На следующий день Гуров и Крячко, каждый на своей машине, без пробок, помех и происшествий добрались до Истринского районного управления полиции. Тамошние сотрудники ждали их в полном составе, во главе с начальником.

О том, кто такой Гуров, знали даже стражи порядка, служившие в регионах, весьма отдаленных от столицы. В Подмосковье о том, что собой представляет эта живая легенда уголовного розыска, было известно всем без исключения.

Лев Иванович все еще злился на самого себя за то, что вчера не сдержался и сам себе осложнил расследование.

Он собрал всех в актовом зале и начал без предисловий:

– Дело Осипова находится на контроле у генерал-лейтенанта Щербакова. Я с ним лично не знаком, но, по утверждению авторитетных источников, шутить с этим человеком не стоит. Для справки сообщаю, что с чувством юмора у меня не очень сложилось. Делайте выводы. Сейчас мы с полковником Крячко, вашим оперативным составом и всеми криминалистами выезжаем на место преступления. По дороге выслушаем друг друга. Начальник местного оперативного отдела будет развлекать меня беседой на тему о том, какая работа уже была проведена и в чем состоят ее результаты.

В ответ никто не произнес ни слова. Все молча поднялись и потянулись к дверям.

Крячко подошел к Гурову, сокрушенно покачал головой и тихонько сказал:

– Лева, а вот про Щербакова ты упомянул зря!

Стас встретил взбешенный взгляд напарника. Он по собственному опыту зная, что, когда Леву несет по кочкам, на пути у него лучше не стоять, поэтому только махнул рукой и пошел вслед за остальными.

Все быстро расселись по машинам и поехали.

– Капитан Леонидов, начальник оперотдела, – представился мужчина лет сорока, севший рядом с Гуровым. – Разрешите доложить? – спросил он с каменным лицом.

Лев Иванович уже и сам понял, что перегнул палку, но ничего не мог с собой поделать. Не нравилось ему это задание, вот и все! Вовсе не потому, что пришлось работать по приказу свыше. Полицейские не выбирают, какое дело им вести, а от какого отказаться, хотя он уже достиг того уровня, когда мог позволить себе привередничать.

Проблема была в самом Осипове, точнее, в его профессии. Этот доктор наверняка выводит из запоев или лечит от наркомании всяких шишек и их деток, вот и гребет деньги лопатой. Как там Клавдия сказала? «Уж он-то себе заработает».

Будь его, Гурова, воля, он нашел бы способ отказаться от этого дела, но приказ был отдан ему не лично, а через Орлова. Если бы он отбился от этого расследования, то по маковке настучали бы именно Петру, а не ему самому.

– Докладывайте!

Леонидов говорил кратко и по существу. После звонка врачей «Скорой» в поселок была отправлена опергруппа, которая произвела все необходимые действия на месте преступления. Придраться было не к чему. Ребята сработали по схеме и ничего не упустили.

Отпечатки были сняты все, какие и откуда возможно. Но пробить их по всем базам данных районные криминалисты не успели. Все произошло ночью, а утром дело у них уже забрали.

Следы обуви преступника выявить не удалось. Все было затоптано и залито водой.

Дактилоскопировать пострадавшего оказалось невозможно. Он был уже увезен в больницу.

Опрос под протокол лиц, участвовавших в тушении пожара, а также охранников, дежуривших на въезде, был произведен. По утверждению ближайших соседей, ничего необычного в тот вечер ни на участке Осипова, ни в поселке они не заметили. Записи с камер видеонаблюдения подтвердили, что посторонних личностей на территории поселка не было и вокруг него никто не крутился.

Гуров выслушал Леонидова, а потом сказал:

– Капитан, вам для начала два задания. Первое. Мне нужен список всех без исключения жителей поселка, в котором вы галочкой отметите тех, кто на момент совершения преступления находился дома. Пусть ваши опера заодно еще раз поинтересуются у людей, не было ли в тот вечер чего-то необычного. Ведь первоначально они опросили только тех, кто был возле дома. Второе. Нужно отправить двух человек на обход ограды по периметру. Один пойдет с внутренней стороны, второй – с внешней. Они должны обращать внимание на любые мелочи типа сломанных веток и следов, предположим от лестницы, окурки, пустые бутылки и все в этом духе. Предупредите их, чтобы не халтурили, потому что я преступника все равно возьму. Если выяснится, что он перебрался через ограду, то ваших оперов ждут бедствия с последствиями.

За этим разговором они не заметили, как доехали до ворот, стоявших на въезде в поселок. Охранники в камуфляжной форме были заранее предупреждены и не подумали их останавливать. Автоколонна без задержки попала внутрь.

Леонидов отправил двух своих оперов на обход ограды, а других – на опрос жителей. Остальные пошли к дому Осипова.

Там уже стояла его машина. В ней ожидала разрешения попасть внутрь и начать убираться Клавдия, все еще зареванная. Рядом с ней сидел ее сын Геннадий, совершенно седой мужчина лет сорока на вид.

