История восьмая, в которой темнота обнажает тайные страхи Генри

Прежде Макалистеру не приходилось жаловаться на бессонницу, но, похоже, общение с Соратой накладывало свой отпечаток, и мужчина ворочался в постели, пытаясь заснуть, но сон бежал от него. И тогда Генри сердито откинул одеяло, не с первого раза влез в тапочки, не включая ночника, и отправился в туалет, скорее для того, чтобы проветрится, чем по необходимости.

План Академии уже давно успел уложиться в памяти, Генри позволил ногам свободно нести его, и вышло так, что после непродолжительного бесцельного блуждания, он вышел в холл, как тогда, в свой первый вечер в «Дзюсан». Мозаичный пол был залит слабым электрическим светом, а дальние углы тонули в густом сумраке, информационный стенд был подсвечен с двух сторон мертвенно-голубым сиянием ламп. В полной тишине слышались шорохи и скрипы, не замечаемые днем и так обостряющиеся ночью, но кроме них Генри уловил и нечто постороннее. Совсем рядом кто-то тихо-тихо плакал, не напоказ, чтобы заслужить жалость, а по-настоящему горько, сдавленно и безутешно. Мужчина обошел одну из четырех широких колонн с примостившимися к ней мягкими кожаными диванчиками и увидел сжавшуюся в комочек хрупкую девичью фигурку. Растрепанные светло-русые волосы завешивали лицо, но Генри ее узнал.

– Мисс Николь? – Он подошел ближе и осторожно тронул девушку за вздрагивающее плечо. – Вы в порядке?

Безусловно, он понимал, что вопрос глупый, но не знал, как иначе привлечь к себе внимание, к тому же плачущие женщины ввергали его в панический ступор, побороть который не всегда удавалось даже по профессиональной надобности. Николь подняла голову и увидела склонившегося над ней мужчину. Темные глаза испуганно сверкнули.

– Макалистер-сан?.. – Она сглотнула слезы и провела ладонью по щеке. – Что вы здесь делаете?

– Нет, это вы что здесь делаете в такое время? – Генри присел на корточки. Ода поджала ноги, и ее круглые голые коленки оказались как раз перед его глазами. – Куда смотрит ваш комендант, интересно?

– В это время она смотрит сериал, – охрипшим от рыданий голосом объяснила девушка и мило покраснела. – Мы уже выучили ее расписание.

Генри ободряюще улыбнулся и положил руку на ее неожиданно холодную ладошку.

– Так, прекращайте плакать. Я отведу вас в вашу комнату.

– Нет!

Мужчина нахмурился, а Николь плотнее вжалась в спинку дивана. Огромные, влажно блестящие глаза наполнились неподдельным ужасом:

– Нет! Я туда не пойду! Ни за что, пожалуйста, не заставляйте меня туда возвращаться!

Генри беспомощно поднял руку, и девушка вдруг, тонко всхлипнув, бросилась ему на шею, крепко обхватила и уткнулась носом в плечо. Ее волнистые мягкие волосы защекотали британцу лицо. Неуверенно он положил ладонь ей на спину, и Николь заплакала громче. Слезы душили ее, сотрясали гибкое тонкое тело. Макалистер принялся вполголоса бормотать что-то утешительное, первое, что приходило в голову.

– Ладно, вставайте. – Он поднялся на ноги и потянул Ода за собой. – Вам нужно успокоиться. Идемте.

Он рисковал, приводя ученицу в свою комнату в начале двенадцатого ночи, однако иного выхода из ситуации Генри не видел, к тому же Николь немного напоминала ему сестру, не внешностью и даже не характером – Филлис была бойкой шумной девочкой с копной огненно-рыжих волос. Наверное, дело в том, что они были одногодками и обе страдали от того, что рядом не было тех, кто мог бы их защитить.

Генри включил настольную лампу и усадил девушку на кровать.

– Я налью воды. – Он плеснул в стакан из графина и протянул ей. – Выпейте.

Николь, припав к стакану, залпом его осушила. Зубы постукивали о край. Генри достал из шкафчика чистый носовой платок и дал Николь, она промокнула зареванное лицо и улыбнулась:

– Спасибо.

– Почему вы боитесь возвращаться к себе? Вас кто-то обижает?

Девушка резко побледнела и прижала платок к лицу. Похоже, снова собиралась плакать, но, не успел британец испугаться, как она негромко ответила:

– Нет. Все из-за меня. Хироши… – Она порывисто вздохнула. – Он рассержен на меня, я точно знаю.

– Хироши? – Генри уже слышал это имя. – Хироши Накамура?

Ода кивнула. У нее уже не осталось сил для разговоров.

– Я побуду у вас немного? – попросила она и, не дожидаясь разрешения, легла. Через пару минут ее дыхание выровнялось, девушка подтянула ноги к животу, обхватила руками подушку и уснула.

