Глава 3
Не знаю как у других, но во сне я сам себе царь и бог, в смысле всегда понимаю, что это сон. Крут без меры и надумать что-нибудь этакое, как, например, крупнокалиберный пулемёт с бесконечным зарядом, или лазерный меч. Да без проблем! Все могу. И то, что наяву не получается, тоже могу. Тут все приёмы проходят как по маслу…
Вот и сейчас кругом одни враги, а я как Джеки Чан, Жан-Клод ван Дам и Стивен Сигал в одном флаконе. Одним махом всех злодеев побивахом. А что? Лезут и лезут…
Вот чего не могу надумать, так ограниченного количества врагов. Они плодятся самостоятельно. Какая-то злодейская прогрессия…
Только кончились твари с автоматами, как полезли террористы с бомбами, собранными из бутылок с жидкостью. А я знаю — что делать! Сливать. Режу ножом бутылки, но почему-то ничего не льётся.
У всех террористов лица мертвецов. Они с улыбкой лезут ко мне, держа в синюшных руках ручки активаторов. Хоп! У меня четыре, шесть, восемь рук, но террористов становится много и зажать все кнопки не выходит. Мертвецы ещё больше щерятся и одновременно отпускают кнопку…
Бабах!
Я оказываюсь на дне огромной воронки. Жив и цел. Вот так — это мой сон, сколько бы вас ни было!
Ой! Сверху сыпется земля. Вижу тучную фигуру с огромной совковой лопатой.
— Я тебя закопаю! — орёт Громин и очередная порция грунта летит на меня. Изворачиваюсь и, выпрыгнув, оказываюсь на лопате. Громозека хохочет и делает резкий взмах. И что? Лечу. Во сне все летают! Бам! Ударился обо что-то жесткое. Оглядываюсь. Около меня сидят Савин и Расулов с пивными кружками. Ильяс чистит тарань, а Олег сдувает пену и возмущенно говорит мне:
— Чё смотришь? Вытаскивай нас отсюда!
Откуда вытаскивать? Ещё раз осматриваюсь. Да мы на вершине горы! Вершина плоская, а со всех сторон обрыв. Лысый Горшок что ли? Но не такой. Ну и сон у меня.
— И как вас выта…
На вершине никого. Савин и Расулов исчезли. Остались только пустые пивные кружки и шелуха чешуи, да кости от тарани. Хоп — исчезает и гора, а я лечу вниз, причем имеется рюкзачок и колечко. Хлопок! — это раскрылся парашют. Вот так! Бум! Упал на что-то, и сразу накрыло куполом. Запутался. Выбираюсь с матом, что-то у парашюта конструкция очень на пододеяльник похожа.
Ха! А я и не заметил, как проснулся! Откинул одеяло, зевая и потирая заспанные глаза я поплелся… а куда я поплёлся? А, в туалет, конечно. Обычный утренний маршрут. Пока шел, сознание отмечало некие несусветности, но пока ещё полусонное состояние ничего не понимало. Из туалета завернул в ванную. В ванную? Какая ванная? Я вроде у Савина остановился, а у него чугунных ванн не было. Хм, где это я? И вообще, все странно, чуждо и одновременно знакомо. Сунул голову под кран. Холодная вода взбодрила. Умыл лицо, шею, уши. Теперь, чтоб окончательно проснуться, осталось почистить зубы и выпить горячий чай. Рукой нащупал полотенце и, вытерев голову, посмотрел в зеркало.
— А-а-а-а!
Чтоб не упасть, ухватился руками за полотенцесушитель и край ванной. Отдышался и, приподнявшись, опять взглянул в зеркало.
Что это? Кто это?
На меня смотрела маленькая голова, с копной русых волос и очень испуганное конопатое лицо. Это кто? Это я? Показал язык, отражение повторило. Это что, кошмар продолжается? Я всё ещё сплю? Ущипнул себя — больно. Значит не сплю.
А как это?
— Серёженька, что случилось? Ты чего кричал?
В ванную заглянула моя мама. Такая молодая! Чуть в обморок не свалился. Я сглотнул и, почему-то, прошептал:
— Ничего, мам, обжегся просто. Горячую воду включил. — Даже голос свой не узнаю.
— Сильно? Дай погляжу.
— Нет-нет, мам, ничего. Совсем не болит.
— Ладно, — кивнула мама, — тогда чисти зубы и завтракай. В школу не опоздай. Я там на столе три рубля оставила. Как из школы пойдёшь, зайди в магазин. Купи хлеба, молока, сметаны.
— Не забудь, — мама улыбнулась, протянула руку и закрыла мне рот, — ну, всё, я побежала.
Я как завороженный проводил её до выхода и ещё долго стоял, тупо смотря на закрытую дверь. Вот это я попал! Как так вышло? Фантастика. А вспомнил! Желание! Я же загадал желание. Вот так шутка! И надо же было тогда по радио услышать Стаса Пьеху про плацкартный билет в детство. Я и набрал тогда «Хочу в детство». Хорошая шутка была. Дошутился, придурок. Получил билет в детство! А кто знал, что сбудется?
У большого зеркала пристально рассматривал себя. Провел рукой по взъерошенным волосам, по худым плечам и груди, где отчетливо проглядывались ребра. Худой я был, худым и вырос… вырасту. Если домой, то есть, обратно не попаду. Оттянул резинку трусов и глянул туда. М-да. Неужели он такой был?
И что мне делать на данный момент? В школу идти? А что остаётся? Какое хоть сейчас число? Я кинулся к окну — там бушевало лето. Стоп, какое лето? Или осень или весна раз в школу надо идти. Судя по яркой зелени — весна, а по градуснику, что висит прямо за стеклом — на улице жара. Двадцать шесть в тени, и это утром в полвосьмого. Что будет к обеду? Скорей всего сейчас май, а какой год? По моей детской физиономии не разобрать. Тогда где узнать? Дневник! Я побежал в комнату. Так, где тут у меня портфель… тьфу, какой портфель? Вот сумка с учебниками. А, нашел, вот дневник. На нем было написано, что я ученик седьмого «А» класса, семидесятой школы. М-да, чудеса. В восемьдесят четвёртый год попал! Попал, так попал. А день недели? Какие хоть уроки будут? Мать ети, что я там скажу, если к доске вызовут? Что я вообще скажу? Как себя вести?
Взгляд коснулся часов на стене. Ой, без двадцать восемь! До школы пять минут хода, но ещё надо узнать — какие уроки на носу. Быстро оделся в костюм, который заменял мне школьную форму и был привезён отцом из-за «бугра». Отец, его я так давно не видел. Опять уехал на службу рано, а вернется как всегда — за полночь. Я вздохнул, нашел ключи, благо, что помнил, где они всегда лежали, взял оставленные мамой деньги и, закрыв дверь, пошел в школу.
