Барленнан был вполне доволен своей речью. Он не произнес ни одного лживого слова; самое худшее, в чем его можно обвинить, так это в заблуждении. И если только кто-кто из людей уже не подозревает его, не может быть никакой причины для того, чтобы не передать «теорию» капитану «Квембли», подсказав тому, какой линии Барленнан предлагает придерживаться. На Дондрагмера вполне можно рассчитывать. Он подыграет, особенно, если поймет намек на невозможность связи с Кабреммом. Конечно, плохо, что пришлось раньше времени разыгрывать карту «аборигенов» Он планировал сделать это позднее. Было бы гораздо приятнее, если бы люди дошли до всего сами. Но плох тот план, который невозможно изменить в соответствии с новыми обстоятельствами, напомнил себе Барленнан.

Говорливый Аукойн не находил слов от изумления. Он не сомневался, что Изи обозналась, поскольку уже давно скинул «Эскет» со счетов. И то, что Барленнан принял ее точку зрения, оказалось для него неожиданностью. Администратор понимал, что Изи, как никто другой, знала месклинитов, но не ожидал, что сами месклиниты это заметят. Он винил себя в том, что в последние несколько месяцев не обращал внимания на обычные беседы между наблюдателями (особенно Изи) и месклинитами и оказался оторванным от хода событий, впал в самый страшный грех для руководителя.

Аукойн не смог найти никакой причины для отказа в просьбе Барленнану и посмотрел на остальных. Изи и Мерсерэ выжидательно глядели на него. Женщина держала руку на переключателе микрофона, словно собиралась вызвать Дондрагмера. Ее муж слегка улыбался, что озадачило Аукойна, но, когда их глаза встретились, Хоффман кивнул, словно проанализировал теорию месклинитов и нашел ее правдоподобной. Планировщик помешкал немного и проговорил в микрофон:

— Мы немедленно сделаем это, командир.

Он кивнул Изи, которая тут же включила свой микрофон и начала говорить. Бендж вернулся как раз в тот момент, когда она произнесла первые слова, и было заметно, что его просто распирает от информации, но он взял себя в руки, когда заметил, что беседа с «Квембли» уже в полном разгаре. Отец наблюдал за ним, пока Изи передавала теорию Барленнана, и втихомолку потешался. Совершенно ясно, что Бендж заглотил идею целиком. Что ж, он еще молод, но некоторые из присутствующих, старше его по возрасту, настроены столь же некритично.

— Барленнан хотел бы знать, что ты думаешь на этот счет и что удалось узнать от Кабремма, — заключила Изи. — Это все. Хотя нет, подожди. — Ее внимание привлек Бендж. — Мой сын только что вернулся из аэрологической лаборатории, и, похоже, у него кое-что есть для вас.

— Мистер Макдевитт прогнал через компьютер данные новых измерений, добавив их к полученным ранее, и сейчас проводит второй пересчет, — без предисловий начал Бендж. — Он оказался прав насчет причин таяния и замерзания вашего озера, а также природы облаков, с которыми столкнулся Стакенди. Весьма велика вероятность того, что выпадение конденсированных осадков из этих облаков увеличится, и поток рядом с вами станет еще мощнее. Он предлагает, чтобы вы следили за приближением облаков к «Квембли». По-видимому, они образуются из-за адиабатического нагревания, поскольку несущий их воздушный поток движется вниз по склону поверхности. Макдевитт утверждает, что чем позже эти облака доберутся до вас, тем сильнее окажется разлив, когда он вас настигнет. Сам я не знаю, почему должно произойти именно так, но на это указывает компьютер. Макдевитт также попросил меня напомнить, что это всего лишь еще одно экспериментальное вычисление, и поэтому весьма вероятно, что оно может оказаться ошибочным, как и прежние. Он привел весьма длинное объяснение все тех причин, по которым не может быть уверен в непогрешимости вычислений, но ты, впрочем, все это уже слышал и ранее.

Ответ от Дондрагмера поступил почти сразу же после истечения обычной паузы, он затратил всего секунду-две на принятие решения.