Прежде чем бумага с опечатанных дверей была снята, Лев сказал криминалистам, приехавшим с ним:

– Я не буду вас учить, что и как делать. Вы лучше меня все знаете. Местные сотрудники будут вам помогать. Мне нужна зацепка, хоть что-то, от чего можно оттолкнуться. Дайте мне ее.

– Не дашь тебе, как же, – пробурчал старый эксперт Калинин. – Ты же с нас с живых не слезешь! Иди отсюда! Не мешай и не отвлекай.

Спорить с этим корифеем криминалистики даже Гуров не решался. У того с характером тоже было все в порядке.

Поэтому сыщик обратился к Смирновой:

– Клавдия…

– Алексеевна, – буркнула та.

– Мы вчера были у вас, но разговора толком не получилось. Я полковник полиции Лев Иванович Гуров. Мне надо побеседовать с вашим сыном. Мой коллега, Станислав Васильевич Крячко, поговорит с вами.

– Вы здесь надолго? – сварливо спросила женщина. – А то у меня работы непочатый край. Не дом, а свинарник какой-то!

– Вам все равно придется подождать, пока тут все осмотрят, – решительно заявил Лев Иванович. – Потом вы сами посмотрите, не пропало ли что-нибудь, кроме ноутбука и сотового телефона. Только после этого можно будет все убирать и мыть. Ну а я поговорю с Геннадием.

– Петровичем, – веско заметил тот. – Только ноутбук тот сломан. Его Димка, Пашкин сын, нечаянно соком залил. Пашка сказал, что легче новый купить, чем этот починить.

– Если сейчас выяснится, что и сотового не было… – начал Крячко, но Клавдия перебила его:

– Был, но он Ирины Дмитриевны. У нее их два. Один для России, второй для Америки. Вот она первый и оставила дома. А у Ильи Павловича и мобильника-то сейчас нет. Был у него кнопочный, в незапамятные времена купленный, он к нему привык и другого не хотел. Только в нем аккумулятор сдох окончательно, а новый такой теперь не найти. Ему навороченный смартфон подарили, а он его освоить так и не смог. Махнул рукой и сказал, что те, кому надо, и так его найдут. Вот и звонили ему на домашний, да и он только им пользовался. А смартфон Генке отдал.

– У Ильи Павловича на технику аллергия. У них и машины-то никогда не было. Сколько я учил его водить, а он даже элементарных вещей не освоил, – добавил Геннадий.

– Бывают такие люди, – согласился Гуров и спросил: – А если ему из города нужно было домой, например, позвонить?

– Я набирал и отдавал ему, – ответил Геннадий.

– А если по делам? – настаивал Лев Иванович.

– Он деловые разговоры по телефону никогда не ведет, только лично. Ему звонят домой, он назначает встречу, – объяснил водитель. – Илья Павлович считает, что разговаривать по телефону, не видя глаз собеседника, – пустая трата времени.

– А если встреча сорвалась по его вине? – не унимался Гуров.

– Ни разу такого не было, – твердо ответил Геннадий. – Прежде чем что-то пообещать, Илья Павлович всегда хорошо подумает.

– Предположим, встреча сорвалась по вине того, кто звонил. Что тогда?

– Тот и перезвонит, но второй встречи уже не будет. Илья Павлович очень дорожит своим временем.

«Мы, его величество Илья Первый», – со злостью подумал Гуров, которому все эти новости симпатий к Осипову не прибавили.

Но делом надо было заниматься, и он спросил:

– Какой здесь номер телефона? – Сыщик узнал его и тут же позвонил Орлову. – Петр Николаевич, у Осипова сотового телефона не было. Он пользовался стационарным… – Лев Иванович продиктовал цифры и продолжил: – Организуй, пожалуйста, развернутую распечатку всех входящих и исходящих звонков за две последние недели, а лучше за месяц.

– Хорошо, что хоть не за год, – заявил Орлов. – Ладно, сейчас распоряжусь.

– Геннадий Петрович, где мы могли бы побеседовать, чтобы никому не мешать? – спросил Гуров, отключив телефон.

– В беседке у пруда, – ответил тот.

– Ну а мы с Клавдией Алексеевной в кухне поговорим, – сказал Крячко. – Я думаю, что и ей, и мне так будет привычнее, а потому удобнее.

Гуров и Геннадий вышли в сад.

Полковник со злостью подумал: «Беседка у пруда! Старорежимные замашки у господина Осипова».

На самом же деле этот пруд оказался совсем маленьким и мелким, но очень ухоженным. На поверхности воды покачивались кувшинки и лилии. Беседка, стоявшая рядом с ним, выглядела игрушечной. Все это вместе казалось иллюстрацией к сказке.

– Ирина Дмитриевна здесь читать любит, – пояснил Геннадий, сел в кресло и спокойно поинтересовался: – Так что вы у меня узнать хотите?

Лев Иванович устроился напротив него и в лоб спросил:

– Чего боялся Осипов?

Мужик сделал брови домиком и удивленно посмотрел на него.

