Стюарт О’Нэн
Земля пропавших
Перевод Марины Тогобецкой
Она была обычной кассиршей в Бай-Ло. Брак ее давно и бесповоротно распался, а немного спустя и сыновья разлетелись из родительского гнезда, в качестве единственного компаньона оставив ей немецкую овчарку по имени Олли.
С самых первых репортажей она следила за этим происшествием, смотрела телевизор, читала газеты, без конца обсуждала его с коллегами и даже клиентами — пока менеджер не сделал замечание, и ей пришлось сдерживать себя. Тайна будоражила и возбуждала ее.
Поначалу она просто зашла на сайт и оставила сообщение в гостевой книге — как мать матери, пытаясь поддержать и обнадежить. Но когда Джеймс Уэйд признался, что закопал девочку к западу от Кингсвилля, она с сайта уже не уходила. По ночам, страдая от бессонницы, часами сидела в постели, обложившись расшифровками стенограмм и картами, убеждая себя, что это возможно. Не может такого быть, чтобы столь сильное и отчетливое ощущение, которое у нее возникло, оказалось ошибочным.
Она никому не говорила, чем занимается, — уж не настолько она глупа.
Сложнее всего было начать — она чувствовала себя странно и глупо. В гараже уложила в багажник лопату, совок, фонарь с новыми батарейками и пару перчаток для работы в саду. Открыла дверь — Олли вскочил на заднее сиденье и принялся метаться от окна к окну, не зная, куда девать энергию.
— Ладно-ладно, успокойся, — сказала она. — Сейчас не время для игры.
Ей пришлось идти дольше, чем она ожидала. По пути не встретилось ничего более зловещего, чем дохлая гниющая чайка, но разочарования не было: прогулка по безлюдным местам, далеко от платной трассы 302 маршрута, там, где и дорог-то не было, — это было приключением. Она испытала удовлетворение: путь пройден, можно вычеркнуть это место и двигаться к следующему.
Позже она добавила к своему снаряжению специальный нож и легкую трость из графита, которые рекомендовали профессионалы на своих сайтах — эти сайты она изучала, как Библию. Она отмечала и регистрировала абсолютно все, что они делали, внимательно просматривала видео с тех мест, где вели раскопки, изучала полевые записи, что появлялись сразу после возвращения с мест поисков.
Время шло, и она перестроила свой рабочий график таким образом, чтобы работать ночью, — тогда она могла использовать в своих поисках дневной свет. Через пару недель земля должна была замерзнуть — и тогда поиски пришлось бы отложить до весны. Как раз тогда она и почувствовала, что ей необходимо быть там — где этот забор, эта грунтовая дорога и эти сосны на заднем плане, на сырых стволах которых дети накалякали красной флуоресцентной краской свои имена.
Она вела Олли вдоль забора, пока он не остановился у свежего холмика, возбужденно нюхая и припадая на лапы. Она дважды уводила его оттуда — и оба раза он возвращался.
— Хороший мальчик, — сказала она и привязала его к дереву.
Потыкав холмик тростью, убедилась, что земля свежая и мягкая, в основном песок, и вернулась к машине за совком.
Вначале она рыла довольно глубокие ямки — через каждые три фута. Пот градом катился по лицу, она устала — приходилось склонять голову к плечу, чтобы смахнуть пот. Было прохладно, и, когда она остановилась выпить глоток воды — по шее прошла дрожь. К тому времени, как достигла середины забора, стало смеркаться. Зажегся и принялся трещать фонарь, отбрасывая странные тени и привлекая многочисленных жуков. Она проверила сотовый — было уже пять. Пора домой и собираться на работу.
Оставить тут все как было на ночь она не могла — и решила вызвать ФБР.
Ей сказали, что уже слишком поздно и что они пришлют кого-нибудь поговорить с ней завтра.
Она пожаловалась старшему сыну, и он спросил, сколько времени она этим занималась.
Агент, которого они прислали, задал ей тот же вопрос. Он посмотрел на ее записи и фотографию девочки, что стояла на каминной полке, на карту, что висела на кухне.
— Я просто пытаюсь помочь, — сказала она. — Если бы это был мой ребенок — мне хотелось бы, чтобы все вокруг занимались поисками.
— Да-да, конечно, мне тоже, — сказал он примирительно, будто в этом действительно был смысл.
На следующий день ее пригласили присутствовать при работах в том самом месте. Экскаватор копал, а агенты в ветровках и латексных перчатках просеивали землю на металлических экранах, а потом переложили ее на непромокаемый брезент — для собак. У нее это заняло бы не меньше трех месяцев, и она порадовалась, что позвонила в ФБР. Она представляла себе чувства матери, которая узнает новости. Вознаграждение ее не волновало. Ей было бы достаточно знать, что девочка вернулась домой…
Но они ничего не нашли. Только земля и черви. Это просто совпадение. Как сказал агент, граффити в наше время есть на любой стене.
Имея в виду, что она не в себе.
Высаживая ее из машины возле дома, он добавил:
— Я знаю, вы хотели помочь. У вас доброе сердце.
Так ли это на самом деле? Она вполне могла допустить, что ищет чужого ребенка потому, что сама никому больше не нужна, кроме Олли.
Сыновьям она пообещала сделать перерыв. Сняла карты, убрала в ящик фотографию и просто наблюдала за тем, как идут дальнейшие поиски.
Держать обещание зимой было легче. Она продумывала дальнейшую стратегию поиска, размышляла о том, какое еще понадобится оборудование. В некоторых местах могли понадобиться вилы, кое-где — кирка. Она снова и снова рисовала на бумаге свой путь, будто путешествовала по пересеченной местности. Она начала заниматься с Олли по программе он-лайн курса дрессировки собак, заставляя его искать спрятанные тряпки по всему двору. Иногда у него получалось, иногда нет, и тогда он смотрел на нее жалобно, будто ожидая подсказки. Она говорила:
— Ты хочешь найти ее или нет? Или, может, я напрасно трачу время?
