Глава 5
Время разбрасывать камни
— Ну что, нажимай, Тимоха! — подмигнул своему напарнику матрос Сизов.
Оба исправно «нажали» и первая мина на деревянных салазках послушно заскользила вдоль недавно проложенного на палубе направляющего бруса к корме «Бесшумного».
Всплеск. Мина, вместе с якорем немедленно опрокинулась в волны со столь ненадёжного плавсредства как лёгкие деревянные салазки. Тут же был сброшен в море колосник, чтобы утопить уже ненужную вспомогательную «деревяшку» которая, плавая на поверхности, могла демаскировать ставящуюся миноносцем банку.
А собственно мина начала становиться в боевое положение: сама она пока ещё плавала на поверхности — тонул якорь, на котором стремительно разматывался минреп. Но как только грузик, висящий под якорем на тросе, длина которого отмерена заранее, коснётся дна — катушка минрепа немедленно застопорится и тут уж вес якоря неумолимо увлечёт мину на заранее запланированное расстояние от поверхности моря. И она будет терпеливо ждать, когда корабль, имеющий соответствующую
осадку, посмеет коснуться её своим днищем…
«Бесшумный» шёл самым малым и мины с его кормы регулярно плюхались в тёмные воды Желтого моря. Все двенадцать, насколько можно было судить в темноте, исправно встали там, где и планировалось. Место, конечно, отметили на карте достаточно приблизительно, но особой точности и не требовалось — «Дед» провожая отряд Матусевича на операцию, вполне разумно заметил: «Нам, в ближайшее время здесь не плавать!».
Правее и чуть впереди относительно «Бесшумного», распределял аналогичную «рассаду» по морским «грядкам» «Беспощадный». А дальше, в строе уступа, тем же самым занимались «Бдительный» и «Боевой» под брейд-вымпелом командира отряда.
Один за другим артурские контрминоносцы докладывали Матусевичу, что постановка успешно закончена, обошлось без сбоев. На подходах к наиболее перспективным точкам базирования кораблей возле Эллиотов замерла в ожидании «рогатая смерть».
Русские истребители прошли ещё некоторое время прежним курсом, чтобы при повороте не налететь на заграждение, поставленное собратьями по отряду, а потом, по сигналу с «Боевого», дружно приняли вправо.
«Бесшумный» не случайно был поставлен концевым в строю — пока из данной четвёрки он был единственным, у кого кормовую сорокасемимиллиметровку заменили на трёхдюймовое орудие и мощность огня ютового плутонга на этом миноносце являлась максимальной в отряде.
— Смотрите, господа, как любопытно выглядит, — мичман Греве протянул руку на восток. — Как будто на нас что-то летит.
Подобное зрелище для человека двадцатого-двадцать первого века ассоциировалось бы исключительно с одним…
С оста показался маленький светящийся диск, который, казалось, стремительно приближался, ибо размер его неумолимо увеличивался.
— Не вовремя засверкало волчье солнышко, — буркнул на выходящую из-за туч луну командир корабля лейтенант Максимов.
— Думаю, что вы напрасно беспокоитесь, Андрей Сергеевич, — минный офицер эсминца Сахновский не разделял опасений командира. — Поставленную задачу мы выполнили, обнаружены при этом не были, а если японцы и перехватят нас на обратном пути — так бой четыре на четыре особой угрозы не представляет. Ещё посмотрим кто кого.
— Не накаркайте, Лев Николаевич, — недовольно буркнул командир. — Во-первых, нет никакой гарантии, что противник не увеличил количество миноносцев в своих отрядах, а во-вторых, нашей задачей являлась скрытая минная постановка и если нас обнаружат, то у самураев вполне может возникнуть вопрос: «А что делали эти русские ночью так далеко от своей базы?».
— Факел на левой раковине! — выкрикнул сигнальщик.
— Не ори! — рявкнул на матроса Максимов оборачиваясь в указанном направлении.
На норд-осте действительно ещё на протяжении нескольких секунд можно было наблюдать далёкую вспышку с шлейфом. Надеяться, что это фонарь на какой-нибудь джонке было неразумно. Почти наверняка неподалёку двигался отряд вражеских миноносцев.
