Глава 19

Количество корреспонденции, поступавшей герцогу Хэмптону, могло привести в ужас кого угодно. Блейк уселся за отцовский стол и нерешительно посмотрел на три солидные стопки.

Хезерингтон, два десятка лет прослуживший у герцога кем-то вроде политического секретаря, указал на ту, что побольше.

— Это письма с выражениями соболезнования, я уже подготовил на них ответы, вам остается лишь поставить свою подпись.

Подпись. Что ж, это ему вполне по силам.

— Во второй стопке поздравления по случаю наследования вами герцогского титула.

— В самом деле? Это кажется слегка бестактным.

— Думаю, вы увидите, сэр, что они изложены самым деликатным образом.

— И?

— Написавшие выждут по крайней мере еще две недели, даже месяц, прежде чем обратятся к вам с какими-либо просьбами.

— Исключительно тактичные и тонкие люди.

— Да уж. Я взял на себя обязанность ответить на эти письма от своего имени, поскольку большое количество неотложных дел не позволяет вашей светлости ответить на все письма лично.

— Я бы не смог сформулировать лучше. А те письма?

— Это послания от членов королевской семьи, министров и близких знакомых вашего отца. Я подумал, что на эти письма вы захотите ответить лично.

Блейку меньше всего хотелось этим заниматься, поскольку стопка писем, хотя и была меньше остальных, все же выглядела пугающе внушительной. Блейк вытянул ноги, ему хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, желательно верхом на лошади. Уже не в первый раз ему пришло в голову открыть свою тайну Хезерингтону.

Не теперь. Притворство и увиливание настолько впитались в его плоть и кровь, что он просто не решался на признание.

— Вы очень добросовестно выполнили свою работу, — похвалил Блейк секретаря. — Надеюсь, что все они оценят оказанную им честь, когда им придется разбирать мои каракули. — Он указал на груду печатной бумаги в руках Хезерингтона. — Что это? Еще более длинные и подробные отчеты для моего развлечения?

Секретарь ответил коротким смешком.

— Как вы и просили, я сопроводил каждый отчет кратким изложением, выделив самые важные моменты.

— Надеюсь, наиболее кратким.

— Но есть несколько, которые вы захотите прочесть сами.

— Сомневаюсь в этом.

— Они все очень короткие.

— Прекрасно. Вы прочитаете их вслух, пока я буду подписывать эти письма.

Обмакнув кончик пера в чернильницу, он взял первое письмо из стопки и замер. Уже давно Блейк натренировался ставить свою подпись, но сейчас этот навык не мог ему помочь. Он никогда не подписывался как Хэмптон. К счастью, первая буква далась ему легко.

Даже если подпись получится с обратным наклоном, ее все равно узнают. Блейк решительно начертал размашистое «X», а остальную часть имени нацарапал неразборчивыми закорючками.

— Едва не подписался «Блейкни», — пробормотал он, обращаясь к стоявшему за его плечом Хезерингтону. — Ну, что там дальше?

Он привык воспринимать информацию на слух, так что без особой сложности ухватывал суть доклада и принимал необходимое решение. Точно так же он работал с управляющим поместья в Девоне, ту же схему использовал и с Бленкинсоном, который заведовал управлением другими поместьями.

— Только вопрос о деньгах на расходы герцогини.

— Я полагал, что эти средства оговорены в завещании.

— Я имею в виду супругу вашей светлости. Суммы, оговоренной в брачном контракте, сейчас, вероятно, будет недоставать.

— Тогда удвойте сумму. Этого хватит?

— Более чем. Мне сообщить об этом ее светлости?

— Я сам это сделаю.

Блейку было необходимо поговорить с Минервой. Он прокрался в ее постель, словно тайный любовник, и ушел перед рассветом. Подавленный горем, он избегал любого другого источника эмоционального стресса. Только это давало ему возможность оправдать ожидания тех, кто надеялся, что он станет достойным преемником старого герцога, и разочаровать тех, кто рассчитывал на его провал. После церемонии погребения отца Блейк надеялся испытать чувство некоторого облегчения и завершенности, но так и не обрел его. Он направился к жене, потому что отчаянно нуждался в простом человеческом общении. Блейк хотел лишь поговорить с ней, может даже, обнять, но, почувствовав жар ее тела, не устоял. Соитие получилось быстрым и неполноценным, но дало ему столь необходимую разрядку. Последний раз Блейк плакал еще в далеком детстве, и сейчас ему не хотелось об этом думать. Но глубоко внутри он все-таки признавал, что эти слезы, как и ее бессвязные слова утешения, помогли ему. Прежде чем провалиться в глубокий сон, он, прижавшись к горячему телу Минервы, испытал состояние безмятежного спокойствия.