– Геннадий, не устраивайте мне здесь театр мимики и жеста! – Гуров поморщился. – Дети с семьями приехали на юбилей отца аж из Америки, а он быстренько не только их самих обратно отправил, но еще и жену уговорил с ними уехать. Это свидетельствует о том, что он чего-то боялся, считал, что они тоже могут попасть под раздачу.

– Если бы я это знал, то ничего плохого с Ильей Павловичем не произошло бы, – веско ответил Геннадий. – Я видел, что он чем-то сильно озабочен, пытался выяснить, что случилось, а он только отмахивался. Когда ему надоели мои расспросы, ответил, что сам во всем разберется. Как я ни допытывался, но старик так больше ничего и не сказал. Ну да ладно. Сами все выясним! – угрожающе заявил он.

– Я вчера сказал вашей матери, а сейчас повторю вам: не устраивайте самосуд! Во-первых, вы можете элементарно ошибиться, и пострадает невиновный человек. Во-вторых, в результате вы сами окажетесь на скамье подсудимых.

– Не пугайте! Пуганый! – заявил Геннадий и криво усмехнулся.

– Сидели? Когда? За что? – спросил сыщик.

– Вам надо, вы и выясняйте.

– Ничего! Откатаем пальчики и все выясним, – многообещающе произнес Гуров.

– Да бога ради! – небрежно ответил мужик. – Что еще?

– Мы знаем, что последнюю неделю Осипов провел дома. Но вы же сами сказали, что он вечно занят делами и дорожит своим временем. Так что же у него за дела? Не могут они быть связаны с нападением?

– Категорически нет. Больше я о делах Ильи Павловича ничего не скажу, – твердо заявил Геннадий.

– Какой смысл скрывать? Я завтра, если не сегодня вечером, получу распечатку звонков со здешнего телефона и все узнаю. Время дорого. При расследовании преступления каждая минута на вес золота. Если бы это дело сразу попало ко мне, то я сейчас и не спрашивал бы вас ни о чем, потому что уже выяснил бы все сам. Но время упущено, нагонять надо.

– Опять повторяю, – решительно сказал Геннадий, – к делам Ильи Павловича это отношения иметь не может! Тут что-то другое, а что именно, мы сами выясним.

– Кто «мы»? – теряя терпение, спросил Лев Иванович.

– Те, кому дорог Илья Павлович, – обтекаемо ответил Геннадий.

– Хорошо. К этому мы еще вернемся. Кем до пенсии работал Осипов?

– Вот на такие вопросы отвечу с дорогой душой. Он давным-давно, сразу после учебы, устроился в институт имени Сербского, где до самой пенсии и проработал. Я его знаю, сколько себя помню. Всю жизнь в соседних подъездах. С Пашкой мы в одном классе учились, а Ленка нас на восемь лет старше. Они сначала ее в американский университет учиться отправили, а потом и Пашку. Ирина Дмитриевна тоже врач, невропатолог. Как Илья Павлович тридцать лет стажа заработал, так на пенсию вышел и с женой за город переехал. А потом и мы с мамой к ним перебрались. Она у меня к тому времени тоже уже на пенсии была. Медсестрой в рентгеновском кабинете работала, вот и льгота.

– Геннадий, все это, конечно, очень увлекательно. Но у меня немалый опыт. Я знаю, чем занимаются психиатры. Видимо, работая в Сербского, Осипов вел еще и частную практику. Отсюда и деньги на дом, на обучение детей за границей и все остальное. Выйдя на пенсию, он, скорее всего, продолжил практиковать, что позволяло ему вести безбедный образ жизни. Ведь услуги опытного, знающего психиатра-нарколога стоят очень дорого. Но я не из налоговой инспекции, и меня это не волнует. А вам стоит подумать вот о чем. Если человек платит большие деньги за помощь своим близким на дому, а не отправляет их в клинику, значит, он не хочет огласки. Теперь представьте себе, что этого человека начинают шантажировать тем, что его дочь, предположим, наркоманка или сын – алкоголик. А знает об этом ограниченный круг лиц. Такой человек вполне может заподозрить, что его шантажирует именно тот врач, к которому он обратился. То есть Осипов.

– Нужно быть полным кретином, чтобы подумать такое об Илье Павловиче! – возмутился Геннадий.

– Вы знаете Осипова всю жизнь, поэтому уверены в его порядочности. А что должен думать человек, которому какой-то добрый знакомый дал номер телефона? Он Илью Павловича до этого никогда в глаза не видел, а потом вдруг появляется шантажист. Вы обратили внимание, что именно преступник взял из дома? Носители информации – ноутбук да сотовый – и содержимое сейфа.

– Илья Павлович никогда никакие записи своих бесед с пациентами не вел ни на бумаге, ни на диктофоне! – отрезал мужик.

– Это опять же знаете только вы!

– Неправда! Когда Илья Павлович с пациентом занимается, в соседней комнате всегда есть кто-то из родных. Они могут слушать, о чем идет речь, или даже подсматривать в щелочку.

– Но диктофон-то может быть и в кармане. Для этой цели и сотовый телефон подойдет! – настаивал Гуров. – К Осипову мог прийти человек, который его не знал и мыслил стандартно! А где держать что-то секретное, как не в сейфе?