— Может, не заметят? — в голосе Греве слышалась слабая надежда.
— Да перестаньте, Георгий Георгиевич — луна светит нам в борт. Уже заметили, потому факел — скорость увеличивают. Аларм! Просигналить на отряд: «Противник нагоняет с левого борта».
По палубе «Бесшумного» загрохотали сапоги матросов, разбегающихся по местам, предусмотренным боевым расписанием — к пушкам, к минным аппаратам, к шлангам для тушения пожаров… Эскадренный миноносец, как и е его собратья по строю готовился к бою.
А Второй отряд истребителей капитана первого ранга Исиды действительно уже четверть часа назад обнаружил русские корабли (правда сначала были замечены только два концевых в строю) и стремительно шёл на сближение. «Икадзучи», «Инадзума», «Оборо» и «Акебоно» набирали скорость, но пока не открывали огонь, чтобы поскорее выйти хотя бы на траверз последнего русского корабля — тогда можно было бы сразу задействовать хотя бы пару ютовых семдесятишестимиллиметровых орудий, а не только погонные и бортовые калибром в пятьдесят семь миллиметров.
— Что же командир-то медлит, — раздраженно бурчал наводчик кормовой трёхдюймовки «Бесшумного» Фрол Забавников, удерживая в прицеле головной японский миноносец. — Я бы его уже сейчас достать смог…
— Терпи и жди, дурак! Когда надо будет, тогда и начнём стрелять, — мрачно бросил в ответ мичман Греве, командовавший кормовым плутонгом. — Чем позже начнётся бой — тем лучше для нас.
— А почему, вашбродь? — удивился один из подающих патроны для орудия матросов.
— А потому, что не твоего собачьего ума дело, — гонорливо прошипел мичман. — Быть готовыми к бою и ждать!
Конец «дискуссии» положили вспышки со стороны японских миноносцев. И, через несколько секунд, рядом с бортом «Бесшумного» стали подниматься фонтаны от падения вражеских снарядов.
— Давай уже, Забавников! Огонь!!
Кормовая трёхдюймовка немедленно грохнула выстрелом.
Попасть первым же залпом в противника за гранью реальности. Фантастика. Хотя подобные чудеса изредка и происходили на морях: при бое у мыса Сарыч, русский флагманский броненосец «Евстафий» первым же залпом всадил в «Гебен» двенадцатидюймовый снаряд. Но до этого события ещё далеко, да и состоится ли оно?
Ещё не успела отзвенеть по палубе гильза, выброшенная из кормового орудия «Бесшумного», как зарядная часть оного со смаком поглотила следующий унитар.
— Мажешь, Фрол! — с упрёком гаркнул заряжающий, когда водяной столб от падения снаряда обозначил недолёт.
— Не мешай!
Орудие снова рявкнуло, снова недолёт.
Выстел.
— Заряжай!
Несколько секунд…
Выстрел.
С «Бесшумного» увидели не только разрыв на борту «Икадзучи», но и выброс пара. Головной японец чувствительно притормозил. Но даже это уже практически не спасало: мало того, что зарозовел восток и силуэты эсминцев Второго отряда отчётливо нарисовались а фоне неба, так корабль Исиды ещё и попал под сосредоточенный огнь всей четвёрки русских истребителей, шедшей уступом влево, то есть бортами по нему лупили «Бесшумный» и «Беспощадный», а «Бдительный» и «Боевой», о присутствии которых японцы до этого не знали, заработали своими кормовыми плутонгами.
Исида приказал отворачивать, но было поздно — флагманский корабль стремительно терял ход и становился всё более удобной мишенью для русских комендоров, которые, рыча от восторга, всаживали в «Икадзучи» снаряд за снарядом.
Шедший вторым в строю «Инадзума» попытался прикрыть собрата своим бортом, чтобы дать тому возможность развернуться, но без особого успеха — ход у флагмана упал уже до совершенно несерьёзных двенадцати узлов, а на сцене обозначился ещё один «актёр». Из стремительно тающих сумерек к месту сражения, густо дымя из своих трёх труб, подходил кошмар японских миноносцев и истребителей по имени «Новик», который Макаров приказал выделить в качестве корабля прикрытия операции.