Шел по дороге, а в голове крутились разные мысли. Интересно, на сколько я сюда попал? И почему именно в это время? Какой-то переломный момент в моей судьбе? Так, всё это случилось в результате моего желания в странной программе.
А как обратно? Тоже через желание? И где его загадывать, в какой программе, какого компа? Блин, до первых персональных компьютеров, как до Китая раком, а до интернета в России, как его привыкли все видеть, ещё столько же. И что дальше? Ждать этого момента? От этой мысли сбился шаг и я встал. Это дождешься появления интернета, а потом, в принципе, и не надо будет никаких желаний. После такого срока, останется еще пяток лет подождать и я в своем времени. Ха-ха! Вот так я попал!
Меня вдруг толкнули.
— …?
Обернулся.
— А?
Сзади стояла Верка Смольнякова с портфелем в руках. Надо же, ещё вчера вместе на пикнике были, только она там на двадцать пять лет старше выглядела.
— Бэ, Вязов, ты глухой? Что, говорю, стоишь как три березы на Плющихе?
— Не берёзы, а тополя, — автоматически поправил я.
— Не умничай, а иди ровно и не вставай на дороге как столб.
И почему женщины думают, что они всегда правы? Я вздохнул:
— Дистанцию нужно соблюдать и смотреть куда идёшь, тогда не будешь на людей наскакивать.
Верка сморщила лицо и показала язык.
— Дурак ты, Вязов.
И быстро пошла по тротуару, а я поплелся следом.
Дураком меня назвала, но она даже не подозревает — какой я дурак! Умные, в такие передряги не попадают. Вот и урок мне на будущее — не знаешь, не влезай — убьёт.
Убить не убило, но озадачило конкретно. И где загадать желание, чтоб обратно в своё время попасть? Вопрос вопросов. Ой! Я опять встал от пришедшей мысли — если я попал сюда только своим сознанием, то, что с моим телом, которое осталось там, в будущем? Вылетело по ту сторону плотины, и пребывает в коме, или я там уже мертв? Мля! Закатают там меня в цинк и отправят по адресу.
Настроение упало к нулю. В скорбных раздумьях добрёл до школы. На входе меня опять толкнули в спину, да так, что я пробежал метра три. Сзади заржали. Резко развернулся и в дверном проходе я увидел троих.
Вот так встреча!
Макс Громин, по кличке «Громила». Ещё не такой жирдяй, как я видел недавно, но все-равно здоровый. А рядом с ним его дружки.
Игорек Вершинин, тощая каланча, баскетбольного роста, с погонялом «Вершина», но из-за постоянно обритой головы, все его называют — «Пик коммунизма».
Славка Тощев, по прозвищу «Толща», так как его тучная фигура с трудом проходила в дверные проемы.
Громила наставил на меня палец:
— С тебя, связок, рупь штрафа, за то, что мне путь загородил. — Все трое опять заржали, комментируя мою искаженную фамилию.
Я начал закипать. Не терплю, когда коверкают моё имя и фамилию. Вспомнив его обещание меня закопать, захотелось закопать его самого. Но, как говорится — злость плохой советчик, и я вдохнул-выдохнул и с насмешкой сказал:
— А харя не треснет, Громозяка?
Смех стих, и вместе с ним вокруг установилась тишина. Школа, как будто замерла перед грозой. Громин побагровел и, медленно приближаясь ко мне, заикаясь от возмущения, начал выплевывать ругательства:
— Ты, б…ь, связка х…а, о…л, б…ь, совсем? В тыкву, б…ь, давно не получал? — Он замахнулся, чтоб покарать наглеца и, под пристальным взглядом завуча, вышедшего из кабинета, посмотреть на причину внезапно установившейся тишины, медленно опустил руку на моё плечо. Криво улыбнулся и, воняя давно не чищеными зубами, ласково прошептал:
— После школы, в беседке сквера, я буду ждать тебя с червонцем отступных. За свои слова ответ держать будешь, понял? У…к.
Увидев, что завуч вернулась в кабинет, больно сжал мне плечо. Я прошипел в ответ:
— Отвали, дятел. — Правой рукой схватил его за мизинец, отогнул его от плеча и крутанул в обратную сторону. Громила взвизгнул и присел. В зашумевшей было школе опять остановилась жизнь. Все вокруг стояли столбом и глазели на небывалое зрелище. Вершина и Толща вдруг сорвались с места и кинулись спасать своего дружка. Резко сместился в сторону, отчего Громин взвизгнул опять. Я поднырнул под руку Вершины, резко дернул Макса на себя. Тот всхлипнул от боли и грохнулся под ноги Вершинину. Тощев, не успев остановиться, по всем законам физики увенчал кучу-малу сверху. Громин в самом низу даже крякнул, так как Тощев весил гораздо больше ста килограмм. Я картинно отряхнул руки и подошел к вывешенному расписанию уроков. Рядом со мной, вдруг оказался Олег Савин.
— Ну, ты, Серёга, даёшь. Он же тебя убьёт.
В спину мне зашипел Громин:
— Ты труп, Вяз. Я тебя закопаю!
О! Я уже Вяз, а не связок.
— От падали слышу. И придумай что-нибудь новое, разнорабочий хренов.
Савин схватил меня за руку и потащил прочь. Поднимаясь на второй этаж, и по-прежнему держа меня за рукав, он, почему-то, шепотом мне говорил:
— У тебя что, крыша поехала? Ты чего с ними связался?
Я стряхнул его руку с рукава и ответил:
— Я не потерплю такого над собой. А этих придурков я не боюсь. После школы пойду и разберусь с ними как надо.
Олег засопел и буркнул:
— Крыша съехала, и жить надоело? А, поступай, как знаешь, камикадзе. Только я с тобой пойду, ладно?
— Хорошо, дружище! — И я шутливо толкнул его в плечо. Затем оглядел Олега. Чего-то не хватает? А, ну да, до трудовой мозоли пока далеко. А расписания я так и не узнал. Слишком быстро Савин меня утащил.
— А что у нас первым уроком?
— Инглиш.
Окей, инглиш, так инглиш.
В классе царил гомон, который сразу стих, как только я и Савин зашли в класс. Олег подмигнул мне и прошептал:
— Новости летят впереди героя.
Почти восемьдесят глаз смотрели на меня с любопытством и каким-то сожалением. Ну-ну, смотрите.
Как я помнил, мы с Савиным сидели всегда на «Камчатке» — дальней парте у окон. Прошли между парт. Вслед нам зашушукались, обсуждая происшедшее и мои шансы во встрече с Громинской шайкой.
Уселись за парту, достали учебники и тетради. На нас стали посматривать. Девчонки с любопытством, а мальчишки с некоторым восторгом, но подходить с вопросами не спешили. Сидящие впереди Верка Смольнякова и Ленка Толина обернулись.
— Я удивляюсь, Вязов, твоей безрассудности, — проговорила Ленка, — ты чего геройствуешь, смерти захотел?
