Эпилог

Лето! Вновь наступило лето, такое ласковое и долгожданное всеми лето. Наверное, я единственная, кто отнесся к нему с преступным безразличием, игнорируя оживление, царившее в доме. Матушка готовилась к выезду на пикник. Уже не первый в этом году, но это увеселение неизменно проходило без меня. Сколько меня ни уговаривали, я отказывалась, как отказывалась от иных развлечений. Уже больше трех месяцев я сидела в родительском доме. Ровно столько прошло с момента, как мы вернулись с Дамианом в Льено.

Сразу же по приезду я покинула своего мужа, несмотря на его просьбы, увещевания и даже скандал, который устроила мне матушка, узнав о моем намерении развестись. Весть о произошедшем, конечно, докатилось до моего родного городка. Узнав об исчезновении Дамиана, папенька отправился в Маринель, чтобы забрать меня домой, но вернулся ни с чем. Матушка говорила, что папенька поднял настоящий бунт, обвинив ее в том, что она способствовала свадьбе, не принесшей ничего хорошего, кроме исчезновения мужа, а после и жены. Мэтр Ламбер долго убивался, и матушке, оплакивавшей меня и корившей себя за известную авантюру, едва удалось удержать супруга от развода.

И вот мы явились. Дамиан не без гордости рассказывал о том, что я искала его. Я же объявила, что развожусь с мужем. Папенька принял известие с нескрываемой радостью, даже привел своего законника, услугами которого пользовался сам, и тот взялся за дело. Матушка же вознегодовала, требуя одуматься.

— Ада, если ты не побоялась ни людских пересудов, ни опасностей, как можешь ты сейчас, вернув мужа, отказываться от него?! — говорила она. — Тем более, когда он бросил службу и налаживает жизнь порядочного коммерсанта.

Папенька же, услышав, о чем говорит маменька, вознегодовал не меньше.

— Дульчина, твоя глупость и склонность к авантюрам уже чуть не погубили родную дочь. Если Ада посчитала после всего, что между ними было, этого молодого человека недостойным себя, значит, стоит оставить уже идею об их супружестве в покое. Граф Набарро все еще одинок. Да, он покинул Льено после позорного бегства своей невесты, дабы не быть посмешищем, но я не теряю связи с ним. И если ты покаешься, дочь, этот достойный молодой человек тебя простит.

Я в величайшем изумлении смотрела на своих родителей, после рассмеялась и ответила:

— Мне не нужен ни Дамиан, ни граф. Прекратите решать за меня. Я, черт возьми, живой человек, а не бездушная марионетка.

И покинула их, оставив шокировано смотреть мне вслед. Родители не оставили своих разговоров, но я не слушала. Что касается моего супруга, то он всеми силами пытался вернуть меня. Приходил, дарил подарки, приглашал на выезды и в театр. Неизменно получал отказ, но не сдавался и продолжал ухаживать за мной. В лице всей женской половины нашего маленького города, Дамиан Литин получил ореол романтического героя. Этакий прекрасный принц, попавший в плен и счастливо избежавший тягот рабства.

Прошло немного времени, и кумушки начали судачить, раздумывая о причинах нашего развода, совершенно забывая, что инициатором была я. В чем только меня не обвинили ревнивые дамы, которые все еще не могли добиться внимания Дамиана. Даже не сумев противостоять моему законнику, он не сложил руки и сказал:

— Так даже лучше. Наконец-то мы сможем сблизиться так, как оно и должно было быть изначально. И я буду иметь счастье ввести тебя в храм. Наша вторая свадьба будет шумной и пышной, как ты того заслуживаешь.

Его святая вера в то, что подобное возможно, поражала и даже восхищала меня. Сначала он являлся в наш дом на правах моего мужа, после на правах делового лица, действовавшего от имени своего отца. Матушка окончательно впала в романтическое настроение, умиляясь и упиваясь новой авантюрой. А мне было смешно. И я все больше поражалась, что же меня так раньше восхищало в смелости и предприимчивости мадам Ламбер? Ей всего лишь скучно! Скучающая женщина, чья молодость уходит, и остается развлекаться тем, чтобы вмешиваться в чужие судьбы. Однажды, когда она, как бы невзначай, пересказывала мне сплетни о том, как мадемуазель Т. подкарауливала Дамиана, а мадам О. не давала ему проходу, я не выдержала и высказала ей:

— Матушка, развлекитесь за чей-нибудь другой счет, а не родной дочери. Если вы думаете, что я от ревности кинусь в объятья человека, брак с которым был расторгнут по моему желанию, то вы или слишком наивны, или вовсе неумны.