Командующий «Инадзумой» капитан-лейтенант Синовара понял, что самым большим успехом будет спасти оставшиеся три корабля отряда, а на судьбе флагмана можно ставить жирный крест.
— А вот чёрта лысого! — хищно осклабился Матусевич, глядя как корабли противника разворачиваются на обратный курс. — Это мы пока ещё только за «Стерегущего» поквитались. Просигналить: «Отряду — погоня!».
Русские миноносцы на данный момент лежали в циркуляции и били всем своим бортовым огнём по обречённому «Икадзучи». Но, после получения сигнала с «Боевого», дружно довернули на противника и прочно сели ему на хвост, оставив парящий и горящий корабль Исиды на добивание «Новику».
Крейсер, на всех парах пролетая мимо обречённого корабля, тремя бортовыми залпами прекратил его мучения, и Жёлтое море равнодушно заглотило в свою пучину очередную жертву идущей войны.
Тем временем четыре русских эсминца азартно преследовали троих удирающих японцев. И та и другая стороны самозабвенно молотили из орудий, отчаянно стараясь сбить ход друг у друга. Первыми преуспели японцы — «Беспощадный» получил трёхдюймовый снаряд в скулу у самой ватерлинии, и в его носовую переборку ударила мощная струя воды. Миноносец был вынужден отвернуть и сбросить обороты. Один из преследователей вывалился из погони.
Фортуна ещё раз подмигнула сынам страны Ямато — рвануло между труб на «Бдительном» и у эсминца появились проблемы с поддержанием отрядного хода — не поспевал уже «Бдительный» за своими товарищами по строю. На хвосте у трёх японцев теперь висело всего лишь два русских миноносца: «Боевой» и «Бесшумный». Но «птица счастья» не могла постоянно осенять своим крылом только одну сторону — вскоре попаданием с «Боевого» изнахратило кормовую трубу на «Оборо» и тот стал отставать.
— Кажется и за «Страшного» отомстить сегодня сумеем, как считаете, Николай Александрович? — весело посмотрел на командира отряда командир «Боевого» Елисеев.
— Всё в руках Божьих, Евгений Пантелеевич, — Матусевич не спешил праздновать победу, но его лицо выражало оптимизм. — Погоню не прекращать! Авось и ещё кого-нибудь зацепим, а уж Шульц на своём «Новике» вне всякого сомнения «дожуёт» всё, что мы сможем стреножить.
Но «Инадзума» и «Акебоно» неумолимо отрывались от преследователей, шанса нагнать их уже не оставалось и оба русских эсминца легли на обратный курс.
«Новик», как и предполагалось, добил повреждённого «Оборо» и теперь, спустив шлюпки, занимался спасением тонущих японских моряков.
— Благодарю за помощь, Максимилиан Фёдорович! — проорал в рупор Матусевич, когда «Боевой» приблизился к крейсеру. — Только вы скорее эту канитель заканчивайте — с норда наблюдались дымы курсом на нас.
— А это наша обязанность — успевать вовремя, — весело отозвался с мостика «Новика» Шульц. — А на счёт дымов — неужто уйти не успеем?
— Мы-то с вами и с «Бесшумным» — наверняка. А вот что там с «Бдительным» и «Беспощадным» — не знаю, не уверен…
— Насколько я знаю — «Беспощадный» заделал пробоину и следует к Артуру, «Бдительный» идёт следом.
— И, тем не менее — заканчивайте поскорее, и — домой. Отомстили мы сегодня и за «Стерегущего», и за «Страшного», пора и честь знать.
— Идите в Артур, Николай Александрович — мы догоним.
Эсминец разошёлся с «Новиком» и, вместе с «Бесшумным» взял курс на базу.
На шлюпки крейсера было принято в общей сложности чуть более двух десятков японских моряков, после чего «Новик» тоже заторопился в родной порт.
* * *
— Прошу, господа! — поприветствовал Макаров зашедших офицеров. — Проходите, присаживайтесь.
Кроме самого командующего в адмиральском салоне «Петровавловска» уже присутствовал контр-адмирал Молас. Матусевич, фон Шульц и Иванов расположились за столом.