– В сейфе, кроме денег, лежали только документы на дом, квартиру, машину, дипломы и все прочее.

– Но преступник-то этого не знал! Он потому и пытал Осипова зажженной сигаретой, чтобы тот ему код сейфа сказал. Ну, а ноутбук и сотовый на виду лежали.

– Да в ноутбуке, кроме игр, ничего нет! Илья Павлович на нем только пасьянсы раскладывал да по скайпу с Америкой разговаривал! – резко проговорил Геннадий, но тут же постарался взять себя в руки.

Он закрыл глаза, стал медленно и глубоко дышать, успокоился и сказал:

– Как представлю себе, что Илья Павлович пережил, выть хочется! У него же очень низкий болевой порог. Он от обычного укола может сознание потерять.

– Теперь-то вы понимаете, что адреса и фамилии пациентов Осипова нужны мне вовсе не ради праздного любопытства? – спросил Гуров.

– Понимаю. За идею спасибо, мы ее проработаем. Но называть я никого не буду. Илья Павлович всегда свято соблюдал врачебную тайну. Вот и я лучше помолчу.

– Геннадий, вы не врач и соблюдать ее не обязаны. То, что вы делаете, является, формально говоря, противодействием следствию. Оно наказывается довольно сурово, вплоть до тюремного заключения, – предупредил полковник.

– Не надо меня пугать. Вот поправится Илья Павлович, к нему и обращайтесь. Если он сочтет нужным, то сам все скажет.

– Это был ваш выбор. – Гуров развел руками и поднялся.

– Не позорились бы вы, товарищ полковник, – заявил Геннадий и усмехнулся. – Александр Иванович Кондрашов адвокат опытный и Илье Павловичу очень обязан. Благодаря ему он наконец-то смог бросить курить. Мне его позвать, или миром разойдемся?

– Зовите, – согласился вконец взбешенный Гуров. – А я ему скажу, что вы не хотите, чтобы был найден преступник, напавший на Осипова. Если уж Кондрашов так хорошо относится к Илье Павловичу, то он мигом из защитника превратится в вашего врага. Скромно скажу, что любой серьезный адвокат по уголовным делам обязательно обо мне слышал и знает, что я еще ни разу в своей жизни никого напрасно не задержал.

Геннадий понял, что попал под козырной отбой, призадумался, а потом спросил:

– До утра потерпит? Мне посоветоваться надо. Я вам завтра утром все расскажу, или вы меня задержите.

– Согласен, – сказал Лев Иванович. – Надеюсь, скрываться не собираетесь?

– Еще чего? – возмутился мужик и тоже встал. – Тут дел полно, а я буду где-то отсиживаться!

Они вернулись в дом.

По виду Крячко Гуров понял, что у того ничего нового по делу нет. Тут как раз к сыщикам подошла Смирнова и заявила, что все посмотрела. Кроме ноутбука, сотового и содержимого сейфа, из дома ничего не пропало.

Криминалисты Гурова тоже не порадовали.

– Прости, Лева, – сказал Калинин. – Местные все отработали на совесть. Нам теперь только пальчики по базам пробивать. Сколько это продлится, я тебе сейчас сказать не могу. Их тут чертова прорва.

– Вы еще у Клавдии Алексеевны и Геннадия Петровича пальчики откатайте, чтобы их сразу отсечь и зря не мучиться, – приказал Лев Иванович, преследуя при этом еще и свою цель.

Мужик очень многое недоговаривал, хотя ему наверняка было что сказать.

Клавдия кричала, что вот уже и ее в преступницы записали. Криминалисты оставили без внимания ее возмущенные вопли и гневные взгляды сына. Они сняли с них отпечатки и начали собираться восвояси.

Понятые ушли, а Смирновы начали активно выпроваживать оперативников, особенно Геннадий. Не будь они столь настойчивы, Гуров ничего не заподозрил бы, но мать и сын очень уж суетились.

– Стоп! – решительно сказал он. – Уже никто никуда не едет! Верните понятых! – Полковник заметил недоуменный взгляд Леонидова и объяснил: – А вот теперь мы с Крячко сами посмотрим, что к чему.

Кто-то побежал вслед за понятыми.

Стас подошел к товарищу и тихонько спросил:

– Что ищем?

– Если бы я знал! Но что-то тут точно есть. Уж слишком настойчиво нас просят на выход, – шепотом ответил ему Гуров.

Чего-чего, а опыта по части обысков друзьям было не занимать. Глаз у них, что называется, был наметан, поэтому Стас очень скоро обнаружил в кабинете скрытую камеру наблюдения. Потом еще одну нашел Лев Иванович прямо напротив входной двери. Леонидов понял, что именно нужно искать, и подключился вместе со своими людьми. Третья камера была найдена в гостиной.

Криминалисты мигом сняли с них отпечатки пальцев. Соответствующей техники с собой у них не было, но Калинин уверенно заявил, что они принадлежат Геннадию.

– Вы продолжайте, – сказал всем Гуров. – А я пока с гражданином Смирновым пообщаюсь. Он так красочно расписывал технический кретинизм Осипова, что я не сомневаюсь в том, кто нашпиговал этот дом всякой техникой.

