Джош

Дома было хорошо. Нормально. А именно в нормальности я сейчас нуждался больше всего. Мама поставила в духовку макароны с сырной запеканкой, и мы уселись за кухонный стол.

– Господи, зачем они обрезали тебе дреды? – беспомощно спросила она, проводя рукой по моей остриженной макушке. Этот жест напомнил мне Элзи, и я на секунду почувствовал холодную пустоту в груди.

Мамины глаза снова наполнились слезами. Я знал, что она плачет не из-за волос, а из-за меня. Из-за того, что чуть было со мной не случилось.

– Ты точно в порядке? Может быть, вызвать врача?

– Я в порядке, – заверил я ее. – Просто ужасно хочу спать.

Она кивнула.

– Не могу понять одного. Почему похитили именно тебя? Не кого-то другого?

Наверное, мне следовало придумать очередную отговорку, но я вдруг понял, что смертельно устал от вранья.

– Они решили, что я Зверлинг.

Мама смерила меня испытующим взглядом, словно ища подтверждение какой-то своей мысли. Затем она задала вопрос, который я хотел услышать меньше всего.

– А ты?..

Я помедлил, вспоминая историю Элзи о ее семье. Но ведь это моя мама. У нас с ней другие отношения. Мы сами другие. Одно дело – умалчивать о правде, потому что тебя не спрашивают напрямую, и совсем иное – врать в глаза. Однажды я уже солгал про Стива и не собирался делать это традицией. В последние недели моя жизнь разваливалась на глазах, и я не хотел потерять еще и мамино доверие.

– Да, – наконец ответил я. – Похоже на то.

– И ты ничего мне не сказал? – тихо спросила она после паузы.

О господи. Я бы предпочел, чтобы она кричала, как во время развода с папой. Пусть бы лучше разозлилась и наорала на меня. Но в ее глазах читалось только разочарование, и этот взгляд пытал меня целую вечность.

– Мне очень жаль, – выдавил я.

Я сказал чистую правду, но чувствовал, что этих слов недостаточно.

– Почему ты не сказал? – спросила она. – Ты мне настолько не доверяешь?

– Дело не в этом, – возразил я. – Я не хотел… Ставить тебя под удар.

Теперь я отчетливо слышал в своем голосе интонации Марины. Я словно вернулся во вчерашний день, но сейчас мы поменялись местами.

Не самый достойный момент.

Я больше ничего не сказал, а мама не стала на меня давить. Я молча поднялся наверх, принял душ и переоделся в домашнюю одежду.

Ужин получился неловким. По правде говоря, большую его часть мы гоняли еду по тарелке. Я умирал с голода, но каждый кусок буквально застревал в горле – и дело было отнюдь не в маминой стряпне.

К счастью, она нарушила молчание первой.

– И кто еще знает?

Я пожал плечами.

– Марина и Дезмонд. Элзи.

Последнее имя снова всколыхнуло во мне волну сожалений. Я чувствовал, что как-то причастен к ее уходу, хотя не мог понять, как. Но в нашем расставании была и моя вина.

– Ну конечно, им ты рассказал, – вздохнула мама и тут же вскинула брови, заметив мой взгляд. – Что? Думаешь, я не была подростком? В твоем возрасте мы тоже ничем не делились с родителями.

Неужели она правда поняла? Мама никогда не переставала меня удивлять.

– Так ты не сердишься?..

Ее глаза сверкнули.

– Шутишь? Я в ярости. Но прежде чем ты узнаешь силу моего гнева, я хочу разобраться в ситуации.

– Ох.

У меня упало сердце. Значит, худшее еще впереди.

– А знают только эти трое? – спросила мама.

– И другие Зверлинги.

– Какие еще Зверлинги?

– Я не могу сказать.

– Не можешь или не хочешь?

– Наверное, и то, и другое. Я не имею права их выдавать.

– Зато о себе ты им рассказываешь без малейших стеснений?

Я помотал головой.

– Все не так. Зверлинги просто узнают друг друга, хотят они того или нет.