— В первую очередь, — продолжил Степан, — тороплюсь поздравить вас, Николай Александрович, с присвоением чина контр-адмирала — только сегодня пришла телеграмма об этом.
— Спасибо за добрую весть, ваше превосходительство, — Матусевич встал и поклонился.
Потом последовали само собой подразумевающиеся поздравления от остальных присутствующих, обмен рукопожатиями…
— Отметим мы это событие чуть позже, господа, — Макаров поспешил вернуть совещание в деловое русло, — а сейчас необходимо обсудить предстоящую в ближайшее время операцию. Прошу, Фёдор Николаевич!
Иванов встал и расстелил на столе карту.
— С момента получения вашего приказа, ваше превосходительство, японские главные силы появлялись под Артуром четыре раза. Маршруты их следования вместе с соответствующими датами нанесены на карту. Можете видеть, господа, что эти четыре линии весьма незначительно отличаются одна от другой, а в некоторых местах просто сливаются. Считаю возможным и необходимым выставить заграждение в соответствующем месте, а может быть даже и несколько заграждений.
— Запас мин ограничен, — подал голос начальник штаба.
— Это так, — немедленно согласился командующий. — На каком расстоянии от берега находится ближайшая точка, где маршруты японцев сходились?
— Одиннадцать миль, ваше превосходительство. За пределами территориальных вод.
— Возможны неприятности, — обеспокоено произнёс Молас. — Не дай бог подорвётся какой-нибудь нейтрал и Япония с Англией на весь мир разорутся, что русские минируют нейтральные воды.
— На войне как на войне, Михаил Павлович, — усмехнулся Макаров, — а ради такой возможности — утопить вражеский броненосец, а может и парочку, вполне стоит рискнуть.
Так что в ближайшее время, когда дождёмся тумана, «Амуру» быть готовым выйти в море и поставить минную банку в указанном месте. «Новик» и ваши миноносцы, Николай Александрович, обеспечивают безопасность транспорта. Так что вашему крейсеру придётся почти постоянно находиться на внешнем рейде, Максимилиан Фёдорович.
— «Новику» не привыкать, ваше превосходительство, — усмехнулся фон Шульц.
— Максимилиан Фёдорович, поверьте, я прекрасно понимаю, что ни один корабль эскадры не несёт такой значительной боевой нагрузки как ваш. Обещаю: сразу после минной постановки обеспечу «Новику» минимум недельный отдых — будете перебирать машины, чистить котлы, да и экипажу слегка расслабиться необходимо. Вот угораздило, дьявол раздери, Сарычева угробить «Боярина» в первые же дни войны… Но имеем то, что имеем…
— Благодарю за лестный отзыв о нашем «Новике», ваше превосходительство. И прошу не беспокоиться — свой долг перед Россией и Государем мы исполним.
— Не сомневаюсь в этом! — кивнул Степан. — Как не сомневаюсь ни в одном из моряков вверенной мне эскадры. Ну что же, помогай вам Бог, господа!
Офицеры откланялись и вышли.
Оставалось только ждать…
* * *
Утро первого мая выдалось свежим и сырым. Лейтенант Черкасов, руководивший установкой на Ляотешане тех самых двух погонных шестидюймовок, снятых с «Пересвета» и «Победы» наблюдал за рейдом. Туман полосами ходил по морю и стало очевидно, что Тихоокеанский флот что-то затевает: на внешнем рейде активизировались миноносцы Второго отряда, и явно занялись тралением. Две пары взяли курс к Ляотешаню, а за ними двинулся «Амур».
— Наверняка какую-то каверзу для япошек готовят, — с нескрываемым удовольствием произнёс сигнальщик Лысенко, не отрывая глаз от бинокля.
— Посмотрим, посмотрим, — тут же отозвался лейтенант, так же прильнув к своей цейсовской оптике.
Уже подорвались на тралах две вражеские мины, после чего экспедиция двигалась без особых происшествий. Но вдруг под бортом одного из артурских миноносцев ударило фонтаном взрыва, корабль остановился и слегка осел на корму. Послышался мягкий звук отдалённого взрыва.
