Король Вендии умирал. В душной, горячей ночи звон священных гонгов и рев раковин был слышен далеко. Слабые отзвуки доносились и в комнату с золотыми сводами, где на своем устланном бархатом ложе метался Бунда Чанд. Смуглая кожа короля блестела от пота, а пальцы впились в расшитую золотом постель. Он был еще молод, и не копьем его ранили, и не всыпали в вино яду. И все же на висках его набрякли синие узлы жил, а глаза застлала мгла приближающейся смерти. У основания подиума на коленях стояли дрожащие невольницы, а у изголовья была сестра короля Деви Жазмина, с глубокой тревогой вглядывалась она в его лицо. С нею был и вазам, пожилой дворянин, давно уже состоящий при королевском дворе.

Когда далекий рокот барабанов достиг ее слуха, Жазмина резко подняла голову.

— Ох эти жрецы и вся эта суматоха! — вскрикнула она с гневом и отчаянием, — Они так же беспомощны, как и врачи! Он умирает, и никто не знает от чего. Умирает — а я, беспомощная, стою здесь, я, которая сожгла бы весь этот город и пролила бы кровь тысяч, чтоб его спасти!

— Я не знаю ни одного человека в Айодии, который бы не хотел умереть вместо него, если б это было возможно, Деви, — сказал вазам. — Это яд…

— Я же говорила тебе, что это не яд! — выкрикнула она. — С самого детства его так хорошо охраняли, что самые ловкие отравители Востока никогда бы не смогли до него добраться. Пять черепов, белеющих на Башне Бумажных Змеев, говорят о том, что те, кто пробовал это сделать, не достигли цели. Ты прекрасно знаешь, что мы держим здесь десять мужчин и десять женщин для того, чтобы они пробовали его вина и еду, а его покои стерегут пятьдесят стражей, как и сейчас. Нет, это не яд, это колдовство. Ужасное проклятье…

Она умолкла, потому что король в эту минуту заговорил, его посиневшие губы, правда, не шелохнулись, а в остекленевших глазах не появилось и проблеска сознания, но раздался невнятный, ужасный и тихий крик, словно взывающий из бездонных, исхлестанных ветром глубин.

— Жазмина! Жазмина! Сестра моя, где ты? Я не могу найти тебя. Всюду темнота и вой вихря!

— Брат! — закричала Жазмина, судорожно хватая его безвольную ладонь. — Я здесь! Ты не узнаешь меня?

Остановилась, видя полное безразличие, разлившееся по лицу короля. С его губ сорвался слабый, нечленораздельный звук. Невольницы у подиума заскулили от страха, а Жазмина рвала на себе одежды.

В другой части города какой-то человек выглядывал из-за ажурной решетки балкона на длинную улицу, освещенную тусклым светом дымящихся факелов, озарявших воздетые к небу темные лица со сверкающими белками глаз. Из тысяч уст вырывались долгие причитания.

Мужчина повел широкими плечами и вернулся в комнату со стенами, покрытыми арабесками. Он был высок, хорошо сложен, одет в дорогие одеяния.

— Король еще не умер, но уже слышны траурные пения, — сказал он второму мужчине, сидящему, скрестив ноги, на циновке в углу комнаты. Тот, второй, был одет в коричневую тогу из верблюжьей шерсти, сандалии и зеленый тюрбан. Он равнодушно посмотрел на говорящего.

— Просто люди знают, что он не дождется рассвета, — ответил он.

Первый мужчина посмотрел на него долгим испытующим взглядом.

— Не пойму, — .сказал он, — зачем я должен был так долго ждать, пока твои хозяева начнут действовать. Если им удалось убить короля теперь, почему они не могли сделать этого на несколько месяцев раньше?

— Даже искусством, которое ты зовешь колдовством, управляют вселенские законы, — ответил человек в зеленом тюрбане. — От звезд зависят и эти веши, а также все прочие дела на земле. Даже мои господа не в силах этим пренебречь. Пока звезды не оказались в нужном положении, чары не действовали.

Длинным грязным ногтем он чертил созвездия на мраморных плитах пола.

— Положение Луны сулит несчастье королю Вендии, смятенье среди звезд. Змея в Доме Слона. При таком положении невидимые стражи покидают душу Бунды Чанда. Открыта дорога в невидимые королевства, и, когда нам удалось найти точку соприкосновения, были посланы той дорогой могучие силы.

— Точка соприкосновения? — переспросил второй мужчина. — Ты имеешь в виду ту самую прядь волос Бунды Чанда?