Мы наконец отставили остывшие тарелки, и мама облокотилась о стол, подперев щеку ладонью.

– И в кого ты превращаешься?

– В пуму.

– Так это ты напал на Стива?

Я кивнул.

– Но все было не так, как ты думаешь. В тот раз я превратился впервые. Это получилось вообще случайно. Стив отвесил мне оплеуху, и я вдруг обнаружил, что стою над ним в облике пумы и готовлюсь откусить голову. Я испугался, что причиню ему вред, и сбежал.

– Ты можешь как-нибудь контролировать зверя внутри?

– Конечно. Это по-прежнему я, просто в другом теле.

Мама устало потерла лицо ладонями, словно пытаясь развеять дурной сон.

– Не знаю, что и делать, – наконец сказала она. – Для начала отправим тебя подальше из города. Поживешь у бабушки с дедушкой…

Она осеклась, когда я покачал головой.

– Никуда я не поеду.

– Послушайте меня, молодой человек…

Я не дал ей договорить. Раньше я ни за что не осмелился бы возражать маме в таком тоне, но сейчас у меня не было выбора.

– Я знаю, что натворил дел, обманул твое доверие и вообще повел себя по-скотски, – решительно сказал я. – Но это моя проблема, и я намерен ее решать. Можно прятаться хоть до самой смерти – поверь, это ничего не даст.

Я думал, мама примется спорить, но она только спросила:

– И что ты думаешь делать?

– Закончить школу. Отвоевать назад жизнь, которую у меня украли.

– Интересно, как это возможно, если все знают, что ты Зверлинг.

– В том-то и дело, что знают только другие Зверлинги и пара друзей. Никто не видел, как я превращаюсь. Никто не сможет ничего доказать.

– Но это не решение проблемы. Должен быть способ тебя вылечить.

Я покачал головой.

– Мам, это не болезнь. И это не лечится. Просто теперь я такой. И, честно говоря, не хочу меняться.

Мама откинулась на спинку стула. Некоторое время мы сидели молча.

– Ты можешь мне показать? – вдруг спросила она.

– Что показать? Превращение?

Мама кивнула.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Почему? Это опасно? Если ты не можешь контролировать своего зверя, как я должна отпускать тебя в школу?

– Нет, дело не в этом. Просто…

Просто я смущаюсь, мысленно закончил я. С таким же успехом мама могла попросить меня снять штаны. Хотя, откровенно говоря, именно об этом она и попросила – учитывая, что я до сих пор не умел превращаться в одежде. Не хватало только бегать потом по дому и лихорадочно разыскивать трусы.

Однако затем я вспомнил трюк, которым поразил меня Кори при первой встрече. Тогда он приделал себе голову койота, не изменяясь целиком.

Я закрыл глаза и подумал о превращении – но не выпустил всю пуму, а сосредоточился на одной руке. Я понятия не имел, как это делается, но в следующий миг мама судорожно вздохнула, и я сам почувствовал разницу.

Правая кисть превратилась в лапу. Я открыл глаза и увидел, с каким изумлением смотрит на нее мама. Я чуял ее тревогу – но не страх. Это хорошо. Я бы не пережил, если бы мама начала меня бояться. Я поднял лапу и, выпустив из подушечек когти, слегка пошевелил ими в воздухе. Затем я положил руку на стол и вернул ей обычный вид.

– Это… Впечатляет, – сказала мама.

Несколько секунд она сидела молча, разглядывая мою руку.

– Мам, давай ты на меня накричишь, – жалобно попросил я. – Или, не знаю, разобьешь тарелку. У меня сердце не на месте, когда ты так тихо сидишь и сердишься.

Мама потянулась через стол и накрыла мою руку своей ладонью.

– Джош, я не сержусь. Наверное, мне нужно было увидеть все своими глазами, чтобы окончательно осознать. Не буду кривить душой – я разочарована, что ты так мало мне доверяешь. Но сама эта ситуация настолько необычна, что я не чувствую себя вправе указывать, как ты должен поступать и с кем делиться своими секретами.

