Глава 19
– Никогда не думала, что мне придется говорить такое. – Лотте не сводила глаз с племянницы. – Ты, Вероника Смитсон, полная идиотка.
– Почему? Потому что хочу сохранить независимость? – в свою очередь, удивилась Вероника.
– Потому что ты не представляешь, чем рискуешь, – заявила Лотте.
Тетя и бабушка пришли в библиотеку вместе, и бабушка тут же заснула в кресле.
– Вы с ним любите друг друга. Всем сидевшим сегодня за обеденным столом это было ясно. За исключением, кажется, тебя. – Лотте бросила взгляд на брата. – А ты собираешься что-нибудь сказать?
– Я уже сказал то, что хотел. – Он поднял бокал и кивнул сестре. – Теперь это прекрасно делаешь ты.
– Я всегда ценила свою независимость и свободу, – сказала Вероника. – Не понимаю, почему мне следует от них отказываться.
– Существует такое понятие, как компромисс, моя дорогая. Сэр Себастьян не производит впечатление человека, который стал бы требовать, чтобы ты уступала каждому его капризу. – Лотте покачала головой. – Такие мужчины, как он, встречаются редко, и за них следует держаться.
– Брак меняет человека, – упрямо заявила Вероника.
Лотте фыркнула.
– Не настолько. Этот человек влюбился в тебя. Ему нужна ты, а не какое-то вялое, слезливое существо.
– Не могу поверить… Ты всегда была абсолютно независима и делала только то, что хотела. И теперь именно ты ратуешь за брак?
– И жила в доме, который не является моим, с братом и матерью, – отрезала Лотте.
– Но мне казалось, что ты была вполне довольна… Ты много путешествовала, занималась благотворительностью, в общем, тем, что тебя интересовало.
– И каждую ночь отправлялась спать одна! И буду одна до последнего вздоха. – Лотте замолчала, и это было долгое молчание. – Самое ужасное, Вероника, – это быть одной и сожалеть об этом. И знать, что винить в этом, кроме себя, некого. Не было ни единого дня, чтобы я не сожалела о своих прошлых решениях. Чтобы не спрашивала себя, что могло бы быть, если бы я так не боялась уступить. Не следуй моему примеру. Я позволила упрямству и гордости разрушить возможность счастья.
Вероника не могла поверить своим ушам.
– Я понятия не имела ни о чем подобном.
– Разумеется. Мои сожаления я не выставляла напоказ и никогда не говорила об этом ни с кем.
– Я подозревал, – тихо произнес отец.
– Ты, дорогой брат, мог, конечно, понять, что такое сожаление, но в своих горестях ты по крайней мере не виноват. – Она усмехнулась. – Тебя постигло несчастье, а я… просто дура. – Лотте повернулась к племяннице: – Тебе никогда не приходило в голову, почему я так одержима идеей членства женщин в Клубе путешественников?
– Потому что женщинам не следует отказывать в этом из-за того лишь, что они женщины, – не колеблясь, ответила Вероника.
– Это, конечно, официальная причина, но… – Лотте сделала глубокий вдох. – Это дает мне возможность поспорить с Хьюго. Ничто в жизни меня так не воодушевляет, как поспорить с этим человеком. У меня просто кровь бурлит в жилах.
У Вероники перехватило дыхание.
– Ты до сих пор его любишь?
– Я ненавижу саму землю у него под ногами.
– Да, мы жалкое семейство, – с кислой усмешкой произнесла бабушка.
– Ты, оказывается, все это время не спала? – изумилась Лотте.
– Я спала ровно так же, как и в мои особыемоменты. Сколько интересного можно узнать, когда все думают, что ты не в себе или спишь. – Она устремила на Веронику твердый взгляд. – Насчет сливового пудинга я не шутила. Если его не подадут, я расстроюсь. – Она вздохнула. – Это – единственная моя радость на Рождество. И в этом виноваты мои дети, да и я тоже. Ты… – Она повернулась к сыну. – Ты должен был уже давно оставить свое горе позади.
