— Нас всех интересует, какое ужасное преступление ты совершил, — сказал Хью, после того как леди оставили джентльменов, предоставив им возможность в одиночестве насладиться бренди.

— Почему ты считаешь, что я совершил ужасное преступление? — на всякий случай поинтересовался Эдриен.

— Ты же сам все понимаешь, — усмехнулся Себастьян. — Мама сказала, что ты поссорился с женой.

— И она теперь живет в принадлежащем ей доме, — добавил Джеймс.

— А поскольку Эвелин всегда казалась нам натурой уравновешенной, не склонной поднимать шум из-за пустяков… — Хью прихлебывал бренди и смотрел на старшего брата поверх стакана. — Вот мы и предположили, что совершенное тобой преступление действительно было ужасным.

— Между тем, — поспешно добавил Джеймс, — она сегодня приехала на ужин, и мы не заметили особой ненависти между вами.

— Хотя сердитые взгляды были, — не утерпел Хью.

— В общем, мы предположили, что твое преступление все же не слишком ужасное и в нем не участвует другая дама.

— Я бы никогда не связался с другой дамой! — с негодованием воскликнул Эдриен. — Я отказался от всех других дам, когда женился.

— Большинство джентльменов так и делают, — кивнул Джеймс. — Или говорят, что делают.

Эдриен сердито прищурился.

— Джентльмен, — сказал Джеймс, — жену которого готовы защищать три брата и который ценит свою жизнь, никогда не позволит себе загулять. — Твердый взгляд Джеймса скользнул с одного брата на другого. — Так же как и джентльмен, который влюблен в свою жену сильнее, чем в день свадьбы.

— Какое удивительное красноречие! — засмеялся Себастьян.

— Ничего, кроме правды. — Джеймс пожал плечами.

Хью потянулся и чокнулся с зятем.

— Ты, Джеймс, счастливый человек. — Он повернулся к братьям. — Вы тоже.

— Не буду спорить, — с улыбкой заметил Себастьян.

Эдриен отпил бренди и пожалел, что сестра не позволяет курить в столовой.

— Итак… — Хью посмотрел на брата взглядом барристера. — Ты скажешь, в чем дело, или нам придется дать волю воображению?

Эдриен вымученно улыбнулся. Последнее, что он хотел, — это рассказывать о своем идиотизме братьям.

— Отвяжитесь.

Джеймс тряхнул головой.

— Моему воображению такие задачи не под силу. Я даже думать об этом не буду.

Себастьян усмехнулся.

— Я могу предположить самые разные прегрешения, которые, безусловно, тяжелы, но не являются непростительными, поэтому предпочитаю воздержаться от комментариев.

— А ты мудрее, чем кажешься на первый взгляд, — буркнул Эдриен.

— Возможно, я могу чем-то помочь, раз уж мы заговорили о моей мудрости? — сказал Себастьян. — Например, советом, как обращаться с женой?

— Ты женат… сколько? Месяц? — фыркнул Эдриен.

— Но тем не менее я успел узнать очень многое! — с апломбом заявил Себастьян.

— Если бы я и попросил совета у кого-то из вас, — сказал Эдриен, — то только у Джеймса. Он был женат всегда.

— Ну, не всегда… — протянул Джеймс и сделал большой глоток. — Хотя иногда кажется…

Хью засмеялся.

— Но в целом, — задумчиво сказал Джеймс, — игра стоит свеч. Речь не идет о совершенстве, но жизнь вообще несовершенна. Всякое бывает. Но мне нравится моя жизнь.

— Наша жизнь очень хороша, — заявил Эдриен.

— Никто в этом не сомневается. — Хью сделал паузу. — Тогда сегодняшние трудности…

— Случайность, — твердо сказал Эдриен. — Еще день, максимум два, и все наладится.

— Понимаю. — Взгляд Джеймса был внимательным и слегка насмешливым. — Значит, ты уже извинился, поклялся никогда не делать того, что ты сделал, ползал у ее ног…

— Я никогда не ползаю, — резко проговорил Эдриен. — Даже не знаю, как это делается. Но я извинился, и не единожды.

