Глава 6

Утром обитательницы усадьбы суетились на кухне, чтобы накормить гостей завтраком. Диверсанты зевали, беззлобно обменивались матерками. После завтрака хозяин отвел гостей в подвал, включил свет, отжал за столбом-подпоркой невидимый рубильник. Пришла в движение цепь под полом, сместила по направляющим ранее невидимую крышку люка. Открылся доступ в тайник.

– Популярная механика, – засмеялась Белла, – вы просто Кулибин, Геннадий Акимович. Обычная крышка вас чем-то не устраивала?

– Всем, – проворчал Гароцкий, выдвигая телескопическую лестницу. – Обычную крышку хорошо видно и легко поднять, это не тайник. А вы попробуйте сдвинуть эту крышку, если не знаете о существовании переключателя за столбом. Вы просто не обратите на нее внимания.

В ящиках, завернутые в промасленную мешковину, лежали новенькие «АКС-74», поблескивали воронеными ствольными коробками. Их было не меньше дюжины. Несколько цинков с патронами, пустые магазины, перетянутые резинками. В ящиках поменьше (но подлиннее) лежали два реактивных гранатомета «РПГ-7», по четыре кумулятивные гранаты к каждому. В отдельных контейнерах пистолеты Макарова, несколько глушителей. С ручными гранатами тоже все было в порядке – десяток наступательных «РГД», семь или восемь оборонительных «Ф-1». В замасленной бумаге лежали оптические прицелы, пара приборов ночного видения, дымовые шашки немецкого производства и даже противопехотная мина «МОН-50» направленного поражения.

– Откуда дровишки, Геннадий Акимович? – уважительно присвистнул Гальский. – Вы познакомились с российским прапорщиком, заведующим оружейным складом?

– Понятия не имею, – пожал тот плечами. – Под Новый год это было. Дед Мороз доставил. Связались со мной накануне, сообщили, что прибудет партия товара, которую надо хорошенько спрятать. А поскольку Новый год – то пусть это будут Дед Мороз и Снегурка. Прибыли на санях, груз скинули посреди двора и покатили обратно. Еще орали что-то в деревне, народ веселили. Снегурка, кажется, мужиком была. Я стащил все это в подвал. За грузом никто не приехал. Сообщили из Центра, что произошла накладка, пусть хранится до лучших времен. Ну, и спрятал я это несчастье…

– Вот и наступили у тебя лучшие времена, Геннадий Акимович, – хмыкнул майор, – разберемся с твоими новогодними подарками, не пропадет добро.

На разведку отправились втроем: Виктор Михайлович, Гароцкий и капитан Бредун. У Геннадия Акимовича имелся подержанный пикап «Форд», им и воспользовались, чтобы не задумываться о встречах с автоинспекторами. Ехали запутанными проселками, выбрались к железнодорожному переезду, за ним Гароцкий взгромоздился на асфальтовую дорогу из Федоровки, и через десять минут разведчики уже катили на восток по федеральному шоссе М-7 «Волга». Дважды проезжали посты ГИБДД – инспектора останавливали большегрузные фуры, до легковушек им не было дела. Дорога явно не автобан – качество покрытия было удовлетворительным, но уровень трассы постоянно менялся – ехали буквально по горкам.

За поселком городского типа Покровка Гароцкий сместился на левую полосу, остановился, пропуская встречный транспорт. Дождался разрыва в потоке, перемахнул через встречную полосу. В этом месте в трассу вливалась дорога на Новосельцево – та самая, по которой в четверг должен ехать конвой. Диверсанты подобрались, вертели головами. Исчезли фонарные столбы, металлические конструкции поперек дороги. Остались две полосы – пока еще асфальт, но качество покрытия заметно ухудшилось. Сузились обочины, становились крутыми кюветы. Время было около полудня – до «момента истины» оставалось ровно двое суток. Трафик имел место, но машины не шли сплошным потоком. Ни одной машины ДПС, ни одного патрульного автомобиля. Справа тянулся рослый березняк, слева росли сосны. «Место неудачное, – мысленно отмечал Гальский, – лес простреливается насквозь, да и с дорогами не очень».