– Значит, все в порядке?

Мама кивнула и легко сжала мою руку.

– Но мне нужно все хорошенько обдумать.

– Пожалуйста, только никому не говори!

– Я знаю. Просто… Мне потребуется время. Думаю, нам обоим нужен отдых.

Она поднялась и направилась в спальню. Через пару секунд я услышал, как наверху тихо закрылась дверь.

Я остался сидеть за столом, прокручивая в голове мамину реакцию и вспоминая вчерашний разговор с Мариной.

Господи, какое же я ничтожество.

Мама заснула. Некоторое время я сидел в гостиной, навострив уши пумы и прислушиваясь к ее дыханию. Оно странным образом меня успокаивало. Возможно, в этом мире еще осталось что-то неизменное.

Затем я тоже отправился спать, но битый час проворочался, разглядывая потолок. Раньше у меня не было возможности как следует осознать потерю Элзи, а теперь я понял, что не хочу об этом думать. Однако стоило мне закрыть глаза, как на изнанке век появлялась или она, или Марина, или та убитая женщина.

Я вдруг понял, что с самоубийства Диллона прошло всего сорок восемь часов. Конечно, я мог сколько угодно изображать беззаботность, но правда заключалась в том, что моя жизнь вышла из-под контроля и сейчас стремительно неслась под откос.

Наконец я встал и принялся мерить шагами комнату. Она показалась мне преступно маленькой, и я начал ходить по дому – из одного конца в другой. Когда и это не помогло, я вышел на задний двор.

Уличное освещение не позволяло звездам засиять в полную силу, но здесь хотя бы было свежо. Я чуял запах океана и слышал шорох волн, накатывающих на берег. Не знаю, сколько я там простоял – с трепещущими ноздрями, жадно вчитываясь в узоры ветра. Он снова навеял мне мысли про Элзи, но на этот раз они были не тяжелыми. Я вспомнил, как мы бегали наперегонки в зверином обличье. Какими свободными и счастливыми себя чувствовали.

Я задумался, как она там, в Землях духов. Может, она единственная из нас сделала правильный выбор. Теперь ей принадлежал целый мир – океан, пляж, небо и звезды – без следа ядовитого человеческого присутствия.

Конечно, я по ней скучал, но теперь это была светлая грусть, а не тупая заноза в сердце.

Я уселся в плетеное кресло, но долго наслаждаться одиночеством мне не пришлось.

Сперва я почуял его – и только потом услышал.

– А я все думал, когда вы появитесь, – тихо сказал я в темноту заднего двора.

Кори вынырнул из ниоткуда и плюхнулся в соседнее кресло. Его глаза сверкали во мраке – как светятся порой глаза животных, застигнутых фарами автомобиля. Я задумался, как выгляжу сейчас я сам, но тут он моргнул, и свечение исчезло.

– Совсем сдурел? – беззлобно поинтересовался он. – Ты хоть понимаешь, что натворил?

– О да. Прищучил «ВалентиКорп» и вернул себе прежнюю жизнь.

– А если они обнародуют пленку, где ты превращаешься в пуму и кромсаешь ученых?

– Не обнародуют. Все записи с камер пропали, когда вырубилось энергоснабжение.

– Ну хорошо, а что им помешает просто на тебя донести? Или приберечь этот козырь в рукаве, чтобы шантажировать, когда понадобится?

– Пусть попробуют.

– А как же мы?

– А что вы? Вас это не касается.

– Ну конечно. Только представь, какую репутацию это нам создаст. Пятипалые будут думать, что мы опасны.

– Они и сейчас так думают. И мы правда опасны.

Кори покачал головой.

– Старшие родичи будут в ярости.

Я вспомнил Каторжника и его аналогию со щенком.

– Ради бога, – спокойно ответил я. – Это моя жизнь, а не их.

