Глава 41
Харамис вскрикнула во сне, попыталась вскочить, схватилась впопыхах за что-то мягкое, пушистое. Потом очнулась — Хилуро не спеша, широкими кругами спускался к речной излучине, где в лучах заходящего солнца виднелись развалины Нота.
День быстро клонился к вечеру, багровое солнце на глазах погружалось в сплошные темно-жемчужные облака. Принцесса, не моргая, ошарашенно глядела на светило — в памяти еще звучали услышанные во сне слова этой скандалистки Кадии. В голосе сестры слышалось раздражение — ей было ненавистно даже упоминание об Оро-гастусе. Маленькая безрассудная Кадия!.. Не было с ней сладу и не будет. Кто может остановить эту впавшую в ярость, сгорающую от желания отомстить фурию! Вне сомнения, она не раздумывая бросится в бой и будет сражена молниевым разрядом Орогастуса. Страшный конец ждет ее — полыхнет багровым пламенем горизонт и испепелит эту размахивающую мечом воительницу.
Принцесса почувствовала, как напряглось ее тело, в ямке на широкой спине птицы было тесно — стоит только потерять бдительность, и полетишь вниз. Прямо туда, к невысокой каменной башне, в которой живет Великая Волшебница.
Странная картина открылась глазам Харамис. Всего несколько дней назад, когда она впервые прилетела в Нот, все вокруг цвело и благоухало. Изумрудные лужки пестрели цветами. Теперь же внизу расстилалась пустыня! Луговины побурели, облетели листья с деревьев и кустов, обнажились мрачные камни. Ров с водой почти совсем обмелел, частые лужи на дне его были покрыты гниющими, дурно пахнущими кучами травы.
— Что же здесь случилось? — воскликнула Харамис.
Хилуро резко дернул головой — принцесса решила, что он желает что-то сказать, но царственная птица промолчала.
«Неужели солдаты Волтрика сумели забраться в такую даль,— подумала девушка,— Да нет, если бы враги захватили Нот, здесь бы все пылало, они бы начали ковырять развалины... Что за тихая погибель опустилась на эти древние камни? Какая сила высушила землю, сразила буйную растительность? Откуда эта неизбывная печаль, покой смерти?»
Ей вспомнились садовники, которые ухаживали за цветами и деревьями в Цитадели. Боже, неужели Великая Волшебница Бина скончалась, не дождавшись ее, и здешние слуги не могут выбрать свободное время, чтобы привести все в порядок?
Но даже если и так, почему нигде не видно ни единого человека?
Птица приземлилась у подъемного моста, Харамис спустилась с ее спины — ее томили грустные мысли. Что она найдет внутри? Холодное тело умершей Бины?
«Еще прошлой ночью ей вполне хватало сил разговаривать со мной на таком большом расстоянии»,— эта мысль мелькнула и угасла. Дурные предчувствия одолели Харамис.
Она едва не пустилась бежать — хорошо, что хватило сообразительности взять себя в руки. Зачем же в омут головой? Неизвестность не любит спешки — в нее надо погружаться с большой осторожностью. Принцесса прошла ворота — мост за спиной так и остался неподвижным. Мох, живописно покрывавший плиты дорожки, теперь зачах и громко хрустел под ногами. Она миновала пересохший фонтан — местами на его кирпичном ограждении начинала осыпаться штукатурка. Сад представлял собой скопище помертвелых деревьев, округлых холмиков с пучками бурой травы — все, что осталось от пышных клумб. Но более всего Харамис поразили обнажившиеся корни деревьев и многолетних цветов. Такое впечатление, что жестокий ветер выдул из-под них почву. Вокруг стояла мертвая тишина. Дверь черного резного дерева была подозрительно приоткрыта.
В комнате стояла удушающая жара. Какой-то ниссом — она никогда прежде не видела его — подбрасывал в камин брикеты торфа. Он покосился на вошедшую девушку, прикрыл глаза рукой — удивленное солнце тоже попыталось заглянуть в натопленную комнату. Харамис чуть сдвинулась в сторону — кирпично-желтый отсвет лег на лицо слуги. Тот, не убирая руки, приставленной козырьком к глазам, выпрямился.
— Госпожа Харамис, добро пожаловать в Нот. Меня предупреждали, что вы прибудете вовремя.
Ниссом кивнул в сторону широкой кровати.
«Странная фраза,— решила про себя принцесса.— Бессмысленная... Кто его предупредил? И что значит — вовремя?»
— Здравствуйте,— наконец отозвалась Харамис.— Должно быть, вы и есть Даматоль?
Кажется, во время их последней встречи Великая Волшебница упоминала такое имя. Этого было вполне достаточно, чтобы девушка на всю жизнь запомнила его. Память на лица, имена, характеры воспитывалась у них с детства, считалось, что королевским дочерям это необходимо. Ее родители постоянно обращали на это внимание.
— Да, госпожа,— низкорослый слуга поклонился.— Для меня великая честь служить госпоже Бине. И вам тоже. Она сейчас спит, но скоро должна проснуться. Не хотите ли чаю?
— Да, с удовольствием. Спасибо, Даматоль.
Оддлинг поспешно вышел из комнаты, и Харамис, прихватив по пути табуретку, направилась к кровати, где спала Великая Волшебница. Устроившись в изголовье, она принялась изучать лицо спящей женщины.
Похоже, Бина как никогда была близка к смерти. Выглядела она куда хуже, чем в прошлую ночь. Щеки ввалились, дыхание тяжкое, с легкой хрипотцой... Как только Даматоль с подносом вошел в комнату, волшебница проснулась.
— Харамис,— тихим голосом сказала она,— ты пришла.
— Конечно! Как я могла не явиться сюда? Вы же позвали. Кроме того, у меня накопилось столько вопросов... Что нам делать с талисманами? К сожалению, сама по себе находка Трехкрылого Диска мало что дает. Я не знаю, как им пользоваться. В библиотеке Орогастуса есть кое-какие сведения по этому вопросу. У него хранится книга, в которой указано, что все три талисмана должны быть каким-то образом соединены. Тогда получится что-то вроде Скипетра...
— Не совсем так,— перебила ее Белая Дама, — Ты еще не готова к этому... Тебе не удастся справиться с мощью, которая внезапно проснется. Владение Скипетром требует куда больше мудрости, чем у тебя. Много, много больше...
— Где же я наберусь разума? — спросила Харамис. Она не могла сдержать нетерпения.— В здешних болотах? Ковыряясь в грязи, в то время как армия Волтрика топчет мою родину? Или,— Харамис саркастически усмехнулась,— вы предлагаете мне занять мудрости у моих свихнувшихся сестер, которые используют свои талисманы с единственной целью — чтобы убивать!
Волшебница горестно вздохнула:
— Они пока не владеют своими магическими предметами. Даже не понимают, что это такое...
Она взглянула на принцессу. Ее голос ослаб, снизился до шепота, потом волшебница совсем замолчала. Тишина длилась долго, наконец Белая Дама спросила с неприязнью:
— Зачем ты так долго оставалась у Орогастуса?
Харамис нахмурилась, закусила нижнюю губу — ей хотелось найти такой ответ, чтобы объяснить все сразу, раз и навсегда.
— Я пыталась понять его, узнать, чем он дышит,— вы же сами настаивали, что мне следует найти его слабые места.— Девушка помолчала, потом продолжила: — Мне непонятно — неужели он на самом деле считает, что всякие хитроумные штучки, доставшиеся ему от Исчезнувших, имеют магическую природу? По крайней мере, он так утверждает... Он ужасно расстроился, когда я сломала один из таких предметов. Он заявил, что этот предмет «умер». Но разве машина способна «жить»?
— Нет,— внятно ответила Белая Дама.— А как ты сама считаешь? Машины способны «жить» или «умирать»?
— Конечно, нет,— ответила Харамис,— Я не могу точно сформулировать, но меня не оставляет чувство, что в них нет ни капли магии. Однако суть не в этом... Волшебство ли, скопище ли механизмов, но власть над ними придает Орогастусу необыкновенную силу, и, к сожалению, свою мощь он использует для зла. А раз подобная сила существует, я хочу понять, как она действует.
— Итак, ты посетила Орогастуса, чтобы выяснить, как она действует. Разумно ли ты поступила?
— В каком смысле разумно? — Харамис горько усмехнулась.— Вы отдыхаете в постели в то время, как в моем доме поселились захватчики, а мои родители погибли мучительной смертью. Сотни виспи были погублены только потому, что вы слишком поздно предупредили их и они не успели собраться с силами. Это вы называете мудростью? Ледяное безразличие? Если так, то кому нужна такая мудрость?
— Я понимаю, что ты сейчас испытываешь. Я чувствую твою боль,— мягко сказала Бина.— Но тебе следует научиться заглядывать поглубже, вникать в суть вещей.
— То же самое,— возразила принцесса,— говорил мне Орогастус. Как будто не имеет значения, что моих родителей больше нет. Словно их гибель — это пустяк с точки зрения равновесия мира...
Харамис с удивлением обнаружила, что почти кричит. Она даже с табуретки вскочила, замахала кулачками.
«Теперь вы находитесь при смерти,— с открытой враждебностью подумала она,— а я остаюсь одна с разгромленным, захваченным врагами королевством, с моими обезумевшими сестрами, лицом к лицу с королем Волтриком, пытающимся погубить нас, в безверии и отчаянии, безо всякой надежды на чью-либо помощь. Вы уйдете и унесете с собой тайны. Разве это разумно? Даже с точки зрения мирового порядка...»
— Долгое время я являлась хранительницей Рувенды,— тихо и ясно сказала Бина.— Куда дольше, чем доступно твоему разумению. Я полюбила эту землю, населяющие ее народы. Я баюкала и заботливо взращивала их, никогда не пыталась силой навязать свою точку зрения. Убеждать — убеждала, запреты накладывала, но все ради их же пользы. Это была достойная работа, великая по замыслу, тонкая по исполнению — она доставила мне много радости. Но теперь мой срок подходит к концу, а твой,— она открыла глаза, взглянула на Харамис,— только начинается!.. Ты сказала, что Орогастус пригласил тебя. Скажи, Харамис, ты догадываешься, почему это приглашение было послано тебе, а не твоим сестрам?
Принцесса вздрогнула, потупила глаза. Ее внезапно пробрал озноб.