Генри сидел напротив, под светом лампы, и думал, чем для него может обернуться это вечернее приключение. Его взгляд против воли задерживался на длинных ногах, едва прикрытых чулками и короткой школьной юбочкой в складку. Николь застонала во сне, крепче стискивая подушку. Макалистер поспешил накрыть гостью одеялом, под которым сам недавно лежал. Поправляя его, провел рукой по разметавшимся русым прядям, отводя их с лица. Пальцы случайно коснулись прохладной влажной от непросохших слез щеки, и Николь чуть повернула голову, будто специально поощряя его действия, и Генри отдернул руку.

Его ждала очередная нелегкая ночь.

За полчаса до подъема Генри разбудило шуршание одежды. Поскольку кроме него не должно было быть никого, кто мог бы издавать подобные звуки в холостяцком жилище, мужчина резко распахнул глаза и, щурясь, оглядел комнату, блеклую и серую в тусклом свете разгорающейся зари. Сонный взгляд нашел замершую на кровати девичью фигурку, и память услужливо подсказала, что происходило накануне.

– Доброе утро. – Макалистер потянулся, поднимаясь со стула, где продремал всю ночь, завалившись на столешницу. Тело ломило. – Как спалось? Успокоилась?

Николь зарделась и впилась пальцами в край одеяла.

– Д… да, немного. – Она не знала, куда смотреть, глаза бегали из стороны в сторону, а трогательный румянец красиво оттенял светлую кожу. – Простите, Макалистер-сан!

– Простить? – не понял он. – За что?

– Из-за меня у вас могут быть проблемы. Простите меня, пожалуйста!

Генри махнул рукой. Он не особенно переживал, если учесть, что самое, в его понимании, страшное с ним уже случилось, и Хибики с Сэмом тому живые свидетели. Мужчина подошел к столику и поставил электрический чайник греться. Комната наполнилась уютным потрескивающим шумом.

– Я заварю кофе, растворимый, естественно, другого нет. Могу сделать бутерброд… – он зашарил по столу и обнаружил печенье, которое они с Кимурой тогда не доели. – О, есть сладкое. Ты любишь сладкое?

Он обернулся и увидел, что Ода выбралась из постели и уже подошла к двери.

– А кофе?

Девушка замерла, как напуганный зверек:

– Мне надо скорее вернуться к себе, пока моего отсутствия не заметили. Прошу прощения за беспокойство.

Она выскользнула в коридор, и окрик Генри заставил ее испуганно вздрогнуть.

– Ты больше не боишься Хироши?

Он вышел вслед за ней, немного стыдясь того, что не самым благородным образом шантажировал девушку, почти так же, как совсем недавно Руми шантажировала их с Соратой.

– Спасибо вам, мистер Макалистер… – выдохнула Николь и отвернулась. – Я пойду.

Генри прислонился к стене и скрестил руки на груди. Нужно было надавить на Ода, выяснить все, но ее худенькая спина вздрагивала в такт учащенному, беспокойному дыханию. Ее было жаль.

– Увидимся позже, Николь.

Неподалеку хлопнула дверь, и из-за поворота показался Кимура Сората. Он был занят наушниками, а когда поднял голову, практически лицом к лицу столкнулся с Николь. Девушка прижала руки к груди:

– Кимура-сан!

Сората поздоровался и кивнул Генри. Тот почувствовал, что самое время взять удар на себя, потому что проблемы, о которых предупреждала Ода, кажется, уже приближались.

– Доброе утро, – обратился он к японцу. – Собрался на пробежку?

– Доброе. – Сората улыбнулся и добавил после паузы с интонацией, которая Генри совсем не понравилась: – Макалистер-сан.

Николь опустила голову и стрелой пронеслась мимо мужчин, быстро исчезая из поля зрения. Генри отошел от стены и грозно скрестил руки на груди, глядя на Кимуру сверху вниз:

– Что?

– Ничего.

– Нет, ты что-то хочешь сказать. – Генри был готов к отпору и, что скрывать, жаждал защищаться.

– Да ничего я не хочу. – Сората откровенно веселился. – Что вы так завелись, Макалистер-сан? Снова не выспались?

– На сей раз не твоими стараниями!

– Это еще кто из нас больше старался. – Кимура демонстративно нацепил наушники. – Всего хорошего, Макалистер-сан.

Несколько дней выдались на редкость спокойными, настолько, что даже навевали определенные опасения. Скучная рутина навевала тоску поначалу, отчего непоседливая натура шотландца изнывала от вынужденного бездействия, однако постепенно новые заботы захватили его. Как оказалось, работа коменданта тоже требует внимания, усилий и труда. Генри получил несколько уроков от коменданта женского общежития – высокой, почти с него ростом, сухопарой властной женщины с непомерно большим лбом, кажущимся особенно огромным за счет стянутых в тугой пучок волос. Она происходила родом из Германии и явно унаследовала педантичность и строгость своей нации. При первой же встрече она произвела на Макалистера сильное впечатление, пусть и не слишком приятное. Кто бы мог подумать, что по вечерам в одно и то же время «железная фрау» Мейер превращается в домохозяйку, прилипшую к экрану портативного телевизора, и ничто не способно отвлечь ее от этого занятия. Получив целый ряд инструкций, выраженных в форме приказов, Генри второй вечер подряд около десяти часов вечера отправлялся на обход по второму и третьему этажам, познакомился со всеми учениками, заодно ненавязчиво расспрашивал их о том, что его интересовало. О результатах было говорить пока рановато, но и торопиться нельзя.