— Опять нашим не везёт, вашбродь! — ругнулся Лысенко, не отрывая бинокля от глаз.
— Не каркай! — злобно отозвался лейтенант. — Истребитель на плаву, видишь — на буксир его берут. За горизонтом лучше следи!
Действительно, «Смелый» взял уже на буксир повреждённого «Стройного», и потащил его к входу в порт. Остальные же корабли, явно убрав тралы, большим ходом направились в открытое море.
Приблизительно в двух милях от Ляотешаня «Амур» остановился, миноносцы отделились от него, заняли посты по охранению, и заградитель начал свою работу по постановке мин.
Происходило это почти на грнице полосы тумана, которая, как заметили с берега, стала медленно отползать к востоку…
— Японцы, вашбродь! — обеспокоено выкрикнул сигнальщик.
Черкасов немедленно развернул бинокль в указанном матросом направлении и увидел как из мглистой дымки действительно показались вражеский двухтрубный броненосец и два броненосных крейсера. С высоты хребта рисовалась совершенно сюрреалистическая картинка: «Амур» с миноносцами, полоса густого тумана, японская эскадра. Но, как это было ни удивительно, ни японцы, ни минный транспорт друг друга не видели. Во всяком случае пока…
Черкасов прекрасно видел в какой опасности находится «Амур» — рассейся туман, и тогда не только вся экспедиция станет бесполезной, но и сам минный транспорт почти не будет иметь шансов уцелеть.
— Прокопенко, ко мне! — рявкнул лейтенант, доставая блокнот и карандаш.
— Есть, вашбродь! — немедленно подскочил матрос.
— Вот это, — Черкасов не смотрел на подчинённого, продолжая писать телефонограмму для «Амура», — как можно скорее доставь к маяку, к телефону. Пусть немедленно сообщат на Золотую гору, а оттуда беспроволочным телеграфом на «Амур» Держи! Ноги в руки и бегом!
— Слушаюсь, ваше благородие! — откозырял матрос и припустил к горной тропе, которая вела к маяку.
А тропа была узкой и обрывистой — особо не разгонишься. В ближайшее время ожидать получение депеши Ивановым не приходилось. Оставалось только наблюдать за развитием событий.
Однако «Амур» возился с постановкой недолго — вероятно сознание опасности мероприятия подстёгивало минёров, и они достаточно быстро выполнили свою задачу. Экспедиция успела войти на внутренний рейд, до того как рассеялся туман. Все наблюдавшие за сегодняшним действом выдохнули с облегчением.
* * *
Чтобы вырастить урожай мало бросить семена в землю — за полем, за грядками нужно наблюдать, ухаживать за ними. То же относится и к минным заграждениям — недостаточно просто «засеять» акваторию минами, их нужно защищать, ну, а если нет такой возможности, то хотя бы наблюдать за ними, чтобы знать, не вытралил ли уже противник мины, можно ли рассчитывать на эти поля, как на средство обороны…
Окрестности Дальнего имели несколько бухт, в которых японцы могли как высадить десант, так и использовать их в качестве мест для временного базирования своих кораблей.
Эти перспективные «делянки», разумеется были давно «засеяны» Тихоокеанским флотом, а наблюдать за заграждениями поручили капитану второго ранга Скорупо, в помощь которому выделили некоторое количество офицеров и матросов.
За бухтой Керр наблюдал призванный из запаса прапорщик Дейчман, в подчинении у которого находилось трое матросов. Жить приходилось в землянке, но в целом — почти курорт. Особенно теперь, когда ранняя весна медленно, но верно превращалась в весну настоящую.
— Вашбродь, — обратился к прапорщику матрос Клевцов, — дозвольте печку из землянки наружу вытащить — нам она там уже без надобности, а дым дюже глаза щиплет, когда растапливаешь.
— А обед приготовить успеешь?
— Не извольте беспокоиться — за час с печкой управимся, а кашу сварить недолго.
— Ну, валяйте! А что за каша сегодня?
— Греча. С тушёнкой.
— Добро. Только поторопитесь. За морем я сам пока послежу.
