Состояние у меня было, бллин, полуобморочное, виделось все нечетко, но мне сразу показалось, что этих ментов я где-то уже видел. Того, что вывел меня, приговаривая «ну-ну, ну-ну», за дверь публичной biblio, я не знал вовсе, мне только показалось, что для мента он что-то больно уж молод. Зато двое других со спины показались мне смутно знакомыми. Они с явным удовольствием вклинились в толпу kashek и принялись охаживать тех плетками, покрикивая: «А ну, драчуны! А ну, вот, будете знать, как нарушать спокойствие в публичном месте, паршивцы этакие!» Одышливо кашляющих и еле живых kashek они загнали обратно в читальный зал и, все еще хохоча и радуясь представившемуся им развлечению, повернулись ко мне. Старший из двоих сказал:

– Так-так-так-так! Неужто коротышка Алекс? Давненько не виделись, koresh. Как жизнь?

Я был чуть не в обмороке, форма и shlem мешали понять, кто это, но litso и голос казались очень знакомыми. Тогда я поглядел на второго, и тут уж, когда мне бросилась в глаза его идиотская ухмылка, насчет него сомнений не возникло. Тогда, все больше и больше цепенея, я вновь оглянулся на того, который так-такал. Им оказался толстяк Биллибой, мой заклятый враг. А другой был, разумеется, Тем, мой бывший друг и тоже в прошлом враг толстого kozliny Биллибоя, а теперь мент в форме и в шлеме и с хлыстом для поддержания порядка. Я сказал:

– Ой, нет.

– Ага, удивился! – И старина Тем разразился своим ухающим хохотом, который я так хорошо помнил: – Ух-ха-ха-ха!

– Не может быть, – вырвалось у меня. – Этого же не может быть. Я не верю!

– Разуй glazzja! – осклабился Биллибой. – Все без обмана. Ловкость рук и никакого мошенства, koresh. Обычная работа для ребят, которым приспело время где-то работать. Служим вот в полиции.

– Но вы же еще patsany, – возразил я. – Вы слишком молодые. В полицию не берут в нашем возрасте.

– В каком еще таком «нашем»?! – с некоторой обидой проговорил podlyi мент Тем. Я просто ушам не верил, не мог, бллин, поверить, да и только. – Время идет, растем, – пояснил он. – А, кроме того, ты ведь всегда был среди нас младшим. Вот мы, глядишь, и выросли.

– Бред какой-то, – прошептал я. Тем временем Биллибой, мент Биллибой (в голове не укладывается!), обратился к молодому менту, который держал меня и которого я вроде как раньше не знал:

– Пожалуй, – говорит, – будет лучше, Рекс, если мы отдадим ему кое-какой старый должок. Между нами мальчиками, как говорится. Везти его в участок – только морока лишняя. Ты о нем вряд ли слышал, а я его хорошо знаю, это у него старые заморочки. Нападает на престарелых и беззащитных, ну и нарвался, наконец. Но мы поговорим с ним от имени Государства.

– О чем вы? – промямлил я, не в силах поверить собственным usham. – Ребята, они же сами на меня напали! Ну, скажите, ведь вы не можете быть на их стороне! Ведь это не так, Тем? Там был kashka, с которым мы poshustrili когда-то в прежние времена, и теперь, через столько времени, он решил отомстить мне.

– Лучше поздно, чем никогда, – сказал Тем. – Вообще-то я те времена помню плохо. И, кстати, перестань звать меня «Тем». Зови сержантом.

– Но кое-кого мы все-таки помним, – в тон ему продолжил Биллибой. Он уже не был таким толстяком, как когда-то. – Кое-кого из мальчиков-хулиганчиков, очень лихо управлявшихся с опасной бритвой; к ногтю его, к ногтю! – И они, крепко взявшись, вывели меня на улицу. Там их ждала патрульная машина, а этот самый Рекс оказался шофером. Они забросили меня в фургон, причем я никак не мог отделаться от ощущения, что все это всего лишь шутка, что Тем сейчас стянет с головы полицейский шлем и захохочет – ух-ха-ха-ха! Но он сидел молча. А я, стараясь рассеять закопошившийся во мне strah, говорю:

– Слушай, а как наш Пит поживает, что с Питом? Про Джорджика я слышал, с Джорджиком это очень печально вышло.