— Я не... знаю. У меня даже мысли не было спросить об этом...
— А теперь тебе ясен ответ?
Девушка нахмурилась, попыталась припомнить точно — слово в слово,— как именно Орогастус пригласил ее, как звучало его предложение. Что вообще он говорил, когда она находилась у него в гостях, особенно те фразы, которые тогда показались ей странными, вызвали недоумение.
— Я думаю,— не спеша начала она,— Орогастус страшно одинок. Он сказал, что наслышан о моем увлечении науками и искусствами, предложил поделиться своими знаниями... Да-да, он заявил, что охотно поделится со мной всем, чем владеет... Кажется, он все время искал кого-то еще, кто был бы похож на него, был бы способен к магии и смог усвоить оккультные знания. Кто, в конце концов, смог бы просто понять его.
— Он тебе понравился? — тихо спросила Великая Волшебница.
— В каком-то смысле, да,— призналась Харамис.— Я не испытываю желания губить кого-либо с помощью разряда молнии или захватывать чью-то землю, тем более убивать людей... Но мне понятно его стремление обогатить свой разум, попытаться разобраться в устройстве мира.
— Чтобы потом по собственному разумению перестроить его?
— Да,— кивнула Харамис,— точно!
— Значит, ты уже представляешь, как тебе следует воспользоваться искусством магии и наукой, изучающей все тайное?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, в твоей голове, очевидно, уже сложился план переустройства мира, тебе оказались подвластны силы, способные исполнить твой замысел... Значит, можно приступать к работе. Наверное, первым делом тебе придется заняться разрушением и покорением тех, кто не склонен подчиняться твоей воле?
— Конечно, нет! — возмущенно воскликнула Харамис.— Это ужасно. Люди — свободные существа, они вправе по собственному разумению сделать выбор. Их нельзя использовать как марионеток даже тем, кто образованнее, умнее их. Почему вы решили, что я обязательно должна именно таким образом распорядиться накопленными знаниями? Разве нельзя просто наслаждаться плодами своих трудов, радоваться той степени совершенства, которой удастся достичь? Почему обязательно все это надо где-то применить?
— Потому что ты навсегда останешься такой, какая есть. В конце концов, это скажется. Я знаю об этом, Орогастус знает, любой другой, кто хотя бы мало-мальски разбирается в магии, догадается об этом.— Голос волшебницы набрал силу.— Харамис, ты способна понимать тайную, скрытую от непосвященных речь. Ты умеешь постигать смысл сказанного — это редкое искусство, мало кто из людей понимает всю важность постижения слов. Ведь в них все дело: назвать вещь — значит в каком-то смысле вдохнуть в нее жизнь. Превратить ее в реальность... Ты умеешь слушать, вслушиваться, запоминать, а это — редкий дар. Без таких способностей нельзя ничего понять в магии, потому что подавляющее большинство ее тайн оформлены словами и надо уметь докапываться до их сути. Кадия обладает великой решимостью — она вся огонь; Анигель — страстным и любящим сердцем, однако эти свойства, имеющие огромное значение для их собственных судеб, недостаточны для овладения магией. Твоя страсть — знания, Харамис; именно это, вкупе с принадлежностью к королевскому дому Рувенды, делает тебя способной овладеть самыми сложными, самыми замысловатыми сторонами оккультных наук. Если ты попытаешься изменить своему призванию, тебя легко смогут использовать в корыстных целях люди, подобные Орогастусу. И твоих сестер тоже, если им не хватит ума оставаться самими собой.
— Вот почему меня не покидало ощущение, что вы и Орогастус отводите мне в своих играх роль пешки. Так или нет? — требовательно спросила Харамис.
Глаза Белой Дамы вспыхнули.
— Харамис, ты чувствовала себя пешкой, потому что являлась ею. Вот теперь ты подошла к порогу, перешагнув через который уже не сможешь вернуться назад. Наступает решающий момент...
— Что же мне еше выбирать? Я — королева! Разве в этом есть какие-то сомнения?
— Нет,— тихо, почти шепотом, ответила Великая Волшебница,— Выбор не сделан, пока ты сама не приняла решение. Для существования Рувенды необходимо восстановить равновесие. Исполнить это можно лишь в том случае, если ты и твои сестры не только установите гармонию между своими душами и миром, но и разделите свои обязанности. Королевская корона — не твой удел.
— Что это значит? — воскликнула Харамис. Ее охватил ужас,— Мы должны подарить королевство Волтри-ку?! Я погибну? Или что-то случилось с короной? Я же оставила ее вам на хранение... Как я ошиблась!
— Сядь! — неожиданно громко сказала Белая Дама.— Что ты скачешь! Разве в этом дело? Корона здесь и надежно спрятана.— Она чуть приподнялась на локтях и позвала: — Даматоль.
Харамис не думала, что оддлинг услышит этот зов — так тихо шепнула старуха. Однако тот немедленно поспешил к постели госпожи.
— Время пришло,— по-прежнему еле слышно проговорила Великая Волшебница.
Даматоль степенно кивнул, направился к массивному, угловатому, красного дерева шкафу у дальней стены, вытащил сверток белой материи и с поклоном поднес его Белой Даме. Та села, приняла сверток и протянула его Харамис, но тут же выронила — материя, разворачиваясь, начала сползать с пододеяльника. Девушка бросилась вперед, нечаянно развернула сверток...
У нее в руках был белоснежный плащ Великой Волшебницы Бины. Принцесса удивленно глянула на старуху.
— Надень его, Харамис,— шепотом приказала Белая Дама.— Теперь он твой.
Принцесса оторопела:
— Вы имеете в виду, что теперь я — Великая Волшебница? Нет, не хочу! Не испытываю никакого желания! Вполне достаточно быть королевой — в конце концов, меня готовили к этой роли. Но быть новой Великой Волшебницей? Меня даже не спрашивали об этом.
— Это — твое призвание,— прошептала Бина,— твой выбор. Я благословляю тебя, дарю свою любовь. Ты — храбрая девочка... Решительная, умная... Справишься... Помни-, что грань между углубленным самопознанием и сверхзнанием условна, легко преодолима. Храни себя и поступай мудро...
Волшебница замолчала, ее дыхание стало прерывистым.
Принцесса со страхом глядела на нее.
«Этого быть не может,— подумала она.— Сказки, детские выдумки... Я сплю... Спокойствие — я лежу в своей кровати, в комнатке, в замке Бром. Мне снится кошмарный сон. Я начиталась слишком много книг по магии... Я...»
Даматоль подошел и тронул ее за плечо:
— Белая Дама!..
Она в изумлении повернулась к нему:
— Что, Даматоль?
— Госпожа, какие будут распоряжения?
«Что? — не поверила она.— Распоряжения? Чепуха какая-то! Неужели он всерьез верит, что я — Великая Волшебница? Зачем, ну зачем я вылезла из постели сегодня утром? Зачем я вообще восемнадцать лет засыпала, просыпалась? Чтобы со мной сыграли такую шутку? Но ведь надо что-то сказать оддлингу. Он ждет. Ведь это его работа...»
К несчастью, ничего толкового в голову не приходило.
— Позвольте, я принесу воды — вы умоетесь, а потом позавтракаете,— предложил он.— Вы, наверное, голодны.
Голодна? Да, она не отказалась бы съесть что-нибудь вкусненькое, но уместно ли это? Как-то все не вяжется... Бред, безусловно, бред.
Она пустыми глазами глядела на Даматоля, потом выражение их изменилось, словно до нее только теперь дошел смысл сказанного.
— Спасибо, Даматоль, это было бы замечательно.
Оддлинг приготовил простую еду, потом проводил ее в маленькую уютную комнату, где стояла узкая кровать. Она прилегла и сразу заснула. Проснулась в полдень... Возле кровати был сервирован столик — тоже все просто, вкусно, обильно. Харамис ела с аппетитом, с удовольствием жевала каждый кусочек. Потом пошла разыскивать Даматоля.
Он находился в комнате Бины. Кровать ее, к удивлению Харамис, оказалась пуста.
— Ты уже похоронил ее? — спросила она слугу.— Я бы могла помочь.
— Нечего было хоронить,— ответил оддлинг.— Вы разве не помните? Нет? Мне показалось, вы обратили внимание. Плоть, в которой заключался дух Бины, превратилась в пыль. Это случилось сразу, как только вы...
Харамис внимательнее вгляделась в ложе Великой Волшебницы. Легкий желтоватый налет на подушке действительно сохранял форму человеческой головы.
— Где корона Рувенды? — спросила принцесса.
Даматоль опять направился к шкафу, вытащил оттуда узел и передал его Харамис. Она развернула материю — слава Богу, корона цела и невредима.
— Я приготовил специальный баул для нее,— сказал Даматоль и поспешил из комнаты.
Харамис прикинула, что бы еще сделать, но так ничего и не придумала. В это время вернулся Даматоль — в руках он держал небольшой продолговатый кожаный сундучок с выпуклой крышкой. Очевидно, он заранее подготовился к ее отъезду. Вызвал ламмергейера... Тут до нее дошло, что ему тоже придется покинуть дом.
— Даматоль, а тебе есть куда пойти?
Он кивнул:
— За мной приедет родственник. Это уже обговорено. Осталось только исполнить одно, последнее дело.
Он подобрал плащ Великой Волшебницы, сложил его и сунул в баул, где лежала королевская корона.
— Зачем мне это? — спросила Харамис, когда они вышли на улицу. К сожалению, она уже знала ответ на этот вопрос.
— Потому что отныне он принадлежит вам, Белая Дама. А теперь прощайте...
Поднявшийся ветер закрыл ей волосами лицо. Она подняла голову — в небе собирались облака. Завтра канун Праздника Трех Лун.
Хилуро вынырнул из-за туч и камнем упал вниз. Над самой верхушкой крепостной башни он расправил крылья и спланировал прямо к подъемному мосту.
Куда мы летим, Белая Дама?
— Не называй меня так,— тихо попросила Харамис.— Пока не называй...— уже совсем шепотом добавила она.
Принцесса влезла по крылу на спину гигантской птицы, пристроила кожаный сундучок, и Хилуро взмыл к облакам.
