Глава 2
Эллиот замер. Его серые глаза напоминали цветом зимнее небо и были такими же холодными.
Джулиана сообразила, что когда готовилась задать свой вопрос, то думала об Эллиоте как о веселом юноше с теплым взглядом, каким он был когда-то. Этот Эллиот Макбрайд был ей незнаком – светлые волосы коротко пострижены, лицо жесткое, с тонким шрамом на щеке.
Этот Эллиот выслеживал и убивал других людей, был взят в плен и пробыл в нем так долго, что они все начали бояться, что он так и умрет в заключении. Десять месяцев, когда о нем не было ни слуха ни духа, стали самыми тяжелыми в жизни Джулианы. Он вернулся в дом своего брата, чтобы восстановить силы, но тогда Джулиана не виделась с ним. Эллиот не ездил с визитами и сам никого не принимал, а потом исчез, снова отправившись в Индию.
– Я же сказала – глупая идея, – быстро повторила Джулиана. – Что-то ты побледнел, Эллиот, поэтому не думай ни о чем. Я не собиралась запугивать тебя до смерти. Продолжай дремать.
Он бросил взгляд на голый алтарь, а потом снова посмотрел на нее. В этом холоде его рука на ее спине казалась горячей.
– Совсем не глупая. Мне кажется, это великолепная идея.
– Нет, правда. Притворись, будто я ничего не сказала. В первый раз ты ведь не услышал меня.
Рука Эллиота сдвинулась и легла ей на плечо. Его внутренняя сила вместе с теплом словно перетекала в ее замерзшее тело.
– Не могу сделать вид, что не услышал тебя во второй раз, девочка.
– Беру свои слова назад. Перееду к отцу и начну возвращать подарки. У меня все тщательно зафиксировано, как я это всегда делаю. Джемма смеется надо мной за эти списки и записи, но теперь поблагодарит меня за них.
Она широко улыбнулась. Ее глаза засияли. Сердце Эллиота колотилось так громко, что ему показалось удивительным, почему он не слышит в тишине его эхо.
Ему захотелось вскочить, закричав от радости, оттащить Джулиану обратно в церковь и приказать священнику поторопиться с церемонией. Их с Джулианой семьи принадлежали к этому приходу. Они оба достигли брачного возраста, и никаких препятствий к заключению их брака не имелось. Он знал людей, которые могут незамедлительно выдать новое разрешение и с радостью сделают это.
Эллиот приехал сегодня в Эдинбург, чтобы найти ее и продолжить осуществлять начатый им план. Бесконечное ожидание в переполненной церкви стало действовать ему на нервы, поэтому захотелось уединиться в часовне. Несколько глотков виски, и его усталое тело – он почти не спал ночами – уступило сну.
Быть разбуженным Джулианой, разодетой в атлас и тюль, которая вдобавок с размаху уселась на него, ощутить аромат роз, услышать звуки ее голоса… Да, это было правильно!
– Я не собираюсь возвращаться в Индию, – сказал он. – Я купил себе дом – поместье старого Макгрегора в тридцати милях к северу от Абердина. Он мой двоюродный дед по материнской линии. Ему потребовалось немного наличности. Поэтому можешь выйти за меня и отправиться туда.
Джулиана не сводила с него глаз, слегка приоткрыв рот. Ему еще больше захотелось попробовать на вкус ее губы. Если она ответит отрицательно или скажет, что хочет немного подождать, у него на этот случай был заготовлен другой план. Может, это и сумасшествие, но он собирался быть очень и очень убедительным.
– Это ведь совсем не близко, – заметила Джулиана.
– Согласен. – Благодаря поездам, путешествовать теперь стало намного проще, и все равно север страны – место отдаленное и уединенное. Как раз такое и было нужно Эллиоту.
В голубых глазах Джулианы отразилось волнение. Под ее пристальным взглядом Эллиот почувствовал, как его снова одолевает усталость и он впадает в ступор. Захотелось уткнуться лицом в теплый атлас, вдохнуть ее запах.
– Ты уверен, Эллиот? – Голос Джулианы встряхнул его.
Конечно, он уверен. Только рядом с ней ему суждено вновь стать сильным и здоровым.
Эллиот пожал плечами, изобразив безразличие.
– Я же сказал, это великолепная идея. Всем хочется, чтобы свадьба состоялась. Ты в подвенечном платье, а я уже изнемогаю в своем пышном наряде.
Ее глаза стали огромными.