– Я думал, что уже это сделал, – ответил он.
– Возможно. – Бабушка кивнула. – Но ты замкнулся. Тебе было легче жить так, чем измениться. Милый мальчик, я знаю, как это трудно. Твой отец умер тридцать лет назад, а я все еще жду, что вот оглянусь и увижу его, или услышу его голос, или почувствую, как он дотронулся до моей руки. Но у тебя была дочь, которой ты совсем не занимался. Что касается тебя… – Она повернулась к Лотте. – Ты утратила любовь к жизни, потому что была слишком упряма, чтобы согласиться с тем, что то, чего хотел он, было так же важно, как и то, чего хотела ты.
– Я знаю это. – Лотте гневно взглянула на мать. – Успела понять за четверть века.
– Может… еще не слишком поздно? – осторожно спросила Вероника.
– Ты, очевидно, более романтична, чем кажешься. Слишком поздно что-либо менять. Я потратила столько сил, сознательно действуя ему на нервы все эти годы. К тому же… – Лотте повела плечами с таким видом, будто ей было безразлично, – он меня презирает.
– Но он так и не женился, – заметила бабушка.
– Как и я, но это не имеет никакого значения, – резко ответила Лотте. – И сейчас мы говорим не обо мне.
– А, да. – Бабушка перевела решительный взгляд на Веронику. – Любовница? Господи, Вероника, я считала, что ты умнее. О чем ты только думаешь?
– Я уже призналась, что как следует все не продумала…
– По-моему, ты вообще не думала, – укоризненно произнесла бабушка. – Мы воспитывали тебя не для того, чтобы ты стала чьей-то любовницей. Что тебе взбрело в голову?
– Мне казалось, что это совсем неплохая мысль, – сказала Вероника. – Я сохраняю независимость, управляю своим состоянием, своей жизнью и в то же время… в общем… – Она расправила плечи. – Мне надоело жить одной, без мужчины.
– Но ты не ожидала, что влюбишься в него, да? – подсказала бабушка. – А ты влюбилась.
– Кажется, да.
– Я и представить себе не могла такое… – Бабушка покачала головой. – Хотя этого можно было ожидать. Воспитанная язвительной старой девой…
– Я не язвительная, – сердито буркнула Лотте.
– …и властной старухой. – Бабушка оглядела всех. – Что? И никто этого не опровергнет?
Отец улыбнулся:
– Ты же не всегда была старой.
Бабушка хмыкнула и перевела взгляд на Веронику.
– Прости, моя дорогая. Во многом это наша вина.
– Нет, бабушка, что ты, – горячо возразила Вероника. – Это не твоя вина, и не Лотте, и не папина. Вы научили меня быть самостоятельной, а это значит – уметь отвечать за свои решения, правильные они или нет. – Она покачала головой. – Ты права. Я не ожидала, что полюблю его. И я достаточно хорошо узнала Себастьяна, чтобы понять – он ни за что не захочет видеть меня не такой, какая я есть.
– Позволь напомнить, что у тебя есть превосходный поверенный, который составит документы таким образом, что ты сможешь сохранить управление своим состоянием, – сказал отец. – Если ты примешь решение выйти за сэра Себастьяна.
У Вероники вырвался вздох.
– Кажется, я уже решила.
– Замечательно. – Бабушка кивнула. – А теперь скажи – что ты хочешь, чтобы мы сделали?
– Сделали? – удивилась Вероника. – Что ты имеешь в виду?
– Только то, что его семья думает, что вы уже поженились. – Лотте закатила глаза к потолку. – Эту ситуацию даже труднее вообразить, чем твое идиотское желание стать любовницей.
– Все случилось ненамеренно, – сказала Вероника.
– Надеюсь, – заметила бабушка. – Если бы ты действовала обдуманно, то, наверное, все выглядело бы намного лучше.
– Хотя, кажется, все идет не так уж плохо, – пробормотал на это отец. – Никто вроде не заподозрил, что вы не женаты. А поскольку ты не была с ним в интимных отношениях…
– Папа!