— А он с утра какой-то не такой. Идет — метр шаг и остановка, да ещё не в меру умничает, — добавила Смольнякова.
— Я думал, герои нравятся всем, — буркнул я, а Олег кивнул:
— Поддерживаю.
Девчонки одновременно покрутили пальцем у висков и отвернулись. С передней парты прилетела записка. На ней, аккуратным почерком, но с ошибками, было написано: «Бесумству храбрых, поём мы песню!».
— Зеленина писала, её почерк, — прошептал Олег.
Я зачеркнул букву «с» и подписал сверху «з». Свернул и кинул к первой парте, где сидела Маринка Зеленина. Через минуту прилетела ещё одна, где написано было просто — «Дурак!!!!!!!». Савин хохотнул:
— Вот дуреха!
Видел бы ты, что пишут на форумах в интернете, не так удивился бы — подумал я. Мысль о нете опять понизила настроение. В этот момент вошла учительница по английскому. Александра Владимировна Травина — сразу вспомнилось мне. Мы встали. Александра Владимировна положила журнал на стол и поздоровалась:
— Гуд монинг, чилдрен.
— Гуд монинг, Александра Владимировна.
Она кивнула и сказала:
— Сит даун, плиз.
Класс с шумом уселся. Учительница открыла журнал и, глядя на класс, сказала:
— На прошлом уроке у нас была тема: «Какие у вас увлечения?». Мы подробно разобрали все слова и обороты, применяемые в английском языке. Вы, дома, должны были подготовить короткий рассказ по следующим вопросам — Что вы любите делать после занятий в школе? Что предпочитаете делать, когда отдыхаете? Что любите смотреть по телевизору? Какой у вас любимый вид спорта? И так далее, на ваше усмотрение.
— И так… — Александра Владимировна посмотрела в журнал.
— К доске пойдёт… — учительница провела пальцем по ряду фамилий в журнале. Все сжались, стараясь сделаться незаметными и, как хамелеоны, слиться с партами.
— К доске пойдёт…
Опять посмотрев на класс, она увидела меня и сказала:
— К доске пойдет Вязов.
По классу покатились тихие смешки. Каждый облегченно вздохнул — вызвали не его, и ладно, а вот что сейчас будет? Все сразу воспрянули и стали смотреть на жертву, то есть на меня.
В школе, английский язык давался мне с трудом. Точней сказать совсем не давался. Читал текст почти правильно, но, не понимая — о чем идет речь. Перевод только со словарем. Я поднялся и с видом обреченного пошел к доске, усмехаясь про себя. Дело в том, что уже в училище я с легкостью постиг буржуйский язык, в чем мне помог однокурсник, который почти всю свою жизнь, вместе с родителями, провел по заграницам. Английский язык был для него вторым родным, так как родители долго работали в нашем посольстве в Англии. Однокурсник с какой-то легкостью объяснял все нюансы произношений, и за какие-то три года я вполне сносно заговорил по-английски. Даже произношение, как мне сказал однокурсник, стало как у заправского британца, и я легко, если ещё чуть позаниматься, проканал бы за коренного лондонца.
Вышел к доске и опустил голову вниз. Мысли сразу спутались — с чего начать-то?
— Ви листен ту ю, Вязов.
Опять по классу прокатились смешки, и учительница тут же постучала рукой по столу, строго посмотрев на класс. Все притихли, и заулыбались, готовясь к комедии. Ну что ж, начнем, пожалуй. Я набрал побольше воздуха и стал рассказывать про свои увлечения:
— Ми нейм ис Сергей Вязоф. Ай лов зе афтерскул стролл ин зе фреш эйр.
Класс изумленно замер. Никто не ожидал от меня внятной английской речи. Александра Владимировна подняла в удивлении брови и выдавила:
— Э-э-э…
Я спросил, глядя на неё:
— Продолжать?
Она закрыла рот и кивнула.
— Со ай рест вич вулд зен мейк э квалитатив лессон, — вспомнив изречение друга, я прибавил Кембриджское произношение, — он тиви ай лайк ту вач хистори фильмс энд зе трансефер оф «обвиус энд инсредибл».
Все сидели раскрыв рты. Откуда-то с середины донеслось, почему-то по-немецки:
— Даст ишь фантастишь!
Большая половина класса, которая из английского знала только алфавит, ничего не понимала, остальные, видно, выхватывали отдельные знакомые слова. Маринка Зеленина, сидевшая на первой парте, стала что-то записывать. Меня, что ли, конспектирует. Я усмехнулся и стал говорить быстрей:
— Ай лайк хоккей энд футболл. Ин зе ярд оф зе валл. Эт ном ай сометаймс сомезинг оф зе визард.
— Достаточно, Сергей. — Александра Владимировна, прервав меня, встала, шумно выдохнула, опустилась на стул и, не веря, посмотрела в журнал. Я пригляделся — там, в моём ряду клеточек стояли трояки. Рука учительницы вывела большую пятерку, затем, почему-то, знак вопроса. Посидев немного, она повернулась ко мне.
— Ты хорошо выучил слова Серёжа. Удивляюсь, но ты нигде не сделал ошибки. Сам делал задание?
— Ес оф кос, Александра Владимировна, — сказал я, наслаждаясь всеобщим изумлением, и добавил: — Инглиш хас биком май секонд найтив лангвидж!
Учительница открыла рот, закрыла рот и, повернувшись к журналу, сказала:
— Джаст фантастик! Ситдаун, Серёжа. Экселент!
Под гробовое молчание иду к последней парте, где меня встретил не менее изумленные глаза Савина.
— Ну, ты могёшь!
— Не могёшь, а могешь. — Я плюхнулся рядом.
— А что такое экселент?
— Экселент, темнота, это пятерка с плюсом, — и довольно посмотрел по сторонам. В классе было тихо, даже учительница сидела молча и смотрела в журнал, как будто не веря выставленной ею же оценкой. Или она думала — зачем там ещё знак вопроса ею поставлен? Никто в классе не шевелился, опасаясь спугнуть и подбить учительницу на новые вызовы к доске. Савин вдруг пихнул меня в бок и прошептал на ухо:
— Серёга, ты чего за зелье сегодня на завтрак съел? Громозеку со товарищи уделал, по аглицки заговорил вдруг. Поделись рецептом, я тоже так хочу.
— Просто желание загадал, вот и исполнилось, — честно ответил я.
— Да ну, тебя, — и обладатель совсем нескромного дома в будущем, опять пихнул меня локтем.
На парту упала записка. Оказалось опять от Зелениной, там она написала: «Вязов ты что англиский шпиён?».
Я исправил ошибки и расставил запятые, а внизу написал немного переделанную фразу из фильма: «Раз грамматику не учишь, двойку в четверти получишь. Английский шпион Эльмс». Олег тихонько хохотнул, когда я пояснил ему перевод своей фамилии. Я сложил листок и отправил записку обратно.