Глава 42
Король Волтрик и Зеленый Голос стояли у парапета на верхней площадке главной наблюдательной башни. Густые облака висели так низко, что почти скрывали флагшток с развевающимся на нем знаменем Лаборнока. Казалось, рукой можно достать до стремительно несущейся над головами туманной завесы. Внизу, во внешнем дворе, и в узких городских переулках стояла гулкая, вязкая тишина.
Странное для полудня, для поры самой напряженной работы безмолвие! Только откуда-то справа доносились басовитые удары — кто-то размеренно колотил молотом по наковальне. Это постоянство, четкая последовательность ударов выводили из себя — никакой кузнец не может с такими интервалами стучать по заготовке. Словно кто-то нарочно созывал духов Тьмы потешиться, разгуляться в канун Праздника Трех Лун.
— Значит, завтра наступает этот мерзкий праздник? — спросил король и машинально передернул плечами. Его знобило, он поплотнее укутался в плащ,— Это в его честь побитые рувендиане увиливают от работы? Добрая половина населения и дворцовой прислуги заявили, что страдают от лихорадки и не могут встать с постели. Те же, кто вышел, бездельничают. Или на них на всех действительно напала слабость? Никто ничего не может поднять...
— Что-то витает в воздухе,— признался Голос.— Такое.:.— Он повертел пальцами.— Определенно, не пройдет и нескольких часов, как вновь разразится жуткая гроза.
— Я не о том,— фыркнул король.— Дураку ясно, что готовится какая-то гнусность. Мне казалось, ты в курсе, что за каша здесь заваривается, а ты мне все про бури рассказываешь.
Зеленый Голос пониже надвинул капюшон и, поклонившись, сказал:
— Ваше величество, скоро сюда должен прибыть всемогущий маг. Он обрисует вам ситуацию и ответит на все ваши вопросы. Мне самому мало что известно, но уверяю вас — ничего серьезного не случилось.
Король сухо рассмеялся — вернее, выдавил из себя надтреснутый смешок, резко повернулся и прошелся вдоль парапета. Постоял около флагштока, пристально вглядываясь в зелень джунглей, что лежали к северу от Цитадели. Несмотря на пасмурную погоду, луга, перелески и — далее — густая поросль леса сегодня были по-особенному нарядны, отливали приятным глазу густо-изумрудным блеском. И запах — сладковатый, болотный — был заметно крепче, чем обычно.
С природой, как и с людьми, творилось что-то непонятное. Откуда эта обильно косящая людей лихорадка? Почему так грозно несутся тучи? Почему так неестественно ярки пейзажи за рекой? Кто, наконец, с выматывающим душу упрямством колотит и колотит по железу? Что за адский кузнец испытывает их терпение?
— Значит, говоришь, ничего серьезного не происходит? — задумчиво спросил он,— Говоришь, скоро будет буря? Тогда почему, черт тебя побери, маг приказал отозвать практически все гарнизоны, почему вся армия должна оставить страну, сосредоточиться в Цитадели, более того, готовиться к решающей битве?
— Простые меры предосторожности...
— Лжешь! Вы оба лжете! Вы уже успели вступить в сговор, предатели! — Король схватил помощника колдуна за плечо и принялся трясти его так, что у того зубы застучали.— Они явились по мою душу, эти три колдуньи-принцессы! Что, подлец, разве не так? Я давным-давно мог уехать в Дероргуилу и отсиживаться там в безопасности, но вы оба уверили меня, что все идет как надо. Что нет никакого повода для тревоги! Нет никакого повода, слизняк? Где эти девки, где их талисманы? Я вывел вас на чистую воду — они, как и говорилось в предсказании, явились сюда, чтобы погубить меня.
— Нет, великий король!
— Я попал в ловушку! — заорал Волтрик.— И по чьей же милости? Не по вашей ли? О, всемогущий Зото, будь добр ко мне. Воины возненавидели меня, когда узнали, что им придется отсиживаться в этой чертовой дыре весь сезон дождей. Рыцари сходят с ума от безделья, дни и ночи пьют, не дают прохода женщинам. Никто не желает служить мне, только трусы, идиоты и хитроумные ловкачи, которые ждут не дождутся, когда эти ведьмы разделаются со мной. Они вмиг подхватят свалившуюся корону.
Зеленый Голос рухнул на колени и, воздев руки к мрачному, скрытому облаками небу, отчаянно закричал:
— Вовсе нет, ваше величество, вовсе нет! Сейчас сюда прибудет всемогущий маг. Он все объяснит.
— Если прибудет! — продолжал греметь Волтрик.
Он выхватил короткий меч и с силой прижал его плашмя к носу своего собеседника. Лицо того исказилось от боли.
— Но если он не появится, тогда ты, ублюдок, простишься со своей головой. Я же завтра утром постараюсь выбраться из этой выгребной ямы. Лучше рискнуть и встретить опасность в поле, чем сидеть и дожидаться, пока меня, как глупого панчака, поведут на бойню.
Король с силой ударил ногой слугу, и тот растянулся на каменных плитах.
В этот миг с небес донесся крик, напоминающий звук исполинской боевой трубы.
Волтрик отшатнулся, прикрыл лицо руками, потом, по-видимому справившись с испугом, обернулся на торжествующий призыв. Звук повторился, и из лохматых сизых туч вывалилась гигантская птица, спланировала точно на площадку башни. Когти ее, вцепившиеся в парапет, казалось, способны в мгновение ока разметать древнюю каменную кладку. Из-за головы удивительной птицы выглянул Орогастус и учтиво поклонился королю.
— Приветствую вас, мой господин,— негромко окликнул он остолбеневшего Волтрика.— Как и было обещано, я уже здесь и готов сразиться с вашими врагами.
— Клянусь зубами Зото! — встряхнул головой пораженный король.— Это же одно из тех чудовищ, что служат этой старой карге Бине. Вы сумели приручить его?
Орогастус соскользнул со спины ламмергейера, поблагодарил его — тот в ответ скосил оранжевые, с черными зрачками, глаза-блюдца в его сторону, затем взмахнул крыльями и исчез в облаках.
— Великая Волшебница, ваше величество,— с нескрываемым удовлетворением сообщил придворный маг,— мертва. И ее преемницей стала небезызвестная вам принцесса Харамис. Та самая, что однажды позволила себе отказаться от предложенной вами руки. Но теперь, пусть даже она сама не осознает этого, рувендийская гордячка полностью находится под моим влиянием.
— Клянусь десятью кругами ада! — только и смог вымолвить обескураженный Волтрик. Он вложил меч в ножны, вздохнул с облегчением.— А как насчет двух других?
Орогастус прошелся вдоль парапета, присел на каменный выступ на северной оконечности площадки, наклонил голову, так что капюшон плаща полностью закрывал лицо. Связавшись телепатическим способом со своим слугой, он отдал ему необходимые распоряжения. Тот тотчас вскочил на ноги и мелкими шажками засеменил к открытому люку.
Когда король и маг остались одни, Орогастус откинул капюшон и широко улыбнулся Волтрику, подошел к нему, протянул руку — точь-в-точь как восемнадцать лет назад, когда они впервые встретились за тридевять земель отсюда и Волтрик сразу и навсегда поддался воле и обаянию этого удивительного человека.
— Ее сестры уже здесь,— бодро сообщил маг.— Кадия ведет сюда неорганизованную орду болотных народцев. Они вооружены духовыми трубками и копьями с кремневыми наконечниками. Войско Анигели — тоже сброд: несколько сотен лесных людей, страшных видом, но таких же диких, ниссомы — их немного меньше, отряды партизан-рувендиан и... ваш сын, этот предатель, с остатками своего отряда.
— Однако у принцесс есть... эти самые... талисманы!
Орогастус кивнул:
— Но они не умеют ими пользоваться. Эти дамы по наивности уверили себя, что стоит приказать магическим предметам — и они тут же сокрушат нас. Клянусь бессмертием своей души, подобным образом они мало чего добьются. Их отряды слабо вооружены, а сами принцессы — глупые девчонки. Дух у них, конечно, боевой, но без мозгов, без серьезной подготовки все это — пшик.
Они присели на выступ парапета. Волтрик, нахмурившись, принялся жевать длинный ус, потом обвел рукой окружавшие крепость болота.
— Мы здесь, как в ловушке . Нам никогда не выйти из Цитадели. Ни в сухой период, ни в сезон дождей. Как отыскать противника в этих болотах? Тут даже ужасные скритеки не помогут...
— Не совсем так,— ответил Орогастус.— Я уже объяснил вам ситуацию. Эти девицы сами явились сюда, под стены крепости, собрав свои силы в единый кулак. Разве это нам не на руку? Мы превосходим их числом, умением, вооружением; прибавьте сюда мои молниевые машины. Эту возможность ни в коем случае нельзя упустить. Наша главная задача — любым способом втянуть их в решительное сражение — шажок за шажком, так, чтобы они сами не заметили, как все их силы окажутся вовлечены в битву. Поймите, ваше величество, у них ведь нет времени. В их распоряжении сутки. Потом — все! Зарядят дожди. Им придется распустить армию — кормить-то ее нечем, а у нас полные закрома, крыша над головой, нам не надо кувыркаться в этой вонючей жиже. Когда же наступит очередной сухой сезон, инициатива полностью перейдет к нам. У них кончится запал, и собрать новое войско будет очень трудно. Только нельзя допускать ошибок, которые совершил генерал Хэмил. У него был приказ найти Кадию, а он для начата разгромил селения ниссомов в Тревисте, пожег деревни уйзгу. Зачем? Откуда такая неразумная прыть?
— Да, в этих вопросах он проявил самодеятельность,— согласился Волтрик.— Ему было указано на необходимость продемонстрировать флаг, и все...— Тут король вскочил, оперся локтем о зубец парапета.— Значит, ты постараешься уничтожить их с помощью молниевых разрядов? Что ж, это звучит обнадеживающе.
— Я положу головы Кадии и Анигели к вашим ногам. Харамис же, ставшая моей помощницей, будет преданно служить вам и душой, и телом.
Волтрик нервно хихикнул:
— Что-то мне не очень верится... Хотя, если ты очаруешь ее... Тогда все возможно. Я всегда предпочитал таких стройненьких, долговязых. Да и детей мне недостает... Особенно сыновей...
— Государь, быть битве! — сухо напомнил Орогастус.— В эти два дня, а точнее — в Праздник Трех Лун.