Этим вечером Генри вышел из своей комнаты ровно в десять, и в большинстве своем все учащиеся уже сидели по своим комнатам. Мужчина предвкушал скорый поход в душ и мягкую свежую постель, поэтому был не слишком внимателен и не заметил возникшую на его пути девочку. Желудок ухнул в пропасть, по телу пробежала волна ледяных мурашек. Макалистеру было отлично знакомо это мерзкое ощущение, он затормозил, болезненно морщась. Девочка была уже позади и ухватила его за локоть призрачной рукой:

– Стой! Не ходи туда!

Прикосновение было похоже на порыв ветра, лизнувшего влажную кожу.

– Юми? – Душа девочки с двумя хвостиками давно не показывалась на глаза, и мужчина уже успел забыть, насколько сильна ее связь с реальностью. – Почему ты это говоришь?

Она приложила пальчик к губам и поманила его в тень. И практически сразу Генри услышал приближающиеся шаги и негромкие голоса. Кто-то спорил.

– Вы перегибаете палку, Сакураи-сан, – первый голос принадлежал Акихико. – Вам так не кажется?

– Нет, – грубо отрезала его собеседница. – И это не ваше дело.

– Ошибаетесь. – От угрозы, промелькнувшей в приятном мягком тембре, Генри пробрала дрожь. – Вам велено присматривать за ним, а не соблазнять. Присматривать. Вам знаком смысл этого слова? Вы заигрались. Или хотите все испортить?

– Выбирайте тон, когда разговариваете со мной! – доктор Сакураи была первой на памяти Генри, кто позволял себе повышать голос в присутствии замдиректора. – Ничего не изменится, в том числе и в моем к нему отношении. Или вы мне не верите?

Они остановились совсем рядом, за углом. Генри вжался в стену, чувствуя холодок, исходящий от Юми.

– Не доверяю. Здесь – моя территория, и вы, Сакураи-сан, пытаетесь навязать свои правила. Мне нужно продолжать?

– Это излишне, – от женщины сильно пахло ненавистными Макалистеру цитрусами, запах которых преследовал его повсюду. – Я вас поняла, но, Акихико-сан, не пытайтесь мне угрожать. Надеюсь, и вы меня поняли?

Она пронеслась мимо, едва не задев Генри развевающимися полами белого халата. Юми исчезла, и Макалистер, дождавшись, когда шаги докторши стихнут, рискнул пошевелиться.

– Выходите, мистер Макалистер, хватит играть в прятки.

Голос Акихико, еще немного звенящий от гнева, заставил Генри покраснеть от волнения. Покинув свое убежище, он предстал перед заместителем директора и опустил голову, как провинившийся школьник.

– Меня искали?

Генри уцепился за возможность оправдаться:

– Да! По поводу мистера Кимуры.

Акихико чуть заметно улыбнулся, поправляя манжет кипенно-белой рубашки:

– А, вероятно, из-за того досадного недоразумения с маскарадом. – Юноша оставил манжет в покое и посмотрел Генри прямо в глаза. Насыщенно-фиолетовый цвет радужки легко угадывался даже в полутьме коридора. – Я не отказываюсь от своих слов, но не переживайте. С Кимурой мы уже все обсудили и пришли к согласию. Это не стоило того, чтобы шпионить за мной, мистер Макалистер.

С этими словами он обогнул мужчину и скрылся в своем кабинете.

Желание оправдаться застряло в горле вместе с остальными словами, когда, проходя мимо, Акихико слегка задел его плечом. От зама исходили удушающие волны ярости, так тщательно скрываемой, что она, казалось, от этого становилась только концентрированнее. Хлопнула дверь, слишком громко, чтобы быть случайностью. Генри почувствовал, что напал на след. Женщина, которая позволяла себе так вольно и дерзко разговаривать с Акихико Дайске, не могла быть всего лишь очередным доктором, приглашенным с Большой земли. Сакураи Кику не понравилась Макалистеру с первого взгляда, в ее поведении сквозила дешевая наигранность, которую никто не замечал, она крутила Кимурой как своей игрушкой, и это особенно злило шотландца.

На следующий день он после завтрака направился в медпункт и, стукнув для приличия, вошел в знакомый уже стерильный светлый кабинет, где за столом сидела Кику и листала больничные карточки.