— Ада! — воскликнула потрясенная матушка.

— Простите меня за грубость, но у меня уже нет сил доказывать вам, что этот мужчина больше не волнует меня, — мне было несколько неловко за свои слова, но идти на попятную из-за матушкиного фальшивого шмыганья носом я не собиралась, предпочтя покинуть гостиную.

Мое затворничество продолжилось. Нет, я не боялась сплетен. С некоторых пор мне они стали безразличны, как злорадные взгляды и фантазии скучающих матрон и их юных дочерей. Мне никого не хотелось видеть, только и всего. Гадкий пират никак не хотел покидать ни моих дум, ни моего сердца. И все его уверения, что мое очарование им пройдет, как только я вернусь к прежней жизни, оказались не состоятельны. Этот мерзавец снился мне ночью и не покидал мыслей днем.

Сначала я оплакивала свое разбитое сердце, после ждала, но он так и не пришел, и я вновь начала страдать. То я представляла, как разбиваю ту бутылку, что кинула в стену, об его упрямую голову, то мечтала обнять его и целовать, целовать со всей своей нежностью, то вновь мысленно душила его. Я чувствовала к нему попеременно что угодно, только не равнодушие.

— Будь ты проклят, Вэйлр Лоет, гадкий пиратишка, — ворчала я, крутясь с боку на бок в постели. — Чтоб ты винище свое больше пить не смог, — ожесточенно рычала я, размахивая ножом и представляя на месте несчастной подушки гадкого капитана. — Не могу я без тебя, ехидный мерзавец, — рыдала я, распластавшись на перьях. — Отвратительный мой… любимый.

Время шло, но он не приходил. И однажды со злости я решила выйти в Городской Сад и там с кем-нибудь поругаться, если получится. Впрочем, повод найти недолго. Первый же косой взгляд, и я получу отличный повод спустить на кого-нибудь свой яд.

— Матушка, мы едем в Городской Сад, — объявила я и отправилась одеваться.

Лили, переживавшая из-за моего затворничества, счастливо всхлипнула и побежала помогать мне одеваться. Матушка спорить не стала, она с готовностью поспешила к себе. Я уже была готова к выходу, когда прибежал привратник и доложил матушке:

— Мадам, внизу безумец! — воскликнул он.

— Что еще за безумец? — изломила бровь мадам Ламбер.

— Страшный, — придушенным шепотом сообщил мужчина. — Одноглазый!

— Со шрамом? — затаив дыхание, спросила я.

— Через все лицо, — кивнул привратник. — Осведомился у меня, это ли дом мэтра Ламбера и дома ли мадам Литин. Я ответил, что все так и есть. И тогда этот ужасный человек встал на колени. А когда я попросил его удалиться, он гадко обозвал меня, — мужчина схватился за грудь, а я расхохоталась. — А куда мне следует идти, я так и не понял.

Матушка изумленно взглянула на меня.

— Ты знаешь этого человека? — спросила она.

— О, да! — воскликнула я.

— И кто же это? — продолжила допрос мадам Ламбер.

— Ваш новый зять, матушка, — сказала я, направляясь к дверям. — Или же мое разбитое сердце.

Мне пришлось несколько раз останавливаться, чтобы перевести дыхание и хоть немного успокоить свое сердце. И все-таки мне удалось сохранить на лице маску невозмутимости. Еще раз выдохнув, я открыла дверь, дошла до ворот и остановилась, глядя на отвратительного, подлого и бесчестного негодяя, стоявшего по другую сторону решетчатых ворот на коленях. Лоет поднял на меня взгляд.

— Прости меня, — сказал он, вполне ожидаемое.

— С чего бы вдруг? — холодно спросила я.

— На идиотов не обижаются, — ответил Вэйлр, озаряя меня честнейшей из улыбок.

— Это все? — все так же отстраненно уточнила я.

— Нет. Я никуда отсюда не уйду, пока ты меня не простишь, — честно сообщил пират, выглядевший сейчас, как порядочный человек.

На Лоете был надет костюм, отлично сидевший на нем и дорогой, это было сразу заметно. Белоснежная рубашка приятно контрастировала с загорелой смуглой кожей, щегольски повязанный галстук подчеркивал каре-зеленый цвет здорового глаза. Второй прятался под повязкой. Вэй выглядел очень… светским. И стоит признать, эта одежда шла ему не меньше привычной рубашки, широких штанов, заправленных в сапоги и вечно распахнутого жилета. Даже отсутствие оружия не делало его менее мужественным. Я стояла и любовалась, пряча истинные чувства под маской безразличия.

Налюбовавшись, я развернулась и направилась к дому.