— Тогда тебе остается только продолжать извиняться, — сказал Джеймс. — И ждать.

Себастьян кивнул.

— Рано или поздно она образумится.

Хью прыснул.

— Ты определенно женат совсем недавно.

— Никогда нельзя говорить женщине, что она должна образумиться, — уверенно проговорил Джеймс. — Особенно когда ты не прав. А Эдриен, насколько я понимаю, не прав.

— Ничто не раздражает женщину, жену, больше, чем намек на то, что ее поведение неразумно, даже если так оно и есть. — Голос Джеймса был серьезным и даже слегка торжественным. — Можешь мне поверить, я знаю, что говорю. Мой опыт семейной жизни больше, чем у всех вас.

— Но ты предлагаешь мне ждать, — уныло проговорил Эдриен. — А я предпочел бы действовать.

— Тогда тебе следует передумать насчет ползания у ее ног, — пробормотал Хью.

Эдриен его проигнорировал.

— До ужина я был настроен весьма оптимистично. Мы поговорили, когда она приехала, и, уверен, она была близка к тому, чтобы меня простить. — Он сокрушенно вздохнул. — Я так старался быть очаровательным.

— Не сомневаюсь. Но, учитывая ситуацию, тебе было бы разумнее не защищать разъяренного мужа из истории, которую рассказала Бьянка.

— Да, твоей жене это не понравилось, — подтвердил Себастьян.

— Им всем не понравилось, — заметил Джеймс, сделав большой глоток бренди. — Что поделать, женская солидарность. Они всегда стоят насмерть, чтобы защитить подругу.

— Если я правильно помню, — сказал Хью, — раньше ты был искусным соблазнителем. Правда, возможно, ты уже утратил былые навыки.

— Такие навыки нельзя утратить, — возмутился Эдриен. Поразмыслив, он нахмурился и добавил: — Хотя они могли заржаветь, потому что давно не использовались.

— Возможно, тебе следует попробовать соблазнение, — предположил Хью. — Вдруг получится.

— Спасибо, что ты в меня веришь, — усмехнулся Эдриен.

— Я на самом деле в тебя верю, — сказал Хью. — Ты уже один раз завоевал ее и непременно сможешь повторить это снова. Делай то же самое, что при вашей первой встрече. Цветы, романтические записки и все такое.

— Я так и делаю.

— Знаю, это не то, что ты хочешь услышать, но в подобных ситуациях время — лучший лекарь. — Джеймс подался вперед и встретился глазами с Эдриеном. — Говоришь, она смягчилась?

— Мне показалось, да. — Разумеется, это было до того, как ей напомнили о его проступках.

— Тогда продолжай в том же духе. Напомни ей, как вы были счастливы, когда только познакомились. — Джеймс задумался. — Устрой для нее романтический ужин. Отвези на бал. Танцы — отличный способ найти путь к женскому сердцу.

— Ты собираешься завтра на благотворительный бал? — спросил Хью.

— Он есть в моем списке, — скривился Эдриен.

— Мы тоже пойдем, — бодро заявил Себастьян. — Вероника сказала, что это будет настоящий венецианский маскарад — с костюмами и масками. — Он довольно улыбнулся. — Нет более романтичного места, чем Венеция, и более возбуждающего занятия, чем флирт под маской.

— Под маской ты можешь быть кем угодно, — мечтательно улыбнулся Хью. — Собой или совершенно другим человеком.

— Вот именно, — пробормотал Эдриен себе под нос. Он давно это понял. И поэтому давно решил, что бал-маскарад — идеальное место для встречи Эви и Сэра.

Хотя он не подумал о последствиях романтичного и возбуждающего применительно к Сэру. И не хотел этого делать. Но романтичное и возбуждающее может сослужить хорошую службу человеку, который хочет вернуть жену. — Надо подумать.

— Я бы сказал, это план, — заявил Хью и поднял бокал.

— Ну, я бы не назвал это планом, — возразил Эдриен.

— Определенно план, — вмешался Себастьян. — Поверь, я знаю, что такое план, и этот представляется эффективным.