– На что жалуетесь? – ровным голосом спросила она, не поднимая головы. Генри мог видеть только сколотые заколкой-крабом на затылке рыжеватые волосы. Разумеется, крашеные. Даже это в ней было ненастоящим.

– На головную боль.

Сакураи подняла голову, и в ее остром взгляде читалось сомнение:

– Давно это у вас?

– Со вчерашнего вечера. – Генри придвинул стул и сел. – Наверное, услышал что-то не то.

– Очень интересно, – протянула Кику, откидываясь на спинку стула и скрещивая на груди руки. – Впервые встречаю такой диагноз. Что же вы могли услышать, что спровоцировало мигрень?

Она понимала, о чем речь, но не спешила раскрываться, и Макалистер вынужденно отметил, что Сората притягивает сильных женщин.

– Например, чей-то спор. Очень громкий. До сих пор в ушах звенит.

Он посмотрел женщине в глаза, и та твердо встретила его испытующий взгляд. Вдруг Кику усмехнулась:

– Все ясно. Вы совершенно здоровы, но склонны к паранойе. Советую вам отправиться к себе и как следует выспаться. У вас синяки под глазами.

Она поднялась, показывая, что разговор окончен. Генри тоже выпрямился:

– Ответьте мне на пару вопросов, доктор Сакураи.

– С какой стати? Вы полицейский? – Она упрямо поджала губы. – Покиньте мой кабинет, если не собираетесь прямо сейчас умирать. У меня много работы.

Твердой рукой Кику указала на дверь, и Генри вышел, ибо в его планы пока не входила открытая конфронтация, однако кое-чего он своим визитом добился. Сакураи что-то скрывает, и ее нужно вывести на чистую воду.

Об этом он размышлял и во время урока с Кимурой Соратой.

Упоминание Николь имени Накамуры Хироши не было случайностью, однако как покинувший остров несколько месяцев назад мальчик мог настолько испугать Ода, что та предпочла провести ночь в постели малознакомого мужчины, но только не в своей комнате, в одиночестве? Накамура был одним из ребят, срочно и без причины отчислившихся из «Дзюсан», его фамилия, как и фамилия Юлии числилась в официальном журнале смотрителя, в отличие от Филлис. Отбыли ли они по своей воле или им пришлось это сделать? Живы ли они или стали жертвами неведомого злоумышленника? Генри прикрыл воспаленные глаза. Хотелось спать, но мозг упорно пытался разобраться в хитрой головоломке. Призрак Юми и девушки в белом. Жуткое видение на балу в честь Дня Странствующих Душ. Их что-то должно было объединять…

– Если вы сейчас уснете, я вам этого не прощу, Макалистер-сан.

Голос Кимуры ни на йоту не изменился, но последняя фраза в противовес остальной лекции заставила британца вздрогнуть и открыть глаза. Сората недовольно скрестил руки на груди и, склонив голову к плечу, внимательно изучал Генри.

– Знаете, я бы не советовал в ближайшее время приводить поздних гостей. Вам просто необходимо выспаться, – без тени иронии заметил он. Это можно было бы принять за заботу, не знай Генри японца так, как, смел полагать, успел узнать.

– К твоему сведению, – ядовито парировал он, – я не спал, а размышлял. Это разные вещи.

– В вашем случае, практически идентичные.

– Слушай, ты невыносим! – взвился Макалистер и захлопнул тетрадку, в которой изредка делал пометки и просто бездумно черкал ручкой. – Может, я тебе чем-то не нравлюсь, но это не повод вечно пытаться выставить меня идиотом!

Поднявшись, Генри возвышался над Соратой, но отчего-то складывалось нехорошее впечатление, что, несмотря на разницу в росте, Кимура умудрялся выглядеть доминирующе. В такие моменты Генри невыносимо хотелось съездить ему кулаком по лицу, чтобы насладиться тем, как выражение спокойного превосходства сползет с него вместе с кровью из разбитого носа. Будто что-то чувствуя, Сората развел руками:

– Ничего не могу поделать. Мы же вроде выяснили, как влияем друг на друга. Просто привыкайте.

При этом он выдал очаровательную улыбку, которая смягчила бы и непробиваемого замдира.

– Продолжим?

Макалистер сжал скрученную в рулон тетрадку в кулаке.

– Возможно, мне и правда стоит поспать, – признал он. От резкого движения немного закружилась голова, но, вроде бы, это осталось незамеченным. Макалистер вышел из-за стола и буквально в дверях столкнулся с Николь. Девушка застыла перепуганным зверьком, переводя взгляд с одного мужчины на другого, и было похоже, что она надеялась застать здесь только одного из них.

– Прошу прощения, – склонила она голову. – Мистер Макалистер, я виновата перед вами, из-за меня вам пришлось оправдываться. – Ода повернулась к Сорате и снова поклонилась. – Простите, Кимура-сан! Это было недоразумение, просто случайность. Не думайте плохо о мистере Макалистере, он помог мне, когда… когда… – В этом месте девушка замялась и порозовела, однако Генри было интересно знать именно то, что она никак не могла произнести. – Мне было страшно, и мистер Макалистер позволил мне остаться у него. Мне очень стыдно!