Учительница, наконец, встала и вызвала к доске другого ученика. Класс опять ожил, а я задумался и стал смотреть на улицу.
Проблему с Громиным надо как-то решать. И на разборку нужно идти. Драться придётся. Я, конечно, мельче и шустрей, но у них грубая сила, зажмут и все. Не знаю насколько я тут, в своём детстве задержусь, может на неделю, месяц, а может навсегда? Все равно с этой компанией надо разбираться. А как?
Ещё Громозека червонец затребовал. Сейчас это деньги! На червонец можно неделю жить. Продукты-то копейки стоят. Белый хлеб двадцать две копейки, а черный восемнадцать. Овощи и фрукты совсем дешевые. М-да, надо срочно что-то придумать.
От мыслей меня отвлекла упавшая записка. Развернул. Олег прокомментировал шепотом:
— Слушай, а может Зеленина в тебя втюрилась, а?
На листе было написано: «Сам дурак!!!!!!!».
Я посмотрел на первую парту. Большие и пышные банты закрывали от меня Маринку Зеленину. Она почувствовав взгляд повернулась, и показала мне язык.
— Точно втюрилась, — хмыкнул Савин.
Блин, когда ещё в том времени танцевали, она мне говорила, что в скверике целовались. Странно что я этого не помню. Может всё изменилось? И действительно я и Маринка…
Ну, нет! Я ведь помню, что она станет, как ни странно учителем и будет вести уроки русского языка в нашей школе. Выйдет замуж за бизнесмена, а не за военного.
Олег всё не унимался:
— А Зеленина-то как на тебя смотрела! Ведь какой герой! Эльф — победитель громозек!
Ответить на подколку Олега я не успел, так как учительница прикрикнула на Савина, и заодно вызвала его к доске. Встав из-за парты, Олег прошипел мне:
— Рецепт зелья вспоминай.
И пошел, понурившись. А я, опять стал смотреть в окно, где открывался великолепный вид на далекие горы. Так, на чем я остановился? А, на том, чтоб такого придумать, чтобы отвадить от меня Громозеку со товарищи? Просто так они от не отстанут.
О, так, я ведь Громину, практически, болевой прием провел! Интересно девки пляшут! А как у меня это вышло? Ведь я тут ещё не тренирован совсем, или всё дело в голове, то есть в самом знании. Блин, проверить бы как? С Олегом, что ли опробовать знание захватов и бросков? Конечно, разбивать кирпичи не надо, но элементарные приёмы возможны.
— Ну, вспомнил рецепт?
Это вернулся хмурый Савин. Я поинтересовался:
— Что получил?
— Гуся, чего же ещё? Я ж, по-английски, так как ты говорить не начал.
Зазвенел звонок — первая перемена. Все шустро собрались и вышли из класса.
Перемена в школе — это что-то! Представьте себе смесь гула стадиона в момент гола, плюс грохот прокатного цеха, плюс канонада целого артполка. И этот ор, от подвала до самого чердака, заполняет коридоры школы в короткие мгновения между уроками. Среди всего этого, как броуновское движение, торпедами носятся ученики, причем увернуться от них сложней, чем от самонаводящейся ракеты. Я вышел из класса и растерялся, но Савин, вцепившись в мой рукав, потащил меня прямо по коридору, при этом что-то мне говоря. Что он там говорил, не слышал. И не удивительно! Тут вообще ничего не услышишь! С удивлением прошел мимо двух беседующих учениц. И они друг друга понимают? Наверно читают по губам, больше никак. Олег свернул в дверь класса. Как только зашли в помещение, так я сразу услышал голос Савина:
— …руг ты по-английски говорить начал. Ни с того ни с чего. Я тоже так хочу.
За нами входили другие ученики. Мы прошли к «камчатке» и уселись за парту. Олег выложил учебник математики и повернулся ко мне:
— Так и будешь молчать, как рыба об лед?
— Ты о чём? — не понял я.
— Всё о том же. Откуда ты английский знаешь?
— Так сказал же, что я желание загадал.
— А заклинание было — абра швабра кадабра? — поджав губы, прогнусавил Олег, — шпиён эльмовский!
Ученики, зайдя в класс, положили свои сумки по партам и собрались в кучки. Одна, полностью состоящая из девчонок, скучковалась рядом с учительским столом и тихонько зашушукалась, а пацаны подошли к нашей парте. От них посыпались вопросы:
— Вяз, а Вяз, тебе не страшно?
— Серёг, а на разбор пойдешь?
— А ты с ними вообще будешь говорить, или сразу в торец дашь?
— А ты их по-английски пошли, пусть тоже обалдеют.
— Скажи — как у тебя так вышло?
Ответил на все вопросы по порядку:
— Мне не страшно. На разбор я пойду. Никакого английского. С Громозекой Вершиной надо только по понятиям, вот и поботаю по фене.
Разговоры и шушуканья сразу стихли.
— А что такое — ботать по фене?
Святая простота советского постпространства! Ведь это сплошь и рядом было! И говорили так почти во всех дворах и закоулках городов. А эти где были? Не хотели знать? Или слышать? Морщились при этом?
Но это же дети! — одёрнул я себя. И тут же поправил — но надо бы врага знать в лицо.
Я вздохнул и сказал:
— Это значит разговаривать как вор, преступник. Ботать — говорить, феня — воровской язык.
— Понятно. И ты его знаешь? Откуда?
Пожимаю плечами, импровизируя на ходу:
— А у меня дядя в зоне, работает. Рассказывал, что и как.
Евгений Переходников вдруг сказал:
— А я тоже могу по фене ботать!
Он закатил глаза, вспоминая, и, раздув щёки, выдал:
— Фраер, редиска, петух Гамбургский.
Я закрыл руками лицо и съехал со стула. Рядом забился в истерике хохота Олег. Половина пацанов крутила в недоумении головой и несмело улыбалась, а половина смеялась. Только, думаю, те, кто смеялся, просто поняли, что Евгеша сморозил чушь, но они тоже не знают, как на самом деле, на воровском жаргоне говорят.
Дверь открылась и в класс вошел… Василий Владимирович Коротов.
Вставая я аж подпрыгнул от неожиданности. Мелькнула мысль — откуда он тут? И тут же вспомнил — где ему ещё быть? Василию Владимировичу сейчас тридцать лет. Он часто бывает у нас в гостях, так как начинал службу у моего отца. Коротов воевал в Афганистане. После тяжелого ранения, демобилизовался, поступил в педагогический, закончил с золотой медалью. Начинал простым учителем в нашей школе, вёл математику и физику. Сейчас директор, но продолжает преподавать предметы.
Только Василий Владимирович сделал шаг от двери, как все ученики уже стояли у своих парт.
— Садитесь, садитесь.
Он положил классный журнал и осмотрел учеников. Остановился взглядом на мне, потом почему-то кивнул, затем произнес:
— Сегодня новая тема.
