Глава 22

Бэй наблюдал за Шарлоттой. Великолепные волосы рассыпались по плечам. Халат распахнулся, и всякий раз, когда она наклонялась, чтобы взять еще какое-нибудь угощение из корзины, виднелась пышная белая грудь. Небо было усеяно звездами, и теплый бриз надувал самодельный навес. Идеальнее времени для того, чтоб сделать предложение, и придумать нельзя.

Бэй пил вино, но весьма умеренно, желая иметь ясную голову, делая самое решительное и решающее в своей жизни заявление. Шарли же ни о чем таком не думала. Она была слегка навеселе, такая восхитительно раскрепощенная. Куда подевалась чопорная старая дева в чепце? На ее месте была дерзкая соблазнительница, каждое движение которой подстегивало его необузданную страсть.

Но Бэй чувствовал нечто большее. Гораздо большее. И надеялся найти слова, чтобы рассказать ей.

Он не думал, что она поверит ему после такого весьма непростого начала и бурной середины.

Разумеется, у него нет большого опыта в том, как предлагать руку и сердце, не то что у его старого армейского товарища и друга баронета Гарри Чалмерса. Гарри был помолвлен четыре или пять раз. Ему удивительно не везет в любви, но, по крайней мере, он имеет подход к женщинам и сладкоречив, как соловей. Гарри, похоже, делает предложение всякий раз, как выпрыгивает из постели. Что ж, его небольшой совет Бэю сейчас бы не помешал.

Разумеется, Бэй и сам один раз делал предложение, тринадцать лет назад. Он сейчас уже не мог припомнить, что сказал Анне, чтобы убедить ее выйти за него замуж, но в любом случае не хотел бы повторить тот опыт. Он был зеленым юнцом, годами боготворившим ее на расстоянии, а она — одинокой молодой вдовой, которой не терпелось снова выпорхнуть из родительского гнезда. Тогда любой бы сгодился, угрюмо подумал Бэй, вот только теперь она почему-то одержима им, как когда-то он ею. То, что Анна не осталась за границей, вызывало беспокойство, но он решительно выбросил все эти мысли из головы. Сейчас не время сожалеть о прошлом, как о далеком, так и о недавнем. Пришла пора вскружить Шарли голову романтикой, обаять, околдовать.

Шарли полулежала в неосознанно соблазнительной позе на горе подушек. Глаза ее были прикрыты, в мерцающем свете ресницы отбрасывали длинные тени на щеки. Алебастровая кожа светилась как будто изнутри, губы были красными от ягод и первосортного портвейна, который упаковал Фразьер. Бэю захотелось поцеловать эти губы, вкусить ягод, вина, тартинки и Шарли, что он и сделал. Она со вздохом прильнула к нему.

— Это было бесподобно.

Он погладил ее руку, поднеся к своим губам.

— Лучшее еще впереди.

— Что? Ты организовал какое-то увеселение? Танцующие красавицы из гарема, быть может? Все это напоминает мне какой-то восточный сон: навес, ковер, трапеза на подушках.

— Я не оскорбил бы тебя другими женщинами, Шарли. Ты единственная, кто мне нужен.

Он почувствовал, как она застыла под ним. Должно быть, думает, что это просто красивые, ничего не значащие слова. Что ж, сейчас или никогда.

— Шарли, я хочу с тобой кое о чем поговорить. — Он пригладил ладонью свои слишком отросшие волосы. Господи, да он нервничает. — Не знаю, с чего начать…

Она отодвинулась от него, спрятав ноги под синий халат. Лицо ее скрывала сейчас завеса волос. Именно тогда, когда он больше всего хочет видеть ее, Шарли прячется в тень.

— Шарли, посмотри на меня. Обещаю, что это совсем не страшно. Тебе может даже понравиться.

— Прошу тебя, не надо все портить, Бэй. — Ее голос был колючим. — Просто оставь этот вечер мне. Мы можем завтра обсудить мой отъезд.

— Отъезд! О чем, черт побери, ты говоришь?