— Очень хорошо, Бендж. Пожалуйста, передай Барленнану, что его мысль кажется разумной. По крайней мере, она объясняет исчезновение двух моих пилотов. У меня не было возможности побеседовать с Кабреммом — если это действительно был он, — я его не видел. Он не вернулся на «Квембли». Вам проще узнать, остался ли он со Стакенди или присоединился к тем, кто отправился вниз по течению. Я приму меры предосторожности на тот случай, если предположения командира правильны. Если бы эта мысль пришла мне голову несколько раньше, я бы, конечно, не послал практически всю свою команду для подготовки безопасной базы в долине.

А может, даже и хорошо, что я так поступил. Не вижу никаких возможностей быстро освободить крейсер, и, если мистер Макдевитт предрекает еще одно наводнение, нам нужно как можно быстрее закончить переход. Стоит потоку, вроде того, что принес нас сюда, ударить по «Квембли», как обломки корпуса окажутся разметанными на миллионы кабельтовых вниз по течению. Когда мои матросы вернутся, мы прихватим с собой еще одну порцию оборудования и временно оставим корабль. Мы остановимся на склоне долины, и, как только оборудование системы жизнеобеспечения заработает, я начну посылать группы матросов назад, сюда, чтобы вести работы по освобождению «Квембли», при условии, конечно, что не идет поток. Таков мой твердый, основной план; я разработаю задания для групп с вашей помощью, и, если теория Барленнана потребует специфических действий, предприму их, но у меня нет времени на обсуждение основных решений. Я могу уже разглядеть не севере движущиеся огни; кажется, возвращается моя команда. Я разверну камеру так, чтобы вы могли их увидеть.

Изображение на экране помутнело, затем картина резко изменилась, когда капитан развернул ящичек передатчика.

Если капитан заботился об удобстве людей, у него были весьма своеобразные представления на сей счет. Освещенное пространство вокруг «Квембли», где детали не только можно было рассмотреть, но сравнить и интерпретировать, сменилось почти полной тьмой, оживленной лишь несколькими точками света. И потребовалось пристальное, внимательное наблюдение, чтобы убедиться в справедливости утверждения Дондрагмера, что эти точки движутся. Изи уже собиралась попросить, чтобы камеру развернули в прежнее положение, когда заговорил Бендж.

— Вы что, поставили крест на Битчермарлфе и Такуурче и просто собираетесь уйти и оставить их там? Я знаю, что у тебя под началом сотня матросов, о которых надо позаботиться, но вы же не испробовали всех средств для спасения!

Изи была поражена и напугана запальчивостью сына и едва не вмешалась в беседу с выговором парню и извинениями Дондрагмеру. Но она замешкалась, пытаясь найти подходящие слова; к тому же сердцем Изи была на стороне Бенджа. Аукойн и Мерсерэ не следили пристально за беседой, поскольку оба сосредоточились на Барленнане, кроме того, Бендж выпалил свою тираду на стеннийском. Иб Хоффман сохранял невозмутимость — только уголки его рта предательски подергивались, но никто, кроме Изи, не мог бы догадаться, что он веселится от души. Макдевитт только что вошел, слишком поздно, чтобы исправить положение, и заметил лишь смятение на лице Изи.

Пауза затянулась сверх положенного времени, но люди терпеливо ждали ответа Дондрагмера. Когда же ответ поступил, ни в тоне, ни в словах не оказалось и следа раздражения; Изи жалела, что не видит Дона и не может судить о его чувствах по положению тела.

— Я не бросил их, Бендж. Оборудование, которое мы планируем прихватить с собой, включает энергетические конвертеры, так что я пошлю матросов под корпус с прожекторами, чтобы вытащить конвертеры — сколько получится — из незамерзших тележек. И распоряжусь заодно внимательно осмотреть все вокруг. Если рулевых найдут, отряжу матросов освободить их ото льда — спасатели будут работать до последней возможности. Но я не могу бросить всю команду на скалывание льда, пока не покончено с другими делами. К тому же кто поручится, что рулевые не обнаружили, что происходит, прежде чем озерцо промерзло до самого дна. Может, они оказались в ловушке, когда искали дыру во льду.

Бендж кивнул и покраснел от смущения. Изи извинилась за сына:

— Спасибо, капитан. Мы поняли. Бендж погорячился и неудачно выбирал слова. Ты не мог бы снова направить камеру на освещенную площадь? Мы ничего не можем разглядеть.