Глаза короля загорелись — он уже испытывал душевный подъем.
— Отлично! Именно этого нам и не хватало, чтобы кровь начала быстрее струиться по жилам! К черту сомнения! Месяц я провел здесь; половину срока готовился к смерти, а вторую — впитывал смрад этих дьявольских болот. У тебя уже готов план?
— В общих чертах,— Орогастус тоже поднялся,— Время пришло. Я нисколько не сомневаюсь в том, что мы одержим победу. Я полон сил, моя мечта — придать вашему венцу блеск мировой славы — близка к осуществлению. Как я понял, полки, расположенные в Цитадели, приведены в состояние боевой готовности. Скоро сюда прибудет лорд Осоркон с пятью сотнями тяжеловооруженных бойцов... Ваше величество, не изматывайте себя размышлениями об этих принцессах, тем более об их талисманах... Все ваши страхи выеденного яйца не стоят!
Королевский маг вытащил из складок плаща кожаную сумку, достал из нее деревянную шкатулку с вырезанными на гранях черепами и другими символами смерти. Откинул крышку. Внутри, в гнезде из черного вельвета, лежал зеленоватый, тускло светящийся шар размером с небольшой плод дерева ладу.
— Этот предмет является куда более страшным оружием, чем все мои прежние штуки, вместе взятые. Это вторая часть наследства, оставленного мне моим учителем, мастером Бонданусом.
— Это тот, кто подарил тебе Золотые пилюли?
— Да. То был дар жизни, а это — дар смерти. Дьявольской, невообразимой! Не завидую тем, кому придется познакомиться с этим шаром. Его можно использовать только в крайнем случае, так как он поражает всех — и друзей, и врагов. Уничтожает все живое в радиусе сотни элсов. Если потребуется... Если не останется никакого иного способа разделаться с принцессами, тогда я сам займусь этим.
Зеленый шар словно приворожил взгляд Волтрика. Король побледнел, испарина выступила на лбу.
— Как же эта штука называется? — с трудом шевеля губами, выговорил он.— Как работает?
— Она называется Убийственный Пар. Она пришла из тех древних времен, когда Исчезнувших еще на свете не было. Предки моего учителя использовали это оружие против них. Тогда, ваше величество, на этих просторах разразилась грандиозная битва. Победителю в награду должен был достаться весь мир. Сфера сделана из стекла. Стоит разбить ее, и содержимое тут же начнет испаряться. Всякого, кто хоть раз вдохнет ядовитый газ, сразу настигает смерть. Я готов пойти на все ради победы — ради нее мы не будем щадить ни своих, ни чужих. Вам, ваше величество, беспокоиться не о чем — вы останетесь на верхних этажах башни. Убийственный Пар действует только на высоте в рост человека.— Орогастус закрыл шкатулку, уложил в сумку и спрятал ее в складках плаща.— Впрочем, думаю, это средство не понадобится. Я продемонстрировал вам Убийственный Пар, дабы убедить, что у принцесс нет шансов. Они неминуемо проиграют. Наша мощь несокрушима.
Маг глянул на короля и приковал к себе его взор — в глазах Орогастуса блеснули искорки, и Волтрик замер. Кровь отхлынула у него от лица, он не мог пошевелиться, заговорить, отвести взгляд...
— Верьте мне, государь,— мягко сказал Орогастус, с едва заметной лукавой усмешкой глядя на короля.
— Да,— дрожащим голосом ответил тот.— Верю...
Перед самым выступлением из лагеря на Скрокаре к месту расположения основных сил Кадии, которое находилось в пятнадцати лигах к северу от Цитадели в непроходимых болотах, Анигель решила обратиться к талисману с просьбой надежно укрыть ее дружины от глаз соглядатаев Орогастуса. Обратилась без особой веры в успех, трепеща душой,— и чудо свершилось! В тот же час на среднее течение обоих Мутаров наполз такой густой туман, что люди были вынуждены брести в нем с вытянутыми руками. Их вели оддлинги, которым эта клубящаяся завеса была нипочем.
После некоторого колебания Анигель все-таки пришла к выводу, что столь неожиданная удача является следствием ее ворожбы, и дала команду к выступлению. Войско вайвило и рувендиан было погружено в лодки и благополучно добралось до замка Манопаро, где Скрокар вливался в Мутар. Затем некоторое время они спускались вниз по Мутару, а в окрестностях Цитадели проводники направили флотилию в один из боковых рукавов, который тайной протокой был связан с совершенно недоступной для людей областью, где стояла армия Кадии. Они прибыли туда в полночь.
Это место представляло собой достаточно сухую возвышенность — вернее, несколько обширных холмов, островками выступавших из растекшейся по округе грязи. Только на одном из них, самом большом, было выставлено несколько фонарей со светляками. Один из вождей уйзгу с нарисованными вокруг глаз большими красными кругами встретил лодку, где находились принцесса Анигель и лаборнокские рыцари, и сообщил, что проводит их к шатру принцессы Кадии.
Вождь с фонарем в руке двинулся вперед, следом за ним Анигель, принц Антар и остальные лаборнокцы. Они нашли Кадию под широким кожаным навесом в окружении военачальников уйзгу. Все сгрудились вокруг грубо сколоченного стола, на котором была разложена карта Цитадели.
Здесь в военном совете участвовали и женщины, причем чувствовали себя очень уверенно, не испытывая никакого стеснения перед мужчинами. Правда, юбки у них были чуть покороче и более богато расшиты. Из-под них выглядывали сделанные из травы длинные штаны, сверху все — и мужчины, и женщины — носили странные золотистого цвета туники, напоминающие рыбью чешую,— вероятно, своеобразные кольчуги, решил принц Антар.
Вожди были в шлемах, некоторые из шлемов — найденные, по-видимому, в развалинах древних городов — были изготовлены из металла. Кадия тоже была в шлеме — отличить ее можно было сразу. Она на полторы головы возвышалась над подчиненными.
«Настоящий генерал»,— подумал принц.
Увидев сестру, Анигель бурно разрыдалась и, не стесняясь слез, бросилась к ней, однако Кадия уклонилась от объятий. Она в упор глядела на принца Антара, который вместе со своими рыцарями задержался у входа. Принц поочередно смотрел то на одну сестру, то на другую, потом нахмурился.
— Что с тобой? — удивленно воскликнула Анигель.— Наконец мы вместе! Мы живы!
— Да, мне удалось остаться в живых, — холодно ответила Кадия.— Но кого ты привела с собой, сестра? Что у тебя с ним общего? Нет тому веры, кто пролил кровь родственников. Ты слишком быстро забыла, кто принес страдания на нашу землю.
Анигель горестно вскрикнула — Кадия уязвила ее в самое сердце. Однако уже в следующее мгновение она выпрямилась, чуть отступила, гордо вскинула голову. Слезы у нее тут же высохли. Кадия не смогла скрыть удивления, но еще более поразили ее слова сестры — веские, невозмутимые...
— Кто дал тебе право осуждать людей, сопровождающих меня? Чем ты гордишься, чем похваляешься? Ненавистью? Ты что, уже победила наших заклятых врагов — Волтрика и Орогастуса? Кто дал тебе право указывать? Своей гневливостью ты Антара не напугаешь. Этот человек и его рыцари повидали не меньше твоего. Я знаю — знаю! — им можно доверять. Я клянусь жизнью... И талисманом, который Владыки воздуха дозволили мне отыскать.
Она сняла с головы венец из серебристого металла. Триллиум, впаянный в центр, начал полыхать. Свет часто пульсировал, изменялся от золотистого до малинового и вишневого.
Принц Антар шагнул вперед.
— Ваше высочество,— он глядел прямо в глаза Кадии.— Скажите, чем мы можем доказать свою преданность?
Кадия долго молча разглядывала принца, потом перевела взгляд на корону, которую принцесса Анигель держала на ладони. Затем не спеша, без слов вытащила из ножен свой меч. Трехвекий Горящий Глаз... Перевернула оружие, взяла его рукоятью вверх так, чтобы все три ока смотрели на Анигель и Антара.
Глаза открылись. Испуганный шепоток пробежал по толпе уйзгу и лаборнокцев.
— Сестра,— глухо сказала Кадия,— отвернись. Позволь нашим талисманам прийти к согласию.
Анигель с невозмутимым видом исполнила просьбу.
— О, Владыки воздуха, верные слуги Господа всемогущего,— тем же чуть сипловатым голосом воззвала Кадия.— Откройте нам, кто из этих рыцарей честен и благороден, кто заслуживает уважения, а от кого ждать беды. И поступите с ними так, как они собирались поступить с нами.
В очах Священного Меча запылало пламя — с вершины набалдашника ударили два слепящих ярко-голубых луча. Принц Антар и пятнадцать его рыцарей вздрогнули. Следом на землю с каким-то странным, горловым всхлипом рухнули два человека. Загрохотали доспехи, потом наступило молчание.
Через несколько мгновений лорд Ованон набрался мужества и наклонился над ними, потом встал и объявил:
— Онбогар и Турат... Они обрели смерть...
Анигель вскрикнула. Принц Антар обернулся к своим товарищам и удивленно спросил:
— А где же Ринутар?
Все переглянулись — оказалось, с тех пор, как они высадились на берег, его никто не видел. Антар собрался было отдать приказ о немедленном розыске, но принцесса Анигель сказала:
— Я сама найду его.
Она надела корону на голову и сразу стала выше ростом. Девушка величаво повернулась — взгляд ее, неземной, проникающий сквозь любую преграду, был направлен в сторону Цитадели.
— Он на реке,— вибрирующим голосом провозгласила она.— В украденной лодке...
— Немедленно в погоню! — воскликнул лорд Пенапат.— Он же поднимет тревогу в крепости!
— В этом нет необходимости,— раздался из темноты незнакомый голос.
Рыцари-лаборнокцы расступились, и к свету вышла принцесса Харамис. На плечах у нее был накинут белый плащ, в левой руке она держала корону королевства Рувенды.
— Харамис! — в один голос воскликнули ее сестры.
— Кадия! Анигель! — Принцесса не выдержала и мелкими шажками подбежала к ним, обняла.— Да, это я. Я! Пусть этот Ринутар бежит, все равно король Волтрик и Орогастус уже знают, где мы. Им известно также, что вы собираетесь пойти на штурм до наступления праздника.