— Итак, ты даешь своей жене еще одну ночь, чтобы она осознала, как ей недостает ее очаровательного любящего мужа, — сказал Джеймс.

— Женщины всегда хотят того, что не очень легко дается, — с видом мудреца заметил Себастьян. Возможно, он уже на самом деле успел кое-что узнать о женах. Или просто знал женщин.

— А завтра… завтра ты воспользуешься венецианской роскошью, ночью танцев и романтики и соблазнишь свою жену, — подвел итог Джеймс.

— Им следует чаще устраивать семейные ужины. — Макс лениво водил пальцем по ее голому животу и грудям. — Намного чаще.

— Но ужин не будет продолжаться вечно. И мне необходимо вернуться. — Селеста приподнялась на локтях и взглянула на его руку. Прикосновения Макса были дразнящими и искушающими и вполне могли заставить ее забыть о своих обязанностях. Она снова почувствовала нарастающее желание, но постаралась не обращать на него внимания. — Что ты делаешь?

— Пишу тебе записку.

— Жаль, что я не могу ее прочитать.

Макс наклонился и поцеловал ее живот.

— Прочитать тебе? Она очень интересная.

В течение долгого мгновения желание боролось с ответственностью. Ответственность одержала верх.

— Прочитаешь ее в следующий раз. — Селеста вздохнула. — А теперь я должна идти. Хочу вернуться домой до приезда Эвелин.

Она попыталась сесть, но Макс удержал ее.

— Ты пока никуда не уходишь. — Одним быстрым движением он оказался сверху, оседлал ее, завел ее руки над головой и ткнулся носом в шею. — Тебе нравится, когда я так делаю.

— Я ненавижу, когда ты так делаешь, — солгала Селеста, и Макс отлично знал, что она солгала. Она не умела сдерживаться. Всякий раз, когда он начинал ласкать ее, тело отказывалось подчиняться голосу разума. — Немедленно прекрати и отпусти меня.

Его теплое дыхание приятно щекотало кожу.

— Мы оба знаем, — прошептал он, — что если бы ты действительно хотела остановить меня, то легко сумела бы сделать это весьма болезненными и эффективными способами.

— Ты правильно делаешь, что помнишь это, — усмехнулась Селеста.

— Я никогда не забываю о подобных вещах. — Он отпустил ее руки, но продолжал сидеть верхом на ней и смотреть на любовницу сверху вниз. — Мне тебя не хватает.

Селеста засмеялась.

— Это вряд ли. Я с тобой почти каждую ночь.

Макс потряс головой.

— Но ты никогда не остаешься на всю ночь.

— На то есть причины.

— Я знаю. — Его тон был на удивление серьезным. — Я хочу, чтобы ты была рядом каждую ночь. Я хочу просыпаться по утрам рядом с тобой.

— Макс. — Селеста вздохнула. — Если ты ведешь речь о женитьбе…

— О ней.

— Я уже говорила и повторяю: я не та женщина, на которой ты должен жениться.

— А я уже говорил и повторяю: я женюсь, на ком захочу. — Он скатился с нее, встал, подобрал с пола штаны и натянул их.

Селеста села на кровати и прикрылась простыней.

— Если ты одеваешься, ситуация, должно быть, серьезная.

— Совершенно верно. — Он застегнул штаны и повернулся к Селесте. — Я устал от этого.

— Ерунда. — Она постаралась не обращать внимания на стиснувший сердце страх. — Ты нисколько не усталый. Даже напротив. Скорее тебя можно назвать ненасытным.

Макс довольно ухмыльнулся.

— Спасибо за комплимент. — Он кивнул на кровать. — Но я устал от того, что мы делим только это. Я хочу большего.

— Но ведь нет ничего большего, Макс, — тихо сказала Селеста, надеясь, что он не услышал, как у нее перехватило дыхание. — Во всяком случае, для нас.

Макс устремил на нее взгляд и некоторое время молчал.

— Ты самая упрямая женщина из всех, кого я знаю.

— Тогда мы подходим друг другу, потому что ты самый упрямый мужчина из всех, кого знаю я.