— Кстати, — попросил Макдевитт, — хотя вы и собираетесь покинуть «Квембли», нельзя ли оставить один конвертер на борту — для подпитки прожекторов — и нацелить камеры капитанского мостика так, чтобы нам был виден корпус? Это позволит наблюдать за потоком, когда он появится, а он появится — я уверен — часов через пятнадцать, если не раньше. Кроме того, мы будем знать, есть ли смысл разыскивать крейсер и где его разыскивать. Конечно, в этом случае у вас остаются только два передатчика, но, мне кажется, идея стоящая.

И снова Дондрагмер принял решение мгновенно; его ответ прозвучал из динамика почти сразу же после шестидесятичетырехсекундного гонга.

— Да, мы так и сделаем. Все равно пришлось бы оставить источники света и энергоблоки для них, чтобы команды могли вернуться и работать; и я хотел бы иметь с ними надежную связь. Я снова развернул передатчик, так чтобы камера показывала правый борт, который вы уже, без сомнения, наблюдаете. А сейчас я должен покинуть капитанский мостик; через минуту-две команды уже будет здесь, и я хочу каждой группе сообщить, чем заняться, как только они прибудут на место.

И снова Бендж заговорил, ни с кем не посоветовавшись:

— Капитан, если мои слова успеют достичь, тебя, не мог бы ты подать знак, например помахать, если обнаружишь Битчермарлфа живым? Или, может, он сделает это сам? Я не прошу взбираться обратно на капитанский мостик, чтобы поведать детали.

Ответа не последовало. Очевидно, Дондрагмер надел гермокостюм и вышел наружу, едва закончил говорить. Людям оставалось только ждать.

Аукойн с помощью Изи передал ответ Дондрагмера в Поселок и получил подтверждение от Барленнана. Командир попросил держать его в курсе всего происходящего с «Квембли», сообщая все детали, особенно соображения Дондрагмера, если таковые появятся. Аукойн согласился, попросив Изи довести эту просьбу до сведения капитана, но Изи напомнила, что придется подождать, пока месклинит возобновит связь.

— Хорошо, — кивнул планировщик. — По крайней мере, они хоть не просят выслать спасательный корабль. Хорошо, что это не пришло в голову никому из нас.

— Лично я, — возразила Изи, — отправила бы «Каллифф» или «Хуурш» давным-давно, когда «Квембли» вмерз в лед.

— Знаю, знаю, — проворчал Аукойн. — И ценю вашу лояльность, помешавшую подбросить сию идею Барленнану, вопреки моим возражениям. Эх, только бы ему это не взбрело на ум. Всякий раз, когда вы объединяетесь против меня, я оказываюсь на лопатках.

Изи искоса взглянула на Аукойна, а затем уставилась на микрофон. Ее муж решил рассеять напряженность и нарушил неловкое молчание вопросом:

— Алан, а что вы думаете о теории Барленнана?

Аукойн нахмурился. Он отлично понял, почему Иб вмешался в разговор, но вопрос, который тот задал, был не из разряда риторических и требовал серьезного ответа. Изи же просто обрадовалась, что избавлена от утомительных споров.

— Теория поразительная, — нехотя произнес планировщик, — но абсолютно невероятная. Дхраун — огромная планета, если это вообще планета. Не странно ли, что мы встретили разумную жизнь так скоро, и произошло это — заметьте! — только с одним крейсером. Здешняя цивилизация — если она существует — не использует электромагнитную энергию; мы бы засекли это, когда впервые приблизились к планете. Стало быть, уровень ее развития невысок. Но тогда как объяснить случившееся с командой «Эскета»?

— Не обладая знаниями о физических и мыслительных способностях аборигенов, не говоря уже об их культуре, я не берусь даже строить предположения, — улыбнулся Хоффман. — Но разве не закончили свои дни в Испании некоторые из тех индейцев, что встретились с Колумбом?

— Ну, это сравнение притянуто за уши. Можно выдвинуть бесконечное множество версий того, что произошло с «Эскетом», и не ссылаясь на разумное противодействие. Вы это знаете не хуже меня — сами ломали над этим голову, пока не бросили бессмысленное занятие. Если в теории Барленнана и есть крупица истины, ее надо искать под микроскопом.

— Вы по-прежнему считаете, что я ошибалась насчет Кабремма? — спросила Изи.

— Боюсь, что так. Более того, я просто не верю, что мы наткнулись на разумную жизнь. Не считайте меня твердолобым, но некоторые вещи просто невозможны по сути своей.