Лотте уставилась на Веронику:
– Не была?
– Значит, с ним что-то не так, – себе под нос пробормотала бабушка.
– В мой план не входило… не быть с ним в интимных отношениях. Наоборот – это было частью моего плана, – со вздохом призналась Вероника. – Он не считает, что это… прилично… – она скривилась, произнеся это слово, – соблазнять женщину, на которой намерен жениться.
– И это исходит от мужчины с его репутацией? – изумилась Лотте. – Кто бы мог подумать!
– В жизни не слыхала более… благородного заявления. Вот уж поистине удивительный человек. – Бабушка пронзила Веронику взглядом. – Выходи за него, Вероника. Немедленно.
– Пусть в этом нет никакой необходимости и ты в этом не нуждаешься, но я даю тебе свое благословение, – сказал отец.
– И я тоже, – добавила бабушка.
– Ты прав – необходимости в этом нет. – Вероника обвела взглядом родных. Они – не Хэдли-Эттуотеры, которые с легкостью общаются друг с другом, весело и радостно отмечают Рождество. Да, ее семья необычна своей эксцентричностью, но она очень ее любит и никогда не сомневалась в том, что они тоже ее любят. – Но мне очень приятно получить ваше благословение. Что касается обмана, то заранее прошу прощения за то, что сделала вас соучастниками. А раз мнение его семьи так важно для Себастьяна, то пусть он сам скажет ей правду.
– Короче – ты хочешь, чтобы мы продолжили этот фарс? – спросила Лотте.
Вероника кивнула.
– Мы же не хотим испортить Рождество, а разоблачение все испортит.
Она посмотрела на отца – он тоже кивнул.
– Ясно. – Бабушка подумала немного, потом улыбнулась. – Это будет занятно. Я столько лет не принимала участия в подобном розыгрыше. Хорошо – никто из нас не скажет ни слова. Если только… – она сдвинула брови, но глаза у нее весело поблескивали, – сливовый пудинг окажется невкусным. Тогда тебе не поздоровится, а общение с его семьей покажется мелочью.
Кто-то с силой колотил в дверь. От этого грохота Вероника проснулась. Это был первый крепкий сон с тех пор, как она сюда приехала. Стук продолжился. Она откинула одеяло, пробежала по комнате, распахнула дверь.
И увидела Себастьяна. Рука его была сжата в кулак, он явно собирался стучать и дальше.
– Что с вами? – сердито спросила она. – Вы знаете, который час? Вы разбудите всех в доме.
– Дом большой. – Он усмехнулся. – Вам ведь известно, что у меня есть дом?
Она непонимающе уставилась на него.
– Да, мне это известно.
– Это очень ответственный шаг с моей стороны, – доверительно сообщил ей он. – Я стал очень ответственным человеком. И респектабельным.
– Чего вы хотите? Что с вами, скажите на милость?
– Я хочу, чтобы вы не запирали свою дверь. – Он принял вызывающую позу. – Жена не запирает дверь между спальнями.
– Я не ваша жена.
– Ну… тогда любовница не запирает дверь.
– Дверь не была заперта.
Он с минуту помолчал, потом улыбнулся и сказал:
– Это прекрасно.
– Господи, Себастьян. – Она помахала рукой у себя под носом. – Чем от вас пахнет? Кажется сигарами и… – Она наклонилась к нему. – Виски?
– Отличное шотландское виски.
– И, как я чувствую, выпитое в большом количестве. – Она внимательно вгляделась в его лицо. – Вы явно перебрали, да?
– Перебрал? – возмутился он. – Ничего подобного. – Он приблизился к ней и понизил голос: – Я напился.
– Вижу. – Она скрыла улыбку. – Что вам нужно?
– Вы нужны. – Он стянул через голову сорочку и отбросил в сторону. – Я хочу вас.
– Я польщена.
– Правильно. Так и должно быть. – Он схватил ее за руку и потащил к своей кровати. – Я выгодная партия.
– Да ну?