— Ангел! — я обернулась. — Чтоб ты знала, галстук меня уже почти удавил, а проклятые ботинки натерли ногу. — Усмехнувшись, я снова отвернулась от него. — Мне плохо без тебя, Ада! — выкрикнул он, когда я уже дошла до дверей. — К дьяволу, Ада, я люблю тебя.

Вернувшись назад, я не могла не поинтересоваться тем, что занимало мои мысли.

— Поэтому ты столько времени не появлялся?

— Я был на Тригаре, притащил оттуда Бонга, — ответил Лоет.

— Зачем? — изумилась я.

— Зачем, зачем, — проворчал негодяй. — Затем. Это был запасной план. Чтобы он прочистил тебе мозги, если будешь упрямиться, — он отвел глаза, а моему возмущению не было предела.

— Подло играете, капитан Лоет, — произнесла я.

— На что не пойдешь, чтобы быть с любимой женщиной, когда обидел ее, — ответил пират, и я поняла, что совести у него, как не было, так и нет. Более того, идея с Бонгом так никуда и не исчезла из его головы. — Если ты простишь меня добровольно, я не буду натравливать на тебя колдуна, — «успокоил» меня несносный мужчина.

После этого я испепелила его взглядом и вновь вернулась к дверям.

— Ангел мой, я пытался быть мирным, — крикнул мне вслед Лоет.

Закрыв за собой дверь, я широко улыбнулась, подпрыгнула и захлопала в ладоши. Матушка стояла и с сомнением смотрела на меня.

— Кто это? — спросила она меня.

— Лучший мужчина на свете, — ответила я, бросаясь ей на шею. — Матушка, я жить без него не могу.

— Но он проигрывает Дамиану…

— Если бы вы пообщались с ним хоть раз, вы бы забыли о Дамиане, — отмахнулась я и направилась к лестнице.

— Он, кажется, просил у тебя прощения, — матушка догнала меня. — Но ты здесь, а он все еще на коленях. Ты не простила?

— Простила, но ему об этом знать не стоит, — подмигнув мадам Ламбер, я рассмеялась и взбежала наверх. — Хочу узнать, что он намерен делать дальше. К тому же, просьба о прощении — не повод для женщины сдаваться без боя.

— Да, ты стала коварной, дитя! — воскликнула матушка. — Ты должна мне о нем рассказать, все-все-все!

К вечеру вернулся папенька. Он с нескрываемым изумлением рассмотрел капитана Лоета, не забывшего вежливо поздороваться с мэтром Ламбером, не вставая с колен. Узнав по какому поводу, сей страдалец стоит под воротами, папенька вошел в дом через боковую калитку и гневно вопросил:

— Я хочу знать, что здесь творится?!

— Мы снова выходим замуж, — меланхолично ответила мадам Ламбер. — А это наш новый жених. Весьма занимательный молодой человек.

— Не бывать этому! — воскликнул папенька. — Еще один авантюрист на мою седую голову. Нет!

— Сдается мне, что наше мнение уже никто спрашивать не будет, — философски ответила матушка. — Пойду в дом приглашу, что же господин капитан коленки все протирает.

Она ушла, но вернулась в одиночестве. Снова усевшись, матушка взяла свою газету и углубилась в чтение. Я, не отрываясь, смотрела на нее.

— Сказал, что не встанет, пока ты его не простишь, — пояснила мадам Ламбер, не глядя в мою сторону. — Но от воды не отказался. Какой целеустремленный мужчина. Кстати, с той стороны, где шрама нет, он даже очень ничего. Мужественный.

Я извела себя, заставляя не подходить к окну ежеминутно. Когда совсем стемнело, и фонарщики начали зажигать фонари, папенька вновь вознегодовал.

— Да я полицию позову! — воскликнул он. — Пусть разберутся с этим нахалом.

Мэтр Ламбер кликнул прислугу и отправил за полицией. Я забеспокоилась, уже готовая бежать вниз, чтобы встать на защиту пирата. Но явился взволнованный слуга и сказал, что полицию отловили люди бандитской наружности, связали и велели не мешать капитану.

— Они все здесь, — восторженно воскликнула я.

— Кто?! — недоуменно спросил папенька.

— Мои друзья, команда с брига «Счастливчик», — ответила я и вновь поспешила выйти из гостиной, чтобы посмотреть на моего капитана из темного окна.

— Кто они, Ада? Благородные люди не имеют бандитской внешности, — потребовал ответа мэтр Ламбер, следуя за мной.

— Люди с благородной внешностью нападают на торговые суда, как пираты, и не брезгуют насилием над слабой женщиной, — отмахнулась я. — Уж можете мне поверить. Я знаю, о чем говорю.