Кимура удивленно приподнял брови, но никак не прокомментировал услышанное, и Генри с облегчением выдохнул – язвительных замечаний японца сейчас только и не хватало.

– Присядь, Николь. – Генри подвел девушку к стулу и усадил. – Уверен, Кимура ни на секунду не допустил о тебе дурной мысли. Да, Кимура? Вот видишь, ты зря переживала.

Ода подняла глаза и встретила доброжелательный взгляд повара, и это придало ей уверенности. Макалистер присел рядом на край стола.

– Мне только до сих пор непонятно, причем здесь Хироши? Разве он не покинул Академию два месяца назад? – заметив, как она покосилась на Кимуру, поспешил успокоить: – Сората в курсе всего, можешь ему доверять.

– Я слышала его голос, – глухо пробормотала девушка. – Голос Хиро… С тех пор как Минако с ребятами решила устроить тот дурацкий спиритический сеанс. Я правда его слышала, вы мне верите? Мне кажется, он постоянно ходит за мной, от этого мне холодно и очень страшно. Когда Хироши уехал, я ничего не сделала, чтобы выяснить причину, даже не попыталась с ним связаться. Обиделась, ведь мы должны были встретиться накануне, а он не пришел. Больше я его не видела. Ну разве я не дура? Теперь он не даст мне покоя.

Генри мгновенно забыл и про сон и про усталость.

– Вы должны были встретиться? Это Накамура назначил встречу?

– Да. – Николь опасно шмыгнула носом, и британец испугался, что она снова заплачет. – Я пришла вовремя, а он так и не появился. Утром сказали, что он уехал. Но ведь он не мог так со мной поступить! Я уверена!

Генри переглянулся с Соратой. Судя по взгляду, тот тоже догадался, что молодые люди были влюблены друг в друга.

– Ты стала слышать Хироши после так называемого спиритического сеанса? – уточнил Сората, до этого молча стоявший поодаль, возле книжных полок. Ода кивнула. – Почему ты считаешь, что это связано? Эти сеансы устраивают для того, чтобы вызывать духов, ведь так?

– Вы еще не поняли? – Николь нервно стиснула пальцами край юбки. – Хиро мертв!

Сората опустил голову, пряча взгляд, а Генри, напротив, внимательно наблюдал за ними обоими. Сейчас и Кимуру, и Ода объединяло нечто общее, и это был страх. Николь ни секунды не сомневалась, что слышит голос призрака, а вот Кимура… После происшествия в заброшенном храме, где гигантская паучиха едва не сожрала его, японец ни словом не обмолвился о случившемся. Казалось, он вообще предпочел сделать вид, что тот кошмар ему приснился. И Генри казалось, так будет лучше, он замял историю с кровавыми буквами на стене маяка и ни разу не попытался рассказать о своей связи с потусторонним миром. И тут Николь так уверенно заявляет, что ее пропавший друг является в виде бесплотного духа.

Для Сораты это наверняка было потрясением.

– Ты уверена, что тебе не показа… – начал Генри, но девушка его жестко перебила:

– Не показалось! Еще я слышала голос девочки по имени Юми. Я постоянно их слышу, с самого детства, поэтому меня поместили сюда. Думаете, почему мы все здесь? Потому что нас считают ненормальными!

Ода уже почти кричала, но слез не было, впрочем, возможно, они бы принесли облегчение. Макалистер понял, что стоит пока дать ей успокоиться.

– Кто еще был на спиритическом сеансе?

Николь растерялась:

– Сеансе? Зачем вам? Ну, я, Минако со своей соседкой и Курихара с Чандлером.

– Курихара и Чандлер? – Генри склонился ниже, заглядывая девушке в лицо. – Ночью на этаже женского общежития? И что, их никто не заметил?

– Ну они же не по коридору шли… – Николь замолчала, осознав, что выбалтывает чужой секрет. – Мне пора на занятия! Асикага-сан не любит опозданий!

Ода выбежала прочь.

– Вот так завершение урока, да, Сората? – Генри устало провел рукой по лбу, отводя волосы. Кимура не ответил. – Сората?

Японец был бледен, как мел. Его невидящий взгляд с трудом сконцентрировался на шотландце, но все равно как будто его не заметил. Генри это вовсе не понравилось, он слез со стола и подошел к Кимуре.

– Эй, что с тобой?

– Все хорошо. – Повар взял себя в руки и даже сумел улыбнуться. – На сегодня вполне достаточно, следующее занятие завтра в это же время.

И он быстро покинул библиотеку, хотя Генри было необходимо обсудить с ним новую информацию. Мужчина покачал головой и поморщился от боли. В таком состоянии у него едва ли получится что-то придумать, поэтому, прикинув план ближайших действий, Генри вернулся в свою комнату, завел будильник и лег вздремнуть, быстро провалившись в глубокий и крепкий сон без сновидений.