– Браслетики ему накинуть? – спросил Крячко.

– Да ты что, ирод, творишь? – заорала Клавдия и бросилась на него.

Оперативники оттащили ее, но она все равно продолжала скандалить и рвалась к сыну.

– Не помешает, – ответил Лев Иванович Стасу и продолжил, пока тот защелкивал браслеты на руках у Геннадия: – Поскольку задержанный у нас шибко юридически подкованный, то и Кондрашова, если он дома, пригласите. Пусть послушает и посмотрит, как его соседа собственный водитель охранял.

– Говорить буду только один на один. Иначе можете везти, куда хотите. Я ни слова не скажу, – уперся мужик.

– Не в том ты положении, чтобы условия ставить, – выразительно сказал Крячко.

– Значит, буду молчать, – заявил Геннадий, пожал плечами и демонстративно отвернулся.

– Хорошо, – сказал ему Гуров. – Но я согласился не потому, что ты такой крутой и упертый. Дело в том, что если ты начнешь давать показания в Москве – а это случится, можешь не сомневаться, – то нам придется снова сюда ехать и терять время, а мне этого совсем не хочется.

Гуров и Геннадий закрылись в кабинете.

– Рассказывай! – потребовал сыщик. – И, душевно тебя прошу, давай сразу правду.

– Я не мог допустить, чтобы с Ильей Павловичем что-то случилось. Вот и решил, раз он не говорит, что его так беспокоит, то сам все выясню. Как Осипов семью в Америку отправил, я все и установил. Он же человек в житейских делах совсем беспомощный, как и Ирина Дмитриевна. Знаете, сколько раз его обмануть пытались? Мол, сейчас у нас денег нет, мы на следующей неделе отдадим и все такое, а сами на «Майбахах» ездят.

– А потом подключался ты, и деньги тут же находились, – язвительно заметил Гуров.

– Не я один, – с вызовом ответил Геннадий. – За Илью Павловича есть кому заступиться. Если вы все лучше меня знаете, то поехали в Москву. Сами все выясняйте!

– Не быкуй! – прикрикнул на него Лев Иванович. – Технику откуда взял?

– Купил. Сейчас этого добра навалом, были бы деньги. Кстати, в спальне «жучок» и в телефоне тоже.

– Значит, мы имеем голос и снимки преступника, – подытожил сыщик. – Где принимающее устройство?

– Скажу, если только дадите слово, что разрешите мне все посмотреть и послушать, – уперся Геннадий.

– Надеешься узнать?

– У меня абсолютный музыкальный слух. Сейчас в это никто не поверит, но в детстве я на пианино играл.

– А может быть такое, что ты его узнаешь, а нам не скажешь? – спросил полковник и сам же ответил: – Мне кажется, вполне. Вы же, робингуды доморощенные, решите сами с преступником разобраться, а нам от этого только лишняя головная боль.

– Кто не рискует… – проговорил Геннадий. – Предупреждаю сразу: без меня вы его не найдете.

– И не надейся! – Гуров усмехнулся. – Мы вызовем специалистов с техникой, и они его в два счета отыщут.

– Ну и пашите, если времени не жалко.

– Ладно, оставим на время эту тему. Скажи, откуда ты узнал, что на Осипова было нападение? – спросил Гуров.

– Гришка, один из охранников на въезде, позвонил и сказал, что Кондрашов просил пропустить на территорию «Скорую» и пожарных и объяснить им, как проехать к дому Осипова. Я сорвался сюда, гнал как ненормальный. Он снова позвонил и сказал, что Илью Павловича в местную районную больницу с ножевым ранением увезли и полиция приехала. Тут я развернулся и в Москву двинулся. Понял, что дом опечатают и меня туда все равно не пустят. Другими делами занялся, а когда домой пришел, мать сказала, что нам надо рано утром сюда приехать. Я ей тоже кое-что заявил. Мол, что могла бы и на электричке в Москву поехать. До утра рыдала.

– Значит, кто-то поджидал момент, когда ты с матерью уедешь и Осипов останется в доме один, чтобы вскрыть дверь и сделать свое черное дело, – подытожил Лев Иванович. – Есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто это может быть?

– Если бы! – зло сказал Геннадий. – Может, посмотрю, голос послушаю и узнаю.

– Давай договоримся так. Я даю тебе слово офицера, что разрешу послушать и посмотреть записи. Ты мне обещаешь, что, во-первых, ответишь правду, узнал преступника или нет. Во-вторых, если узнаешь, то никому, кроме нас, ничего не скажешь. Тебе верить можно?

– Без ножа ведь режете! – чуть не взвыл мужик, потом подумал и сказал: – Хорошо. Даю слово! Следили за нашей машиной. Сколько времени – не знаю, но четыре раза я «хвост» точно засекал. В последний раз, когда из аэропорта сюда возвращался, а после этого мы никуда не выезжали. Люди Илье Павловичу звонили, просили помочь, а он отказывался, говорил, что плохо себя чувствует. Я номера и марки машин записал, а потом по базе ГИБДД пробил – ее купить легче легкого. Так вот, ерунда получается! Одно с другим не совпадает. Левые номера на машинах были.