Тут заговорили все разом — и вожди уйзгу, и лаборнокцы, и Кадия с Анигелью, даже маленький Джеган издал удивленный возглас.
Харамис высоко подняла свой талисман. Янтарное сердечко, укрепленное на вершине широкого кольца, затрепетало золотым светом. В ответ ему так же ярко запылали Триллиумы двух других талисманов. Харамис почувствовала, как все три волшебных предмета заговорили между собой — их безмолвная перекличка была если и не доступна пониманию, то, во всяком случае, прекрасно видна.
— Сестры! — Харамис положила корону на стол и вскинула обе руки.— Мне хорошо известно, как много воинов собралось в этом лагере.— Она старалась говорить твердо, веско, ни в коем случае нельзя было раньше времени обнаруживать свои сомнения.— Я обежала взором дальние окрестности и обнаружила много лодок с воина-ми-уйзгу, спешащими сюда. Более того, сообщаю вам, что большая флотилия рыцарей-рувендиан с севера уже совсем близко. Но если вы бездумно бросите эти силы на Цитадель, то погубите не только наше дело, но и множество верных нам и справедливых существ. Всех их в этом случае ждет неминуемая смерть.
— Это кто же тебе сказал? — вспыхнула Кадия.— Уж не твой ли дражайший колдун?
Харамис бросило в краску. Едва ли она заслужила подобный упрек. Однако Кадию тоже можно понять, у нее есть основания так думать. Так что смирись!..
— Каково бы ни было твое отношение к тому, что случилось между мной и Орогастусом, в конце концов, это не я привела врагов на наш военный совет.— Она в упор глянула на Анигель, которая стояла теперь рядом с принцем Антаром.
Анигель тоже покраснела, но не ответила.
— Что касается ужасной судьбы наших друзей,— продолжила Харамис,— это и меня касается. И вас! Я не слепая! Кто наши союзники? Ниссомы, уйзгу — это всего лишь легковооруженная пехота. Граф Палундо может не поспеть вовремя, но даже если он и поспеет, его людям придется вступить в бой с корпусом лорда Осоркона, с пятью сотнями бойцов, плывущих по реке. Армия Волтрика, собранная в Цитадели, поднята по тревоге. Они готовы выдержать любой штурм. Главные ворота Цитадели уже починены...
— Возможно,— усмехнулась Кадия,— у нас найдется средство, чтобы открыть их. И чтобы защититься от твоего колдовства тоже.
— Это будет стоить вам слишком много жизней,— продолжала настаивать Харамис.— Наверное, вы еще не знаете, но больше мы не можем рассчитывать на поддержку Великой Волшебницы.
— Почему? — воскликнула Кадия.— Она всегда помогала нам. Неужели ты хочешь сказать, что в будущем сражении она примет сторону Орогастуса?
— Нет. Я только хочу сказать, что Великая Волшебница умерла.
Анигель, услышав эту весть, вскрикнула, а Кадия требовательно спросила:
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю, потому что присутствовала при ее последних минутах.— Голос Харамис по-прежнему звучал сурово, твердо.— Еще раз предупреждаю: Орогастус поджидает вас. Все ужасные машины Исчезнувших, попавшие к нему в руки, приведены в готовность. Он вызвал скритеков, обитающих в Зеленой Топи. Топители уже спешат к крепости, они устроят засады и будут пожирать всякого, кто попадет к ним в лапы. Неужели вы считаете, что способны лицом к лицу одолеть Орогастуса?
Наступила тишина, томительная, бесконечная. Первой не выдержала Харамис:
— Вы погибнете! Образумьтесь, прошу вас! Если мы укроемся в болотах, они не посмеют сунуться туда во время дождливого сезона...
— Нет! — Кадия с размаху ударила кулаком по столу.— Орогастус околдовал тебя. Неужели ты всерьез рассчитываешь занять место Великой Волшебницы? Даже плащ ее надела...
— Ты думаешь, я сплю и вижу, как бы поскорее стать Великой Волшебницей? — с горечью спросила Харамис.
— Конечно,— ответила Кадия.— Ты всегда жаждала власти. Ты даже представить себе не можешь, что кто-то — тем более я и Ани — способен придумать нечто более хитроумное, чем ты.
Подобная несправедливость буквально оглушила Харамис. Ее словно ударили. Кадия, казалось, закусила удила, лишь Анигель почувствовала, что происходит со старшей сестрой.
— Мне кажется, Кади, ты и на этот раз перегнула пачку. Прежде всего тебе следует успокоиться.— Она в упор посмотрела на среднюю сестру. Та нахмурилась, потом отвернулась, и Анигель спокойно продолжала: — О чем, собственно, вы спорите? О том, кто привел сюда предателей — кстати, достойно наказанных,— или об отношениях с Орогастусом? Охота вам тратить драгоценное время на ссоры? Кади, еще раз предупреждаю — успокойся! У тебя есть возражения против плана Харамис? — И, заметив удивление на лице средней сестры, закончила: — Нет? Ты даже не соизволила ознакомиться с ним. Давай-ка послушаем, что она надумала.
Но Кадию не так-то легко было привести в чувство. Ярость уже затуманила ей очи. А тут еще эта корона, которая одиноко лежала на столе. Обратив на нее внимание, Кадия совсем вышла из себя:
— Как насчет трона, Харамис? Вы решили с Орогастусом захватить корону не только Рувенды, но и Лаборнока? Вы и Волтрика уже успели склонить на свою сторону?
— О чем ты говоришь, Кадия! — в отчаянии воскликнула Харамис.— Ты просто не понимаешь...
Тут неожиданно в разговор вступил заметно постаревший Джеган:
— Давайте не будем ссориться. Доверимся талисманам. Пусть они подскажут, где правда, а где ложь, как это случилось с принцем Антаром и его людьми.
Харамис гордо вскинула голову:
— Как пожелаете. Но предупреждаю вас, сестры, если ваши магические предметы подобны моему Трехкрылому Диску, будьте очень осторожны, когда начнете испытание. Я не сомневаюсь, что мой талисман, как и ваши, способен убивать.
— Так тому и быть! — поставила точку Кадия.
Анигель с невыразимой болью переводила взгляд с одной сестры на другую.
— Дорогая Харамис! — воскликнула она.— Как бы мы ни доверяли тебе, но твое пребывание у Орогастуса... Мы не должны забывать об этом.— В глазах у девушки стояли слезы, но говорила она тихо, спокойно, с неколебимой верой, и эта твердость духа заставила всех примолкнуть. Анигель закончила уже в абсолютной тишине — даже журчащая поодаль река замерла, ветерок присмирел.— У нас нет иного пути, кроме как подвергнуть испытанию чистоту твоих помыслов.
В этот момент со стороны лагеря долетели ликующие крики, громкие возгласы. По-видимому, сюда добратся еще один отряд добровольцев. Казалось, этот шум, ожившая ночь, особенно ясная в те минуты — туман уже рассеялся, и звезды, проснувшись, помаргивали в вышине,— должны были примирить сестер, смягчить их сердца.
Но нет — напряжение, царившее в главной ставке, передалось всем, стоявшим рядом. Никто слова не произнес, но словно по команде лаборнокцы и уйзгу покинули это место и скрылись во тьме, за линией часовых, охранявших подступы к штабу. Возле стола, кроме сестер, остались только принц Антар, которого бестрепетно удержала Анигель, и Джеган, который нарисовал на земле перед каждой из сестер знак Черного Триллиума.
Харамис, глядя на Анигель, усмехнулась:
— Пусть будет по-вашему, хотя я не настаиваю, чтобы тебя тоже подвергли испытанию за связь с принцем Антаром.
Анигель покраснела, но голос ее остался так же спокоен, как и прежде.
— Это недостойные слова, Харамис. Более того, они неуместны, и я рада, что их слышат только свои и они не выйдут за пределы этого шатра.
Харамис прикусила нижнюю губу, потом повернулась, взяла со стола корону и подошла к Джегану. Тот встал на колени и, склонив голову, принял символ государственной власти. Затем охотник поднялся и отошел к одной из стоек. Там и застыл.
Анигель и Кадия встали рядом с поднятыми талисманами в руках. На этот раз молитву начала младшая сестра.
— Могучие Владыки воздуха, проявите милосердие к нам, Трем Лепесткам Священного Цветка. Явите, что ожидает нас на пути, с какой стороны ждать опасность, что может помешать нам восстановить великое равновесие во Вселенной.
Три талисмана засияли разом — малиновым ослепляющим светом. Принцессы замерли и теперь напоминали изваяния — глаза широко открыты, словно этот огонь вовсе не тревожил их, губы чуть раздвинуты...
Затем корона, жезл и меч сменили тон пульсирующего сияния — освободившись из рук своих хранительниц, они взлетели в воздух, застыли точно между ними и вдруг слились! Конец жезла врос в расположенный на набалдашнике меча Черный Триллиум, где между тремя пылающими очами образовалось трепещущее отверстие; при этом волшебный жезл пронзил и как бы насадил на себя корону, на которой вдруг ожили изображения трех ужасающих лиц. Рога диадемы плотно обхватили кольцо с трепещущими на вершине тремя крылами. Затем таинственный голос произнес:
— Перед вами Скипетр Власти, который способен не только поддерживать равновесие мира, но и уничтожить его. Станьте мудрыми и осторожными, проникнитесь благородной справедливостью, прежде чем прикажете ему действовать. И помните, что те, кто изготовил этот Скипетр, сами страшились коснуться его...
Кроваво-красный теперь свет угас. У каждой принцессы в руках очутился ее собственный магический предмет.
Долгое тягостное молчание длилось несколько минут, пока принц Антар не отважился нарушить его.
— Так что, талисманы вам что-нибудь ответили? — спросил он.
Харамис недоверчиво взглянула на него, но голос подала Анигель:
— Разве ты не видел? Разве не слышал?
— Ничегошеньки. Вы обратились к Владыкам воздуха, и все...
Сестры переглянулись, потом молча обнялись — все трое.
— Итак, я, кажется, оправдана,— шепнула Харамис.— Или нет?
— Конечно,— так же тихо, но решительно ответила Кадия.— Тем не менее мы атакуем Цитадель.
— Вы обе так решили? — нахмурившись, спросила Харамис.
— Да,— ответила Анигель.— Если ты не желаешь к нам присоединиться, тогда, по крайней мере, не вреди, тем более не вздумай помогать врагам.