Генри давно нужно было взяться за этих двоих всерьез. После того как их с Соратой, выражаясь грубо, застукали в компрометирующей позе в пустом спортзале, желание припереть Чандлера и его молчаливого товарища к стенке стало невыносимым. Случайная оговорка Николь навела бывшего полицейского на мысль о засаде, эта идея плотно обосновалась у него в голове, и британец тут же принялся разрабатывать стратегию. К тому же стоило хоть ненадолго выбросить доктора Сакураи из мыслей, иначе это снова грозило обернуться жуткой головной болью.

Согласно планировке здания, для своих ночных походов непутевая парочка студентов могла выбрать только один маршрут, который пролегал мимо комнаты коменданта, от одной лестницы к другой, находящейся на подступах к холлу. Прямо рядом с подъемом на второй этаж Макалистер присмотрел неприметную кладовку, тонкая дверь которой могла бы послужить ему укрытием, не заглушая звуков из коридора. Дождавшись отбоя, Генри вышел из комнаты и быстро добрался до кладовки. Свет включался снаружи, но мужчина заранее убедился в том, что он не проникает сквозь щели, и притаился. Если от бесбашенного австралийца Сэма всегда ожидаешь чего-то подобного, то Хибики его удивил. Бесстрастный, спокойный, даже равнодушный парень с холодным отстраненным взглядом меньше всего вязался с образом ночного посетителя женской половины. Однако операция уже вошла в решающую стадию. Послышались шаги и приглушенные голоса.

– Если Минако опять устроит какую-нибудь потустороннюю фигню, я пас, – на повышенных тонах заявил Сэм. – Достало уже. Привидения, привидения… – Он противно взвыл и тут же перешел на сдавленный смех.

– Мне казалось, от нее ты готов терпеть любую блажь, – подколол Курихара. Парни как раз подходили к кладовке.

– А ты послушно идешь со мной, как только слышишь упоминание о малышке Николь.

– Заткнись!

– Учти, ее сегодня не будет. Наша французская конфетка совсем умом тронулась после ухода Накамуры. – Генри припал к двери, жадно вслушиваясь в излияния Сэма. – А жаль, такая мордашка пропадает…

– Все сказал? – глухо огрызнулся Хибики и, судя по шлепку, несильно ударил друга по коротко стриженному затылку. – Тогда шагай молча, пока ни на кого не нарвались.

– Скажем, что в туалет пошли. Вместе. Такое иногда случается. Ай! Больно же!

Они поравнялись с кладовкой, Генри отступил вглубь, случайно задев прислоненные к стене швабры, ловко их поймал, не дав упасть, но шум все равно должен был спугнуть мальчишек. Макалистер разозлился на себя за неосторожность, такая засада и все зря.

И тут свет погас.

Стало так темно и тихо, что звук вырывающегося из груди, ставшего вдруг поразительно хриплым, дыхания казался неимоверно громким. Генри прижал ладонь ко рту, борясь с нахлынувшей дурнотой. Никто не мог знать, что он с детства страдал клаустрофобией, никто не мог специально выключить свет, оставив его одного в тесной, два на два метра клетушке. Генри заставил себя дышать ровно, отнял руку от лица и сделал шаг к двери. Толкнул. Не получилось.

– Черт! – Он налег на преграду всем весом. – Проклятие!

Руки затряслись, а ноги внезапно стали ватными. Генри вцепился в дверную ручку, но липкие потные ладони соскользнули с нее. Воздуха не хватало, легкие горели огнем, а с пересохших губ срывались судорожные полувздохи полувсхлипы. Генри охватывала давящая паника, которая стирала из головы все разумные мысли. Кромешная тьма вгрызалась в мозг сотней острых игл, храбрый шотландец сполз по стене, разом превратившись в десятилетнего мальчишку, которого случайно заперли на ночь в холодном сыром погребе. У него был низкий каменный потолок, с которого изредка срывались тяжелые капли, а к массивному деревянному люку вела приставная лесенка. Маленький Генри долго плакал, звал маму, а потом просто вцепился руками в ледяные металлические перекладины и, прижавшись к ним всем телом, часто дышал, уставший от рыданий и измученный страхом. Отец всегда учил Генри быть сильным и храбрым, и Генри честно старался стать настоящим шотландцем, чтобы с гордостью носить фамилию Макалистер. А тогда он плакал, как девчонка, навзрыд, стыдился сам себя, сжимал кулаки, но темнота окутывала его черным плащом, и он тонул в ней, как в растопленной смоле. Темнота забивалась в нос и горло, не позволяя дышать. Генри сполз на пол, чуть присыпанный влажной соломой, и расширенными от ужаса глазами уставился вверх, на вожделенный выход. И тогда впервые увидел мертвеца.