— Это… эти каникулы… или как ты там предпочитаешь их называть. Наше время вместе почти закончилось. Но я могу уехать домой раньше. Видит Бог, меня ждет куча работы. Да мой сад, наверное, уже превратился в джунгли! Эти деревенские мальчишки не знают…

Он снова поцеловал ее, чтобы заставить замолчать. Она была неподатливой и не отвечала на поцелуй. А когда он подумал было, что смягчил ее, она вырвалась с удивительной силой. Слезы, словно бриллианты, блестели, на щеках.

— Шарли, милая, не плачь. Пожалуйста, не плачь. — Ему надо было написать слова заблаговременно и теперь прочитать их. У него всегда прекрасно получалось выразить свои чувства в письме, наполнить каждую строчку милыми пустяками и всяким романтическим вздором. Но все эти красивые словеса на самом деле мало что для него значили — всего лишь способ проложить гладкую дорожку к постели. Сегодня же все по-другому, и ясно, что Шарли понятия не имеет, что у него на уме.

— Выходи за меня! — выпалил он.

— Что?

Она воззрилась на него, разинув рот, похожая на вытащенную из воды рыбу.

— Ты окажешь мне честь стать моей женой, Шарлотта Фэллон? — Он улыбнулся. Ну вот. Так гораздо лучше.

— Что?

— Иисусе, Шарли, ты делаешь это воистину трудным. Тебе не попала в уши вода?

— Вода?

Что ж, уже прогресс по сравнению со «что», хотя интонация та же. Он взял ее руки в свои.

— Шарли, я делаю тебе предложение. Без сомнения, у меня вышло не слишком красиво. Но думаю, тебе не хотелось бы, чтоб у меня была целая вереница бывших жен и невест, верно? Одной мне хватило с лихвой. Ну вот, — сказал он, заметив, как она сдвинула брови, — я напомнил тебе об Анне, чего надеялся никогда не делать. Черт!..

Шарли уже не так походила на рыбу, но руки ее были холодными как лед.

Давай сядем поближе к печке. Ты замерзла.

Он протащил ее по ковру и усадил поближе к бивачной печке. Чего бы он только не отдал за такую печку на Апеннинах. Было время, когда он думал, что окоченеет до смерти. Но вот он тут, все еще живой, проваливающий самое важное в своей жизни дело.

— Ты хочешь жениться на мне?

Она проговорила это, словно в каком-то трансе, но, по крайней мере, способность соображать, похоже, вернулась к ней.

— Да, — твердо отозвался он, — хочу.

— П-почему?

— Потому что. — Ей придется довольствоваться этим. Он и сам еще не до конца все осмыслил. О, он мог бы много говорить о ее восхитительно греховном теле и остром язычке, но, взятые вместе, они как-то не согласовывались. И он не собирается молоть вздор о том, что любит ее. Что она околдовала его. Она сочтет его дураком.

— Так почему?

Иисусе, ну и упрямица. Он предложил ей жизнь в сравнительной роскоши, а она изводит его вопросами. Он откашлялся и сосредоточил взгляд на висящем в небе полумесяце. Вот кому не надо ничего объяснять.

— Мы подходим друг другу, ты и я. Ты должна согласиться, нам с тобой здорово вместе. Я знаю, тебе нравится Байяр-Корт, а ему нужна хозяйка. Я решил жить в деревне, и ты можешь составить мне компанию.

— И все?

— А разве этого мало? Я переведу на твое имя много денег, если хочешь, хотя не собираюсь скупердяйничать. И ты любишь садоводство. Мы можем возродить зимний сад и насажать там растений со всего королевства.

— Я не собираюсь выходить за тебя ради сада, — сказала она, слегка повысив голос. — Или ради домашнего хозяйства. Или ради денег, дурак ты несчастный! Ты… ты любишь меня? — Она уже почти кричала.

Бэй напомнил себе, что язык — это часть ее тела, которое он действительно любит. Ну какой будет вред, если он скажет ей? Она не Анна и не собирается контролировать и порабощать его за слабость. Шарли совсем другая, но он намерен удерживать верх любой ценой.

— Что такое любовь? Ты мне очень дорога. Ты совсем не такая, какой я считал тебя вначале.

Бэй вдруг ни с того ни с сего оказался спиной на песке. Шарли нависла над ним, держа дрожащий кулачок очень близко к его носу. Он знал, что она вполне способна использовать его, поэтому отполз в сторону.