– То есть ты хочешь устроить это прямо сегодня?
– Почему бы нет? Твои гости в сборе, священник ждет.
Она поджала губы. Это короткое движение отозвалось жаром в крови.
– Будет чудовищный скандал.
– Ну и пусть. Пока они начнут судачить, мы уже будем в нашем поместье, далеко отсюда.
Джулиана поколебалась, потом улыбнулась. И в этой улыбке было что-то неистовое.
– Ладно. Как ты говоришь, почему бы и нет.
Сердце Эллиота громко забилось, от восторга перехватило горло. Нужно быстрее покончить со всем этим, забрать ее домой, остаться с ней.
Он поднял ее со скамьи, поставил на ноги. Джулиана покачнулась и потеряла бы равновесие на своих высоких каблуках, если бы не его сильные руки. Близость ее тела, нежная рука под его пальцами в шрамах – все это безумно возбуждало. Ему требовалось узаконить свое приобретение до того, как тьма вернется, и он имел в виду не ночную тьму.
Они уже подошли к двери, когда Эллиот остановил Джулиану, изо всех сил вцепившись в нее. Он ничего не мог с собой поделать, чтобы ослабить хватку.
– Побудь с моей сестрой, пока я объясню священнику, что жених будет другой. Будешь готова?
– Да. – Джулиана облизнула губы. – Буду.
– Прекрасно.
Она потянулась, взяться за ручку двери, но Эллиот снова остановил ее:
– Подожди.
Он обнял и привлек ее к себе, тонкую, как ветка дерева. И оказался так близко, что Джулиана могла во всех подробностях рассмотреть шрам у него на щеке – тонкую белесую линию, которая начиналась возле скулы и, извиваясь, уходила за линию волос. Такую рану могло нанести только узкое зазубренное лезвие.
Эллиот собирался поцеловать ее. Джулиана затаила дыхание, как в ожидании прикосновения ледышки к губам. После того поцелуя, отданного ему много лет назад, она часто мечтала о том, чтобы это повторилось еще.
Но Эллиот так и не собрался. Вместо этого он поднес к губам ее руку, перевернул и запечатлел жаркий поцелуй на ладони. От возникшего недовольства в ней не осталось и следа. Жар побежал вверх по руке и охватил все тело.
Эллиот распахнул дверь часовни, вывел Джулиану в промозглую сырость церковного двора и закрыл за ними дверь. Джулиана столкнулась лицом к лицу с озабоченной Эйнсли, рядом с которой возвышалась фигура лорда Камерона. Через двор к ним торопилась ее мачеха Джемма, которой не терпелось узнать, что тут происходит.
Вот так получилось, что часом позже, в тот же самый день, Джулиана Сент-Джон вышла замуж за Эллиота Макбрайда в присутствии гостей, собравшихся в церкви на ее венчание с мистером Беркли.
Гости, кто потрясенно, а кто с удовольствием, наблюдали, как Эллиот в строгом черном сюртуке и килте Макбрайдов, выпрямившись, стоял рядом с Джулианой и произносил слова обета. Когда отец Джулианы передал ему ее руку, Эллиот в крепкой хватке сомкнул на ней пальцы. Из такого захвата уже не вырваться.
Служба была короткой и простой. Эйнсли снова закрепила розы в волосах Джулианы. Свадебное платье волнами спускалось на чистый церковный пол. Букет со вставленными в него веточками вереска на счастье был все так же свеж – спасибо Эйнсли и Джемме!
Эллиот продолжал стискивать ее руку, пока викарий вел службу, и не отпустил ее даже тогда, когда им стали надевать обручальные кольца. Их пришлось позаимствовать у Патрика, брата Эллиота, и его жены Роны. Кольцо оказалось немного велико для Джулианы, поэтому она тесно прижала пальцы друг к другу, чтобы оно не соскользнуло.
Потом викарий объявил их мужем и женой. Эллиот развернул ее к себе лицом, запрокинул ей голову и поцеловал.
Поцеловал по-хозяйски, как собственник. В старину шотландские лэрды вот так целовали своих невест, которых завоевывали силой оружия. Эллиота от этих предков отделяло не так много поколений.
Закончив поцелуй, он поднял голову и, все так же держа ее за руки, посмотрел на жену. Его серые глаза горели триумфом. Теперь Джулиана стала замужней женщиной.