Хоффман усмехнулся.

— Способность людей проводить аналогии — ее можно назвать статистической интуицией — всегда была весьма обманчивой, даже если опустить такие классические примеры, как Луис Лэйн. Но вероятность, от которой вы отмахиваетесь, не столь уж незначительна. Вы знаете не хуже меня, что в очень небольшом пространстве — в пределах пяти парсеков от Солнца, — заключающем в себе всего лишь семьдесят четыре звезды и примерно двести планет, мы обнаружили двадцать рас почти одного с нами уровня развития, безопасно преодолевших энергетический кризис. Восемь других, включая обитателей Тенебры и Месклина, пока не столкнулись с энергетической проблемой; еще восемь с ней не справились и вымерли, и три потерпели поражение, но идут на поправку. И каждая из них находится примерно в ста тысячах лет от ключевого момента. А ведь возраст планет колеблется в пределах от девяти миллиардов лет — у Панеша — до девятисот миллионов — у Тенебры. Это больше чем совпадение, Алан.

— Может быть, Панеш, Земля и более старые планеты родили и похоронили не одну цивилизацию; может быть, это случается со всеми мирами каждые несколько десятков миллионов лет.

— Но этого бы не произошло, окажись древние расы настолько разумными, чтобы никогда не пользоваться ископаемым топливом. Не думаете ли вы, что о присутствии человека на Земле через миллиард лет будут напоминать только опустошенные угольные выработки и жестянки из-под пива, залегающие в глубинных пластах, как теперь — кости ящеров? Я в это не верю. Алан.

— Как знать… Я в достаточной степени мистик, чтобы поверить, будто какие-то сверхсущества направляют расы, существующие в этой части космоса, к одному великому свершению.

— Нравится ли вам демоническая гипотеза или вы предпочитаете теорию Эсфа — не имеет значения. Здесь, определенно, замешано нечто большее, чем простая случайность. Вы не можете использовать одни лишь статистические законы для критики того, что предположил Барленнан. Вам не надо принимать на веру его теорию, но я настоятельно рекомендую относиться к нему серьезно. Как я.

Дондрагмеру было бы интересно присутствовать при этой беседе, так же как и на совещании персонала, несколькими часами ранее. Но даже будь такое физически возможным, капитану помешала бы гора дел. После возвращения большей части команды (несколько матросов остались на новом месте устанавливать оборудование) двадцать его подчиненных присоединились к тем, кто уже скалывал лед с главного шлюза, примерно столько же направились под корпус с прожекторами и инструментами для поиска и доставки энергоблоков. Капитан сдержал обещание, приказав обшарить все закоулки в поисках Битчермарлфа и Такуурча. Но он велел главным образом обследовать толщу льда, и в результате матросы ничего не обнаружили. Они появились спустя несколько минут с двумя энергоблоками, которые вынули из тележек, использованных рулевыми, и еще двумя, которые освободил ото льда импровизированный нагреватель. Под корпусом, насколько помнилось Дондрагмеру, должно было оставаться еще шесть конвертеров, но до них не добрались, хотя матросы и знали, где их искать.

Свободные от поисков и скалывания льда проникли в крейсер через доступные шлюзы: малый, что вел на командный пост, несколько больших, для вертолетов, и пару аварийных, располагавшихся по обоим бортам, неподалеку от носа и кормы. Оказавшись внутри, каждый сразу же начинал заниматься своим делом. Одни собирали запасы еды на то время, пока не заработает система жизнеобеспечения и не возобновится нормальная переработка; другие готовили бухты канатов, фонари, энергоблоки и прочее оборудование для переноски.

Многие мастерили приспособления для переноски. Поскольку «Квембли» приводился в движение термоядерной энергией, обнаружилась отчаянная нехватка колес. Многочисленные крошечные блоки, передающие усилия управляющих канатов через углы, были слишком малы, чтобы использовать их для волокуш или схожих приспособлений, и Дондрагмер строго-настрого запретил разбирать устройства. На борту не нашлось ничего напоминающего грузоподъемник или тележку. Подобные устройства, приводившиеся в движение силой мышц, использовались на Месклине для перевозок на средние и большие дистанции, но на «Квембли» не попадалось ничего такого, что не мог бы перенести из одного конца корабля в другой любой месклинит. А теперь, когда предстояло преодолеть не одну милю с тяжелым грузом, пришлось импровизировать. Начали появляться носилки. Коридоры, ведущие к главному шлюзу, быстро заполнялись припасами и оборудованием.