– Да. Женщины от меня без ума. – У кровати он остановился, отпустил ее руку и нахмурился. – А вы не без ума от меня?
Она засмеялась:
– Конечно, без ума, Себастьян. Я же пыталась вас соблазнить. Помните?
– А тот, кто хочет жениться на женщине, ее не соблазняет, – гордо заявил он, потом вздохнул и опустил голову. – Это было ошибкой.
– Неужели?
– Мужчина должен соблазнить женщину, на которой хочет жениться. – Он сел на кровать и поманил ее пальцем. – Идите сюда, чтобы я вас соблазнил.
– У меня нет ни малейшего желания быть соблазненной горьким пьяницей, – продолжала смеяться она.
– Я не горький пьяница. – Он наморщил лоб. – А что значит «горький»?
– Кажется, это тот, кто слишком много выпил.
– А! Ну тогда… – Он усмехнулся. – Тогда я горький пьяница.
– Сейчас по крайней мере.
– А вы знаете, мои братья решили, что могли бы выпить больше, чем я. – Он презрительно фыркнул. – Они ошиблись.
– И они в таком же состоянии, как и вы?
Он нахмурился, подумал и кивнул:
– Хуже.
– Сомневаюсь.
– Лучше?
Она покачала головой.
– Интересно, что будет завтра, если вы все в таком состоянии.
– Вероника. – Он сжал ей руку и попытался уложить на кровать. – Вы мне нужны.
– Вам нужно поспать.
– Да, нужно. – Он повалился на спину. – Но мне нужны вы. Я вам это говорил?
– На самом деле – нет.
– Значит, говорю сейчас. – Он попытался сесть. – Я вам говорю, что люблю вас.
– Сейчас не подходящее время.
– Люблю сегодня больше, чем вчера, – с величественным жестом объявил он. – А завтра буду любить больше, чем сегодня.
– Очень приятно это слышать, дорогой. Но когда мы будем вспоминать, как вы в первый раз сказали мне, что любите меня, я бы хотела, чтобы вы отдавали себе в этом отчет.
– Прекрасная мысль. – Он повалился обратно на кровать и похлопал ладонью по одеялу около себя. – Позвольте мне вас соблазнить.
– Не сегодня, – смеясь, сказала она.
– Мне следовало это сделать, когда у меня была такая возможность.
– Уверяю вас, такая возможность у вас еще будет. – Она оглядела его и покачала головой. – Вы не можете спать в обуви.
Он сел.
– Я раньше спал в обуви. – Он вздохнул и повалился обратно. – И это не очень удобно.
– Если вы вытянете ноги, я сниму с вас сапоги.
– Снимете? – Он приподнялся на локтях. – Так и подобает поступать жене.
– Не стоит к этому привыкать. Но иногда, когда вам понадобится моя помощь, я буду рядом.
– Вы выйдете за меня?
– Хорошо.
– Хорошо. – Он прищурился. – Что значит «хорошо»?
– Я имею в виду, что хорошо – я выйду за вас.
– На самом деле?
– На самом деле.
– Почему?
– Потому что я тоже вас люблю.
– Завтра больше, чем сегодня?
– Точно – больше, чем сегодня.
Он кивком указал на постель и усмехнулся:
– Разрешите мне соблазнить вас.
Она рассмеялась.
– Вы сами могли бы меня соблазнить, – с надеждой в голосе произнес он.
– Подозреваю, что сейчас вас мог бы соблазнить кто угодно.
Он помотал головой.
– Я не хочу, чтобы меня соблазнил кто угодно. Только вы. Больше никто мне не нужен.
– Приятно это знать. – Она обхватила его ногу, и он упал на спину. – Я ловлю вас на слове.
– Да уж. – Он прочувствованно вздохнул. – Они – очень внушительная компания.
– Кто, дорогой? – спросила она, стягивая с него сапог.
– Моя семья. Очень внушительные. Все дело в дефисе… так мне кажется.
– Что?
– Если бы мы были или Хэдли, или Эттуотеры, мы бы не были такими внушительными. Но Хэдли дефис Эттуотер… – Он охнул. – А ваш отец меня застрелит.