Она следила за сайтом и новостями. Больше всего боялась, что однажды откроет страницу — и увидит, что девочка найдена, но ничего не менялось, месяц за месяцем. Уже два с половиной года. Возможно, кроме членов семьи, она была единственным человеком, кто еще помнил эту историю и занимался поисками.
В марте она снова прикрепила на стену карту. Превратила стол в комнате старшего сына в центр управления, заполнив столешницу и ящики стола компьютерами и проводами. Составила новый график, по которому могла бы заниматься поисками четыре дня в неделю — если позволит погода. Теперь она понимала, в чем ее ошибка: она была слишком нетерпелива, слишком эмоциональна, думала, что чуть ли не с первой попытки найдет девочку. А нужно было быть спокойной и искать методично. Теперь она знала, как надо работать, и была уверена в успехе.
Олли любил ездить в машине и много гулять на воздухе. Он старался, но запах смерти заставлял его чихать. Запахи, которые его интересовали, принадлежали другим собакам, и он немедленно покрывал их своим, задирая ногу и заставляя ее останавливаться и подолгу ждать. За всю весну и начало лета ему удалось найти только осиное гнездо, из которого вылетел рой ос с намерением искусать его любопытный нос. Он хотел было вступить с ними в бой, но она поскорее утащила его от опасности.
Она совершила ошибку, когда рассказала о своих занятиях младшему сыну. Тот немедленно сообщил старшему, который позвонил и недовольным тоном напомнил, что они вроде договаривались, что она перестанет это делать.
— Я не понимаю, почему тебя это так расстраивает, — сказала она.
— Я беспокоюсь за тебя, мам. Ты понимаешь почему?
— Нет.
— Вот именно поэтому, мам.
Теперь всякий раз, когда звонил, он считал своим долгом узнать, как идут поиски.
Ей не хотелось врать.
— Все то же, — говорила она.
— И что это значит?
Это значило, что она продвигалась все дальше на запад, неделями топчась в стороне от оживленных автомагистралей, в зарослях, кишащих насекомыми, вдалеке от туристических троп и площадок для фейерверков, изучая все новые и новые заборы, независимо от того, были рядом с ними граффити или нет. Колени ее скрипели, руки болели, а потом, на работе, когда ей приходилось склоняться к кассе и класть галлон молока в чью-то корзину, она начинала думать, что сын, пожалуй, прав: она слишком стара, чтобы этим заниматься.
Ведь еще оставалась вероятность, что Джеймс Уэйд солгал.
Но карта продолжала заполняться все новыми булавками — она не могла просто взять и бросить поиски.
В августе, перескакивая через канаву, она подвернула ногу и пропустила целых три недели, нарушив график и дав сыну новый повод дразнить ее. Чтобы не отстать от графика, она начала работать по пять дней в неделю и чувствовала, что стремительно приближается к своей цели. Погода была благоприятная — бабье лето задержалось до середины октября. Если бы так шло и дальше — а синоптики говорили, это вполне возможно, — у нее появлялся реальный шанс закончить все до морозов.
Был яркий полдень в начале ноября, когда Олли улегся рядом с корытом, полным сосновых иголок, неподалеку от гавани Фэйерпорта, за стоянкой грузовиков. Он положил голову на лапы и отвел уши назад — будто ждал наказания. Ничему такому она его не учила.
— Пойдем же. Вставай! — Она кричала, свистела, хлопала в ладоши — но он не сдвинулся с места.
Ей с трудом удалось уговорить его встать и подойти к ней, она привязала его к дереву, но и там он приседал и горбился.
Стоянка не охранялась, зеленый пластиковый забор во многих местах был поврежден, но она все же пошла за видеокамерой, чтобы записать свои действия.
Корыто или что-то вроде ванной, приблизительно пять футов в длину, было прикопано в землю на несколько дюймов. Она выгребла из него листья и хвою, положила рядом вилы — для масштаба, когда снимала, как копает песок вокруг забора. «Третье ноября, две тысячи восьмой год, тринадцать часов двадцать семь минут».
Установив освещение, поставила камеру и подняла вилы. Она воткнула их в самую середину корыта, она протыкала ими засохшую корку земли, нажимая на них ногой, чтобы получилось поглубже, земля вокруг зубьев вил ломалась и раскалывалась. Она вынула вилы и снова вставила их в образовавшееся отверстие, а потом рывком подняла корку, словно сдернула кожу.
— Получите, — сказала она.
Когда копнула в третий раз и выдернула вилы, они вытащили за собой кусок ткани.
Цвет было трудно определить под слоем грязи, воняло плесенью, но это был явно клочок зеленого нейлона и белого ватина подкладки. Ничем иным это быть не могло.
Она отложила вилы, сняла перчатки и потянула за появившийся кончик. Ей удалось вытащить дюйм-другой того, что покоилось под землей, это был спальный мешок — она отчетливо видела толстый шов застежки-молнии. Пальцем поковырялась в грязи, очищая зубчики молнии.
«Слава богу, — думала она. — Интересно, что теперь скажет Брайан?»
Она давно ждала этого момента — но никогда не хотела видеть то, что было там, внутри. Следовало бы остановиться и вызвать полицию — но после того раза в прошлом году она не могла это сделать. Поэтому встала на колени возле ямки и голыми, без перчаток, руками, начала рыть. На сей раз она не ошиблась. И теперь все убедятся, что с головой у нее все в порядке…