— И я всегда получаю то, что хочу. — Он прищурился. — Ты выйдешь за меня замуж, Селеста.

— Это предложение? — удивилась Селеста. — Должна сказать, ты довольно-таки своеволен. Пожалуй, даже деспотичен.

— Это не предложение. — Макс задумался. — Только дурак станет задавать вопрос, если знает ответ и этот ответ его не устраивает. Я больше не буду просить тебя выйти за меня замуж, пока не буду уверен, что ты согласишься.

— Тогда тебе придется запастись терпением. — Она завернулась в простыню и тоже встала, машинально шаря глазами по комнате в поисках своей одежды. — Потому что в обозримом будущем этого не случится.

Макс без предупреждения схватил Селесту за руку, резко привлек к себе и крепко обнял.

— Ты же любишь меня.

Она заглянула в его глаза и одно бесконечное мгновение раздумывала, как бы отвергнуть это заявление. Но решила, что отрицать очевидное глупо, и сдалась.

— Думаю, да.

— Хорошо, — довольно улыбнулся Макс. — Значит, в один прекрасный день, и это будет очень скоро, ты поймешь, что брак — лучший подарок, который мы можем друг другу подарить.

— Да? — Селеста из последних сил пыталась говорить легкомысленно. — А я считала, что лучший подарок — изумруды.

— Я хочу видеть тебя в своей постели каждое утро и каждый вечер, — настойчиво проговорил Макс. — Я хочу представить тебя своей семье и друзьям. Я хочу танцевать с тобой на балах и устраивать пикники в парках. И я хочу, чтобы ты была рядом в день, когда я испущу последний вздох.

— Боже мой, Макс, — тихо пробормотала Селеста. — Ты хочешь слишком многого.

— Что ты, это еще не все. Я хочу, чтобы ты стала матерью моих детей. — Его голос стал суровым. — И хочу быть отцом твоих детей.

— Разве это не одно и то же?

Он прищурился.

— Ты знаешь, о каких детях я говорю.

— Мне следовало знать, что ты не оставишь это без внимания. — Селеста высвободилась, увидела на полу свое белье и стала его подбирать. — Зря я о них упомянула. — Она отбросила простыню и натянула через голову сорочку.

— Почему ты считаешь это ошибкой? — удивился Макс. — Я люблю детей и, между прочим, сам когда-то был ребенком. Ты должна была давно рассказать мне о них.

— И лишить тебя удовольствия докопаться до истины самому? — Селеста быстро одевалась. — Я не сомневалась, что ты этим займешься, хотя ты был слишком расстроен из-за кражи папки, поэтому я решила, что это произойдет не так скоро. Кстати, что нового насчет папки?

— Ничего. И не надо уходить от разговора.

— Почему? Это у меня хорошо получается. — Она обернула вокруг себя корсет и повернулась спиной к Максу, чтобы он помог ей со шнуровкой. Неожиданно ей подумалось, что так муж помогает одеваться жене. — Ладно. Расскажи, что ты узнал?

Он подошел вплотную и стал затягивать шнуровку.

— Я узнал, что два года назад, когда ты якобы покинула департамент, хотя теперь я так не считаю…

— Разве? — Селеста усмехнулась.

— Да. — Макс сосредоточенно занимался шнурками. — Поразмыслив, я осознал, что в то время как я был готов долго уговаривать тебя побыть рядом с Эвелин, на случай если ей потребуется помощь, уговоры не понадобились. Мне всегда казалось, что тебе нравилась — нет, ты наслаждалась этой жизнью, полной тайн, опасностей и триумфов, о которых никто не знает.

— Эта жизнь была довольно занимательной, — пробормотала Селеста.

— Если я правильно помню, ты вовсе не возражала и сочла мое предложение великолепной идеей. — Он потянул шнурки. — Ты сказала, что пора перейти к более оседлой, постоянной жизни. И я решил, что ошибочно считал тебя женщиной, никогда не стремившейся к оседлости.

— У всех есть свои маленькие тайны, Макс.