— Да. Все части тела все время пребывают между собой в нерасторжимой связи. Жрецы Асуры давно это подозревали, поэтому отрезанные ногти, волосы и все остальное, принадлежащее членам королевской семьи, предусмотрительно сжигалось, а пепел старательно прятался. Но в ответ на мольбы княжны Косаль, которая была безнадежно влюблена в Бунду Чанда, он подарил ей на память прядь своих длинных черных волос. Когда мои господа решили судьбу короля, эту прядь похитили из золотого, украшенного драгоценностями ларца, который княжна держала ночью под подушкой, а вместо него положили другую, похожую. Так что княжна подмены не заметила. Потом настоящая прядь выдержала долгое путешествие с караваном верблюдов до Пешкаури и через перевал Забар, пока не попала в руки к тем, к кому должна была попасть.

— Обычная прядка волос, — произнес аристократ.

— Благодаря которой можно многое извлечь из тела и увлечь в безграничные бездны мрака, — произнес человек, сидящий на циновке.

Аристократ с интересом приглядывался к нему.

— Не знаю, человек ты или демон, Хемса, — сказал он в конце концов, — мало кто из нас является тем, за кого себя выдает. Меня кшатрии знают как Керим Шаха, принца из Иранистана, но я всего лишь подставное лицо, как и прочие. Так или иначе, все — предатели, а половина из них даже не знает, на кого работает. Я, по крайней мере, избавлен от таких сомнений, потому что служу королю Турана Ездигерду.

— А я — Черным Колдунам с Имша, — сказал Хемса, — и мои господа более всемогущи, чем твой король; своим искусством они достигли того, чего он не мог достичь вместе со своими вооруженными тысячами.

Жалобные стоны вендийцев неслись к звездному небу, ослиное рычание раковин прорезало парную темноту ночи.

В дворцовых парках свет факелов отражался в блестящих шлемах, в изогнутых мечах и украшенных золотом нагрудниках. Все воины Айодии благородного происхождения толпились в огромном дворце и вокруг него, а возле невысоких овальных арок и у каждой двери встало на стражу по пятьдесят лучников со стрелами на тетиве. Но Смерть шагала по королевским покоям, и никто не мог удержать ее беззвучного шествия.

В комнате с золотыми сводами король, мучимый пароксизмами ужасной боли, вскрикнул еще раз. Его голос был так же слаб и далек. Деви наклонилась над ним, дрожа от ужаса, вызванного чем-то иным, нежели страх перед смертью.

— Жазмина! — раздался вновь этот приглушенный, полный страдания крик из темноты. — Помоги мне! Я так далеко от дома! Колдуны завлекли мою душу в исхлестанную вихрем темноту. Они пробуют порвать серебряную нить, связывающую меня с умирающим телом. Клубятся вокруг. Их руки, словно когти, их глаза красны, как огни, тлеющие во мраке. О, спаси меня, сестра! Их прикосновения жгут меня, как огонь! Они уничтожат мое тело и погубят душу! Что их привело ко мне? Ох!

Слыша безграничный ужас в его голосе, Жазмина пронзительно вскрикнула и в отчаянии прижалась к его груди. Тело короля вздрогнуло от ужасных судорог, с исказившихся уст его хлынула пена, а судорожно сжатые пальцы оставили след на плече девушки. Но глаза короля потеряли стеклянное выражение, словно бы ветер на мгновение развеял подернувшую их мглу, и король взглянул на сестру.

— Брат! — заплакала она. — Брат…

— Спеши! — крикнул он, а его слабеющий голос звучал вполне осмысленно. — Я уже знаю причину моей гибели. Я проделал долгое путешествие и все понял. Это колдуны из Химелии напустили на меня чары. Они извлекли мою душу из тела и унесли ее далеко, в каменную комнату. Там они пробуют порвать серебряную нить жизни и заключить мою душу в тело ужасного чудовища, которого их заклятья извлекли из ада. Ах! Я чувствую их силы! Твой плач и пожатие твоих пальцев вернули меня, но только на минуту. Моя душа все еще держится в теле, но эта связь все слабеет. Скорее, убей меня, прежде чем они навсегда поместят мою душу в эту тварь!

— Не могу, — рыдала она, ударяя себя в грудь.

— Скорее, приказываю тебе! — В слабеющем его шепоте послышались прежние повелительные интонации, — Ты всегда слушалась меня, послушайся и моего последнего приказа! Отправь мою чистую душу в лоно Асуры! Спеши, иначе обречешь меня на вечное пребывание в теле ужасного чудовища. Убей меня, приказываю тебе! Убей!

С ужасным криком Жазмина вырвала из-за пояса украшенный драгоценными камнями стилет и погрузила его по рукоятку в грудь брата. Король выпрямился, его тело ослабело, печальная улыбка искривила помертвевшие губы. Жазмина бросилась на застланные камышом плиты, ударяя по ним сжатыми кулаками. За окном рычали раковины и гремели гонги, а жрецы ранили свои тела медными ножами.