– Ты Осипову об этом сказал? – быстро спросил Гуров.

– Да. В первый же раз, как слежку обнаружил. Знаете, мне кажется, он не столько удивился или испугался, сколько расстроился, но ничего мне не сказал. Я предложил людей на помощь позвать, но Илья Павлович отказался. Потом Ленка с Пашкой с семействами прилетели. Они рассчитывали пару недель здесь пожить, а он их быстро в Америку отправил и жену с ними.

– Но, может, он объяснил родным, чего опасается?

– Как я понял, нет. Пашка с Ленкой все у меня допытывались, что произошло, но я им ничего не сказал. Раз Илья Павлович так решил, значит, это правильно.

– Надеюсь, ты листок, на котором номера записал, не выбросил? – спросил Гуров.

– Еще чего? – возмутился мужик. – Мало ли что случиться могло? Вдруг пригодилось бы?

– Значит, отдашь его мне, – сказал Лев Иванович и спросил: – Теперь все?

– Если еще что-нибудь вспомню, скажу, – пообещал Геннадий.

– Итак, что мы имеем? – начал Гуров. – Версию о том, что преступника интересовали только деньги, совсем отбрасывать не будем, хотя она и кажется мне сомнительной. Если это кто-то из жителей поселка, а посторонних в тот день на территории не было, то зачем ему понадобилось следить за машиной Осипова в городе? Предположим, посмотреть, не пойдет ли Илья Павлович в банк, чтобы снять деньги со счета или вынуть что-то из депозитарной ячейки?

– Он никогда в жизни ничем таким не занимался, – заявил Геннадий и помотал головой. – В Москве это Ирина Дмитриевна делала, а здесь – моя мать. Банковской ячейки у него никогда не было. После девяносто восьмого года он вообще банкам не доверял. У него и Ирины Дмитриевны были только карточки, на которые им пенсии поступали, вот и все. Деньги Илья Павлович хранил дома, большую часть – в валюте.

– Ну, нет так нет. Получается, что если бы преступник пришел именно за деньгами, то, не обнаружив их в сейфе, стал бы искать что-нибудь ценное, чтобы не уходить с пустыми руками. А ведь он ничего не взял. Раз это его не интересовало, значит, поводом для нападения, скорее всего, послужила какая-то взрывоопасная информация, которая попала в руки Осипова в последнее время. За машиной следили, чтобы узнать, с кем он встречался и не передал ли ее кому-нибудь. Преступники выяснили, что этого не было, и пришли к нему домой. Теперь надо выяснить, где Осипов мог получить эту информацию и кого или чего она касается. Он, судя по всему, человек умный, иначе не заработал бы столько. Если моя версия верна, то Илья Павлович должен был подстраховаться и оставить хотя бы письмо, чтобы родные знали, в чем дело. В домашний сейф он это вряд ли положил бы, потому что знал, что такое стереотип мышления. Самое ценное обязательно должно находиться именно там. Получается, что нужно искать другое место. Гена, в доме есть тайник?

– Не знаю, можно ли это назвать тайником, – с сомнением сказал тот. – У Осиповых есть старинный буфет черт знает каких времен, что-то вроде семейной реликвии. Он сейчас на кухне стоит. Так вот, в нем имеется потайной ящик, где раньше Илья Павлович и Ирина Дмитриевна от детей конфеты и шоколад прятали. Врачам же все время такое дарят. Но Ленка этот ящик нашла, и мы потом оттуда все таскали. Когда это открылось, Осиповы положили туда записку: «Как вам не стыдно!» Стыдно-то нам не было, но и шоколад они больше туда не прятали, другое место нашли.

– Если Осипов знал, что это место известно его детям и жене, то вполне мог туда что-то положить, чтобы они нашли, если с ним случится беда, – предположил Лев Иванович. – Пошли смотреть. Еще приемное устройство надо забрать и «жучки» снять.

Геннадий встал, но с места не двинулся.

– Наручники снимите, – потребовал он. – Чего мать пугать и соседей смешить?

– Веди себя хорошо, а то в угол поставлю! – предупредил его Гуров, снимая наручники.

К сожалению, в ящике буфета, кроме застарелой пыли, ничего не было. Взять у Геннадия листок с записанными номерами и марками машин и вынуть «жучки» из телефона и из-за трюмо было минутным делом.

Потом они пошли в гараж. Геннадий действительно хорошо спрятал приемное устройство, но специалисты его все равно нашли бы, пусть и не сразу. Они вернулись с ним в кабинет, где стали просматривать записи уже с Крячко. При этом Гуров поглядывал не столько на монитор, сколько на Геннадия. Вдруг он все-таки решит его обмануть?

Картины домашней жизни Осипова никого не интересовали, но вот запись дошла до вечера того трагического дня. Высокий мужчина в черном, с маской на лице и в перчатках, бесшумно вошел в дом. Светя себе фонариком, он сначала обследовал первый этаж, а потом стал подниматься на второй.