Однако шум не проникал сквозь демпфер, в котором по-прежнему находились Битчермарлф и Такуурч. Как стало известно позже, они забрались в это убежище буквально за несколько минут до того, как заработал нагреватель. Прочный, толстый резиноподобный материал демпфера с трудом поддавался даже ножу который пустили в ход месклиниты, и глушил все звуки. Конечно, если бы матросам, работавшим под корпусом, пришлось связаться с кем-либо вдалеке, их резонирующие возгласы вполне могли проникнуть сквозь толстый материал; но матросам было не до разговоров, и они четко знали свою задачу. Края разреза, через который рулевые проникли в демпфер, сошлись, благодаря эластичности материала, так что сквозь него не проникал свет. Наконец, стоицизм и покорность судьбе настолько доминировали в характере месклинитов, что только удушье могло заставить Битчермарлфа и его спутника выглянуть наружу.

Так что Дондрагмер, если и услышал призыв Бенджа, вряд ли мог ему посигналить. Всего три фута отделяло рулевых от их товарищей, но пропавших так и не нашли.

Но не вся команда «Квембли» занималась подготовкой к переходу: двум матросам Дондрагмер дал особое поручение:

— Отправляйтесь к потоку, затем двигайтесь на северо-запад, пока не найдете Кабремма и «Гвельф». Сообщите, чем мы здесь занимаемся и где разобьем лагерь — вы уже на том месте побывали. Мы установим приборы так, чтобы хорошо просматривалась местность. Он сможет привести «Гвельф» и посадить его где-нибудь вне освещенной зоны, не боясь, что увидят человеческие существа. Скажите, что командир, похоже, начал часть игры, касающуюся аборигенов, несколько ранее, очевидно, из-за Кабремма. Он не вдавался в детали и, возможно, будет действовать так и дальше — пусть люди изобретают собственные предположения.

Когда поговорите с Кабреммом, направляйтесь вверх по руслу потока, пока не найдете Стакенди. Сообщите ему то же самое. И смотрите не попадите в поле зрения передатчика. Когда решите, что партия Стакенди уже недалеко, выключите прожекторы и высматривайте его. Конечно же, я буду поддерживать с ним связь через людей, но это сообщение не для человеческих ушей. Вы поняли?

— Да, — ответили в один голос оба матроса и тут же исчезли.

Прошло несколько часов. Наконец главный шлюз освободили ото льда и открыли. Почти все, что необходимо было вынести наружу, вынесли, когда сверху поступил вызов. Передатчик, раньше находившийся в лаборатории, сейчас был снаружи, так что с Дондрагмером связались напрямую. У микрофона на другом конце сидел Бендж.

— Капитан, Стакенди докладывает, что поток, за которым он следует, становится заметно шире и быстрее, а из туч начинает идти дождь. Я передал, чтобы он возвращался, под мою ответственность.

Капитан посмотрел вверх, на безоблачное небо, а затем в западном направлении, туда, откуда мог показаться туман, скрывавший Стакенди, если бы сейчас был день.

— Спасибо, Бендж. Именно это я бы и сам приказал. Мы сейчас покидаем «Квембли», а то поток станет слишком мощным, чтобы переправляться через него с оборудованием. Я установлю передатчик на командном посту и оставлю включенными прожекторы, как и просил мистер Макдевитт. Надеюсь, скоро вы сообщите, что можно спокойно вернуться назад. Пожалуйста, дай знать об этом Барленнану и скажи, что мы будем очень осторожно и внимательно — насколько возможно — высматривать аборигенов. Если, как командир предполагает, они используют Кабремма в качестве посредника, я сделаю все от меня зависящее, чтобы установить с ними сотрудничество. Сам я Кабремма пока не видел, а ты больше не упоминал о нем, так что я в полном неведении.

Информируй меня, пожалуйста, обо всех предположениях и планах Барленнана, да и я постараюсь держать тебя в курсе. Но разное может произойти, и так быстро, что будет не до разговоров. Наблюдай за своими экранами. Пока все. Мы выходим.