— Ни в коем случае,— ответила Харамис.— И все-таки мне придется оставить вас. Мне следует быть возле крепости, и там... Я не знаю, что там произойдет, но у меня нет сомнений — я должна быть в Цитадели.
Джеган вышел из угла с короной в руках:
— Если желаете, принцесса Харамис, я доставлю вас туда в своей лодке.
— Благодарю. Но прежде чем уйти, позвольте сообщить вам нечто очень важное — я поняла это, когда гостила у Орогастуса. Подавляющее большинство его «магических» трюков — не более чем умелое использование хитроумных машин, доставшихся ему от Исчезнувших. Ваши талисманы в силах справиться с этими устройствами. Я испортила одну из таких штучек, коснувшись ее своим жезлом. То же самое сможете проделать и вы.— Она крепко обняла сестер.— Кадия, Анигель, будьте осторожны! Молите Владык воздуха защитить вас.
Она взяла у Джегана корону и тут же удалилась с охотником. У стола остались Кадия, Анигель и Антар. В вышине, почти над самой головой, раскатисто громыхнуло, окрестности на мгновение осветились, и сильный дробный дождь застучал по кожаному навесу.
Кадия, закусив губу и нахмурившись, долго, изучающе смотрела на принца, потом спросила:
— Вы действительно ничего не видели и не слышали? Ни света, ни слияния трех талисманов, ни странного голоса?
— Поверьте, принцесса, ничего. Вы просто стояли, потом, когда я спросил, мне ответила моя госпожа...
— Это зрелише было предназначено только для нас, Кади,— заметила Анигель.— И особенно, думается мне, для бедной Харамис.
— Почему бедной? — усмехнулась Кадия.— Все то время, что мы будем рисковать жизнями, она с короной на голове и в плаще Великой Волшебницы простоит в сторонке.
— Да, но только в том случае, если мы сможем победить без помощи Скипетра Власти. Если же нет...
Кадия пожала плечами, потом взяла свой меч и, поиграв бровями, сказала:
— Хм-м... До этого, надеюсь, не дойдет.
Затем она решительным тоном попросила принца Антара собрать своих рыцарей и вождей всех отрядов. Пора было приступать к обсуждению плана.
Глава 43
Эту ночь Харамис провела в сухом безопасном месте. Устроилась она между вздыбивших землю корней старой гонды, что росла в небольшой рощице возле самой крепости. Джеган высадил ее неподалеку отсюда, и, чтобы обезопасить от расставленных часовых-лаборнокцев, охранявших пристань, и дозоров, волшебный талисман по ее просьбе прикрыл ее густым туманом, а когда разразилась гроза, то и невидимым зонтиком. Местечко здесь, между древесными корнями, было уютное, известное с детства — в этой рощице сестры частенько играли, устраивали «секреты», тайники — вот один из них и пригодился. Принцесса прекрасно выспалась, встала посвежевшей, бодрой, умылась в ближайшем ключе.
К утру дождь перестал, однако схоронивший ее туман по-прежнему был густ и непроницаем для солнечных лучей. Он как бы образовал каморку вокруг принцессы, куда приглушенно долетали птичье пение, стрекот кузнечиков. Сверху, с кроны дерева, звучно падали капли. Одна из увесистых капель попала на шею, холодная влага потекла по спине — Харамис передернула плечами, засмеялась. Сквозь туманную завесу проник солнечный лучик, ударил в темно-янтарную кору гонды, все вокруг осветилось, ожило...
Рощица располагалась по соседству с пристанью, и от реки к крепости вела мощенная камнем дорога, которая упиралась прямо в главные ворота Цитадели, защищаемые двумя подремонтированными башнями. Посты охранения были сняты — это Харамис, ясновидящим взором обведя окрестности, определила сразу. Несомненно, в плане ее сестер это направление штурма крепости должно оказаться одним из главных. В любом случае — будет ли данный удар служить отвлекающим маневром или здесь действительно сосредоточатся главные силы атакующих, в этом месте прольется много крови.
Устроившись в ямке между корнями, обильно поросшей сухим мхом, Харамис погрузилась в медитацию. Пусто было в оккультном мире, пусты были ее мысли — вот мелькнуло беспокойство и тут же обернулось страхом за сестер... Откуда-то из глубин души потянуло горечью и болью о погибших родителях, пожалела она и о Белой Даме, затем струйкой влилась досада на Кадию, которая так неуклюже посмела упрекнуть, что старшая сестра пытается узурпировать место Бины... Как будто Харамис только и мечтает об этом! Но кто, кроме нее, достоин носить эту мантию? Неужели Кадия всерьез решила, что сама способна занять место Великой Волшебницы?
Где теперь бродит ее душа, невесомая, бестелесная? Самое время научить и приструнить своих воспитанниц...
И словно по заказу, мысленному взору принцессы явилась сама Белая Дама. На плечах у нее был наброшен точно такой же, как у Харамис, белоснежный плащ, разве что сиял и переливался он так, что принцесса мысленно прикрыла глаза рукой. На голове у Бины был капюшон, скрывавший ее лицо. Руки же, которые видение приподняло, чтобы откинуть завесу, были молоды; на коже — ни единой морщинки или родинки. Неожиданно Харамис почувствовала болезненный укол сомнения — кто же явился к ней? Уж не демон ли?
Наконец, капюшон сброшен, открылось лицо. Да, это Бина! Но как чудесно изменился ее образ — лицо волшебницы излучало свет и выглядело куда моложе, чем в те последние минуты, что запомнились принцессе. Теперь она будет вечно пребывать в таком состоянии, мелькнула мысль, и тут же в сознании родилось утверждение — да, теперь, освободившись от бренного тела, она навсегда останется зрелой и мудрой. Счет лет для нее прекратился, она рассталась со временем, которое так долго воплощала в себе.
Харамис склонила голову:
Госпожа?..
Светоносная рука коснулась ее головы, божественное тепло разлилось по волосам, и музыкальный голос зазвенел в душе Харамис:
О чем твоя печаль, моя девочка?
Харамис вздохнула:
О моих сестрах. Они решили, что я влюблюсь в Орогастуса, околдована им. А Кадия даже посмела обвинить меня в попытке присвоить ваш плащ.
Не капризничай, ты же знаешь, что это неправда. Придет время, и они все поймут.
Кадия заявила, что я до неприличия жажду власти...
Она подумала так потому, что ты надела мой плащ.
Это было утверждение, а не вопрос.
Бина продолжала:
Я подарила его тебе, Харамис, но я не заставляла тебя носить его. Это тяжелая ноша, не поспешила ли ты взвалить ее на свои плечи? Даже тем, кто любит тебя, будет трудно свыкнуться с подобной мыслью. Эта работа никогда не будет понята окружающими — им просто не дано. Не поймут они, и почему именно ты. Тебе предстоит трудиться в одиночестве и ждать похвал только от себя самой. Работа хороша, когда она хорошо сделана. Так будет всегда: тебе каждый день придется жить в ожидании, что явится кто-то и попросит взять на себя бремя его забот. Кто-то ведь должен заботиться о Рувенде, хранить ее, лелеять — история этой земли далеко не окончена, и тебе предстоит долго ждать, когда пробьет час и кто-то другой, более молодой и сильный, придет и примет у тебя эту ношу. Поверь мне, в этих трудах много радости. Как приятно воплощать идеал в жизнь, хранить красоту, наполняющую мир, помогать ей осуществиться в каждой песчинке, каждом птенчике, каждом ребенке, следить за соблюдением смены времен года и правильным чередованием веков. Дух захватывает, когда ты, наконец, можешь различить голос родной земли, идущий из ее недр...
Голос угас, видение, казалось, погрузилось в размышления, и Харамис, вздохнув, ощутила, как новый свет озарил крепость, реку, заречные луга, джунгли... Туман ей был не помеха. Она раньше даже не представляла — поверить не могла! — что былинка у нее под ногами или вот этот зеленовато-сизый отросток мха обладает не то что душой или мыслью, но чувством принадлежности к земле, воде, свету, осознанной жаждой жить, творить — пусть даже себе подобных. Кто мог запретить этому тонкому стебельку или крючковатой, нежной на ощупь мшинке впитывать сияние солнца, слушать размеренный гулкий рокот, истекавший из самых недр земли и воды? Звук пульсировал, сплетался в мелодию, где своим особым голосом пели джунгли, озеро Вум, реки, Охоганские горы — и небо. Ясное, высокое небо Рувенды...
Харамис стало хорошо. Удары сердца вплелись в песню природы. Она не могла наслушаться, насытиться этой музыкой, в которой басовитым раскатом бухало время. Принцесса совсем забыла о Бине. Разбудил ее, вернул к действительности внезапно появившийся округлый металлический поднос. Невидимые руки опустили его ей на колени... Тут только Харамис обратила внимание, что видение исчезло. Растворилось в воздухе? Однако действо продолжалось...
На подносе лежали четыре сердца и стоял кувшин с соленой — морской?..— водой.
Голос распорядился:
Омой их.
Ничто не смутило принцессу — в этом невидимом, горнем мире владычествовали свои законы. Она взяла одно из сердец — оно удобно легло на руку, забилось мягко. Ладонь обдало теплом. Харамис полила сердце водой, другой рукой обтерла живую плоть и протянула вверх. Невидимые руки приняли ее дар. То же самое она проделала со вторым и третьим сердцем, которые казались точной копией первого. Когда же она взяла четвертое, то сразу почувствовала неуловимую разницу. Сознанием ли, кожей — неясно... Ага, вот в чем дело — что-то кольнуло ее в ладонь. Харамис осторожно перевернула сердце. К ее изумлению, она обнаружила, что это вовсе не живая плоть, а что-то подобное механизму, ожившая модель человеческого органа. Она тоже попыталась омыть его, однако невидимая рука придержала кувшин.
Голос печально произнес:
Нет, это сердце не отмоешь. Он отказался от звания человека.
Невидимая рука взяла с ее ладони механическое сердце.
Харамис широко распахнула глаза:
Я не понимаю.
В конце концов, ты должна была узнать правду.
Несколько минут Харамис сидела в полной растерянности, потом как-то разом вышла из транса и погрузилась в глубокий сон.