– Твой поступок… Ты же понимаешь, что это ничего не даст? Суды продлятся годы и закончатся пшиком. Допустим, пара шестерок действительно сядут. Но боссы? Найдут другое место, возьмут другое имя и продолжат заниматься прежним дерьмом.

– В ФБР сказали то же самое. Но это был мой выбор. Для меня это было важно.

Кори вскинул голову и несколько секунд разглядывал меня в упор.

– Тетушка Минь права, – наконец сказал он. – Возможно, нам нужен именно ты. Просто ты пойдешь своим путем, – и он ухмыльнулся. – Мне это нравится. У тебя в роду случайно не было койотов?

Я рассмеялся.

– Откуда мне знать?

Повисла пауза. Оказалось, когда Кори не читает нотации, с ним вполне можно иметь дело.

– Забавно, – вдруг сказал он. – Ты так и не спросил, что случилось с ребятами, которым я помог сбежать с военно-морской базы.

– А о чем тут спрашивать? Ты сказал, что раздобыл им планы этажей или вроде того. Хотя… Теперь я думаю, что ты просто проделал лазейку в Земли духов и обратно.

Кори покачал головой.

– Нет, я сказал Каторжнику правду. Пятипалым нельзя знать об этом козыре. Если, конечно, мы не хотим превратить тот мир в очередную нефтяную скважину.

Я скривился.

– Вот-вот, – вздохнул он. – И все-таки, разве тебе не любопытно, что делают со Зверлингами на базе федералов?

Желудок совершил кульбит. Перед глазами снова встала Дженни – по крайней мере, то, что от нее осталось. Мэттсон мог сколько угодно говорить, что ФБР лишь заботится о безопасности самих Зверлингов, но в глубине души я ему не верил.

– И что… – я прочистил горло. – Что же с ними делают?

– Ничего.

Значит, Мэттсон не солгал.

– Ничего? – бездумно повторил я.

– Точнее, то, что и обещают. Их забирают с улицы, кормят, одевают, селят в симпатичных комнатах. Там даже есть телевидение и тренажерный зал – правда, нет Интернета. В общем, это скорее не тюрьма, а пансионат. Единственное – оттуда нельзя выйти. Поэтому ребята и воспользовались шансом, когда я предложил им сбежать.

– Может, у них под землей тоже закопана пара лабораторий.

Кори задумчиво кивнул.

– Может. Но я их не видел. Так что ты намерен делать?

– Если хочешь, я могу сказать, чего делать точно не намерен. Я не собираюсь возглавлять протесты за освобождение двуногих зверушек или любое другое дерьмо, которое придумают старшие родичи. Я хочу вернуться к обычной жизни. Спокойно закончить школу.

– А если ты им потребуешься?

– Когда потребуюсь, тогда и поговорим. Но становиться маргиналом ради идеи я не буду. Ты видел, что случилось с Элзи.

– Возможно, проблема Элзи не только в этом.

– Я сделаю вид, что ничего не слышал.

Кори кивнул.

– Прости. Это было не к месту.

Мы еще немного посидели в тишине.

– Ладно, – наконец сказал он, поднимаясь.

– Что ладно?

– Я вижу, куда ты клонишь, и, честно говоря, мне это нравится.

– А как же старшие родичи?

Кори пожал плечами.

– Я играл посыльного в качестве одолжения тетушке Минь, но с этим пора завязывать. Теперь я в твоей команде. Если понадоблюсь, просто дай знать.

– Вот так просто?

Он оскалился в ухмылке.

– Вот так просто.

– И как с тобой связаться?

– Дай свой мобильный.

– Я же потерял телефон.

– Окей. Тогда сделаем все по старинке.

Кори вытащил из кармана огрызок карандаша, смятый кассовый чек и что-то быстро нацарапал на обороте.

– Вот. Теперь у тебя есть мой номер.

И он, вложив бумажку мне в руку, исчез. Просто сделал шаг назад и растворился в воздухе.

Я покачал головой. Черт возьми, крутой трюк. Непременно надо будет его освоить – как только научусь превращаться в штанах.