Часами смотреть на практически безжизненный горизонт занятие малоувлекательное, а, если честно, вообще тоска смертная, да куда денешься — надо.
Матросы уже выволокли печь из землянки, двое принялись заделывать отверстие в крыше, а Клевцов, сегодняшний «дежурный по камбузу», сноровисто развёл огонь и принялся за нехитрую стряпню.
Тут и для Дейчмана появилось развлечение — с оста показался дымок, который постепенно превращался в дым, а чуть позже в бинокль уже явственно различались четыре дыма. Стало ясно, что корабли держат курс к Квантуну. А ещё через некоторое время не осталось сомнений, что направляются они непосредственно в бухту Керр.
— Гаси огонь! — заорал прапорщик Клевцову.
Тот в сердцах плюнул, но немедленно выполнил распоряжение, понимая, что просто так офицер такой приказ не отдаст. Но не преминул после этого попробовать кашу — почти готова.
— Ничего, в землянке сама дойдёт… — схватив кастрюлю, матрос осторожно понёс её в сторону жилища.
— Ещё чуток и готова будет, вашбродь. Не бросать же, — смущённо пробормотал кашевар, встретившись глазами с суровым взглядом прапорщика.
— Как бы японцам твоя греча не досталась. Ладно. Ставь в землянку, бери винтовку, и всем по местам, предусмотренным боевым расписанием.
— Не извольте беспокоиться, ваше благородие! — весело бросил матрос Мельников. — Уж что-что, а свою кашу мы точно япошкам не отдадим.
— Не за кашу воюем, Семён, — не принял шутки прапорщик. — Давайте бегом с Клевцовым на свой пост, а ты, Осипов, остаёшься со мной.
Когда двое из матросов отправились к своему наблюдательному пункту, Дейчман достал карандаш и блокнот и стал составлять телефонограмму:
«Бухта Керр. 14.50. В бухту входят четыре неприятельских миноносца. Предполагаю либо траление, либо высадку десанта. Прапорщик Дейчман».
— Держи! — протянул офицер вырванный листок Осипову. — Немедленно в землянку и передай капитану второго ранга Скорупо. С ответом сразу ко мне.
Подчинённый откозырял и побежал выполнять распоряжение.
А в бухту действительно входили четыре миноносца типа «Циклон», которые не преминули поприветствовать берег дружной пальбой из своих пушек. Хоть снаряды с этих корабликов были невелики, точного объекта обстрела японцы не имели и сыпали просто по площадям, но оставаться под обстрелом на открытой местности не стоило.
— Там, где ты ничего не можешь сделать, ты ничего не должен хотеть, — вспомнил прапорщик известную фразу и заорал своим матросам. — Клевцов, Мельников! Быстро в землянку!
Подчинённые немедленно поспешили выполнить приказ. Да и сам Дейчман, регулярно пригибаясь при каждом новом близком разрыве, побежал в укрытие.
— Все целы? — под накат прапорщик нырнул здорово запыхавшись.
— Так точно, ваше благородие, — гаркнул Клевцов. — Правда у меня, пока бежали, осколок аккурат возле уха прошелестел, ещё чуть-чуть…
— Ладно, прекращай эту лирику — живы-здоровы, и ладно пока. Осипов!
— Я, ваше благородие!
— Из штаба что-нибудь ответили?
— Так точно — наблюдать и сообщать о действиях японцев.
— Легко сказать: «наблюдать и сообщать…». Отсюда понаблюдаешь… Вызывай штаб!
— Здесь Скорупо! — донесся из трубки еле узнаваемый голос.
— Прапорщик Дейчман, господин капитан второго ранга.
— Давайте без лишних слов, прапорщик. Что у вас там?
— Четыре миноносца. Пока обстреливают берег. Я приказал всем укрыться в землянке, наблюдать за бухтой отсюда не могу. Предполагаю всё-таки траление противником бухты — высаживать здесь десант, да ещё с миноносцев, неразумно.
— Согласен. Жду новых донесений. Отбой.
— Вашбродь, — подал голос Мельников. — А может поснедаем пока? Всё равно из землянки не сунешься.
— Ох и боишься ты, как бы каша японцам не досталась, — рассмеялся Дейчман. — Ладно. Давай, Клевцов, раскладывай своё варево, попробуем перекусить.