Пробудилась принцесса в сумерках. С помощью Трехкрылого Диска она понаблюдала за приготовлениями, которые проводились в Цитадели. Солдаты взбегали на стены, занимали боевые позиции — готовились к штурму. Рыцари то и дело являлись с докладом к королю, расположившемуся со штабом во внутреннем дворе Цитадели. Получив очередное распоряжение, они тут же бегом возвращались к своим отрядам. Там же Харамис различила Орогастуса и вертящегося возле него Зеленого Голоса, которые с помощью специально отобранных команд готовили к бою смертоносные орудия, доставшиеся колдуну от Исчезнувших: два аппарата, рождающих молнии; хитроумную машину, издававшую скрипучие, невыносимые для незащищенных ушей звуки; два механизма, способные окатить наступающих градом пуль; еще одно устройство, стреляющее отравленными стрелами. Самым последним солдаты выкатили орудие, сгустками изрыгающее огонь.
Харамис тщательно, мысленным взором, изучала устройство машин и пришла к выводу, что эти предметы, сеющие смерть, больше пригодны для наступления, чем для обороны. Польза от них, установленных за боевыми порядками войск, весьма сомнительна. Тем более внутри крепости... В этом случае каждый залп будет поражать защитников не меньше, чем атакующих.
Предмостные укрепления и куртины между бастионами, снаружи ограждавшие крепость, взять довольно легко. Стены низкие, щелястые — в них были проделаны проходы для стрельбы из орудий колдуна. Множество амбразур для арбалетчиков... Но главное — Харамис сразу догадалась — заключалось в том, что защитникам наступавшие порядки практически не были видны, в то время как оддлинги прекрасно ориентировались в темноте, да и сами укрепления проецировались на более светлое, чем земля, ночное небо. Если принять во внимание, что Анигель и Кадия имеют возможность посредством своих талисманов поставить защитный экран, который станет непробиваемой преградой для ясновидящего ока Орогастуса, то можно сделать вывод — особых хлопот с предмостными укреплениями у сестер не будет. Как раз во время ночного штурма большое значение могут иметь духовые трубки, которыми в совершенстве владеют ниссомы и уйзгу.
Хорошо, но что же дальше? Теперь главные крепостные ворота... Уже успели починить... Да, створки настолько массивны, что никакой таран их не возьмет. Тогда, может, талисманы сестер? Но тот же внутренний тихий голос подсказал принцессе, что эти надежды бесплодны. Талисманам тоже не совладать с металлическими воротами.
«Я должна оказать им посильную помощь,— сказала себе Харамис,— но есть ли смысл вмешиваться? Послушают ли они меня, или каждый мой совет послужит лишь поводом для очередной перебранки? Сейчас не время для ссор, тем более что все, открывшееся мне с помощью Трехкрылого Диска, доступно и им. Можно не сомневаться, что расположение воинских частей, орудий Орогастуса, резервов, штаба Волтрика они изучили не хуже меня. Как штурмовать главные ворота, я и сама не знаю. И вообще, вопрос не в этом — каждый должен пройти свой путь до конца. Они выбрали свою дорогу, я — свою...»
Она погрузилась в нахлынувшую умиротворяющую волну, испытала необыкновенные спокойствие и уверенность. Душа ее внезапно распахнулась на все четыре стороны света — она как бы слилась с миром и в то же время не потерялась в нем. Ей уже однажды довелось испытать подобное состояние — в тот момент, когда она впервые взяла в руки свой волшебный талисман. В пещере, выбитой в кварцевой скале, которая, лишившись хранимого им сокровища, обессиленно рухнула. Тогда Харамис почувствовала себя срединной точкой мироздания, его сердцем — к нему отовсюду тянулись бесчисленные нити, посредством которых мысленным усилием приводилась в движение наша Вселенная... Сомнений не было, именно эта точка — место приложения ее сил, ее среда обитания...
«С судьбой не поспоришь,— подумала принцесса.— Но неужели цена за обретение мудрости и знания — жизнь моих сестер?»
Ответа не было. Бина молчала...
Харамис вернулась в окружавшую ее реальность, вздохнула, попросила волшебный жезл показать сестер. С этого момента она внимательно наблюдала за приготовлениями войска рувендиан и оддлингов.
Главные силы их армии, разбитые на отряды, возглавлявшиеся опытными рувендианами и лаборнокскими рыцарями, заняли позиции на противоположной стороне реки, как раз напротив пристани. Харамис оказалась на линии движения готовившихся к высадке полков, целью которых было, по-видимому, овладение главными крепостными воротами. Удивительно, что люди и оддлинги были так хорошо замаскированы, что даже ее талисман с трудом прорывался сквозь выставленную ментальную защиту.
Что-то долго они готовятся, решила Харамис. Возможно, ждут сигнала... Но кто его должен подать? Она принялась осматривать окрестности — землю и воду — и тут же едва не вскрикнула от удивления. Несколько сотен уйзгу и вайвило, ведомые Кадией, Анигелью и Антаром, уже успели незамеченными переправиться через Мутар и втянуться в широкий туннель, который уводил под самую крепость, к древней водосборной цистерне. Здесь ментальная защита была настолько крепка, что Харамис различала только смутные тени.
— Клянусь Цветком! — воскликнула она.— Если Кадии и Анигели удастся открыть главные ворота изнутри, то у них появятся отличные шансы.
Позже, когда пришло время восхода Трех Лун — свет их никак не мог одолеть туманную завесу, которой отгородилась принцесса,— Харамис раскрыла оставленную Джеганом сумку и достала ритуальную пищу. Отведать ее значило начать праздник. Совершив обряд и отпраздновав великий день, она снова обратилась к своему талисману и попросила показать, где находится корпус лорда Осоркона, который до сих пор не успел добраться до Цитадели. На затуманившемся экране появилось четкое изображение освещенной тройным лунным светом реки и внушительной — не менее сотни больших судов — флотилии. Каждый корабль был забит тяжеловооруженными воинами. Гребцы не жалели сил, и очень скоро корпус должен был появиться под стенами Цитадели. Что случится, когда воспрянувшие духом, выжившие в Тернистом Аду лаборнокцы ударят в тыл войску, штурмующему главные ворота?
Как только изображение угасло, Харамис вытерла невольно набежавшие слезы. Что тут поделаешь? У сестер своя судьба, у нее — своя. Ей нельзя отвлекаться, у нее столько дел. Еще надо успеть подготовиться.
Она собралась с духом и с помошью талисмана вызвала Орогастуса. Когда его лицо возникло в центре Трехкрылого Диска, Харамис сказала:
— Я сделала выбор.
Лицо колдуна оставалось бесстрастным. Он спросил мысленно:
— Не окажешь ли ты честь встретиться со мной лицом к лицу? Тогда и расскажешь о своем решении. Как видишь, я не могу сам явиться к тебе. Птица, доставившая меня сюда, сразу улетела.
— Хорошо,— согласилась Харамис,— я приду к главной наблюдательной башне.
— Что, если я встречу тебя примерно через час, в полночь? — спросил Орогастус.— Как ты сама понимаешь, никто из наших людей не в состоянии причинить тебе вред — тебя защищает талисман.
— Знаю,— просто ответила Харамис.— Я приду.
— До свидания! — Его красивое лицо озарилось мягкой улыбкой.— Все будет хорошо, любимая.
Изображение мага погасло.
Харамис принялась собирать вещи, укладывать их в мешок, оставленный Джеганом, и в этот момент янтарное сердечко на талисмане засветилось тусклым золотистым светом. Туман, скрывавший ее, оторвался от земли и, редея на глазах, поплыл вверх, в сторону севера. Следом игольчатые ветви гонд шевельнул холодный ветерок, нагнав на принцессу дрожь. Тут же задуло так, что затрепетала не только листва, но и сами деревья — их согнуло до земли, ветер взметнул пыль и облаком погнал ее к Цитадели. Потом все стихло... Харамис, едва успевшая схватить свой плащ, перевела дух. В прибрежных тростниках что-то затрещало, потом взволновались кусты — какое-то существо осторожно пробиралось во мраке. Харамис вздрогнула, замерла и уже совсем было решилась вызвать ламмергейера, как неожиданно в груде наваленных у корней гонды камней блеснули два золотистых глаза. Кто-то в упор смотрел на нее — не мигая, не двигаясь...
— Принцесса...— донесся приглушенный шепот.
— Клянусь Цветком... Имму! — Харамис уронила мешок, в котором были спрятаны ее веши, а также корона и белый плащ Великой Волшебницы, бросилась вперед и заключила в объятия старую няньку.— Имму, что ты здесь делаешь?
Женщина нахмурилась, показала маленькие клыки.
— Долго рассказывать. Мозги у меня истрепались, пока я искала принцессу Анигель. Руки, ноги усохли... А сегодня около полудня даже мой ясновидящий взгляд отказал мне. Вот и мечусь туда-сюда, туда-сюда!
Харамис кивнула:
— Ты не потеряла способности к ясновидению. Просто сестры поставили защитный экран, чтобы скрыться от врагов,— получилось, что и от друзей тоже.
— Я уже давно прячусь в окрестностях Цитадели и тебя тоже давным-давно приметила. Видела, как ты устроилась под гондой, окутала себя туманом, только глазам не верила — думала, мне это все мерещится... Тебе известно, где моя принцесса? Она так нуждается во мне!
— Конечно, я знаю, где она. Только сомневаюсь, что сейчас ты можешь ей чем-нибудь помочь. Анигель и Кадия в этот момент ведут свой отряд по водосборному туннелю, они хотят проникнуть в самое сердце Цитадели. С минуты на минуту начнется штурм...
— Владыки воздуха! — выдохнула Имму, потом всхлипнула и тут же горячо воскликнула: — В таком случае, она нуждается во мне больше, чем когда бы то ни было! Скажи, где бы я могла ее сыскать?
Харамис поколебалась, потом, решив, что каждый выбирает свой путь и ей все равно не удастся остановить старую няньку, спросила:
— У тебя есть лодка?
— Да, небольшой ялик на веслах.
Харамис быстро завязала горловину мешка:
— Я сама покажу тебе путь.
Они быстро, хоронясь за кустами, спустились к воде, погрузились в спрятанную в тростниках лодчонку. Имму села на весла и, следуя указаниям Харамис, неотрывно смотревшей на свой талисман, погнала ялик вверх по Мутару. Спустя полчаса они добрались до тихой, забитой плавающей травой мелкой заводи. Ограничивал ее высокий обрыв холма, на котором примерно в полулиге высилась крепость.