— Что я такого сказал? Разумеется, я люблю тебя, злючка ты эдакая! Почему бы еще я просил тебя выйти за меня? Денег у тебя нет, и ты уже не первой молодости. Зрелая, я имею в виду, не юная барышня, — поспешно добавил он, отползая в сторону, как краб.

— Ну, ты и негодяй! Как ты смеешь?! — Волосы ее растрепались, напоминая Бэю шипящих черных змей. Змей, которые с радостью готовы выпустить в него свой яд.

— Ну, давай же будем честными. Ты старая дева, — попытался он рассуждать логически. — У нас обоих было несчастливое прошлое, но вместе мы можем построить хорошую жизнь. — Он не успел увернуться, когда она швырнула песок ему в лицо. — А это уж совсем ни к чему. — Он выплюнул изо рта песок, радуясь, что она не целилась в глаза. В данную минуту Шарли была истинным воплощением высшей жрицы страсти. Пояс халата волочился по песку, и она, похоже, не замечала, что тело ее полностью обнажилось в лунном свете. Соски сморщились от гнева и холода, вызывая у Бэя горячее желание погладить их.

— Милая, — сделал он еще одну попытку, — я неуклюже выразился, но…

— Неуклюже?! Какое преуменьшение! Где мужчина, который писал: «Ты являешься мне во сне, и я прихожу в отчаяние, когда солнце будит меня, ибо во тьме ты ближе, твои губы — малиновая бабочка, порхающая по мне, услаждающаяся моим нектаром».

Слова были нелепыми и все же смутно знакомыми.

— Какой вздор! О чем ты толкуешь?

— О-о! — Она повернулась в порыве раздражения, подняв целую песчаную бурю. — Дура, самая настоящая дура! Ты прав, я «зрелая», достаточно немолодая, и пора быть умнее. И если ты думаешь, что мне нужен какой-то там брак по расчету — по твоему расчету! — тебе придется хорошенько подумать!

— Глупая! Я же только что сказал, что люблю тебя! Чего еще ты хочешь? Присяги на верность? Клятвы на крови? Найди в корзине нож, и я это сделаю. — Он тут же пожалел о своих словах. Вооруженная Шарли не из тех, кого можно не воспринимать всерьез. Она способна вырезать его печень и без малейших сожалений подать ее ему в качестве полночной закуски.

Вот вам и благодатная ночь под звездами. Шарли решительно зашагала в сторону туннеля, спотыкаясь о свой распахнувшийся халат. Бэй увидел, как она негодующе топнула ногой и снова туго затянула пояс. Это хорошо, что она отправилась в прохладную пещеру, чтобы остудить свой гнев. А ему надо придумать что-нибудь блестящее, дабы умиротворить ее, когда она выйдет.

Очевидно, тщательно продуманной романтической обстановки оказалось недостаточно, и, наверное, выбор слов был менее чем удачным. И уж конечно, нельзя напоминать женщине о возрасте. Но как Шарли может не знать, что он испытывает к ней? Он поднялся с влажного песка и отряхнулся. Ох уж эта Шарли, маленькая ведьмочка, отшлепать бы ее за такие выходки. Нрав у нее — дай Бог, даже в лучшие времена. И с чего это ему вдруг захотелось взвалить на себя такое наказание?

Но Бэй знал ответ. Он сидел у него в сердце словно маленький кулачок. Кулачок Шарли. Он воистину как воск в ее руках, он в ее власти, и негоже жить так всю оставшуюся жизнь. Но если вырвать этот кулачок, он вырвется вместе с сердцем, ибо они — единое целое.

Бэй улегся на спину, недоумевая, что ее так задержало. Фонарь она не взяла, но он слышал, как она чертыхается в темноте. Он даст ей время побыть одной.