Их ссора в Париже не шла у него из головы. Она говорила жестокие вещи, и сейчас его мучило то, насколько Минерва была недалека от истины, и если бы она только знала, насколько недалека.

— Где ее светлость? — спросил он секретаря.

— Полагаю, принимает визитеров в желтой гостиной.

Аманда успела рассказать ему, как успешно Минерва оберегала семью от нежелательных посетителей. Однажды он проходил мимо и мельком увидел ее через открытую дверь — светловолосую, стройную и величавую в своем строгом черном платье. В тот момент он подумал, что она слишком молода для герцогини. Но если кто-то из визитеров рассчитывал воспользоваться ее неопытностью и пытался нарушить скорбное уединение семьи, то его ждало разочарование. Минерва, герцогиня Хэмптон, обладала поистине стальной решимостью, которая, как оказалось, была спрятана не слишком глубоко. На ее лице тут же появлялось неприветливое выражение, а голос приобретал ледяную холодность.

У Блейка не было ни малейшего желания встречаться с незваными гостями; дернув витой шнурок звонка, он вызвал слугу, который всегда находился поблизости и ожидал распоряжений герцога.

— Попросите ее светлость зайти ко мне, как только она освободится, — велел он слуге. И, заметив неуверенность на лице лакея, добавил: — Молодую герцогиню.

Не важно, что задержало ее — что-то или кто-то, — но Минерва появилась не сразу. Сначала вошел Гидеон, которому не терпелось поделиться новостями.

— Доггетти умер! — сообщил Гидеон.

Он явно ожидал реакции.

— Как печально, — произнес Блейк. — А кто, черт возьми, этот Доггетти?

— Член парламента от замка Уорфилд.

— А, понятно.

Даже Блейку оказалось понятно значение этого события.

Замок Уорфилд представлял собой великолепные по своей живописности руины средневекового замка, расположившиеся, как и положено, за мощными земляными укреплениями эпохи раннего Средневековья. В четырнадцатом веке замок стоял на оживленном перекрестке торговых путей и всегда был полон торговцев, солдат и странствующих монахов. Теперь основными обитателями руин стали овцы, но по принятому в старину закону замок, имевший статус округа, по-прежнему имел право направлять в парламент двух своих представителей. Даже Манчестер, второй по величине город в Англии, не обладал такой привилегией. Замок Уорфилд являлся округом, пришедшим почти в полный упадок. А выборы членов парламента от этого округа зависели только от одного человека — герцога Хэмптона.

— У меня есть список возможных кандидатов. Необходимо тщательно все продумать.

Гидеон, прекрасно понимавший, какие возможности открывает неожиданная вакансия, начал жонглировать именами, обсуждая достоинства и недостатки кандидатов.

Блейка все это не слишком интересовало.

— Но время, по-моему, терпит, не так ли?

— Поскольку, похоже, общих выборов нам не миновать, возможно, не будет необходимости проводить дополнительные выборы в Уорфилде.

— Выборы? В замке. Уорфилд?

В комнату вошла Минерва. Блейк уже не раз спрашивал себя, как долго она сможет играть роль сдержанной, почти смиренной дамы, и теперь получил ответ на свой вопрос. Упорство как отличительная черта ее характера вновь напоминало о себе. Черное траурное платье резко контрастировало с ее возбужденным от праведного негодования лицом.

— Позор избирательной системе, по которой парочка пастухов может послать представителя в парламент, в то время как некоторые большие города не имеют такого права!

— Мы все с этим согласны, герцогиня, — ответил Гидеон успокаивающим тоном. — Но, видите ли, чтобы реформировать парламент, необходимо иметь достаточно голосов. — Поэтому не стоит быть чересчур придирчивым к тому, откуда они появились.

— Неужели, сэр Гидеон?

Гидеон принял ее вопрос за чистую монету.

— Мы поручим нашему новому члену парламента от Уорфилдского округа проголосовать за ликвидацию этого избирательного округа. Вам не стоит беспокоиться.

— Благодарю за объяснения. Вы меня успокоили.

— Рад был услужить.

Блейк едва не рассмеялся, видя с трудом подавляемое раздражение Минервы и искреннее непонимание Гидеона.

— Могу я узнать имена кандидатов? — спросила Минерва.

— Мы как раз просматриваем список, — ответил Гидеон. — Узнав о вакансии, я поспешил сообщить эту новость Хэмптону.

Блейк пытался убедить своего зятя не называть его Хэмптоном, но тщетно. Гидеон отказался обращаться к нему по имени, как он это делал с рождения Блейка.