– Через два километра будет Синюшкина балка, – поставил в известность Гароцкий, объезжая вяло ползущую маршрутку, – там природа гораздо интереснее.

Виктор Михайлович искоса поглядывал на Гароцкого и вдруг обнаружил, что тот начал волноваться. В принципе понятно. В четверг будет жарко, взрывы, смерть, опрос свидетелей. Темно-синий пикап, шныряющий по округе, – машина заметная. Кто-то может вспомнить.

– Не волнуйтесь, Геннадий Акимович. Мы понимаем, что вы переживаете за семью. Все в порядке, второй раз сюда мы на вашей машине не приедем.

– Да, спасибо… – Гароцкий прокашлялся и начал съезжать к обочине. – Я предлагаю это место. Справа хороший лес, за ним заповедная зона, никаких населенных пунктов. Синюшкина балка – на севере, это большой овраг, он мешать не будет. Как видите, в дорогу вливается проселок, он петляет по лесам, мимо заброшенной деревни, на нем целый день можно не встретить ни одной машины…

– Не останавливайтесь, съезжайте, – приказал Гальский, – посмотрим, что за лежбище вы нам уготовили.

Пикап свернул с обочины, переползая через кочки. Качество дороги Гальского не волновало, куда занятнее было окружение. А антураж был весьма любопытен. Короткую дистанцию до леса украшали канавы, косогоры. Колея поросла сорняками – дорогой пользовались редко. Опушку окружали непроницаемые кусты, за ними идеально пряталась машина. Универсал, на котором прибыла группа, имел пару секретов: во-первых, на нем стоял форсированный двигатель, привод был на все четыре колеса, во-вторых, клиренс менялся механическим приводом, и при необходимости «пузотерка» превращалась во вполне приличного «проходимца». Пикап въехал в лес. Майор приказал Гароцкому поставить машину за кусты и оставаться в салоне. Диверсанты выбрались наружу. Местечко реально оказалось неплохим. В округе – никого, только машины на дороге. За кустами получалась неплохая позиция. До дороги метров семьдесят, но никто не мешает подобраться ближе, используя маскировку и складки местности. Небольшое неудобство – машина пойдет по дальней полосе, но и с этим можно смириться, ноги есть. Диверсанты стояли на опушке, наблюдая за дорогой. Их никто не видел. «Нужно проработать детали», – подумал майор. Он достал телефон, произвел несколько снимков. Запечатлел поляну за спиной, окруженную кустами, буераки перед дорогой. Везти сюда группу неразумно, пусть работают «удаленно».

– Что скажешь? – повернулся он к Тарасу.

– Нормально, – кивнул Бредун. – Главное, не пропустить объект. И чтобы не возникло чего-нибудь непредвиденного. Объект увидим метров за четыреста – надеюсь, нам сообщат о его приближении?

– Должны, – кивнул Гальский.

– Двое с «РПГ» подползут к дороге. Бьем по колесам, по дверям. Полностью сжигать тачку не резон, груз потеряем. Двое с «калашами» отсекают посторонних и конвой, двое изымают груз. Потом все к лесу, грузимся в машину. Один за рулем, один «на стреме». Проблем по работе не вижу, Виктор Михайлович. Проблема – в отходе. Будет ли Сердюк? Где он сможет нас перехватить? До «Закусино» – больше восьмисот километров по вражеской территории. У них спецназ, армия, спецслужбы. Нужно проверить, куда ведет дорога, проехать по ней, рассчитать время движения. Что будем делать, если пропустим конвой?

– Вешаться будем, – проворчал майор. – Что за глупые вопросы, Тарас? Падаем на хвост, «пасем» до очередного подходящего местечка. Но такой сценарий рассматривать не будем, он чреват. Работу надо завершить именно здесь. Пошли в машину, прокатимся по лесу, посмотрим, в какие концы ведет дорога.