Коротов взял мел и написал на доске тему урока. Затем стал объяснять нам значения и правила по теме. Говорил интересно и понятно. На его уроках всегда было тихо, даже отъявленные школьные хулиганы сидели при нем тише воды, ниже травы. Закончив объяснения, Василий Владимирович дал нам решать примеры по теме. Я сделал половину задания, как директор вдруг громко сказал:
— Вязов, выйди-ка в коридор.
Удивленно переглядываюсь с Олегом, поднимаюсь и, под пристальными взглядами всего класса, выхожу за дверь. Интересно, что ему надо? Даже не знаю. Директор вышел следом, сказав оставшимся:
— А вы занимайтесь решением.
Он закрыл дверь и, повернувшись ко мне, спросил:
— Ну, рассказывай, что там у тебя с Громиным?
Пожимаю плечами:
— Ничего, повздорили, маленько.
— Маленько, говоришь? — усмехнулся Василий Владимирович, — и что ты собираешься делать? Может, помощь нужна?
Ну нет, в таких делах надо все решать самому, потому что, обратись я за помощью к взрослым, все сочтут меня трусом. Что бы я потом ни делал. Закон городских джунглей. Я взглянул в глаза Коротова и веско сказал:
— Нет, Василий Владимирович, помощь мне не нужна. Ведь вы знаете, что проблемы мужчина решает сам.
Коротов кивнул и крепко пожал мне руку.
— Молодец, уважаю! Ты на отца похож. Такой же серьёзный стал.
Повернулся к двери и, взявшись за ручку, опять повернулся ко мне:
— Ты меня сегодня три раза удивил Сергей. В первый раз, когда я узнал о том, что ты дал отпор трем отъявленным негодяям в школе. Второй раз, когда на перемене ко мне зашла Александра Владимировна и поделилась своим потрясением по поводу, — он усмехнулся, — твоего Кембриджского произношения. И сейчас, когда я услышал слова настоящего мужика.
Он взъерошил мне волосы и улыбнулся:
— Пошли, герой, учиться дальше.
Василий Владимирович открыл дверь и пропустил меня вперёд. Все сразу подняли глаза и уставились на меня, провожая взглядами до парты. Я сел и пододвинул тетрадь ближе. Мне осталось решить один пример.
— Чего он тебя вызвал? — Олег прошептал, не отрывая глаз от тетради. Сидящие впереди Смольнякова и Тонина сразу навострили уши. Наклонился ближе к Савину и прошептал:
— Просто поговорили по-мужски.
— Ты во всем сознался?
Я помотал головой и принялся за решение примера. Сначала никак не мог сосредоточиться, затем увидел совсем простое решение задачи и сразу его записал в тетрадь. Вскоре прозвенел звонок и Коротов огласил домашнее задание. Он первым вышел из класса. Перед дверью на мгновение задержался, посмотрел на меня и подмигнул.
Я убрал тетради и учебник в сумку и спросил Олега:
— Что там у нас в программе обучения следующим по списку?
— Физра, — удивленно ответил Олег, — Ну, ты даёшь сегодня перцу! Какой-то ты сегодня не такой, шпён эльмов.
— Угу, встал не с той ноги, упился волшебного зелья и подвиги совершаю напролет.
Мы снова окунулись в гомон перемены. Я уже привычно шел, удачно уворачиваясь от шмыгающих по коридорам школяров, поддерживая разговор с Савиным и отвечая на вопросы идущих следом пацанов. Причем гомон мне совсем не мешал. Вливаюсь в ритм школы? Или просто адаптировался, и сознание вспомнило свои детские годы? Похоже.
А может, ничего, что я тут навсегда? Ведь, сколько раз хотелось начать жизнь сначала? Вот шанс. Фантастический, даже не верится, но он дан, благодаря тому загадочному сайту, где я в шутку пожелал в детство попасть. И попал. Правда тут проблема образовалась, но я решу её. Так, или иначе. Потом посмотрим — как дальше быть. А ведь я знаю все, что случится в будущем. Могу использовать свои знания на пользу друзьям и себе, конечно. Ведь я о будущем всё знаю, на двадцать лет вперёд. Обо всём, что в стране твориться будет. Обо всех денежных эволюциях. Могу на этом море денег заработать. Могу стать известным поэтом-песенником. Сколько шлягеров выпущу!
Можно начать вещать как Ванга. Хотя нет, не стоит. Сразу обратят внимание соответствующие органы. И так уже засветился — ни с того ни с чего на чистой английской мове заговорил. И ещё в записке подписался — шпион Эльмс. Неудачная шутка.
Как можно будет использовать свои знания, если на меня обратят внимание? Ладно, поживём — увидим.
С этими мыслями зашел в раздевалку.
Так как у меня был обычный костюм, а спортивной формы я не взял, то озадачено заозирался. Все ребята подошли к стене, где стоял стеллаж с многочисленными дверцами. Там оказались небольшие мешки. Пацаны, гомоня, вынимали их и расходились. Я тоже подошел. Ах, да, вспомнил — вся спортивная форма состояла из футболки, спортивных шорт и кед, которые складывались в мешок и хранились в ящиках. Найдя мешок со своей вышитой фамилией, принялся переодеваться. Снял галстук, свернул его аккуратно и убрал в сумку, здесь к пионерской символике пока относятся с высоким почтением. Переодевшись, первым вышел из раздевалки.
Школьный спортзал был огромен. Если бы не жестко установленные спортивные снаряды на поделенной пополам общей площади спортивного зала, то в нём можно было играть в мини футбол. В свободном от спортивных снарядов месте, площадка для баскетбола или волейбола, на которой, в данный момент, была натянута волейбольная сетка. В дальнем углу, рядом с установленными турниками и прочими снарядами, место, застеленное жесткими матами. Все стены разрисованы спортивными символами и девизами типа — «выше, быстрее, сильнее», и «спорт — это жизнь». В другом углу, рядом с канатом, висела большая боксерская груша.
Вот что мне надо! Для полного счастья не хватало только макивары. Я сразу направился туда. На матах несколько раз кувыркнулся и проделал разминочные упражнения.
— Ты че дурью занимаешься?
Савин остановился у края мат и с интересом смотрел на меня, да не только он, весь класс глазел на мои кульбиты. А, плевать, пусть пялятся, мне нужно выяснить — что я могу. Скользящей походкой приблизился к висящей груше и без промедления нанес серию ударов. Ногой прямой в грудь, три руками по корпусу и в голову, последний удар ногой в голову, а напоследок крутанулся, присев и проведя ногой вокруг, сбивая возможного противника с ног.
Ой! В паху сразу заболели растянутые мышцы и засаднили кулаки. Сел на мат, не подавая вида, что мне больно и взглянул на остолбеневших одноклассников. Савин захлопнул рот и выпалил:
— Здорово!
— Ты прям как Талгат Нигматулин, — добавил Переходников, — я в «Пиратах» видел. Карате, да?