Несколькими часами позже, во время свадебного пиршества в городском доме Сент-Джонов – Джемма не могла допустить, чтобы все приготовления пропали зря, – Джулиана извинилась, сославшись на дела, и покинула зал, полный смеющихся людей и внимательно разглядывавших ее подруг.
Облегченно вздохнув, она вошла в пустую комнату по соседству с залом. Ей было приятно, что людям нравится банкет, который они с Джеммой организовали со всей тщательностью. Но поздравления и расспросы начали тяготить ее. Фортель, который она выкинула, девять дней будет восприниматься как чудо, и первый из них оказался утомительным.
На ее плечо легла сильная рука, и Джулиана чуть не закричала от испуга. Приложив палец к губам, Эллиот наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Нам пора, – сказал он.
Джулиана была согласна, ею владело лихорадочное нетерпение. Но она не могла отказать себе и не возразить:
– Это будет невежливо, разве не так? Мачеха вложила столько сил.
Эллиот взял ее за руку и переплел их пальцы.
– Ты хочешь отправиться домой, Джулиана?
Она закрыла глаза.
– Да.
– Тогда поехали.
Не дожидаясь ответа, Эллиот повел ее вниз по лестнице для слуг. Через кухню они вышли к задней двери, около которой их ждал индиец в белом одеянии и тюрбане. В руках он держал летнюю накидку Джулианы и два саквояжа. Индиец, не говоря ни слова, помог ей одеться, так же молча открыл дверь и вывел их из дома.
Дорога до нового дома Джулианы заняла много времени. Сначала они ехали поездом, который, пыхтя, неторопливо двигался на север и восток, в самое сердце Шотландского нагорья. В отдельном купе жена слуги-индийца помогла Джулиане сменить подвенечное платье на более пригодное для поездки. В ее чемодане были аккуратно уложены несколько таких платьев – Эйнсли и Джемма проявили заботу о ней до конца.
Пока они ехали, облака, застилавшие небо целыми днями, наконец разошлись. Подул сильный ветер. Выглянуло солнце, согрело весь мир и умыло сверкающим дождем. Наступила макушка лета, и это означало, что здесь, на дальнем севере, солнце будет светить даже ночью.
В Стирлинге они пересели на другой поезд, шедший в сторону побережья через северную часть Данди до Абердина. Там они сделали еще одну пересадку, теперь на узкоколейку. И наконец, высадились на небольшой станции в тридцати милях от Абердина у деревни под названием Хайфорт, зажатой между горами и морем. Предвечернее солнце высвечивало силуэты гор с западной стороны и отражалось на поверхности моря, протянувшегося далеко на восток и север.
Станция оказалась маленьким домиком, приткнувшимся к железнодорожной колее. Платформа была такой короткой, что одновременно на нее могли спуститься пассажиры только из одного вагона. Впрочем, Эллиот со своей компанией были единственными, кто здесь сошел.
Он тут же отправился на поиски дежурного по станции, а слуга и его семейство, как стайка разноцветных бабочек, окружили Джулиану. На пустой платформе гулял ветер с гор, играя шелковыми одеждами индианок, кремовыми юбками дорожного платья Джулианы и килтом Эллиота в светло-голубую с зеленым клетку.
Слуга по имени Махиндар – Джулиана выяснила, как его зовут, во время поездки, – привез с собой из Индии жену Чаннан, мать, свояченицу и маленького ребенка, который, судя по всему, принадлежал ей.
Мать Махиндара невозмутимо завязала на шее концы шелкового шарфа, покрывавшего голову. А его жена Чаннан, пухленькая и кругленькая, что только подчеркивала узкая юбка и шелка, в которые она закуталась, с большим интересом смотрела по сторонам. Сестра жены – ее сводная сестра, если Джулиана правильно поняла, – держала за руку маленькую девочку и с робостью глядела на Чаннан.
Из индийцев только Махиндар говорил по-английски, хотя, как он с гордостью сообщил Джулиане, его жена уже начала учить язык. Бедная вдова-свояченица знала несколько английских слов, а его мать – вообще ни слова.
Эллиот в своем килте и развевающейся на ветру накидке был единственным из них, о ком по виду можно было сказать, что он происходит из этих диких мест. Пока Эллиот оставался в Индии, Джулиана не раз слышала истории о том, что он превратился в туземца. И люди говорили об этом с нескрываемым раздражением. Он ел индийскую еду, одевался, как индиец, и, по слухам, встречался с индийскими женщинами. Эллиот так много времени проводил на солнце, что его кожа прожарилась до черноты, и шотландец в нем угадывался с трудом.