– Подожди, Виктор Михайлович, – Бредун как-то замешкался, покосился на пикап за спиной, – есть еще один вопрос. Что делать с Гароцким после того, как сделаем работу? Не опасно оставлять его? В спецслужбах не дураки, понимают, что не все беженцы одинаково безвредны. Пока причины не было – Гароцкого не трогали. А теперь могут тронуть…

– Надуманно как-то, Тарас… – Гальский невольно задумался. – Этих беженцев в Подмосковье, как собак нерезаных. К тому же на Гароцкого им нужно выйти в течение дня, пока мы не перешли кордон, а это в принципе нереально. И если принимать к нему меры, то не после акции, а ДО – мы не будем возвращаться в Ключевой. Не знаю, Тарас, уточню, поговорю с Бородко. Гароцкий хоть и пугливый, но хлопчик наш, не дело разбрасываться полезными кадрами. Лучше скажи, что делать с его дочкой?

– Не парься, майор, девчонка, может, и оторва, но такая не предаст, – хмыкнул Тарас.

– Не в том дело, что не предаст, – проворчал Гальский. Что-то не давало ему покоя, когда он думал об этой девчонке. – Ладно, разберемся. Пошли в машину, проедем по маршруту.

Гароцкий словно чувствовал, что говорили о нем. Кусал губы, сжимал баранку так, что побелели костяшки пальцев. Дорога змеилась по лесу, вгрызалась в глубь массива. Иногда открывались поляны, заросшие клевером, подступал обрыв, с которого свешивались бороды дерна. Потом опять подступали деревья, окружали дорогу, висели над головой. Ехали так минут десять, пока за зарослями не открылась развилка – дорога делилась на две, убегающие в разные стороны и теряющиеся в лесу.

– Нам направо, – проинформировал Гароцкий, вращая баранку. – Вторая дорога уходит в заповедник, там можно погрязнуть на неделю, но так и не проехать. А эта дорога ведет на Старую Спасовку – маленькую деревушку, в которой почти никто не живет. Из нее вы опять попадете на М-7, где ни у кого не вызовете подозрений, и можете направляться в любую сторону.

Машина погружалась в низину, тряслась по гребням засохшей грязи. Дальше проезжая часть была нормальной, лесистая местность чередовалась неровными безлесными участками, и вскоре по левому борту проплыла сирая деревушка со скособоченными крышами, очевидно, обещанная Старая Спасовка. За лесополосой в полной красе нарисовалась дорога М-7 со снующими взад-вперед машинами…

В Ключевом все было тихо, бойцы сидели по комнатам. На кухне Ванда Владимировна грызлась с Диной. О чем шла речь, Гальский не понял, – когда он туда вошел, обе резко замолчали. Видимо, тема оставалась неизменной: внезапная тяга малолетки к нагловатому «лицу грузинской национальности». Выплеснуть все это Матиани женщина не решалась, поэтому доставалось дочери. Само «лицо» мялось в коридоре недалеко от кухни и гаденько посмеивалось. Виктор Михайлович внезапно разозлился, схватил его за шиворот, толкнул в глубину коридора и прошипел:

– Пошел, боец…

– Куда, пан майор? – обиделся Матиани.

– К психиатру, кретин… В комнате сиди, и чтобы никуда не выходил!

