отнюдь не так, как подобает отважным мужам. Они слонялись по Земле без дела, предаваясь обжорству и лени, позабыв о своем долге и упиваясь всеми радостями вновь обретенной жизни, всеми наслаждениями, доступными тем, кто имеет телесную оболочку.

Ахиллес что-то неразборчиво пробормотал в ответ.

Они проговорили еще несколько минут — дольше беседовать им не позволяло время: ведь двум героям предстояло отправиться на поиски Елены, и им нельзя было тратить драгоценные мгновения на пустую болтовню.