– Пит? Пит, говоришь? – отозвался Тем. – Имя вроде знакомое…

Вижу, машина едет прочь от города. Я говорю:

– Куда это мы едем?

Биллибой со своего места рядом с шофером обернулся и говорит:

– Еще не вечер. Съездим за город, погуляем tshutok; зима, конечно, я понимаю, уныло, однако все ж таки природа. Да и то сказать, вряд ли полезно всему городу видеть, как мы старые долги отдаем. К тому же сорить на тротуарах, тем более бросать на них падаль, негоже, ох, негоже! – И он вновь отвернулся.

– Да ну, – сказал я, – что-то я вас совершенно не понимаю. Прежние времена позади. За то, что я тогда делал, меня уже наказали. Меня вылечили!

– Про это нам читали, – сказал Тем. – Старшой нам все прочитал насчет этого. Оченно, говорит, хороший способ.

– Вам читали, – повторил за ним я, слегка язвительно. – Ты все такой же темный, сам читать так и не выучился?

– Ну, нет, – проговорил Тем очень спокойно и даже как-то удрученно. – Так говорить не стоит. Не советую, дружище. – И он тут же выдал мне bollshoi toltshok прямо в kliuv, так что кровь сразу кап-кап-кап – красная-красная.

– Никогда у меня не было к тебе доверия, – с обидой проговорил я, вытирая нос тыльной стороной ладони. – Всегда я был odinoki.

– Ну вот, годится, – сказал Биллибой. Мы были уже за городом, вокруг голые деревья, птички время от времени чирикают, а вдалеке гудит какая-то сельскохозяйственная машина. Зима была в самом разгаре, смеркалось. Вокруг ни людей, ни животных. Только мы четверо.

– Вылазь, Алекс, – приказал Тем. – Немножко надо подрассчитаться.

Все время, пока они со мной возились, шофер сидел за рулем машины, курил tsygarki и почитывал какую-то книжечку. В кабине у него горел свет, чтобы vidett. На то, что с вашим скромным повествователем делали Биллибой и Тем, он никакого внимания не обращал. Не буду сейчас вдаваться в детали, вспомню только про чириканье птичек в голых ветвях, рокот какой-то там сельхозтехники и звуки нескончаемого пыхтенья и ударов. При свете автомобильных фар я видел туман от их дыхания, а в кабине шофер совершенно спокойно переворачивал страницы. Долго они, бллин, меня обрабатывали. Потом Биллибой или Тем, не помню уж который из них, говорит:

– Ладно, хватит, koresh, по-моему, довольно, как ты думаешь? – И они напоследок каждый по разу врезали мне toltshok в litso, я повалился и остался лежать на прошлогодней траве. Холод стоял zhutki, но я его не чувствовал. Потом они вытерли руки, снова надели кителя и шлемы и сели в машину.

– Когда-нибудь еще встретимся, Алекс, – проронил Биллибой, а Тем разразился своим клоунским смехом. Шофер дочитал страницу, отложил книжку, потом завел мотор, и они уехали в сторону города, причем оба – и бывший мой drug, и бывший враг – на прощанье сделали ручкой. А я остался лежать в полном otrube. Боль подступила не сразу, навалилась, меня всего скорчило, а тут еще пошел ледяной дождь. Людей поблизости видно не было, не было ни домов, ни даже огонечка. Куда же мне идти, бездомному и почти без deneg в карманах? И я от жалости к себе заплакал: ууух-хуу-хууу. Потом встал и поплелся прочь.