После обеда, прошедшего в напряженной обстановке, он мерил шагами свою комнату, обдумывал детали операции. Похоже, осень решила разгуляться: на завтра обещали кратковременные дожди, на послезавтра – усиление осадков. Хорошо это или плохо, майор пока не понимал. Дождь смывает все следы, но затрудняет передвижение. Впрочем, преследователям – тоже. Он стоял у окна, спрятавшись за тканевой занавеской, смотрел на поселок, который располагался отдельно от усадьбы Гароцких. Избытка населения в нем не было, но дома неплохие – добротные, обитые сайдингом, огороды большие и ухоженные. На крайнем участке женщина возилась на грядках – дергала траву и бросала в ведро. На улице какой-то мужик возился в капоте подержанного джипа. Рядом остановился хромой пожилой субъект в клетчатом пиджаке, завел беседу. Мужику было не до него, и он раздраженно отмахнулся. Хромой помялся, заковылял прочь. Гальский пристально смотрел ему вслед. Полтора часа назад, когда они съезжали с обрыва, этот местный бездельник ковырялся в свалке, устроенной в пересохшем русле. Он оказался глазастым – увидел, что в салоне еще кто-то есть, начал всматриваться, а когда машина прошла мимо, полез обратно в свалку. Местным ничто не мешало знать, что у Гароцких в доме гости. Возможно, не знали о количестве гостей, но о самом факте – вполне вероятно. Кто-то видел посторонних (тот же хромой), кто-то слышал от соседей. Лишь бы домой не пришли знакомиться. И чтобы дальше любопытства дело не зашло…

Ближе к вечеру Гальский собрал всю группу, открыл планшет, куда перегнал утренние снимки. Ознакомление с местностью и планом действий проходило конструктивно, парни схватывали на лету. Каждый получил свою роль и свой сектор. Майор не сомневался в ребятах – даже в Матиани, которого явно повело не туда. В этом плане он был спокоен. Неприятностей, если таковые предполагались, стоило ожидать с другой стороны.

– Выступаем в четверг, в 9 утра, – объявил он на «планерке». – Приедем заранее, все подготовим. На местность больше не выезжаем – можем примелькаться. Из дома – никуда. Вести себя прилично. Сегодня разрешаю немного выпить, завтра – ни капли. Завтра же проверить и подготовить оружие. Повторим сценарий.

После ужина он активировал спутниковый телефон, совершил звонок по защищенной линии.

– Рад слышать ваш голос, господин майор, – отозвался полковник Бородко. – Рад, что вы в деле. Ностальгия еще не замучила?

– Рвемся на родину, Григорий Степанович. – Гальский вкратце описал сложившуюся ситуацию и закончил вопросом: – От Суханова поступала информация? В четверг все в силе?

– Да, майор, информатор утверждает, что все идет по плану. Серый микроавтобус «Пежо» с черными регистрационными знаками. Какой будет номер, он не знает, да это и не важно. В девять утра конвой выходит из Ярославля. Поздно вечером его будет ждать полковник Харченко – начальник полигона в Ростовской области. Маршрут не менялся. У Суханова есть возможность отслеживать информацию о прохождении конвоя через те или иные населенные пункты. Всю информацию он будет немедленно сообщать мне. То есть мы будем в курсе, где, плюс-минус, находится конвой. Я буду вам транслировать эту информацию – не выключайте телефон.

– Отлично.

– Уверен, что все пройдет по плану. Вы в курсе, что хороший план – это половина сделанной ра-боты?

– Это больше чем половина, – усмехнулся майор, – при условии, что в его выполнение не вмешаются обстоятельства непреодолимой силы.

– В таком случае это плохой план, – парировал полковник. – Еще раз все обдумайте, учтите все нюансы. При необходимости повторите разведку на местности. Сердюк выезжает сегодня. Как с ним связаться, вы знаете. Если будут трудности с отходом, не порите горячку, лучше отсидеться в безопасном месте. Наши иностранные друзья потерпят – блоки все равно уже будут у нас. Слышали прогноз по Подмосковью на завтра и послезавтра?

– Так точно, товарищ полковник. В селе Гадюкино – дожди.

– Не порочь чистую репутацию села Гадюкино, – рассмеялся полковник. И сразу сделался серьезным: – По твоему вопросу относительно семейства Гароцких. Уважаю, майор, твою привычку не оставлять после себя никого живого, но это не тот случай. Гароцкий не мешает. А в будущем еще пригодится. Его дочурка – тем более. Они же преданы нам, не понял еще? Да, Гароцкий не храбрец, но не многого ли ты хочешь? Пусть сидит в России в замороженном виде. Придет пора – разморозим. Начнет двойную игру – раскусим. И горячую голову его дочки можно использовать. Вдруг потребуется громкая акция во славу нашего государства? – В голосе полковника зазвенели ироничные нотки. – В общем, не пори горячку, сосредоточься на деле. Завтра свяжись со мной – получишь свежую информацию, если таковая будет.