Я пожал плечами, какая разница, пусть для них будет карате, хотя им и не пахнет. Просто похожие удары.
— Брюс Ли круче, — хмыкнул Олег, но никто, кроме меня не обратил на это внимание. Откуда Савин про него знает? Читал, или, скорей всего фильмы смотрел.
От пацанов посыпались вопросы:
— А ты давно карате знаешь?
— А почему раньше не показывал?
— Серег прием покажи тот, ну тот, которым ты Громозяку свалил.
Я согласился показать, так как необходимо проверить, получаются ли приемы или нет. Может, с Громиным всё случайно вышло? Отбив всех желающих в сторону, напротив меня встал Савин.
— На мне показывай, Сергей-сан.
И картинно поклонился, шутник. Все засмеялись, но затихли когда поклонился я. Олег внимательно посмотрел на меня:
— Ну?
— Что ну?
— Вставай в стойку.
— А зачем, нападай так, — улыбнулся я.
— Что, прям так?
— Да нападай же!
Савин, взревев как заправский паровоз, выбросил руку вперёд. Я поймал кисть, и крутанулся телом навстречу. Бросок. Ноги Олега описали полукруг и он впечатался в мат, но сразу вскочил.
— А так?
Он схватился за моё плечо. Перехватываю руку Олега правой выше локтя, левой за кисть, скручивая руку шагаю в сторону, его рука заламывается за спину, и Савин семенит, согнувшись к полу.
— Ой-ё!
Я отпустил его, и Олег затряс правой рукой.
— Теперь я.
Напротив встал Переходников.
— Ты мне тот прием покажи, которым ты Громозяку свалил.
— Тогда хватай меня, так как он хватал. Вот так.
— Я видел, — Жека положил руку мне на плечо, ближе к шее и сжал пальцы. Правой рукой за мизинец, вверх его и в сторону, закручивая. Переходников заплясал по кругу на цыпочках.
— И вот так, — сказал я и, больше загибая палец вместе с запястьем, заставил Женьку лечь на маты. Раздались возгласы. Всем парням хотелось попробовать провести так же прием.
Раздался свисток. У края мат стоял физрук, имени которого я не помнил. Скорей всего в нашей школе он работал не долго. Молодой, моложе меня на… тьфу, старше на лет десять. Наверно, он практиковался в нашей школе после института, а потом ушел, вот и не запомнился. Физрук пристально меня рассматривал.
— Как фамилия, спортсмен?
— Вязов.
— Вязов? А, Вяяязов, — скривил свой рот, он растянул мою фамилию, чего я не любил, — наслышан-наслышан, Вяяязов. Так вот что, Вяяязов. Строй свою гоп-команду и сам падай в строй, Вяяязов. Урок уж десять минут как идет.
Затем наклонился и свистнул мне прямо в лицо. Меня взяла злость — чего он свистит в лицо? И что за манера много раз повторять фамилию, да ещё коверкая её. На лице физрука было написано высокомерие вперемешку с презрением. И такие учителя приходят в школу? Понятно, почему он тут долго не работал. Нет уважения учеников — нет уважения коллег, а узнает про это Коротов, то вылетит махом. Наши глаза встретились. Сразу захотелось ударом ноги вколотить свисток в его кривой рот. Теперь уверен, что у меня получится. Физрук, вдруг вздрогнул и отвел глаза, но спохватившись, свистнул пару раз и скомандовал:
— Построится.
Я медленно выдохнул сквозь зубы воздух, вместе с ним выпуская свой гнев:
— Ссссзззззууууу… — и встал в строй. Савин, вставший рядом, прошептал мне в ухо:
— Я подумал, ты ему вдаришь.
— Было такое, — согласился я, — только-только сдержался. Как, хоть, его фамилия?
— Громин.
— Понятно, — я с интересом посмотрел на физрука. Родственник или однофамилец? Скорей первое, раз так себя ведёт, ладно, поглядим.
— Старший брат, — подтверждая мои выводы, шепчет Олег.
— Разговорчики прекратили!
Физрук грозно оглядел строй, взглядом избегая меня.
— На первый-второй рассчитайсь!
— Первый, второй, первый, второй…..
Класс разделился на две половины. Женская часть стояла отдельно, отдельно и занималась делением пополам. После расчета физрук объявил:
— Так как план урока был сорван, то нормативы я приму на следующем уроке. А сейчас разбиваемся на две команды и играем в волейбол.
Все одобрительно зашумели, так как играть всегда интереснее, чем сдавать нормативы.
— Вторые номера на ту половину поля, первые на эту. По местам, марш-марш!
Сам полез на судейское кресло на торце сетки, а мы разошлись по площадкам. Раскинули, кому подавать? Досталось нам. Я взял мяч и встал на подачу. Свисток, и я, подкинув невысоко мяч, отправил его за сетку. Свисток.
— Неправильная подача!
Посмотрел удивленно — я, после подачи, приземлился за линией, мяч упал в поле, не задев за сетку, чего ещё?
Ладно. Подача с той стороны, мяч летит на меня, принимаю его, передавая Савину, и кричу:
— Дай!
Олег поднимает мяч, но дальше от сетки и в сторону. Бах, мяч ударился в край сетки, но перекатился на противоположную сторону, и упал вниз. Соперники не смогли принять его внизу. Свисток.
— Сетка. Счет один ноль, — и показывает на наших соперников.
Возмущенно загудели:
— Как так? Это же не подача. Мяч-то в поле.
Свисток.
— Сетка есть сетка, не спорить! Один ноль. Подавайте.
Я скрипнул зубами — специально судит против моей команды. Хоть это просто игра, но обидно…
Подача. Мяч принимает Бердников, от него к Савину, тот бьёт неудачно и мяч летит в сторону. Еле его догоняю и отправляю на поле соперников. Свисток.
— Потеря мяча. Два-ноль.
— Почему, — возмущаюсь я, — мяч же не ушел?
Громин опять кривит рот:
— За то ты вышел за линию.
— Ну и что, правилами не запрещается принимать мяч за пределами площадки.
Физрук наклонился и прошипел мне:
— Ты будешь спорить с учителем, сопляк? Подай мяч так, как подаёт настоящий мужчина, и я соглашусь с твоими правилами. Урод мелкий!
Ребята тихо загудели.
— Эти правила не мои. — Я, скрипнув зубами, взял мяч и принципиально встал на подачу.
Сопляк, значит? Значит урод мелкий? Чувствую, как начинаю закипать. Учитель, значит? Мстит за утреннее унижение брата?
Я видел его перед собой, сидящего в двух с половиной метрах над полом. Смотрит на меня и криво лыбится, а свисток во рту. Подачу тебе как мужчина подать? Сейчас подам! Пристально посмотрел на свисток. Громин свистеть не торопился. Так и щерился, глядя на меня. Я свистка ждать не стал. Злость придала сил и, подкинув мяч, с разгона так вдарил по нему…
Чмок!