Бэй сунул под голову подушку и устремил взгляд в безоблачное бархатное небо. Над ним мерцали мириады звезд, впрочем, даже их яркость не могла соперничать с яркостью луны. Ему была видна приоткрытая каменная дверь. Конечно же, Шарли не придет в голову пойти домой по темному подземному ходу, потому что он попросил Фразьера очистить от пыли и пауков только маленькую пещеру, которая должна послужить в качестве импровизированной уборной. И если Шарли все же достанет глупости рискнуть, ее ждут неприятные сюрпризы. Через пару минут Бэй возьмет фонарь, как бы невзначай приблизится к пещере и поинтересуется, как Шарли себя чувствует. В конце концов, она выпила чересчур много вина. Ему хотелось бы думать, что ее гневная вспышка вызвана хмелем, но он понимал, что переборщил с предложением руки и сердца.

Волны плескались о берег в гипнотическом ритме, хотя Бэй чутко улавливал все звуки ночи. Сова медленно и низко пролетела над берегом в поисках добычи, и размах ее крыльев просто поражал. До Бэя донесся бодрый совиный крик, птица пристально изучала его, лениво летая по кругу.

Бэй бросил на песок хлебную корку.

— Проваливай! Остальное нам самим пригодится для завтрака.

Сова, видно, сочла ниже своего достоинства спускаться за жалкой подачкой, зато два кулика выскочили из-за дюны и затеяли нелепую драку за корочку. Бэй сел, чтобы понаблюдать за баталией, затем вытащил часы из кармана халата — армейская привычка, которую он никогда не нарушал.

На него упала тень. Улыбаясь своей самой обаятельной улыбкой, он обернулся.

— Фразьер сказал мне, где тебя найти.

Бэй удержал улыбку на лице, но горло его перехватило. Леди Анна Уитли, одетая с головы до ног во вдовье черное, мелкими шажками приближалась к ковру, и серебряное дуло пистолета поблескивало в лунном свете. Бэй сделал глубокий вдох, чутко ловя запах пороха. Из пистолета недавно стреляли, но он не слышал ничего, кроме птиц, волн и ветра.

— Он не хотел говорить мне. Преданный до безобразия.

— Надеюсь, ты не сделала никакой глупости, Анна? — Бэй сохранял голос ровным, но говорил так громко, как только осмеливался, надеясь, что Шарли останется в пещере.

Анна пожала плечами, и капюшон ее накидки соскользнул с головы.

— Он выживет, те глупые девицы позаботятся об этом. Это всего лишь царапина.

Фразьер, должно быть, шел в деревню, провожал домой сестер Тутакер. Возможно, они вдвоем доведут Ангуса до ближайшего дома, а потом у них хватит ума отправить за Анной мужчин, пока она не подстрелила кого-нибудь еще. Если что-то случится с Фразьером…

Или с Шарли…

Бэй сам убьет Анну. Убьет, не задумываясь. Женщина, которую он когда-то любил, исчезла.

Он увидел, что рука, держащая пистолет, дрожит. Анна нервничает так же, как и он.

— Где она? — Яд сочился из каждого ее слова.

— Кто? — Бэй прикинулся дурачком.

— Твоя шлюха, Бэй. Та потаскушка, с которой ты сбежал в Дорсет. Та Шарлотта. — Она выплюнула имя, словно у него был отвратительный вкус. — Ты обманул меня в Лондоне, Бэй, услал меня прочь. Но я вернулась.

Он никогда не освободится от нее. Шарли никогда не будет в безопасности. Знают ли родители Анны, как далеко она зашла? Смогут ли удерживать ее под присмотром, чтобы она не совершила ничего по-настоящему ужасного? Они панически боятся скандала, они сделали все возможное, чтобы скрыть двоемужество Анны, они закрывали глаза на то, как с ней обходился Уитли. Ей не к кому было обратиться, кроме Бэя, и то были украденные у разбитой жизни мгновения.

— Мы повздорили. Она куда-то ушла. Ты наверняка слышала?

— Какая жалость, что пропустила такое. — Анна оглядела созданный им маленький сераль. — Очень романтично. Впустую растрачено на такую потаскуху, как она. Ты никогда не научишься! Глупые письма, экстравагантные жесты!..