Геннадий, который лучше других разбирался в этой технике, включил запись с подслушивающего устройства, установленного в спальне. Потом он сгорбился в кресле, сидел, закрыв глаза и сжав кулаки так, что костяшки побелели, и вслушивался в голос преступника.

Слов Осипова разобрать было практически нельзя. Все слышали только два вскрика, а потом – неразличимый шепот.

Геннадий проматывал запись раз за разом, потом откинулся на спинку кресла и помотал головой. Этот голос был ему незнаком.

Затем они увидели, как преступник выгреб из сейфа в обычный черный полиэтиленовый пакет все, что там было, сунул туда ноутбук, бросил сотовый телефон и вышел из кабинета. В гостиной он поставил пакет возле двери, снял с полки первые попавшиеся книги, опустил их раскрытыми домиком на пол возле окна, положил сверху и вокруг скомканные газеты и поджег. Преступник убедился в том, что все нормально горит, и вышел.

– Наши специалисты вытащат из этой записи все, что только возможно, – пообещал Лев Иванович Геннадию, бледному как смерть. – То, что шептал Осипов, они разберут. Вдруг там будет хоть какая-нибудь зацепка?

– Ему не жить, – тихо, но твердо сказал, как поклялся, Геннадий.

– Я его найду, обещаю тебе, но отвечать он будет по закону, – почти угрожающе заявил Гуров.

– Да-да, конечно, – явно не слыша его, ответил мужик.

Тут в дверь постучали, она приоткрылась, и в щелке показалось лицо Леонидова.

– Лев Иванович, списки готовы. Есть и еще кое-что. Но вам это самим посмотреть надо.

– Будем смотреть, – сказал, поднимаясь, Гуров.

Они вчетвером – попробовали бы оставить Геннадия дома! – пошли по дороге между домами и вскоре уперлись в стену ограды.

– Вот! – Леонидов показал им вниз.

Они согнулись и увидели, что позади какого-то большого куста, растущего со стеной, под плитой был сделан подкоп.

– Мы сначала подумали, что это собаки прорыли, но…

– Какие собаки? – возмутился Крячко. – Где ты у них такие когти видел? Есть маленькие грабельки, а с другой стороны у них мотыжка. Вот этими грабельками кто-то и пытался сделать борозды, как от собачьих когтей. Уж я-то знаю, какие подкопы эти зверюги делают! Они у меня на даче под забором настоящие тоннели прорывают, как будто по двору сахарные косточки разбросаны.

Леонидов молчал, неодобрительно глядел на Стаса, дождался, когда тот закончит, и сказал:

– А с другой стороны трава примята так, словно по ней что-то тащили. На арматуре мы нашли кусочек черного полиэтиленового пакета и какую-то нитку. На земле в ямке лежал сотовый телефон. Все вещдоки забрали ваши эксперты.

– Я думаю, было так, – начал Гуров. – Подкоп преступники сделали заранее. Конец какой-то веревки, лески они привязали к этому кусту, а сам моток выбросили через подкоп за стену. В нужный момент сообщник сидел где-нибудь в кустах, чтобы не попасть под камеры наблюдения. Он ждал, когда преступник привяжет к ручкам пакета конец веревки и подаст сигнал, например, подергает за нее. Сообщник вытащил через подкоп пакет с ноутбуком и документами, а сотовый телефон выпал на землю. Сообщник…

– Или заказчик, – добавил Крячко.

– Согласен, – сказал Лев Иванович и продолжил: – Итак, сообщник-заказчик забрал пакет, но не знал, что там изначально был сотовый, или сразу не проверил. Потом приехали врачи, пожарные, полиция. Если даже обнаружилось, что телефон в пакете был, а потом пропал, то преступники не рискнули вернуться сюда, чтобы найти его. Это возвращает нас к тому предположению, что исполнитель живет в поселке.

– Господи! Сколько добра сделал Илья Павлович людям, живущим здесь! – простонал Геннадий. – И от заикания лечил, и от пьянства, и от никотиновой зависимости, не говоря уж о чем-то другом. А какая-то сволочь на него руку подняла!

– Гена, мы уже выяснили, что этот человек живет здесь, значит, найдем его, – попытался успокоить мужика Стас, но тот только мотал головой и ругался сквозь зубы.

– Капитан! Криминалисты… – начал Гуров, но Леонидов перебил его:

– Они здесь уже все обследовали и сейчас работают за оградой, ищут место лежки сообщника.

– Пошли к ним! – скомандовал Гуров, но тут вмешался Крячко:

– Лев Иванович, там Калинин. Сам знаешь, что за ним ничего проверять не надо. А еще он рассердится, что у него над душой стоят.