— Очевидно. Короче говоря, именно тогда ты, скажем так, унаследовала пятерых маленьких детей, трех девочек и двух мальчиков. Сейчас их возраст от четырех до восьми лет.

Селеста обернулась.

— Их имена ты тоже знаешь?

— Конечно. — Он еще раз дернул шнурки и завязал их. — Бет, Кейт, Эмили, Уиллс и Дэниел. — Покончив со шнуровкой, он обнял Селесту и прижал к себе. — Ты же знаешь, у меня четыре брата и две сестры.

Она молча кивнула.

— Я всегда хотел иметь большую семью. Пятеро детей — отличное начало.

— Что тебе известно об их матери?

— Из того, что мне удалось узнать… — Он сделал паузу, а Селеста напряглась. — Она могла быть твоей сестрой.

— В каком-то смысле так и было. — Она постаралась собраться с мыслями. Эта история никому не была известна, даже Эвелин. И Селеста не собиралась никому ее рассказывать. Вероятно, она упомянула о детях, подсознательно желая, чтобы Макс все узнал. Может быть, это было своего рода испытание. Проверка доверия. Или любви. Она глубоко вздохнула. — Моя мама умерла, когда я была еще ребенком, и некоторое время меня передавали из одной семьи в другую. Не исключено, что среди приемных родителей были и мои родственники — я точно не знаю.

— Мне очень жаль. — В голосе Макса звучала искренняя симпатия, хотя Селеста не сомневалась, что все это ему уже давно было известно.

— Напрасно. Это было намного лучше, чем жизнь на улице. Во многих семьях я была обычной служанкой. Но последняя семья — она жила в деревне в часе езды от Лондона — была по-настоящему хорошей. — Она прижалась спиной к теплому телу Макса. — Эти люди были очень добры. У них было трое своих детей, но это не помешало им взять в семью еще и приемных. Всего в этом крохотном коттедже жили одиннадцать детей. — Она улыбнулась воспоминаниям. — Денег не хватало, но это было самое счастливое время в моей жизни. — Их дочь Лаура была примерно такого же возраста, как я. Мы были очень близки, почти как сестры, и расстались, только когда она вышла замуж, а я уехала, чтобы попробовать себя на сцене. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — Их уже нет на свете. Родители умерли еще десять лет назад, а братья были убиты — один в Африке, другой в Индии. Я потеряла связь с Лаурой, но чуть больше двух лет назад получила от нее письмо через один из театров, в котором выступала. Я, конечно, поехала навестить ее. Она была в ужасном состоянии. — Даже сейчас, вспомнив, в какой лачуге ютилась Лаура с детьми, Селеста вздрогнула. — Ее муж умер, а она была больна и знала, что ей осталось недолго. Как выяснилось, счет шел на дни. Дэниелу было всего два года, а Бет — шесть. Умирая, она попросила меня позаботиться о детях.

— Что ты и сделала, — тихо сказал Макс.

— В каком-то смысле я хотела вернуть долг, но все оказалось намного сложнее. — Селеста снова помолчала. — Помню, ее родители говорили, что детей нельзя выбрасывать на улицу, словно мусор. Если бы не они, я была бы выброшена. — Ее голос стал твердым. — Я не могла допустить, чтобы это случилось с детьми Лауры.

— Поэтому сейчас ты снимаешь скромный домик в Челси, где живут дети и люди, которые за ними присматривают. На оплату дома и персонала уходят все твои сбережения. И те ночи, когда тебя нет рядом со мной, ты проводишь с ними.

— Я всегда знала, что ты умен, Макс, — сказала Селеста и повернулась в его объятиях, чтобы оказаться к нему лицом.

— Достаточно умен, чтобы знать, чего я хочу.

— Ты хочешь жениться на мне только потому, что не можешь получить желаемого.

— Я могу получить желаемое и получу его.

— Ты должен найти кого-нибудь более приемлемого для твоей семьи и друзей, для твоего положения. — Она подняла с пола юбки и расправила их.

— Но я не хочу кого-то более приемлемого. Я хочу тебя.

— Это всего лишь слова, Макс.