Эллиот повернулся и пошел назад к ним. Ветер подхватил полы накидки, демонстрируя килт расцветки клана Макбрайдов. Превратившись в туземца в Индии, у себя на родине он вновь стал истинным шотландцем.
– У них нет никакого транспорта, – беззаботно объявил он. – За нами приедет двуколка из усадьбы и заберет нас, но в ней не хватит места всем. Поэтому, Махиндар, ты с семьей останешься дожидаться здесь, когда она снова вернется за вами.
Слуга покорно кивнул. Потом перевел эти слова матери, та тоже не проявила признаков беспокойства. Повернулась в сторону гор, взглянула на небеса, осмотрела скопление домов, образовавших деревеньку.
Но Нандита – сестра Чаннан, поняв, что на какое-то время они останутся одни, заволновалась и что-то проговорила быстро и испуганно. Дрожа всем телом, она прижалась к Чаннан, ее черные глаза стали огромными.
– Она боится, что придут солдаты и арестуют нас, если мы останемся здесь, – объяснил Махиндар. – Такое случилось с ее мужем.
– О, бедняжка! – посочувствовала ей Джулиана. – Махиндар, пожалуйста, объясни ей, что в Шотландии такое невозможно.
– Я уже пытался, – устало ответил он. – Она не понимает. Мы здесь чужие, и она ни в чем не уверена.
Джулиана протянула ей руку.
– Она поедет вместе с нами. Мы потеснимся. Девочку тоже возьмем с собой. Пойдем, я позабочусь о тебе.
Махиндар быстро перевел. Но Нандите такое предложение пришлось не по душе, и она заплакала.
Мать Махиндара сказала ей что-то резкое, и та отпустила руку Чаннан, потом, подхватив ребенка, торопливо подошла к Джулиане. Тихие слезы по-прежнему струились по ее щекам.
Ребенок, маленькая девочка лет трех, казалось, не боялась ничего. Она очаровательно улыбнулась Джулиане редкозубым ртом и с интересом посмотрела на показавшуюся повозку.
Двуколкой правил крепкий мускулистый парень с ярко-рыжими волосами и лицом, полностью покрытыми веснушками. Остановив свой экипаж в футе от Эллиота, он с нескрываемым любопытством принялся разглядывать Джулиану и индийское семейство.
Эллиот помог Джулиане и Нандите устроиться на узком сиденье, а сам уселся на заднем, на самом грязном. Трясущимися руками поправляя на голове раздуваемое ветром покрывало, Нандита отпустила девочку, и Джулиана потянулась к ней.
Малышка с радостью перебралась на колени Джулианы, которая тут же заключила в объятия это хрупкое теплое тельце. У девочки были черные волосы и карие глаза.
– Как ее зовут? – спросила Джулиана у Эллиота.
Он захлопнул заднюю дверцу повозки.
– Прити.
– Прити, – повторила Джулиана, и девочка весело взглянула на нее. – Ей подходит это имя. Она такая хорошенька.
– Да, хорошенькая, – на полном серьезе подтвердил Эллиот.
Двуколка дернулась вперед. Махиндар замахал вслед рукой, а его мать и жена продолжали оглядываться по сторонам, рассматривая новый для них пейзаж.
Что, интересно, они думают об этом месте? Джулиане по фотографиям и картинам уже были знакомы виды Индии. Этот укромный уголок Шотландии, должно быть, сильно отличался от них – холодные леса, карабкавшиеся вверх по высоким горам; поля фермеров, зажатые между горами и морем. Никаких тебе рек с величавым течением, никаких слонов, тигров, да и джунглей тут нет и в помине.
Прити крутила головой, куда с большим интересом рассматривая все вокруг, чем ее мать. Кожа малышки была не такой темной, как у Нандиты, в черных волосах виднелись отдельные пряди каштанового цвета. Джулиана предположила, что отцом девочки мог быть европеец, но если так, тогда почему Нандита согласилась уехать из Индии вместе с сестрой и Махиндаром? Хотя если ее муж-европеец умер, тогда ей не к кому было обратиться, кроме как к Чаннан.
Правда, Махиндар упомянул, что муж Нандиты был арестован английскими солдатами. Странно! Но у Джулианы еще будет время, чтобы услышать эту историю целиком.