Каша, как оказалось, вполне дошла в кастрюльке самостоятельно, и моряки, под аккомпанемент близких и далёких разрывов снарядов с аппетитом пообедали. Обстрел тем временем поутих — ну не было смысла у японцев расходовать весь свой боезапас по пустынному берегу, и прапорщик рискнул полюбопытствовать, что творится в бухте.
Японцы явно тралили акваторию, по всей вероятности, здесь планировалось устроить якорную стоянку для кораблей Того.
— Осипов! — окликнул офицер только что выбравшегося из землянки гальванёра. — Давай к телефону!
— Нет связи, вашбродь, — развёл руками матрос. — Видать японец провод перебил.
— Понятно. Попробуй поискать разрыв и соединить. Сможешь?
— А чего бы не поискать. Сделаем.
Может ли мат резануть по ушам с двадцати метров?
Может! Когда Клевцов обнаружил, что один из снарядов угодил прямиком в стоявшую неподалёку от землянки печку, его мнение по поводу данного события, казалось, должны были бы услышать даже на японских миноносцах…
Прапорщик немедленно в краткой матерной же форме порекомендовал матросу угомониться и не расплёскивать свои эмоции так громко, после чего гарнизон вернулся к выполнению своих обязанностей — наблюдением за противником.
А миноносцы продолжали заниматься тралением. Наблюдались взрывы двух мин в тралах, а сколько ещё японцам удалось обезвредить без шума оставалось неизвестным.
Очистив в бухте значительный карман и обозначив его вешками, миноносцы ушли. Стало понятно, что в ближайшее время следует ожидать новых гостей, ради которых и старались здесь корабли противника.
Осипову достаточно быстро удалось найти место разрыва телефонного провода и связь восстановили. Информация о том, что происходило в бухте Керр немедленно ушла по назначению.
А ближе к вечеру стало понятно, ради кого старались «циклоны» — в бухту величаво вошли и отдали якоря «Асама», два вспомогательных крейсера и два истребителя. По берегу японцы не стреляли, десант высаживать не стали, но разводить огонь Дейчман этой ночью на всякий случай запретил. Поужинали банкой мясных консервов с сухарями и, не особо волнуясь, распределив дежурство ночью на берегу, отправились на боковую.
С рассветом вражеские корабли ушли в море, а к вечеру снова прибыли на ночёвку.
— Во паразиты! — со злостью ругнулся Мельников когда русские моряки снова увидели возвращающихся японцев. — Как у себя дома расположились. И сделать ведь ничего нельзя…
— А вот это мы ещё посмотрим, — загадочно пробурчал прапорщик. — Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе…
— Не понял, ваше благородие, — удивлённо посмотрел на офицера Клевцов.
— Восточная мудрость… Подождём до завтра…
Утром бухта снова опустела и прапорщик пошёл сыпать приказаниями:
— Осипов — к телефону! Клевцов, Мельников, за мной!
Моряки спустились к берегу, к месту, где в полной боевой готовности находились все военно-морские силы бухты Керр — китайская двухвёсельная лодка называемая обычно шампунькой.
— Так, братцы, — обратился Дейчман к подчинённым. — Наша задача — переставить вехи. Правдоподобно переставить. Чтобы у японцев никаких подозрений не возникло, чтобы они, гады, становились вечером на якорь прямо над нашими минами. Суть ясна?
— Так точно, вашбродь! — дружно отозвались матросы. — Знатную каверзу вы для япошат придумали — не извольте беспокоиться, всё сделаем в лучшем виде.
Лодка отвалила от берега, а дальше — четыре часа адского труда: вытащить вешку в лодку, отгрести с ней на подходящее место, установить снова. И так много-много раз… А отволакивать ориентиры приходилось достаточно далеко, причём необходимо было сделать всё так, чтобы у вражеских моряков не возникло подозрений по поводу правдоподобности изменившихся контуров якорной стоянки…
Наконец, работы худо-бедно завершились. Шампунька вернулась в грот, где до этого и пряталась, измождённые прапорщик и матросы сошли на берег.
Оставалось только ждать…