— Черт побери, Селеста, мне плевать на то, что подумают окружающие. — Он уже почти кричал. — Я хочу тебя и хочу, чтобы ты была моей женой!

— Макс…

— У меня уже три года не было никого, кроме тебя, и я никого другого не хотел. Разве это не наглядная демонстрация моих намерений?

— Макс…

— Знаю, я заговорил о браке недавно, но думаю я об этом уже давно. — Макс снова повысил голос: — Я больше не хочу жить один! Можешь не сомневаться, я вполне обеспечен и в состоянии содержать хороший дом, жену и детей — много детей. Я получил большое наследство, которое находится в полной целости — за исключением некоторых надежных вложений. Думаю, меня можно стать богатым человеком.

— Как здорово, что ты богат. Тогда я немедленно выйду за тебя замуж. Если можно, прямо сейчас, — выпалила Селеста продолжая быстро одеваться.

— Я не говорил, что ты должна выйти за меня, потому что я богат. Но ты же любишь меня. Сама только что сказала.

— Да. И ты на это ответил: хорошо.

— Потому что это действительно хорошо. Очень хорошо Я убедился, что ты меня любишь. — Он возмущенно фыркнул. — Ведь плохо, когда любовь безответна.

Глаза Селесты округлились.

— Да, да, я люблю тебя. Вот я и сказал это. Я люблю тебя нежно и преданно и хочу прожить с тобой до конца своих дней. А ты… — Макс снова привлек ее к себе. — Ты этого хочешь?

— Макс…

— Не надо отвечать. — Он резко прижал любимую к себе, жадно поцеловал и слегка оттолкнул. — Тебе пора идти.

— Давно пора.

Он подошел к окну и выглянул.

— Твой кеб ждет.

— Спасибо.

— Но имей в виду, Селеста Дерошетт. Однажды ты не уйдешь от меня домой, потому что твой дом будет там, где я. — Улыбка на его губах противоречила серьезному выражению глаз. — В браке или без.

— Коварный человек.

Закрывая за собой дверь, Селеста слышала его смех. Она не могла не улыбнуться в ответ. Макс в высшей степени занимателен. Нет, он не просто занимателен. Он… он — все, чего она когда-либо хотела, но не осмеливалась мечтать. Даже без положения в обществе и немалого состояния. Он добр, умен, забавен. И только с ним она была готова прожить остаток своих дней. Хотя замуж она всерьез не собиралась.

Она поднялась в экипаж и устроилась на сиденье. Может быть, она несправедлива к нему? Или к себе? Может быть, он достаточно храбр и силен, чтобы жениться на женщине, которую все его окружение сочтет ему неровней? Или брак — способ уничтожить все то хорошее, что у них есть? Ей еще никто и никогда не разбивал сердце, которое она тщательно оберегала. Может ли она доверить Максу свое сердце? Свою жизнь? Своих детей?

Селеста попыталась представить замужество с человеком, которого она любит, жизнь с ним и детьми в большом красивом доме…

Интересно, в чьей смелости она сомневается, в его или своей?

Не один Эдриен плохо спал ночью. Эвелин постоянно ворочалась с боку на бок, не в силах выбросить из головы то, что произошло вечером, — и, хуже того, то, что не произошло. Дьявол, как жаль, что, когда она вернулась, Селесты не было дома. Интересно, куда она подевалась? Хотя это не ее дело. Когда-нибудь подруга доверит ей свои секреты. В этом Эвелин не сомневалась. Но ей просто необходимо было немедленно поговорить с кем-нибудь разумным. После того как Макс вернул ее в департамент, в собственной разумности Эвелин обоснованно сомневалась. И теперь этот негодяй не дает ей никаких заданий. Ничто не раздражало ее больше, чем необходимость ждать.

А тут еще Эдриен. Она уже была готова простить и броситься в его объятия. Ему невозможно было долго сопротивляться. Так он действовал на нее с момента их первой встречи. Хорошо, конечно, говорить о родственных душах, о двух половинках одного целого, но она на самом деле чувствовала себя без него несовершенной и уязвимой. Да, они вместе составляют одно целое, и следует принять это как данность. Даже после того, как Бьянка рассказала свою историю и стало ясно, что его вторжение в номер лорда Рэдингтона и Берил стало достоянием гласности, а его сестры поняли, что Эдриен совершил что-то ужасное, Эвелин еще подумывала о возвращении домой. В начале вечера он был таким милым и зажег в ней искру желания, правда, неизвестно, заметил он это или нет.