— Дочь, ты подверглась… — потрясенный папенька так и не договорил.

— Меня спасли, — ответила я и встала у окна. — Всевышний, он ведь так и всю ночь простоит. Бедный Вэй… Ну и пусть стоит, — ухмыльнулась я и отправилась в свою спальню.

Папенька проводил меня изумленным и даже испуганным взором. И я услышала его тихий голос:

— Мое бедное дитя.

Заснуть я долго не могла, продолжая вскакивать и бегать к окну. Лоет стоял на прежнем месте. Меня грызла совесть, но я упорно ее не замечала, припоминая все, что пережила после его страшных слов, произнесенных в пьяном угаре. С трудом, но мне все-таки удалось задремать, чтобы вскоре подпрыгнуть на кровати от могучего хора множества мужских голосов, старательно и фальшиво выводивших романтическую песню.

Во всем доме зажглись свечи. Мои домочадцы и прислуга сбежались к окнам. Да что там, во всех домах появился свет и лица в окнах. А когда кто-то попытался проявить излишнюю храбрость и выбежал со шпагой… у него отобрали шпагу, подбили глаз и отправили домой. По окончании песни, из пиратского хора стали раздаваться отдельные выкрики.

— Ангелок, простите капитана!

— Ангелок, он вас любит!

— Ангелок, спасите нас, капитан, собака, извел!

— Жизни не дает!

— Он страдает, и мы тоже!

— Ангелочек, душа моя, господин Лоет сожалеет, что был ослом!

— Гады, вы что несете? — послышался возмущенный голос капитана.

— Правду, капитан, — я узнавала голоса. Это был господин Ардо. — Ангел, он нас задрал! Всех! До единого!

— Сил нет терпеть его страдания!

— Ага. Он страдает, мы в два раза больше. Душа кровью за него обливается, а тело болит от того, как он гоняет.

— Ангелочек, а я блинчиков испек! Выйдите, папаша Самель вас покормит! Исхудали, небось, опять без моего пригляда.

— Закрыли пасти, уроды! Ада, черт, люблю тебя! Или ты простишь меня, или я… мы пойдем на абордаж! Жить без тебя не могу. Ада, я сдохну на пороге твоего дома, и мой труп станет немым укором твоему упрямству и жестокосердию!

— Как мило, — изломила бровь матушка.

— К дьяволу, не могу больше, — поддержала я пиратов в сквернословии и побежала вниз.

Выскочив из дверей, я подошла к воротам и скептически посмотрела на наглую физиономию моего пирата.

— Ты выжрал столько рома, но до сих пор жив, — отметила я. — Думаю, что сейчас ты в безопасности. Доброй ночи, парни.

— Они не парни, — проворчал Лоет. — Они бабы и ябеды. Такую задумку испоганили.

Обернувшись, я позвала привратника, велев открыть ворота. Он с некоторой опаской выполнил мою просьбу и сразу убежал в дом. Выйдя к моей обожаемой команде, я с нескрываемой радостью и нежностью осмотрела их. Затем перевела взгляд на Вэя.

— Все вон, — глухо велел он, не спуская с меня глаз.

Через несколько минут мы остались совсем одни. Лоет обхватил меня руками, прижимаясь щекой к моей груди.

— Чуть не свихнулся, — произнес он. — Не могу без тебя, мой ангел.

Я опустилась на колени подле него и обняла лицо ладонями.

— И я без тебя не могу, гадкий пиратишка, — ответила я.

— Простила? — улыбнулся он, глядя мне в глаза.

— Чтоб тебя дьявол драл, Вэйлр Лоет, — усмехнулась я.

— Лучшие слова на свете, — рассмеялся капитан. — Выйдешь за меня?

— Я же не для такого, как ты, — я не удержалась от шпильки.

— Глупости какие, — отмахнулся Вэй. — Я, конечно, просто великолепен, и право на меня нужно заслужить, но я готов дать тебе шанс. К тому же такую несносную заразу смогу выносить только я.

— Хам! — возмутилась я.

— Не без этого, — скромно ответил Лоет.

Я вдруг кинулась ему на шею, сжала сильно-сильно и прошептала:

— Как же мне тебя не хватало, самый ужасный мужчина на свете.

Он отстранился, заглянул мне в глаза и снова спросил:

— Адалаис Ламбер, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

— Несомненно это честь, но так и быть, я тебе ее окажу, — улыбнулась я.

Ладонь Вэя скользнула мне на затылок, зарываясь пальцами в распущенные волосы.

— Я люблю тебя, мой ангел, — прошептал он и завладел моими губами.