Побитая жизнью слива показалась из-под тающего снега, теперь уже официально мертвая. Изола положила две серебряных монеты между ссохшимися корнями.

Дерево умирало долго, но Изолу его кончина все равно потрясла и ввергла в молчание. Папа Уайльд сам вызвался выкорчевать бренные останки. Изола наблюдала за ним из кухонного окна, пока он потел, силясь вонзить лопату в мерзлую землю. Потом они с братьями-принцами собрались, чтобы похоронить сливу по обычаю викингов: нашли самое сухое место на заднем дворе и разожгли костер. Отсветы пламени танцевали на оконном стекле маминой комнаты, но мама Уайльд так и не спустилась.

Изола много лет не видела открытого огня – только уголек на кончике сигареты Джеймса. В доме номер тридцать шесть имелся фантастически шикарный камин, но огонь в нем разжигали редко. Изола не разрешала. Слишком боялась.

– Что ты имеешь в виду? Почему боишься? – спрашивал ее тогда отец.

– Потому что, – отвечала ему пятилетняя Изола, выпячивая подбородок и топая крохотной ножкой, – в трубе живет страшный дракон!

– Драконов не существует, – ворчал отец.

– Нет, они настоящие! И огонь зажигать нельзя, потому что драконам нравятся темные тесные места, а если мы его разбудим, он разозлится!

Успокоить ее могла только мама. Она усаживала Изолу к себе на колени и зажигала спичку, поднося ее к кирпичной стене, и оранжевое пламя, словно по волшебству, танцевало на маминой ладони. Пробуждая огонь в камине, мама спокойно объясняла И золе, что в закопченной трубе нет спящих драконов, на чердаке не прячутся чудовища, безобидные тени вовсе не нарочно принимают такие гротескные формы, а под кроватью живут только тапочки.

Но теперь, когда мама загнала себя в ловушку из одеял на втором этаже, пауки заплели камин паутиной, а если Изола внимательно прислушивалась, ей опять начинало казаться, что в трубе кто-то ворочается.