Физрук схватился за лицо, закашлялся, выплевывая осколки размолотого пластика. Потом слетел с судейского стула и кинулся ко мне.
— Сучёнок! Да я тебя закопаю.
Он схватил меня резко, сильно сжав и закрутив в узел вместе с кожей футболку. От боли в глазах потемнело. Я сразу пожалел, что допустил это. Надо было уйти в сторону…
Сквозь зубы говорю:
— Вы не учитель, разве так с детьми поступают?
— Что ты можешь знать о жизни, щенок? — он без труда оторвал меня от пола и прошипел, брызгая слюной:
— В этой жизни всегда права сила. А ты слабак. Ну и где твое карате? А? Не слышу?
Громин стоял в вполоборота, держа меня на полусогнутой руке почти не напрягаясь. Вынырнув из кипящей в груди боли, сквозь зубы, а больше никак, я сиплю ему в лицо и думаю — куда ударить так, чтобы он меня выпустил:
— Ты, урод, прав в одном — сила правит этим миром. Но на силу всегда найдется другая сила.
— Но не сейчас, — Громин отводит руку для удара.
— Отпусти его!
На руке физрука повисают Савин и Маринка, причем Зеленина хватанула Громина зубами за руку. Тот отпихнул Маринку, и с легкостью швырнул Олега в сторону.
— Всем стоять! — Физрук развернулся по кругу. В тумане боли я видел, как нас окружил весь класс.
Громинское лицо оказалось почти рядом. Я тут же схватил его за нижнюю губу и потянул. Знаю, это очень больно. Громин, выпустил меня и обеими руками схватился за руку, но тут он ничего сделать не сможет, пока его губа зажата моими пальцами.
— Ё… отфусти, уфью, гаденыш.
Я облегченно вздохнул, так как боль в груди сразу ушла, осталось только легкое жжение, будто от ожога. Плевать, пройдёт. Весь класс изумленно замер — тринадцатилетний мальчишка стоял и с лёгкостью управлял здоровенным мужиком. Я наклонился и прошептал Громину на ухо:
— Я тебя сейчас отпущу, но не вздумай опять дурить. Хорошо?
Дождавшись его кивка, продолжил:
— Советую поскорей уволиться. В школе, таким как ты, не место.
Отпустил и пошел в раздевалку.
— Серый, сзади!
Я резко повернулся. Физрук замер с занесённой для удара рукой, но он смотрел мимо меня.
— Что тут происходит?
У входа в спортзал стояли директор и преподаватель энвепе Спартак Семенович Нефедов. Громин опустил руку и открыл, было, рот, как весь класс загомонил, рассказывая — что тут произошло.
Василий Владимирович и Спартак Семенович молча слушали, переводя взгляд от ученика к ученику. Потом вместе посмотрели на Громина, который скривился в кислой мине:
— И вы им верите?
Коротов покачал головой и сказал:
— Верю, Громин, верю. Я достаточно видел… — Коротов покачал головой, — чтоб через пять минут у меня в кабинете, на столе, лежало заявление по собственному желанию, а через десять минут, чтоб духу твоего в моей школе не было!
Громин сорвал с шеи бечеву, оставшуюся от свистка, и сплюнул на пол.
— Ну и х… с твоей школой.
И физрук вышел из спортзала. Нефедов катнул желваки, сжав кулаки.
— Мразь, какая же он мразь. Так поступать с детьми!
— Спокойно, Спартак Семенович, пусть идет. — Василий Владимирович положил руку Нефёдову на плечо. Потом повернулся и посмотрел на меня.
— Ну что, герой, я вижу у тебя сегодня трудный день? Ты меня извини, я поздно сообразил насчет Громина.
Я потер саднящую грудь и кивнул:
— Да ладно. А день действительно трудный, какая-то сплошная черная полоса. Даже не знаю, когда белая начнется.
— Ты вот что, Сергей. Дальше у вас русский язык и литература? От уроков на сегодня я тебя освобождаю, Елене Михайловне, я насчет тебя скажу. Иди-ка со Спартаком Семеновичем, посидишь в кабинете энвепе, до конца уроков, потом он своих учеников попросит проводить тебя до дома. Лады?
Этого только не хватало! Я понимал, что Коротов хочет оградить меня от неприятностей, но он, как многие учителя и взрослые, не понимает, что от моей беды не убежать. Не сегодня, так завтра или послезавтра, мне придется решать проблему с Громинской компанией. От этой, пока ещё шпаны, но уже поднимающей свою голову в преступной истерии, которая захлестнёт страну через несколько лет, никуда не деться. Физрук Громин прав — сила правит этим миром, и ей нужно противопоставить свою силу. Так или иначе, мне придется решать всё самому. Как? Пока я не знаю, но думаю, решение найдётся.
Я поднял голову и посмотрел Коротову в глаза.
— Не надо, Василий Владимирович, вспомните, что я вам у кабинета математики сказал.
Тот покачал головой:
— Не дури, Сергей, иди, переодевайся, а Спартак Семёнович тебя тут подождёт.
Я вздохнул и направился в раздевалку.
— Серёж, тебе больно? — Это рядом семенила Зеленина, заглядывая мне в глаза.
Я остановился.
— Терпимо.
А она красивая. Вьющиеся волосы, чуть вздёрнутый носик, а глаза…
И смелая.
— Спасибо тебе, Мариш.
И поцеловал её в губы. Она тут же покраснела и опустила голову. Из спортзала начали выходить ребята, и Зеленина юркнула в женскую раздевалку, а я, вздохнув, направился в мужскую. Там вокруг меня собрались одноклассники.
— Ну ты, Вяз и даёшь!
— А почему ты его сразу не ударил?
— А здорово ты физрука схватил!
— Отстаньте от него. — Олег рукой отодвинул окруживших меня мальчишек. — Не видите, плохо ему. Серёга, ты как, нормально?
Я кивнул, мне действительно стало плохо. Начался отходняк от слишком большой дозы адреналина, практически ударной для пока ещё детского организма. Быстро оделся, стараясь унять дрожь в руках, взял сумку.
— Погоди, Серёга, — Савин подошел и прошептал, — ты не уходи без меня домой, хорошо?
Я кивнул и вышел в коридор.
— Пойдем, — на плечо легла ладонь Нефёдова, — посидишь у меня, посмотришь, как автомат разбирают и собирают. Видел когда-нибудь настоящий автомат?
Я кивнул — естественно видел. Даже чуть не ляпнул, что уже двадцать лет с ним родимым, не расставаясь, живу… жил. Правда, последнее время больше с пистолетами работали…
— Вот и славно, — улыбнулся Нефедов, — я десятиклассникам скажу, чтоб дали тебе его попробовать на разборку-сборку.