Письма! Вот откуда тот вздор про бабочку и нектар. Из писем, которые он написал Деб, чтобы сохранить ее благосклонность. Шарли, должно быть, прочла не только то, где говорится про ожерелье. Он представил ее в накрахмаленном белом чепце, хмуро и сосредоточенно разглядывающую небольшую связку, перетянутую голубой лентой. Если он умрет, у нее, по крайней мере, будут эти письма, написанные не ей, но, тем не менее, предназначенные как будто для нее.

Бэй незаметно пододвинулся на ковре к сундуку, в котором лежал его пистолет. Они использовали сундук как обеденный стол, и бутылка портвейна и два бокала все еще стояли на крышке.

— Ты собираешься пристрелить меня, Анна? Послушай, я бы хотел допить с тобой это вино. Если мне суждено вот-вот встретиться с Создателем или, скорее всего с дьяволом, то, по крайней мере, боль притупится.

— Какой прок мне от тебя мертвого?

— Никакого, надо думать. Ты все еще хочешь осуществить свой план по зачатию? Если так, то пистолет, направленный на мужчину, изрядно гасит тот пыл, который он мог бы наскрести. Признаюсь, что, несмотря на романтическую обстановку, я сейчас слаб, как котенок. Не лучшая для меня ночь. Сначала та маленькая шлюшка удалила меня своим ядовитым язычком, теперь ты угрожаешь мне пистолетом — откуда ж взяться силам?

— Ты больше не обманешь меня, Бэй. Не трудись. Ляг на спину. — Взведя курок, она торжествующе, самодовольно ухмыльнулась.

— Ох, Анна. — Бэю не удалось скрыть отчаяние в голосе.

Он может сделать, как она хочет, надеясь, что, сосредоточенная на исполнении своего дьявольского плана, она не заметит Шарли, которая потихоньку выскользнет из пещеры и побежит к дому за помощью, если таковую можно найти. Защищая репутацию Шарли, он специально сократил персонал до минимума. Миссис Келли. Ирен. Еще мальчишка, помощник на кухне. Фразьер ранен и, надо надеяться, отведен в деревню, где о нем позаботятся, два конюшенных — зеленые юнцы, которые, вероятно, крепко спят. Старый кучер. Подкрепление прибудет завтра, слишком поздно, чтобы вызволить Бэя из этой передряги.

— Ты откажешь мне в бокале вина? — Он может опрокинуть бутылку, сделать вид, что достает из сундука другую, и схватить оружие.

А потом пристрелить Анну. Быть может, не убить, но вырвать у нее пистолет и зашвырнуть в воду. Это хороший план.

— Довольно с тебя. Расстегивай штаны, Бэй. Быстро!

Шарлотта стояла в прямоугольнике света и наблюдала с колотящимся где-то в горле сердцем.

Она кипела от негодования после худшего в истории человечества предложения руки и сердца. Немного посидев в темноте, подумала было пойти по потайному ходу, ведущему к дому, но было темно, хоть глаз выколи, да и маршрут незнакомый. Было бы крайне неразумно продираться в кромешной тьме сквозь десятилетний слой паутины, чтобы попасть в такой же темный подвал.

Поэтому Шарлотта присела на старую походную кровать, чтобы подумать, поплотнее завернувшись в кашемировый халат. Бэй не знает о ребенке и все же попросил ее выйти за него замуж. Что ж, это хорошо, рассудила она. Не было никаких разговоров о долге или чувстве вины. Может, она и не первой молодости, но еще достаточно молода, чтобы родить. Он удивится, когда узнает, но она пока не скажет ему. Не сегодня. Сегодняшний вечер должен принадлежать ей и только ей. Она пойдет к Бэю и заставит его сделать предложение заново, на этот раз с несколькими высокопарными фразами, с чем-то, что будет согревать ей душу в холодную ночь, когда серебристых прядей в ее волосах станет больше, чем черных, а голубые глаза потускнеют и посереют. Да, на бумаге он выражается гораздо изящнее чем на словах.

Она поднялась, подошла к секретной двери и увидела угрожающее черное привидение, стоящее над Бэем, с блестящим в лунном свете серебряном пистолетом. Услышала браваду Бэя. Увидела его попытку подобраться к сундуку. Раздался угрожающий щелчок курка. Голоса теперь сделались глуше, их уносил ветер.