Она нисколько не кривила душой, утверждая, что он вовсе не должен быть очаровательным с ней все время, каждую минуту. Но этим вечером они словно вернулись к романтике и волшебству первых дней знакомства. Нет, он всегда мил и приветлив, но после двух лет брака их отношения стали скорее комфортными, чем романтическими. Муж был дружелюбен, а не очарователен, и ее это устраивало. А сегодня он вел себя так, словно старался заставить ее влюбиться снова. И ему это удалось.

Эвелин села, с ожесточением взбила подушку и снова легла. Все равно неудобно. Вероятно, муж решил, что застольная беседа убила все надежды на ее возвращение домой. Она рассчитывала, что он настоит на том, чтобы отвезти ее домой, и будет ласкать в экипаже, что она была готова поощрить. А в порыве страсти она и не заметит, что они приехали не в ее дом, а в его. И лишь после долгих часов блаженства в постели она осознает, где находится, и, попеняв мужу за то, что он воспользовался ее слабостью, сдастся. В конце концов, она уже дома, в его постели, их ноги снова переплетены, его сильное тело согревает ее тело, а умелые руки дарят наслаждение. Его губы прижимаются к ее рту, их дыхание смешивается, языки сплетаются… Его вкус… Его запах… Ощущение, как он наполняет ее, движется в ней…

Проклятие! Эвелин застонала и перекатилась на бок. Что происходит с Эдриеном? Ведь сейчас они могли быть вместе. Он не мог не понимать, что она готова его простить. Эдриен — не тот мужчина, который легко сдается, но почему-то, когда после ужина джентльмены присоединились к дамам и все начали собираться домой, он заявил, что у него дела с Хью. Но предложил сопровождать ее на маскарад. Она согласилась, после чего он вежливо пожелал ей спокойной ночи. В какой-то момент ей показалось, что он хочет ее поцеловать, но огонек в его глазах погас, и последовал приказ кучеру отвезти ее домой. Ну почему муж не понял, что вечер, такой, каким она его вообразила, даст им обоим некоторое ощущение победы? Она вернется домой, не чувствуя себя побежденной, а он сможет торжествовать, вернув жену домой. Будь он проклят! Почему он не проявляет настойчивости? Почему не борется за нее?

И, словно действий Эдриена, точнее, их отсутствия, было недостаточно, чтобы довести ее до безумия, по возвращении домой она обнаружила записку от Сэра.

Что ж, это совсем неплохо. Жаль только, записка на этом не заканчивалась.

О, это значительно больше, чем ей хотелось бы знать.

Здорово. Чертовски здорово. Ради всего святого! Что он имел в виду, выражая надежду, что его мечты осуществятся. Абсурд. Пусть его записки в последние годы временами становились немного фривольными, все же подобного он себе не позволял. Определенно нет. На этот раз книжный герой зашел слишком далеко. Похоже, он намерен ее соблазнить. Впрочем, это не имеет никакого значения. Теперь она замужем, принадлежит другому мужчине и счастлива в браке, несмотря на теперешние обстоятельства.

Но все-таки… Довольно приятно осознавать, что где-то есть мужчина, который думает о ней, мечтает о ней, хочет ее и, похоже, намеревается ухаживать. Мужчина, который некогда занимал ее мечты. Если бы Сэр сказал все это два года назад, он имел все шансы завоевать ее сердце.

Эвелин вздохнула, перевернулась на спину и уставилась в потолок. Странно, но в эту ночь, когда ей не спалось и голову переполняли желания и эротические образы, их героем был не таинственный авантюрист, а мужчина, который доводил ее до безумия и даже не осознавал этого. Мужчина, поцелуи которого заставляли ее дрожать от желания и таять.

Ее единственный мужчина. Муж.