Разумеется, он испугался, но сил было так мало, что на полноценный испуг их не хватило, к тому же девочка, хоть и была полупрозрачной и мягко мерцала, вовсе не казалась страшной. Она присела на корточки рядом с ним и заглянула в глаза. Генри никогда прежде не видел таких глаз, как у нее, – бесцветные, будто выцветшие, как и вся ее фигура, и в них будто закручивались водовороты, свинцово-серые, как зимнее море.

– Привет, – поздоровался Генри. – Ты кто? Я тебя знаю?

Она покачала головой, а потом вдруг упала вперед, прямо на него. Генри почувствовал, как сквозь сердце проходит невыносимый холод, кожа леденеет и все внутри него точно покрывается коркой льда.

Утром мальчика обнаружили, достали и отогрели. А когда он рассказал про сияющую девочку и описал ее, мама разрыдалась, а отец рассказал, что это была ее сестра, утонувшая в море в раннем детстве.

Макалистер сжал голову руками и тихо заскулил. С тех пор он приобрел эту позорную фобию, которую приходилось тщательно скрывать. Хорош же будет бьющийся в истерике полицейский, застрявший в обесточенном лифте. Только один человек был в курсе, но она надежна, как скала. Генри пытался зацепиться за мысль об оставшейся в Англии подруге, но сознание плыло, и мужчина больше не мог сопротивляться удушающему ужасу.

– …Генри! Посмотрите на меня. Ну же… Генри…

Макалистер открыл глаза, но не увидел ничего, однако было мягко и тепло, и тихое шуршание ламп внушало надежду.

– Генри, не пугайте меня так.

Затылка что-то легонько коснулось, Генри дернулся и обнаружил, что сидит на полу, уткнувшись лицом в колени Кимуры. Будучи совершенно дезориентированным, британец несколько раз растерянно хлопнул мокрыми ресницами, соображая, что с ним произошло. Потом вспомнил и судорожно схватил Сорату за края расстегнутой спортивной куртки.

– Боже, Сора! – с трудом подавил всхлип. – Это ты…

– Точно подмечено, – ровным тоном подтвердил он, аккуратно пытаясь отодрать пальцы шотландца от своей одежды. – Возьмите себя в руки и скажите уже, как оказались заперты в кладовке? Эй, меня в руки брать не надо. – Он дернулся было, но Генри отцепился от куртки и стиснул парня в излишне крепких объятиях. – Да что на вас нашло?!

– Я… Ох, Сора… – Макалистер втянул носом исходящий от повара запах ванили и нехотя отстранился. – Прости.

Генри уперся руками себе в колени и опустил голову. Ему должно было быть стыдно за то, что его застали испуганным и плачущим, но пережитое все еще не отпускало его, а присутствие Сораты внушало такое спокойствие, какое Генри не испытывал уже много лет.

– Никому не говори, ладно?

– Можно было и не просить. – Кимура поднялся и протянул руку. – У всех свои страхи, в этом нет ничего такого, чего стоило бы стыдиться.

Генри с благодарностью ухватился за руку и поднялся. На выходе Сората обернулся и с лукавой улыбкой спросил:

– А кто такая Кейт?

Макалистер понял, что, видимо, в бреду произнес это имя, и покраснел.

– Ладно. – Кимура передернул плечами. – Должна же и в вашей сумбурной жизни быть хотя бы одна дама. Хотя, если честно, я уже начал сомневаться.

И поспешно выскочил в коридор, не дожидаясь ответа.

Генри с радостью покинул кладовку, а в голове уже крутились планы мести. Курихара и Чандлер еще поплатятся за свои шуточки.

Не было еще и шести утра, поэтому громогласный стук в дверь стал для парней полнейшей неожиданностью. Генри прекрасно понимал, что время для допроса должно быть подходящим, и пришел так рано, как смог, чтобы застать шутников врасплох, что ему с блеском удалось.

– Что случилось? – Сэм появился на пороге, сонно щурясь и яростно почесывая всклокоченную блондинистую шевелюру. – Пожар? Землетрясение? Директор появился?

Макалистер проигнорировал идиотские вопросы и прошел в комнату. Хибики сидел на кровати, свесив ноги, и мрачно наблюдал за вторжением.

– Эй! – возмутился Чандлер, силясь сбросить с себя остатки сна. – Это произвол! Я же еще в пижаме!

– Это не пижама, – машинально поправил Генри, учитывая, что Сэм стоял перед ним в одних трусах.

– Тем более!

– Потише, Сэм, – спокойно перебил Курихара и поднялся. – Что вы хотели, Макалистер?

Уважения в его голосе не было совсем. Казалось, даже с соседом по комнате он разговаривает приветливее, хотя Генри предполагал, что слово «приветливость» напрочь отсутствует в его лексиконе.