Ночью в доме разгорелся скандал. Не уследили родичи за настырной девчонкой! Отец загнал Дину в комнату, запер дверь. Но ей не впервые было выбираться из окна. На улице уже моросил освежающий дождь. Девчонку разрывали эмоции – внезапно вспыхнувшая страсть к смазливому парню и злость к родителям (посильнее, чем к врагам Отечества). У нее была отличная физическая подготовка. Она вскарабкалась по водосточной трубе, дотянулась до окна. Матиани схватил ее за шкирку – чуть ноги не переломала! Попав в комнату, она повисла у него на шее, и он буквально обезумел от похоти! От воплей девчонки проснулся весь дом. Паникующие родители бросились наверх. Представшая картина повергла их в полный коллапс. Мать едва не потеряла сознание, отец впал в буйство. С воплем негодования он бросился в комнату, но споткнулся на пороге, разбил нос. Девчонка спрыгнула с кровати, вытолкнула родителей из комнаты и заперлась на задвижку. «Не трогайте нас, я люблю его!» – кричала она из-за двери, и складывалось странное впечатление, что это не Матиани совратил малолетку, а ровно наоборот. Надо же так втрескаться в несчастного парня! Разбуженные диверсанты озадаченно мялись в коридоре, чесали затылки. Высунулась взлохмаченная Белла, вникла в ситуацию, сплюнула:

– И что собрались, хлопцы? Тоже хотите принять участие? Тьфу! – Развернулась и снова ушла спать.

Вмешиваться в ситуацию было глупо. Гальский отвел родителей в кухню, попытался объяснить, что их дочь сама виновата, никто ее к сексу не принуждал. Члены диверсионной группы – воспитанные и порядочные люди, а у Матиани и вовсе – три курса высшего образования. Что прикажете – расстрелять его?

Он довел потрясенных родителей до спальни, дождался, пока они исчезнут, прыснул и зашагал к себе. Любую непонятную ситуацию нужно обращать в свою пользу. Интересно, как это сделать? А что, если использовать девчонку как отвлекающий фактор? Так, в плане бреда. На случай, если дело пойдет не так. Потом выбросить, сама до дома добежит. Нестандартный ход, здоровая инициатива. Ладно, доживем до завтра…

Среда тянулась, как засыпающая гусеница. Весь день моросил мелкий дождь. Раскисала земля, в низких местах стояли лужи. В доме семейства Гароцких было подозрительно тихо. Диверсанты разбирались с оружием, попутно обнаружили под ящиками с гранатами еще один – с новенькими полевыми биноклями, парой светошумовых гранат и пулеметом «ПК» с двумя лентами в коробках по сто патронов. Часть оружия перенесли в машину. Туда же – накидки от дождя, сменную резиновую обувь. Вновь отрабатывали сценарий, пытаясь вложить в него все возможные повороты. «Любовная лирика» временами прорывалась. Плакала Ванда Владимировна, обрушивала ругань на дочь. Геннадий Акимович с бледным видом шатался по дому. Столкнулся в коридоре с Матиани – оба отшатнулись. Диверсант рассмеялся, Гароцкий выругался. Пришел сигнал от полковника Бородко: все в силе, Суханов на связи, груз готов к отправке.

И снова к ночи майор не мог уснуть. Вроде забылся, но тут же проснулся весь в поту и глянул на часы – начало первого. Сон как отрезало. Он присосался к бутылке с минералкой, пошатался из угла в угол, затем, сунув ноги в кроссовки, спустился в холл и вышел на улицу. Охрану с периметра он убрал еще вчера. Спецы снимут часового – толку никакого. А просто так глаза мозолить – отыщется сознательный гражданин, «стукнет» в органы, мол, у Гароцких в доме посторонние – может, самогонщики, может, наркоторговцы.