– Какие все стали нервные! А на ковре вместо меня тоже он отдуваться будет? – буркнул Гуров. – Ничего! Потерпит! – Сыщик повернулся к Леонидову: – Капитан, первое. Нужно выяснить у охранников, нет ли в этом месте слепой зоны, которую камеры наблюдения не берут. Не зря же преступники именно тут подкоп сделали. Второе. Обследуйте территорию и посмотрите, нельзя ли к дому Осипова пройти не по дороге, а какими-нибудь козьими тропами. И к этому месту тоже. Время было позднее, фонарей в поселке полно. Преступник вряд ли хотел, чтобы его здесь увидели, вот и мог выбрать какой-нибудь обходной путь. Третье. Все дома, близкие к этому месту, надо еще раз обойти. Не может быть такого, чтобы никто ничего не видел. Люди просто не обратили внимания. Нужно, чтобы они постарались вспомнить. Как будете их напрягать, меня не волнует, главное, чтобы в рамках закона. Четвертое. У кого-то из жителей этих домов может быть собака, а в нее природой заложен инстинкт охранять свою территорию. Она не могла не залаять на чужого.

– А если это был сосед, с которым животина в хороших отношениях? – спросил капитан, стараясь не улыбнуться.

– Значит, она как-то иначе обозначила бы его появление. Хвостом завиляла бы, например. На ноги вскочила, к двери подбежала. Короче, пусть хозяева вспомнят, как вели себя в ту ночь их собаки, – объяснил Лев Иванович.

Леонидов отправился давать очередные поручения своим подчиненным. Гуров, Крячко и Геннадий пошли к воротам в поселок, а потом – за его территорию, туда, где работали криминалисты.

Начал накрапывать противный мелкий дождичек. Идти пришлось мало того, что порядочно, так еще и по земле, которая не успела высохнуть, поэтому настроение у всех было, мягко говоря, неважным.

А тут еще и Калинин при виде их скривился, как от зубной боли.

– Знаешь что? А давай мы вместе пойдем к Орлову отчитываться? Каждый за свое? – вкрадчиво предложил ему Лев Иванович.

– От тебя, Гуров, вечно одна головная боль, – буркнул тот. – Слушай, что и как. Но сразу скажу, что многого не жди. Лиходей тебе попался ушлый. Лежал он вот за этими кустами, не курил и даже что-то под себя подложил, чтобы теплее было и никаких следов не оставить. Мы имеем отпечатки правого армейского ботинка сорок четвертого размера без характерных особенностей и покрышек, также без оных. Судя по габаритам и глубине вдавливания в грунт, это был джип. Почву мы на экспертизу взяли, так что, если найдешь машину, с покрышек образец снимем и сравним. Отливки следа и покрышки мы сделали, но это исключительно из уважения к твоей персоне, потому что дать тебе это все равно ничего не сможет. Мы тут в радиусе ста метров все облазили и больше ничего не нашли.

– Зато я вас озадачу. Опечатки пальцев – само собой, но у меня есть еще видео – и аудиозаписи. Из них нужно вытянуть все, что только возможно, причем срочно. Особенно меня интересует, что шептал пострадавший. Да и преступника надо бы как-то поточнее определить: рост, вес, особенности произношения – они же в каждом регионе свои. Одним словом, отработайте эти записи по максимуму. Надо это, я повторяю, срочно.

– Сделаем, конечно. – Калинин обреченно вздохнул: – Иначе ты ведь нам жить спокойно не дашь.

По дороге в поселок Гуров сказал Геннадию:

– Теперь ты видишь, что, сколько бы вас человек ни собралось, а сделать реально вы ничего не сможете. Да ладно бы просто без толку суетились, так вы же случайно можете преступника спугнуть. Уедет он из Москвы, и ищи его потом по всей стране. А он, судя по всему, профи. Спрячется так, что и с собаками не найдешь. Поэтому не дури, а приходи завтра к нам сразу со списком. Начни его с самых последних пациентов доктора Осипова. – Полковник протянул мужику свою визитную карточку. – Не исключен вариант, что именно среди них нужно искать заказчика нападения, но может быть и так, что начало этой истории теряется в далеком далеке. Осипов сорок шесть лет людей лечил, из них тридцать – в Сербского, где среди пациентов и нелюди попадаются. Павлу, как только он приедет, передай, чтобы срочно со мной связался.

– Да что он знать-то может? – удивился Геннадий.

– Иногда одно слово может вывести на верный путь, – сказал Лев Иванович и повернулся к Крячко: – Станислав Васильевич, остаешься здесь за старшего. Проследи, чтобы все было сделано так, как я сказал. А я в Москву вернусь – надо кое-что выяснить.

Гуров в сопровождении Стаса пошел к своей машине, а Геннадий сказал им в спину:

– Я ничего не обещал.

Лев Иванович только помотал головой – ну и фрукт этот Смирнов!

А вот Крячко повернулся и ласково спросил:

– По браслетам соскучился? Оформлю на раз!

Гуров открыл дверцу своей машины и тихонько попросил друга:

– Выясни об этом Геннадии всю подноготную, начиная с момента зачатия. Надо же нам как-то заставить его быть откровенным. Он говорит нам только то, что сам хочет, а надо, чтобы рассказал все! – С этими словами Гуров уехал.

Крячко глядел вслед его машине и озадаченно чесал затылок. Потом он вынул из кармана сотовый и прикинул, к кому в первую очередь обратиться. Друзья-то у Стаса были везде.