Следующей ночью я стою возле окна и смотрю на улицу, как вдруг у меня за спиной раздается какой-то шорох. Я поворачиваюсь и обнаруживаю, что я уже не у себя дома. Передо мной старый амбар, груда соломы у стены напротив. Зажженный фонарь покачивается под потолком, в воздухе приятно пахнет пылью, кто-то – корова или, может быть, лошадь – вздыхает в дальнем стойле.

А еще я вижу парня, он стоит прямо под фонарем, шагах в шести от меня, и ничего не делает, просто смотрит. Он так хорош – упасть не встать. Не дохляк, но и не гора мышц. Лицо открытое, дружелюбное, улыбка широкая, а глаза такие, что умереть от зависти можно: длинные мечтательные ресницы и зрачки цвета фиалок. Волосы густые, длинные, закрывают шею, челка так низко спускается на глаза, что мне тут же хочется протянуть руку и взъерошить ее.

– Прости, – говорит он. – Я не хотел тебя испугать.

– Я не испугалась, – отвечаю я.

И это правда. Наверное, я уже привыкла прыгать во сне туда-сюда. Он улыбается. Говорит:

– Меня зовут Джэк Ворон.

Не знаю почему, но я вдруг почувствовала слабость в коленках. Хотя кого я обманываю? Знаю.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он.

Я рассказываю ему, как стояла в своей квартире у окна, глядя на луну, но тут же вспоминаю, что несколько вечеров тому назад проводила последнюю четверть, а значит, не смогла бы увидеть ее сегодня.

Он кивает.

– Она тонет, – говорит он, и тут я вспоминаю вчерашнюю старуху.

Я смотрю в окно и вижу болота. Там темно и жутко, далекого света от женщины в пруду, который был вчера ночью, больше нет. На меня нападает дрожь, но Джэк оказывается внимателен и заботлив. Он снимает с опорной балки амбара одеяло, накидывает его мне на плечи. Его рука тоже ложится на мои плечи, чтобы удержать одеяло, и остается там. Я не возражаю. Я опираюсь на него так, будто мы всю жизнь были вместе. Это странно. Мне спокойно, хочется спать, и все же я возбуждена как никогда.

Он смотрит в окно вместе со мной, его бедро прижато к моему, рука приятно давит мне на плечи, тело излучает тепло.

– Бывало, – говорит он, – Луна ходила по болотам всю ночь, пока не уставала так сильно, что ее свет угасал. Тогда она оставляла этот мир и уходила в другой, говорят, что в Страну фей или, по крайней мере, туда, где темнота не прячет кикимор и боглов, молодела и возвращалась. Три ночи проходили без нее, зло правило во мраке, но потом лунная лампада зажигалась вновь, свет становился ярче, призраки обращались в бегство, и мы, покончив с дневными заботами, опять шли друг к другу в гости.

Он прижимается щекой к моим волосам, его голос становится мечтательным.

Я вспоминаю, как моя мама рассказывала о том, что Луна в эти три дня живет другой жизнью. Что время в Стране фей течет иначе и потому наш день там может оказаться целым месяцем.

Он молчит, потом добавляет:

– Интересно, скучают ли по ней в том мире.

Я не знаю, что сказать. Но потом понимаю, что в этом разговоре отвечать необязательно.

Он поворачивается ко мне лицом, опускает голову, и вот мы уже смотрим друг другу в глаза. Я тону в его фиалковых зрачках, и вдруг я в его объятиях и мы целуемся. Понемногу, шажок за шажком, он подводит меня к охапке соломы у стены. Мы ложимся на одеяло, и я радуюсь, что на мне длинная юбка и крестьянская блузка, потому что их легко снять.

Его руки и губы такие нежные, они касаются меня легко и мягко, точно крылья мотылька. Не знаю, как описать то, что он со мной делает. Вроде бы то же самое, что и мои прежние любовники, но у него это получается совсем иначе, меня охватывает жар, кожу жжет и покалывает от скрытого огня, который вспыхивает глубоко между ног и пробегает по жилам.

Я слышу свой стон, Джэк входит в меня, жарко дышит мне в ухо. Я чувствую тяжесть его тела, вдыхаю его запах. Мои бедра скользят по его бедрам, наши тела только настраиваются на тот самый совершенный ритм, как вдруг я просыпаюсь в своей постели, вокруг меня обвилась простыня, рука между ног, палец на том самом месте, двигается вверх и вниз, вверх и вниз…