Дождь временно прекратился, в воздухе стояла изморось. Майор поежился, но все равно решил пройтись и направился в сторону озера. Озерную гладь накрыл туман – он плавал над водой, над зарослями мелкого ивняка, травянистыми обрывами. Вдруг до него донеслось глухое покашливание. Майор насторожился и пошел на звук, сунув руки в карманы. На берегу возилась невнятная личность в накидке. Гальский подошел ближе. Мужчина возился у старого кострища – укладывал в золу ветки, обломки бескорых коряг. Потом опустился на колени, достал спички.

– Здравствуйте, – негромко сказал майор.

Мужчина вздрогнул, вскинул голову. В бликах лунного света очертилось морщинистое лицо. Знакомая личность. Пожилой хромоногий мужчина, который видел их в машине с Гароцким, а потом болтался по деревне, украдкой косясь на усадьбу. Любопытная Варвара, которой на базаре чуть нос не оторвали? Какого хрена он тут делает? Гальский украдкой огляделся – кроме этого субъекта, никого.

– О боже, здравствуйте, конечно же… – как-то патетично воскликнул мужчина, со скрипом поднялся и протянул майору руку: – Прохор Налимов, живу я тута, в четвертом доме, сорок лет с хвостиком уже живу в Ключевом… А вас как звать-величать, если позволите? – Он выглядел немного испуганным, но пожирал глазами незнакомца с жадным любопытством. От него ощутимо попахивало спиртным, причем не самым изысканным. И язык немного заплетался.

– Алексей, – представился Гальский. – Алексей Зинченко. В гостях мы тут.

– У Генки, что ли, Гароцкого? Видел вас, любезный, видел, в машине вы с Генкой ехали… А вы кто ему? Много вас вроде тут…

– Родственники… – Майор невольно поморщился – и откуда возникают эти досадные препоны? – Родственники из Луганской области.

– Тоже беженцы?

– Вроде того.

– Как интересно… – Глаза у старика Прохора забегали. – А что, на Украине до сих пор война идет?

– А вы газеты не читаете, Прохор?

Почему-то последняя фраза старика рассмешила. Он не чувствовал угрозы, затрясся в меленьком смешке.

– Ой, не смешите меня… Я, между прочим, сам родом из Одессы… Какие газеты, откуда здесь газеты? Телевизор-то толком не показывает. А еще Москва, говорят, где-то рядом… Закурить не будет, любезный?

– Не курю.

– Жаль… А много вас в гостях у Генки? – Старик машинально бросил взгляд на забор.

Затягивать беседу явно не стоило.

– Местный, говорите, Прохор? – проигнорировал вопрос майор. – Ну, и как вы тут живете?

– Ага, местные мы, – закивал тот. – А че, живем, как в Куршавеле, не тужим… В леспромхозе работал, пока на пенсию не вытурили. А потом жена померла, все дела разладились, пенсия какая-то маленькая стала… – Он сокрушенно вздохнул, с надеждой заглянул собеседнику в глаза: – Деньгами не подсобите, любезный? А то карманы прохудились, денег нет, вот рыбки наловить решил… Я верну, Христом богом клянусь, верну. Пройдет всего лишь несколько дней…

– Держите, – вынул несколько мятых бумажек из кармана майор. Старик радостно заурчал, вырвал деньги, принялся запихивать в карман пиджака под накидкой.

– Вы настоящий человек, любезный, спасибо вам огромное. Повесть надо писать о таких, как вы, – повесть о настоящем человеке… Надеюсь, и друзья ваши такие же широкой души люди…

– Все в порядке, Прохор, вернете, когда разбогатеете. Как рыбка, клюет?

– Не знаю пока, недавно снасти поставил, хочу костер развести. Даже не знаю, будет ли сегодня клевать – в дождливую погоду, знаете ли, караси не очень поддаются вылову. Но что делать? Кушать ведь что-то надо…

– Вы один живете?