Минерва, прищурившись, смотрела на Гидеона. Ей не понравилось, что ей объясняют такие элементарные вещи, да еще столь снисходительным тоном. К тому же она была весьма разочарована присутствием родственника, поскольку рассчитывала наконец застать мужа одного. Минерва повернулась к Блейку.

— Вы просили меня зайти?

Гидеон, верно оценив ситуацию, поспешил откланяться.

— Герцогиня, прошу вас присесть, — несколько суховато произнес Блейк.

Минерва села в кресло рядом со столом. Как только они остались одни, Блейк сел напротив и, чуть подавшись вперед, положил руки на стол.

— Я вдвое увеличил ваши карманные деньги, — сказал он. — Они вам теперь понадобятся.

И это все? Ее предыдущее содержание и так было гораздо больше, чем она могла потратить.

— Благодарю вас, — ответила Минерва.

Если Блейк не собирался поднимать вопрос о Париже, то это приходилось сделать ей. Она стала искать подходящие слова, но он опередил ее:

— Я хочу извиниться.

— За что?

Минерва слегка запаниковала. Неужели он признается, что встречался со своей любовницей? В глубине души она отчаянно не хотела верить в это.

— За прошлую ночь. Мне не следовало приходить к вам так, как я это сделал.

— Вы имеете право. Вы мой супруг.

— Я не хочу, чтобы вы делили со мной постель только потому, что я имею на это право.

Неловко потянувшись через заваленную бумагами широкую столешницу, Минерва кончиками пальцев коснулась руки мужа.

— Я рада, что вы пришли. Мне не следовало говорить того, что я наговорила вам в Париже. Мне очень жаль.

— Вы расстроились из-за женщины, которая не достойна вашего внимания. Я лишь могу повторить, что между нами давно все кончено.

Воцарилось неловкое молчание. Она рада была услышать это, очень рада, но ссора произошла не только по этой причине. Минерва не могла придумать, как деликатнее подойти к разговору о его отце. И еще это жесткое обвинение в том, что он не готов к выполнению стоявших перед ним задач. Минерва не стала затрагивать эту тему.

— Если я в чем-то смогу помочь в выполнении ваших новых обязанностей, только дайте мне знать.

Она с едва скрываемым жадным любопытством взглянула на пачку неразобранных писем и нераспечатанных докладов. Кто знает, какие восхитительные вопросы в них обсуждаются?

— Спасибо, Минерва. Секретари отца постепенно вводят меня в курс дела, к тому же Аманда любезно согласилась помочь мне.

Минерва против желания испытала приступ нешуточной ревности к ни в чем не виноватой золовке. Выбор кандидата на освободившееся место депутата от Уорфилдского округа относился как раз к тем практическим политическим вопросам, которые ей так нравились. Поэтому больше всего ей хотелось лично ознакомиться со списком претендентов и высказать свое мнение, весьма разумное, как ей казалось. Однако интуиция подсказывала ей: сейчас не самый подходящий момент для новых требований. Только что заключенное перемирие было слишком хрупким.

— У вас будет достаточно дел, когда вы в полной мере приступите к выполнению обязанностей титулованной особы.

Минерва вовсе не меч тала стать герцогиней, но, когда это произошло, решила, что титул позволит ей обрести влияние, которым обладала свекровь. Однако ей очень скоро дали понять, что подобное влияние она может получить лишь с благословения супруга. И вот очередное горькое разочарование — муж, по-видимому, не имел ни малейшего желания привлекать супругу к своим делам. Такое недоверие причиняло почти физическую боль. Они помирились, но пока не вернули ту близость, которая возникла между ними в Париже.

«Терпение», — строго сказала она себе. Увы, терпение никогда не входило в число ее достоинств.

— Я должен разобраться с этими бумагами, — со вздохом произнес он. — Хезерингтон от меня не отстанет.

Встав, Блейк обошел вокруг стола и приблизился к Минерве. Он взял ее за руку и помог подняться с кресла, давая понять, что разговор окончен. Коротко поклонившись, он коснулся губами ее запястья, отчего по руке Минервы пронеслась восхитительная дрожь. Прядь волос упала на его лоб, и ей захотелось пригладить эти шелковистые волосы, как прошлой ночью. На миг ее охватило желание, и сердце забилось чаще. Что ж, если для достижения своей цели вместо логики и убеждений можно использовать соблазн, то ей не придется пересиливать себя.

Если Блейк хочет, чтобы она научилась быть герцогиней, то именно это она и сделает. Она станет самой лучшей герцогиней, которую когда-либо знало семейство Вандерлинов. Кроме того, была еще одна совершенно особенная обязанность, которой Минерва собиралась уделить самое пристальное внимание.