Повозку затрясло на крутой дороге, усыпанной камнями. И только когда они въехали на гору, дорога выровнялась. По бокам ее в зарослях вереска и обильной растительности виднелись обломки скал. На востоке раскинулась гладь моря, освещенная солнцем. От красоты захватывало дух.
Рыжий парень, который назвал себя Хэмишем Макивером, правя двуколкой, разговаривал с ними через плечо.
– Наша деревня там, внизу, миледи. – Он поерзал на сиденье и указал в ту сторону длинным кнутом. – Не такая большая, но нам в самый раз. У нас, конечно, имеются паб и пивоварня, которая принадлежала старому Макгрегору, но несколько лет назад он загнал ее каким-то англичанам, а мистер Макбрайд купил у него особняк. Макгрегоры жили в этих местах шестьсот лет, но у нашего Макгрегора не осталось ни гроша, и все это знали.
Двуколка резко накренилась, съехав на грязную обочину, и Нандита испуганно взвизгнула.
– Следи за дорогой, парень, – тихо предупредил Эллиот.
Хэмиш беззаботно тряхнул вожжами.
– Вот тут живет моя двоюродная бабка, старая миссис Россморан. – Кивком головы он указал на полуоткрытые покосившиеся ворота между двумя деревьями. – Она полоумная, за ней ухаживает моя кузина – ее внучка. Старуха ждет вас с визитом, миледи, потому что уже знает, что новый хозяин взял себе жену.
Джулиана посмотрела на ворота, которые проплыли мимо них.
– О Господи, откуда ей стало об этом известно? Мы ведь поженились только этим утром.
Хэмиш, полуобернувшись, усмехнулся:
– Наверное, через телеграф дежурного по станции. Его сын нашел меня в пабе и рассказал об этом. Прошу прощения, миледи, мы выпили за ваше здоровье. Я так думаю, потом кто-нибудь выскочил на улицу и известил кузину, которая шла за покупками, а уж она сбегала домой и доложила обо всем бабке.
Повозку замотало из стороны в сторону, а потом сильно тряхнуло, и Хэмиш снова стал смотреть на дорогу. Нандита пискнула, вслед за ней вскрикнула Джулиана. Только Прити засмеялась весело, по-детски.
Они въехали в распахнутые ворота и по разбитой дороге дотряслись до деревянного моста, на который Хэмиш направил двуколку. Внизу под мостом шумел быстрый поток.
С округлившимися глазами Нандита вцепилась в край повозки, ветер хлопал ее покрывалом. Грохот колес вместе с шумом реки были сильными, но крики Нандиты перекрывали их. На вид она была не старше Хэмиша, примерно лет девятнадцати или около того, но намного моложе своей сестры Чаннан. И уже потеряла мужа. Поэтому не стоило удивляться тому, что Нандита так перепугалась.
– Все в порядке, барышня, – обернулся к ней Хэмиш, когда двуколка съехала с моста. – Этого ручья можно не бояться. Тут, кстати, очень хорошо ловится рыба.
Теперь, когда повозка снова оказалась на твердой земле, крики Нандиты стали тише, но глаза оставались огромными.
– Эллиот, не мог бы ты ее успокоить? – спросила Джулиана. – Скажи ей, что она в безопасности.
И тут двуколка наткнулась на выбоину, подбросив их вверх.
Задвижка на дверце рядом с Эллиотом отскочила, и дверца распахнулась настежь.
– Эллиот! – закричала Джулиана. Она не могла дотянуться до него, потому что у нее на руках была Прити. Нандита снова завизжала.
Менее тренированный человек вылетел бы наружу. Но Эллиот схватился за края повозки, было отлично видно, как напряглись его мышцы. Удерживая равновесие, он поймал гулявшую из стороны в сторону дверцу, захлопнул ее и заложил задвижку.
Потом повернулся к Нандите и, словно ничего особенного не произошло, спокойно заговорил с ней на языке, из которого Джулиана не понимала ни слова. Выслушав его, Нандита успокоилась. И замолчала совсем, когда дорога выровнялась, а река осталась далеко позади.
Миновав деревья, они направились вниз. Дорога шла по склону крутой горы. У ее подножия тянулись зеленые поля, ограниченные вдали горной цепью с одной стороны и морем – с другой.
Дорога упиралась в особняк.
Огромный! Нет, гигантский! И беспорядочно выстроенный. И дряхлый, разваливающийся, в полной и окончательной ветхости.
Джулиана, привстав, приложила руку к груди.
– О, Эллиот! – только и сказала она.