– Один, да-да, совсем один, – лихорадочно закивал головой старик. – Супруга скончалась, даже дети умерли. Они молоденькие у меня богу душу отдали. Машеньке девятнадцать было, когда ее электричка под Ивантеевкой задавила, Петруше – двадцать, когда через поле шел в грозу и его молния ударила… Да ладно, это давно было, пережил как-то…

– Сочувствую, Прохор. А с соседями дружите, приятелей имеете в деревне? Наверное, рассказываете им, когда на рыбалку собираетесь?

– Вы странно так спрашиваете… как вас… Алексей, Александр? – Старик снова засмеялся. Он не чувствовал подвоха. – Все знают, что я рыбачить на озеро хожу. Если клюет, могу и сутки просидеть. Карасики тут водятся, гальяны, карпы небольшие… А раз ночью пришел, то до утра точно не уйду, буду до упора сидеть, костер жечь, потом в фуфайку завернусь, всхрапну… Иногда Степану Мальцеву, соседу, улов отношу, он мне за это небольшую денежку дает. А вам не требуется рыбка, любезный? Можно пожарить, ушицу сварить, завялить. Если скажете, наловлю, утречком часов в восемь занесу к вам. Много не возьму, не волнуйтесь…

– Почему бы нет? Конечно, Прохор, заносите, будем вас ждать. Отдадим хозяйке, пусть готовит.

– Отлично, – обрадовался доверчивый рыболов. – Не желаете выпить со мной, почтеннейший? На сон грядущий, так сказать? Чтобы спалось крепче и солнце побыстрее встало, – завибрировал он от смеха.

– А у вас есть? – удивился майор.

– О, не извольте беспокоиться! – Старик засуетился, опустился на колени, начал шарить в своей котомке. – Напиток, конечно, не с пятью звездами, тетя Марфа могла бы еще разок перегнать, прежде чем продавать втридорога. Но чем богаты, как говорится. Не волнуйтесь, любезный, пьется, как по маслу…

Гальский усмехнулся – какие только знакомства не подбрасывает жизнь. Он еще раз осмотрелся. Округа спала. Обнаружил краем глаза, как один из поплавков вдруг стремительно ушел под воду. Вынырнул, задергался, снова утонул. Он ударил рыболова ладонью по затылку – чтобы оглушить на несколько мгновений, больше и не надо. И чтобы следов от удара не осталось. Прохор охнул, зарылся носом в свою котомку. Майор схватил его за шиворот, подтащил к воде. Рядом с удочками из воды выступал шершавый камень сантиметров сорок в поперечнике. Тут же колышек, к которому крепился садок. Пришлось ступить в воду одной ногой, волоча бесчувственное тело. Он подтащил старика к камню – чтобы лицо оказалось в аккурат над ним. Прохор пришел в себя, задергался, как рыба на крючке. Но майор держал его крепко. Затем резко бросил и отпустил. Старик словно приклеился физиономией к камню. Всплыли руки, закачались на встревоженной воде. Кровь потекла в воду, рисуя на ней замысловатые узоры. Нижняя часть туловища осталась на берегу – унести в озеро вроде не должно. Майор задумчиво оценил свое «творчество». Прохор умер – нельзя быть таким любопытным. Тишина стояла, где-то опять взыграла рыбка. В траве стрекотал кузнечик. До утра обнаружить старика некому. Пусть и обнаружат – оступился, подлезая к садку, ударился головой о камень. Пить надо меньше. Главное, чтобы до девяти утра не обнаружили, а то шум поднимется. Нет, опасно, надо уходить раньше девяти…

Он еще раз все осмотрел. Следов не видно – под ногами мелкая глина с каменной крошкой. Черт с ним, сельские опера не такие уж «сократы». Заподозрят неладное – виновник «смерти по неосторожности» будет уже далеко. Поплавок перестал дергаться – лежал горизонтально на воде. Майор не удержался от соблазна, поднял удочку, осмотрел крючок. Ничего удивительного, рыба ждать не стала, обглодала наживку и ушла, вильнув хвостом. Подсечь оказалось некому. Он забросил пустой крючок, опустил удочку в рогатину и зашагал к дому…