Капитан издал резонирующий трубный зов, который, к счастью для человеческих ушей, не был усилен передатчиком. Месклиниты вытянулись в линию и спустя две минуты исчезли из поля зрения передатчика, оставшегося на капитанском мостике.

Другой передатчик несли в хвосте колонны, так что экран наверху показывал вереницу огней, которые покачивались в ее начале. Кроме этого мало что было видно. Ближайшие к передатчику матросы, находившиеся в двух-трех ярдах от камеры, просматривались довольно отчетливо: они то и дело огибали валуны. Вереницу месклинитов могли преследовать легионы аборигенов, и ни один человек этого бы не заметил. Аукойн уже в который раз проклинал 1500-часовой период обращения Дхрауна. Оставалось больше шестисот часов до того, как холодное тусклое свечение Лаланда-21185 возвестит о начале дня.

Поток был еще слаб, когда месклиниты пересекли его, хотя Стакенди, находившийся в нескольких милях западнее, подтвердил, что поток набирает мощь. Бендж предложил, чтобы группа Стакенди также пересекла поток и встретилась с товарищами на другой стороне долины. По счастью для месклинитов, он посоветовался сперва с Дондрагмером. Капитан, вспомнив о двух посланцах, продвигающихся вверх по руслу потока, торопливо велел повременить с переходом. Пусть Стакенди и его люди проверят, не изменилась ли ширина русла в тех местах, где они уже проходили, распорядился Дондрагмер. Бендж и Изи приняли этот предлог. Иб Хоффман, отлично знавший, что у группы нет при себе приборов и толку от измерений не будет никакого, тихонько присвистнул, а потом долго боролся с искушением расхохотаться.

В эти минуты, растянувшиеся на часы, мало что можно было наблюдать. Команда взобралась по каменному склону туда, где осталась первая партия груза, и начала разбивать лагерь. Конечно же, в первую очередь занялись оборудованием жизнеобеспечения. Запас дыхательной смесив гермокостюмах был еще достаточным, но рано или поздно его придется пополнять. Кроме того, организм месклинитов, расточающий энергию, требовал пищи.

Наконец группа Стакенди пересекла поток и, несколько позже, достигла лагеря. Переход был одобрен Дондрагмером, после того как в сообщение Бенджа совершенно случайно вкралось имя одного из посланцев капитана.

Таким образом, никто из экипажа «Квембли» и людей не видел нарастания потока. А это было довольно любопытное зрелище. Мелкий ручеек, извивающийся между камнями и ныряющий под них, вбирал в себя другие крошечные ниточки воды, смешанной с аммиаком, и, по мере того как капли влаги концентрировались и оседали, становился все глубже и резвее. Теперь он яростно бился о камни, затоплял ложбины. Тут и там жидкость на некоторое время замерзала, потому что полузамерзшая грязь, уносимая течением, и аммиак из тумана заставляли колебаться концентрацию раствора. Аммиак переходил в жидкую фазу при обычной для Дхрауна температуре — сто семьдесят четыре градуса по шкале Кельвина, или семьдесят один градус по шкале, используемой месклинитскими учеными.

По мере приближения потока к «Квембли», он набирал среди камней все больше водяного льда, и течение его замедлялось. Какое-то время аммиак растворялся в воде, и их смесь текла дальше, как только попадала в температурную зону, где становилась жидкой. Наступил момент, когда поток остановился и стал обрастать наплывами, как свеча — воском; смесь временно застыла из-за возрастающей концентрации аммиака. Но затем он снова обратился в жидкость, как только находящийся под смесью чистый водяной лед начал активно реагировать с ней.

Наконец поток достиг ямы, которая была выплавлена у правого борта «Квембли». Здесь его могли наблюдать люди. Сейчас он представлял собой сложную композицию из различных жидкостей, льда и полузамерзшей грязи и разлился мили на две. В этом нескончаемом соревновании твердой и жидкой фаз последняя, похоже, брала верх. Далеко внизу по течению воздух был по-прежнему свободен от тумана и насыщен аммиаком, конечно, насыщен по отношению к чистой жидкой поверхности аммиака. Давление газообразного аммиака опустилось ниже того, что необходимо для равновесия смеси аммиак-вода. Таким образом, конденсация в основном протекала на льду — водяном льду и льду с низким содержанием аммиака.

Поверхность льда расплавлялась и освобождала следующий, еще твердый слой для испарения. Жидкость снова стремилась затвердеть, поскольку абсорбировала пары аммиака, но течение бросало ее на водяной лед.