В углу стоял старый заржавелый фонарь. Шарлотта молча попятилась вдоль стены, вытянула босую ногу. Вот он. Шарли коснулась холодного металла. Когда наклонилась, чтобы взять его, ручка выскользнула из руки, и фонарь полетел на каменный пол и развалился на части, загрохотав, словно пушечный выстрел. Благодарение Богу, Анна не услышала и не пришла посмотреть. Шарлотта не сомневалась, что леди Уитли пристрелила бы ее не задумываясь. Но возможно, шум океана, крики чаек и стук черного сердца Анны заглушили звук.

Шарлотта подняла изогнутый кусок железа. Сумеет ли она использовать осколки в качестве ножа? Нет, у нее ни за что не хватит духу воткнуть кусок гнутого железа в другого человека, даже если он этого заслуживает. Но она должна что-то сделать.

У нее не будет времени нырнуть в сундук и достать пистолет, да к тому же она и не знает, как с ним обращаться. Она вполне может случайно застрелить Бэя. У ее халата есть пояс — использовать его как удавку? Мысль о том, чтобы придушить Анну, была весьма соблазнительной, но Шарлотта знала, что утратит либо мужество, либо опору. Нет, из этой затеи ничего не выйдет.

Она вернулась к ночному горшку, вылила содержимое в прибрежную осоку и дрожащими руками вытерла сосуд насухо. Бэй теперь лежал на спине, халат задран, подошвы босых ног как-то странно беззащитны. Анна сидела на нем верхом, спина прямая, пистолет не виден, но, без сомнения, нацелен на Бэя. Анна больна. Одержима навязчивой идеей. И если кто-то и заслуживает того, чтобы получить по голове ночным горшком, так это Анна Уитли.

Шарлотта ждала. Она услышала бормотание, увидела неуклюжее ерзанье, потом ритмичное движение. Она оцепенела, в полной мере осознав, что видит. Но ей надо набраться храбрости, правильно выбрать время и прервать это дьявольское действо, когда Анна будет слишком занята, чтобы ожидать чего-то другого, кроме исполнения своей непристойной фантазии.

Шарлотта обеими руками сжимала керамический горшок, бесшумно скользя по влажному песку. Луна подмигивала и ухмылялась ей. Если у нее получится, история будет слишком хороша, чтобы кому-то ее рассказывать. Об этом будут знать лишь она, муж и луна. Если же Шарли потерпит неудачу, то тучи навсегда закроют ей свет.

Она была уже близко. Анна стонала, ее черные волосы разметались на ветру. Шарлотта приблизилась уже настолько, что могла видеть бледное лицо Бэя, его закрытые глаза, рот, сжатый в угрюмую складку. Это хорошо. Если б ему это доставляло удовольствие, Шарлотта, возможно, треснула бы и его. Подняв руки, она со всей силы обрушила горшок. Анна покачнулась и повалилась на бок, прогремел оглушительный выстрел.

Пистолет не причинил никому вреда, выстрелив в песок. Шарлотта подняла его и зашвырнула в набегающие волны.

— Рад тебя видеть. Отличный удар. — Несмотря на ослепительную улыбку, сиплый голос Бэя выдавал тревогу.

— Я выйду за тебя, — сказала Шарлотта. — Но хочу, чтоб ты сделал предложение как положено. Предыдущее никуда не годится.

— Завтра я исправлюсь. — Он вытащил из сундука длинную веревку и ловко связал Анне руки. Подавив желание зашвырнуть ее в море, крепко привязал к шесту навеса. Пусть кто-нибудь другой разбирается с ней. С него довольно.

И, между прочим, вовремя, ибо его храбрая Шарли упала в обморок, кулем повалившись на ковёр, точно как в тот первый день, когда они познакомились. На этот раз он знал, что она не притворяется: он поднял ее на руки и понес по камням и траве, не обращая внимания на свои босые ноги. Плечом открыл дверь в пустую оранжерею.

Луна и звезды светили сквозь стеклянный потолок, омывая помещение призрачным светом. Бэй положил Шарли на один из деревянных столов и легонько похлопал по щекам.

— Проснись, Спящая красавица. Твой принц здесь, и он никогда, ни за что на свете тебя не отпустит.