Лодка едва продвигалась по поросшей травой жиже.
— Здесь? — недоверчиво спросила Имму.— Не может этого быть! Они не могли здесь высадиться. Отсюда до Цитадели не менее лиги. Как они смогли эту грязь одолеть, как на откос взобрались? Вверх по совершенно открытому месту? И нигде никаких следов... Нет, принцесса, здесь что-то не так...
— Имму, я же говорю тебе, они пошли подземным туннелем, по которому вода поступает в специальную цистерну. Ее еще Исчезнувшие построили, и поэтому о ней никто не знает. Мои сестры уверены, что в их силах поставить надежный экран против ясновидящего взгляда Орогастуса, пока они не доберутся до подвалов главной наблюдательной башни. Вас же вел этой дорогой Джеган, разве ты не помнишь?
— Не помнишь... Как я могу забыть этих мерзких лаборнокцев, схвативших нас у колодца? От колодца и я могла бы провести их отряд... Ну ладно, доберутся они до подвалов, а дальше?
— Попытаются открыть главные ворота и те, что ведут к продовольственным складам.
Имму в сердцах топнула ножкой:
— Эх, на пивоварне им без меня не обойтись! Там есть несколько выходов, мы бы свалились лаборнокцам, как снег на голову. Ну ладно, а как же они собираются подняться по стволу колодца?
— Выстрелят вверх из арбалета железной кошкой, привяжут к ней трос, по этому тросу взберется какой-ни-будь ловкач уйзгу и, укрепив там концы, сбросит в колодец веревочные лестницы...
— Помоги им Триединый! Принцесса, ты считаешь этот план разумным? Неужели колодец, о котором прознали лаборнокцы, не охраняется?
— Не уверена... Но что я могу поделать? Я всеми силами пыталась остановить сестер, но они уже потеряли голову. Я без конца молю Владык воздуха, чтобы они вступили в бой на их стороне.
— Вот и хорошо...— скороговоркой забормотала нянька.— Вот ты и молись, а мне поспешать надо.
Она ловко перелезла через борт и, погрузившись по колени в болотную жижу, побрела к берегу. Уже через несколько секунд густая мгла поглотила ее.
Харамис еще долго смотрела в ту сторону, слышала чавкающие глухие шлепки, но неожиданно все стихло, едва слышно закапало, зашуршало, и принцесса догадалась, что Имму нашла вход. Тут она крепко задумалась. Если Имму с такой легкостью в полной темноте обнаружила подземный туннель, то и патрули лаборнокцев, шныряющие по берегу, вполне могут наткнуться на этот мрачный обширный каменный зев. Следы там, конечно, остались, они сразу поднимут тревогу... Ей-то патрули не страшны — она сразу прикрыла лодку завесой невидимости. А что, если обрушить берег и похоронить вход в туннель?
Сказано — сделано. Она подняла талисман. Три сложенных крыла с вершины кольца переместились в центр окружности, расправились, увеличились в размерах (вот почему, смекнула Харамис, этот волшебный предмет получил название Трехкрылый Диск); Триллиум, заключенный в янтарь, густо запульсировал кирпичным цветом.
— Пусть земля обратится в жижу и затопит вход в туннель. Пусть будет скрыт он от вражеских глаз.
Несколько мгновений вокруг стояла вязкая тишина. Потом где-то в толще земли родилось гулкое громыхание. Обрыв неожиданно закрыла плотная туманная завеса, и берег, мягко чмокнув, сполз в реку. Гигантский след оползня отчетливо белел во мраке свежей глиной.
Мановением мысли Харамис направила ялик на стремнину, куда уже наползали неровные перья тумана. Тут же с берега, где располагалась крепость, донесся топот фрониалов — по-видимому, верховой патруль лаборнокцев решил проверить, что случилось на берегу. Зазвучала труба, в ответ ей кто-то подал сигнал из крепости. И все стихло...
Харамис села — прежний мягкий, чуть воркующий голосок раздался в ее сознании:
Теперь в тебе поселилась сила. Обходись с ней осторожно.
Добравшись до середины реки, она бросила весла, некоторое время сидела неподвижно, ясновидящим взором оглядывала все вокруг. На земле и воде было тихо. Беззаботно плескалась рыба, в джунглях устраивалось на ночевку зверье, позванивали струи, стихал ветерок, густел туман, светились звезды, в крепости часто горели факелы — их отсвет зыбко ложился на древние стены. На противоположном берегу Мутара отряды ниссомов и вайвило начали переправу.
Харамис вздохнула — час пробил!
Она снова взялась за весла и погнала лодку' к берегу, где располагалась крепость. Здесь она высадилась, взобралась на яр, нашла место повыше и мысленно позвала:
Хилуро!
Гигантская птица долго не появлялась, но принцесса спокойно поджидала ее. Потом устроилась на скальном выступе и взглянула на родимое гнездо — Цитадель, которую начало затягивать туманом. Главная наблюдательная башня была освещена снизу доверху, даже на смотровой площадке полыхали факелы, в свете которых боязливо трепетал флаг Лаборнока — алый, с тремя скрещенными золотыми мечами. Время от времени полотнище вспархивало, разворачивалось вширь, словно возвещая — вот где я! Попробуйте доберитесь... У кого хватит смелости?
Харамис судорожно стиснула талисман.
— Помоги моим сестрам! — взмолилась она.— Даруй им победу!
Харамис.
В вышине над самой головой послышался клекот, и знакомый голос мысленно позвал еще раз:
Харамис. Я видел нечто ужасное.
Гигантская птица, подняв вокруг себя ветер, мягко приземлилась, торопливо, переваливаясь на ходу, заспешила к-госпоже, склонила бородатую голову. Принцесса бросилась к ней:
— Что случилось?
Полезай ко мне на спину, и я покажу тебе.
Харамис так и поступила. Ламмергейер исполинским черным облаком взмыл в сумрачное, подсвеченное кострами и звездами небо и полетел вниз по течению Мутара, за скалистый утес, на котором возвышалась крепость,— туда, где могучая река граничила с подступающими Зелеными Топями. Это было самое пустынное место в окрестностях Цитадели, никто не отваживался селиться по соседству с болотами — обителью скритеков.
Птица взмыла под самые звезды, рваное, с широкими прорехами полотно тумана осталось далеко внизу. Три Луны, встающие на юго-востоке, прикрывала легкая радужная дымка. Однако их света было вполне достаточно, чтобы разглядеть в Зеленых Топях, на всех протоках и каналах мириады теней, которые сливались в единую грозную массу, неумолимо надвигавшуюся на скалистый остров, где высилась Цитадель.,
— Что это? — встревоженно спросила Харамис.— Не мог Осоркон так быстро добраться до крепости.
Хилуро ответил:
Это скритеки, созванные колдуном.
— О, Триединый Боже! Ну, конечно!
Хилуро снизился до самой земли, куда туман еще не успел добраться, и принцесса с испугом отпрянула, когда топители, уже выбравшиеся на сушу, заметив огромную птицу, принялись выть и шипеть.
Я не могу позволить этим созданиям погубить друзей моих сестер. Что же делать?
Тот же воркующий голосок внутри нее укоризненно проворчал:
Ты же госпожа всего Народа.
И что это значит?
Молчание.
Харамис стиснула зубы, выпрямилась и приказала:
Хилуро, приземлись перед их авангардным отрядом.
Тот беспрекословно выполнил распоряжение — сделал круг и приземлился на мшистую скалу, возвышавшуюся на несколько элсов над окружающей местностью. Марширующие скритеки невольно остановились, и вся толпа замерла в полусотне элсов от скалы. Фланги орды начали загибаться справа и слева, охватывая то место, где стояла Харамис, а за ее спиной, сложив крылья, сидела исполинская птица.
Принцесса, не торопясь, развязала мешок, достала плащ Великой Волшебницы, надела его, спокойно оправила подол. Потом подняла талисман.
Тут же стихли завывания, шипенье, топот тысяч ног. Наступила полная тишина.
Кто предводитель?
Никто из десяти вождей не рискнул шагнуть вперед. Из их отверстых пастей текла слюна, трехпалые конечности сами по себе сжимались и разжимались, причем когти на ногах скребли землю, и только это пугающее душу шуршанье было слышно в толпе диких детей болот.
Вы знаете, кто я?
Он сказал, тебя нет в живых... Мы узнали об этом...
Я всегда жива, пока живы моя земля и вода. Весь Народ — мои дети. Все повинуются мне. Только вы оказались строптивцами. Вы склонились перед колдуном и пришли убивать, хотя я запретила вам браться за оружие.
Нам не было знамений! Ты забыла о нас! Ты лишилась силы! Он уверял, что, когда он позовет нас, ты не сможешь помешать нам отправиться в поход.
Теперь я скажу. Вы меня слышите?
Мы слышим, Белая Дама!
Тут в массе скритеков даже шуршание стихло. Наступила секундная томительная тишина, и следом шум опускавшихся на колени тысяч тел пронесся по окрестностям.
И вновь томительная пауза...
Харамис, собрав все силы, сурово обратилась к чудовищам:
Прежде вам было разрешено помочь людям, захватившим нашу землю и воду. Но теперь на это моего согласия нет. Вы слышите?
Мы слышим, госпожа.
Это был тихий, рокочущий мысленный рев, вырвавшийся из тысяч разъяренных, страдающих сознаний. Злоба и гнев, вера и покорность сплелись в нем...
Я не оставлю вас своими заботами. Я, ваша хранительница и наставница, повелеваю служить земле и воде, на которой вы выросли, где обрели дом и разум. Я, присутствующая здесь, приказываю...
Мы готовы, Белая Дама.
Она отдала распоряжение, подробно все разъяснила, особенно настойчиво требовала вязать, брать в плен, но ни в коем случае не пожирать... Это уточнение вызвало взрыв негодования в толпе тварей, потом вздохи сожаления сменились согласием, даже некоторым облегчением, и они хором дали слово выполнить все, как того требовала госпожа.
Последним движением, уже взобравшись на птицу, Великая Волшебница Харамис благословила поднявшееся на ноги войско, и Хилуро тут же взмыл в небо.