В пространстве под корпусом «Квембли» лед плавился, соприкасаясь с жидкостью, и образовывалась густая жижа; но аммиак, диффундирующий с поверхности у борта корабля, тут же плавил и ее. Постепенно хватка льда, удерживавшего огромную машину, ослабевала, но так медленно, что ни люди, наблюдавшие за происходящим с орбиты, ни месклиниты, затаившиеся в темном убежище, не заметили перемены, когда корабль освободился и поплыл свободно.

К этому времени уже вся смесь в русле стало жидкой — осталось лишь несколько пятен ледяного крошева. Новый поток совершенно отличался от потока, пронесшегося примерно сотней часов ранее, когда три миллиона квадратных миль водяного снега оказались в соприкосновении с аммиачным туманом.

Итак, незаметно для всех заинтересованных лиц «Квембли» пришел в движение вместе с потоком. Движение это не было отмечено людьми из-за отсутствия ориентиров, точек отсчета, а рулевые не ощутили его потому, что ни покачивание, ни наклон не потревожили их.

Эта сезонная река, осушающая большое плато, на котором застрял «Квембли», проходила между горами, точнее, холмами — в масштабах Дхрауна. Она текла четыре тысячи миль в северо-западном, а потом юго-восточном направлении. «Квембли» большую часть своего пути до начала паводка проделал параллельно этому направлению. Дондрагмер, его рулевые, воздушные разведчики — большая часть команды — хорошо знали небольшое возвышение слева от них, где-то рядом. Иногда его можно было разглядеть с командного поста, иногда — только из кабины пилотов.

Паводок пронес крейсер через ущелье на юго-восточной оконечности гряды в низменные области, ближе к краю Нижней Альфы, где корабль и застрял. Первый паводок был стремительным, хотя и робким началом нового климатического сезона. Дхраун приближался к своему неяркому холодному солнцу, и по мере этого приближения менялась широта субзвездного пояса. Второй же паводок мог закончиться, только когда все плато окажется осушенным: примерно через земной год или более. Первые движения «Квембли» были осторожны и незаметны, потому что он высвобождался из ледяного плена очень медленно. Это объяснялось тем, что жидкость под кораблем содержала взвесь кристаллов; кроме того, течение замедлялось из-за значительной ширины и глубины. Быть может, Битчермарлф и Такуурч уже смутно осознавали происходящее из-за недостатка водорода для дыхания, но, даже если они и находились в полном сознании, легкие движения корпуса «Квембли» могли замаскировать собственные перемещения мягкой поверхности, поддерживавшей их.

Нижняя Альфа была не самым теплым регионом на Дхрауне, но парниковый эффект, который заставляет концентрироваться радиоактивные элементы на любой планете, нагрели ее до точки плавления водяного льда, что на двести градусов превышало температуру, которую обеспечивал Лаланд-21185 без помощи озонового слоя. Человек мог бы выжить в этом регионе, пользуясь незначительной искусственной защитой, если бы не колоссальное давление атмосферы и сила тяжести. По-настоящему жаркий регион — Нижняя Бета — располагался в сорока тысячах миль дальше, к северу; протекающие в нем процессы определяли изменение климата на Дхрауне.

«Квембли» дрейфовал в области с высокой температурой, которая поддерживала реку в жидком состоянии, несмотря на то что теперь аммиак, содержавшийся в жидкости, начал испаряться. Направление потока почти полностью определялось особенностями рельефа, а не наоборот; просто в геологических масштабах река была слишком молодой, чтобы сильно изменить ландшафт. Кроме того, большая часть поверхности планеты в этом районе была образована твердой коренной породой вулканического происхождения, а не наносами осадочного характера, в которых поток мог бы легко проложить себе русло.

Примерно в трехстах милях от точки, в которой судно было оставлено, «Квембли» вынесло в широкое мелкое озеро. Вернее, в мягкую грязевую дельту реки. Огромный корпус замедлил движение, с трудом преодолевая грязевые потоки, но спустя примерно полчаса «Квембли», на мгновение резко накренившись, скользнул на просторы озера и, сразу же выправившись, свободно поплыл. Именно это покачивание, сопутствующее окончательному освобождению, привлекло внимание рулевых и заставило их выйти наружу, чтобы осмотреться.