– Где находится потайной ход в женское общежитие? – наудачу спросил шотландец и, похоже, попал в цель, судя по тому, как сдавленно охнул за спиной Чандлер. Более сдержанный Хибики только упрямо вскинул голову:

– Какой ход? Мы ничего не знаем.

Генри не планировал уходить ни с чем, он уселся на стол, чем изрядно разозлил Курихару, и саркастически усмехнулся, подражая Кимуре:

– Я подожду, пока вы вспомните, а если нет, спрошу у Акихико. Уж он-то наверняка мне поможет, правда, придется для начала рассказать ему о ваших похождениях и спиритических сеансах, если фрау Мейер этого еще не сделала. Времени до завтрака еще полно.

– Вы… вы просто ужасны, – поразился Сэм и бросил на друга испуганный взгляд. – Если Дайске узнает…

Губы Хибики презрительно дрогнули:

– И ты так легко все расскажешь?

Мальчишки переглянулись, и Генри почудилось, что они общаются между собой без слов, по крайней мере, отведя глаза, Курихара уже не казался таким надменным, а Чандлер – напуганным.

– Давайте заключим договор, – сказал он. – Мы показываем вам ход, а вы держите его в секрете. Идет?

– Почему я должен согласиться? – прищурился мужчина. Он чувствовал подвох, и не ошибся.

– Потому что нам тоже есть, что рассказать заму. Например, о том, что вы интересуетесь отчислившимися учениками, – с этими словами Курихара протянул руку. – Договоримся?

Генри медлил. Чандлер переглянулся с другом и вредным голосом испорченного подростка добавил:

– И про вас с Соратой тоже не расскажем.

Генри решился. Безусловно, что бы ни вообразили эти двое, едва ли их слова заинтересуют Акихико, и все же дурацкие слухи не входили в планы британца. Он пожал ладонь:

– Договоримся. Но вы показываете ход немедленно. Оба.

Толстые стены Академии были точно созданы для подобных лазеек, Генри это отметил сразу же по прибытии, а место, в которое его отвели ученики, привлекло его внимание не так давно. В этом углу холла, прямо за массивной колонной, постоянно перегорала лампочка.

– Там пыльно и кругом пауки, – предупредил Чандлер. – Лезьте сами, если хотите, но условный стук мы вам не…

– Заткнись уже. – Курихара отвесил другу подзатыльник. – Мы уходим.

Макалистер остался один перед темным узким лазом в стене, скрытым декоративной панелью. Узкий луч карманного фонарика едва осветил металлическую винтовую лестницу, шаткую и непрочную на вид. От прикосновения она пошевелилась и заскрипела, странно, что этого звука раньше не было слышно. Определенно, одному туда лезть было опасно.

Сората после общего завтрака сидел на кухне и готовился приступить к трапезе. Перед ним стояли две пиалы, с рисом и мисо-супом, лежали палочки, и повар вдыхал приятный дразнящий аромат. Работники кухни разошлись на перерыв, и Кимура был предоставлен самому себе. Взяв в руки палочки, он приготовился насладиться заслуженной трапезой, как вдруг вздрогнул от звука хлопнувшей двери.

– Генри, что вам здесь надо? – не слишком приветливо осадил он Макалистера, ворвавшегося в святая святых шеф-повара. Шотландец предпочел не вступать в бессмысленную дискуссию, прекрасно зная, каким вредным может быть Кимура, если он не в духе. Мужчина подошел к его столу, осмотрел скромную трапезу, втянул исходящий от нее аромат и только сейчас заметил, что пропустил завтрак. Странно, но, несмотря на страстную любовь к еде, особенно вредной и мясной, в Академии ему частенько приходилось голодать, поэтому Генри решил отложить приведшее его сюда дело хотя бы на полчасика.

– Не покормишь товарища? – Он очень постарался обаятельно улыбнуться, надеясь, что Сората не станет упрямиться и покажет уже, наконец, свое профессиональное мастерство. Японец молча отложил палочки и окинул Макалистер хмурым взглядом:

– Буфет открыт круглые сутки.

Впрочем, почти сразу поднялся и направился к плите:

– Могу приготовить яичницу. Будешь?

Пока Кимура деловито сновал возле разделочного стола, Генри внимательно за ним наблюдал, подмечал, каким уверенным он становится, оказываясь в родной стихии. Куда-то сразу пропадала вялость, ощущение того, что он плывет по течению. Такой Сората очень нравился Макалистеру, но одновременно и внушал опасение. А насколько же хорошо он его знает?

– Спасибо, – перед Генри возникла тарелка. – Уммм… Вкуснятина. Сора, ты гений.

Кимура с легкой улыбкой принял комплимент и, присев напротив британца, занялся собственным завтраком.

– Ты ведь не просто так зашел, – констатировал он факт, видимо, и не надеясь получить от еды должное удовольствие. На плите засвистел чайник, но Генри уже промокнул губы салфеткой и с сожалением поднялся:

– Да, ты прав. Мне нужна твоя помощь.