Я усмехнулся про себя — попробовать разборку-сборку, и, вдруг, обнаружил, что меня отпустило. Руки перестали трястись, тревога стихла, настроение опять поднялось. И почувствовал, что решение проблемы витает где-то рядом, только осталось поймать.
Зашли в класс энвепе, где у одного из столов толпились десятиклассники.
— Ребята, минутку внимания! Вот этот парень тут посидит, — Спартак Семенович подтолкнул меня вперёд, — присмотрите, чтоб никто не обижал. Хорошо? И пусть попробует с автоматом повозиться.
— Хорошо, Спартак Александрович.
— Андрей иди на пару слов. — Нефёдов вышел за дверь. Один из десятиклассников выскочил следом. Отсутствовал недолго. Зайдя в класс, он внимательно на меня посмотрел:
— Ты Вязов?
Я кивнул. Он крепко пожал мне руку.
— Молоток, ты правильно сделал. Им давно надо было по репе настучать. Ну, пойдем.
Я подошел к столу со стороны окна и, облокотившись о подоконник, стал смотреть на то, как один из парней разбирал автомат на время.
— Всё! — Щелкнув секундомером, высокий десятиклассник, объявил результаты. — Двадцать одна с половиной. Уже лучше, но даже до тройки не дотянул. Потом попробуешь ещё раз.
Щелкнул кнопкой, сбрасывая секундомер на ноль и скомандовал:
— К сборке приступить!
Защелкали собираемые части автомата. Парень замешкался, вставляя затворную раму — она никак не входила в паз. Время кончилось и, ругнувшись, уже не спеша, собрал автомат и положил на стол. Высокий десятиклассник сбросил время и махнул рукой.
— Отдохни пока. Следующий.
Я долго стоял и смотрел, как парни по очереди подходят к столу и сдают норматив. У многих получалось медленно, и они повторяли подходы, не отвлекаясь на перемены.
Я глянул на настенные часы — двенадцать двадцать. Ого! Как время пролетело — скоро конец пятого урока. Дождался, когда один из старшеклассников соберет автомат и поднял руку:
— Можно я?
Все повернулись ко мне, а высокий кивнул:
— Давай, а как разбирать знаешь?
— Знаю.
— Ну-ну, знаток, посмотрим. Санек, освободи место у стола.
Стол оказался мне немного высоковат, но ничего, справлюсь. Заодно проверю — остался ли навык, и как быстро смогу разобрать автомат.
— Ну, готов?
— Готов!
— К разборке приступить!
Я быстро раскидал автомат на части. Разобрал без заминки, нигде не сбившись. Это хорошо, просто отлично. Все, что я мог взрослым, могу и сейчас. Только силы так и остались на том же уровне тринадцатилетнего организма. А что я хотел? Чтоб накачанные на постоянных тренировках мышцы перенеслись вместе со мной? Значит, со временем буду наверстывать это дело тут. Только осталась проблема с Громиным и, наконец, я понял, как её решить. Раз вся эта братия признаёт только силу, и Громозека у них за авторитет, значит надо просто дать ему в торец, да так дать, чтоб отбить все хотение со мной связываться, а остальные тоже махом отвянут. И это подействует, я знаю. Вот только от опеки осталось избавиться.
Тем временем десятиклассник уставился на секундомер и потрясенно пробормотал:
— Не может быть! — Он оторвал взгляд от циферблата и посмотрел на меня. — Тринадцать секунд!
— Как? — Все вокруг него сразу сгрудились, заглядывая на циферблат секундомера.
— Да, покажи ты!
Тот развернул секундомер, показывая застывшую стрелку.
— Что тут? — Это в класс зашел Нефёдов.
— Вот, Спартак Семенович, — высокий десятиклассник показал секундомер, — он разобрал за тринадцать секунд!
Нефедов перевёл взгляд на меня:
— Это же армейский норматив. Ты где так научился? Так, стоп, пусть соберет автомат, а мы посмотрим.
Я пожал плечами и приготовился к сборке.
— К сборке приступить.
Сборка отняла чуть больше времени, чем я обычно собирал. Все-таки собирать трудней, и автомат сейчас больше кажется, но впечатление на всех произвел, включая Нефедова. Потом, по просьбе военрука, ещё несколько раз повторил разборку-сборку.
— Ого! Да, парень, у тебя талант есть. — Нефедов с интересом посмотрел на меня:
— Кем стать собираешься?
— В военное училище поступлю.
— Доброе дело. — Кивнул военрук. — Могу помочь. У меня много друзей и сослуживцев в общевойсковом и пограничном училищах.
— Нет, спасибо, Спартак Семенович, — я отрицательно помотал головой, — отец мне говорил — счастье куётся своими руками, так что я сам.
В дверь просунулась голова Савина.
— Серёга, домой пойдешь?
— Да. — Я взял свою сумку и посмотрел на Нефедова. — Я пойду, Спартак Семенович?
— Погоди, Сергей, — Нефедов повернулся к старшекласснику, — Андрей, проводи парня до дома.
Я вздохнул и, подойдя вплотную к Савину, прошептал:
— Олег, как от конвоя избавиться?
Тот вопросительно поднял брови и показал глазами на собирающегося десятиклассника. Я кивнул.
— Через туалет, — предложил Савин.
— Не пойдет, он тоже может за мной пойти.
Олег пожал плечами:
— Тогда не знаю. Может, просто сбежим, как отвлечется на что-нибудь?
Ответить я не успел, десятиклассник подошел к дверям.
— Пошли?
Мы вышли из класса и спустились по лестнице на первый этаж. Я направился к туалету, где в жаркую пору всегда были открыты окна. У входа десятиклассник остановился и заговорил со знакомыми парнями, а мы шмыгнули в туалет. Олег задержался в двери, наблюдая за десятиклассником, и махнул мне, что можно вылезать. Я выскочил на улицу через окно, вслед за мной выпрыгнул Савин. Пробежали вдоль корпуса, свернули за угол, и уже шагом пошли по направлению заброшенного сквера.
— Зря ты домой с ним не пошел, проговорил Савин, — так и ищешь неприятности на свою голову.
— Э, Олег, ты сам знаешь, что спрячься я, то только хуже себе сделаю.
— Да, ты прав, но… — Олег огляделся по сторонами, — Их же трое будет, а то и другие припрутся, и карате твоё не поможет. Что тогда делать будешь?
— Есть одна идея. Если получится, то всё будет хорошо, — я прищурился, глядя на друга, — так ты со мной? Или как?
Олег стукнул кулаком себя в грудь:
— Я ж уже говорил, что с тобой, а будешь во мне сомневаться, в рог сейчас получишь, не успеешь и «кия» крикнуть.
Хороший у меня друг! Я рассмеялся и мы, положив руки на плечи друг другу, пошагали к месту рандеву, напевая песню из фильма:
— А нам все равно, а нам все равно,
Пусть боимся мы волка и сову.
Дело есть у нас — в самый жуткий час,
Мы волшебную косим трын-траву!