Она сдвинула брови.
– За что же?
– За то… – Он помолчал, соображая, что сказать. – За то, что я обесчестил вас.
Она рассмеялась:
– Мне почти тридцать лет, и я вдова. Вы не могли меня обесчестить. А даже если бы и могли, то вам это еще только предстоит.
– Я знаю. – Он горестно вздохнул, потом просиял. – Я мог бы обесчестить вас сейчас.
– Сомневаюсь. – Она улыбнулась и ухватилась за второй сапог. – Хотя вы очень забавно выглядите в таком состоянии, я бы предпочла, чтобы пьянство не превратилось у вас в привычку.
– Никогда?
– Желательно.
– Даю слово. – Он понизил голос: – Могу рассказать вам секрет?
– Будьте так добры.
– Я не увлекаюсь спиртным. – Он самодовольно закивал. – Я умею не пьянеть.
– Да, я вижу. – Она изо всех сил старалась не смеяться. – Я вижу, как у вас это отлично получается.
– Спасибо. – Он нахмурился. – Вы считаете, что я ничего не стою?
– Стоите чего? – Она стянула с него второй сапог.
– Вас. Моей семьи. Всего. – Он вздохнул. – Я пытался. Последнее время хотя бы.
Она непонимающе на него смотрела. О чем он говорит?
– Вы, – твердым голосом произнесла она, – сэр Себастьян Хэдли-Эттуотер. У вас рыцарское звание, присвоенное вам королевой, которая, очевидно, сочла вас достойным его. Вами восхищаются читатели, а также все те женщины, которые по уши в вас влюблены.
– Я завидная партия.
– И эту партию ухватила я. – Она опустила его ногу.
– Я удачливый человек.
– Да, конечно.
– А вы – удачливая женщина.
Почему даже в таком состоянии он очарователен и неотразим? Для нее по крайней мере.
– Да, я удачливая.
– И знаете, у меня есть управляющий.
– Да, дорогой, я знаю.
– И лесник.
– Да, дорогой.
– И еще дом и жена.
Не время с ним не соглашаться.
– У вас действительно есть дом.
– Я изменился.
– Неужели?
– Я теперь ответственный человек. И уважаемый. Почти скучный.
Она засмеялась:
– Сомневаюсь, что вы когда-либо можете быть скучным.
– Мне это не нравится. – Он нахмурился. – И еще приличный. Мне это тоже не нравится. Вы мне скажете, если я вдруг стану скучным, и степенным, и чванливым, и занудным?
– Даю слово. – Она нагнулась и поцеловала его в лоб. Он тут же обхватил ее и попытался уложить на кровать. Но он был настолько пьян, что она без труда высвободилась из его рук.
– Спите, а утром мы все обсудим.
Он пристально на нее посмотрел.
– Вы любите меня, потому что я паршивая овца или несмотря на это?
– И за то и за другое.
– А, тогда… тогда это хорошо. Знаете, а я больше не паршивая овца. – Он перекатился на бок и пробормотал: – Я кое-чего стою.
Через минуту он уже спал.
Чарлз как-то объяснил ей, что даже лучшие из мужчин время от времени чем-нибудь злоупотребляют, когда жизнь кажется им невыносимой, трудной или они в чем-то не уверены. Или когда собираются друзья. Или, в случае Себастьяна, в компании братьев. Но до тех пор пока злоупотребление распространяется на еду или спиртное, а не на женщин, мужчин следует прощать. А Чарлз говорил, опираясь на собственный опыт.
Спящий Себастьян был похож на маленького мальчика, которому снятся засахаренные сливы. Спокойный и даже невинный, если не знать, какой он на самом деле. Она подумала, будут ли их дети выглядеть вот так же, и от этой мысли стало тепло на душе. Их дети. Себастьян потянулся, и иллюзия исчезла.
Но это не важно. Многие иллюзии исчезают. То, каким его видели окружающие – уверенным и даже высокомерным, – не соответствовало тому, каким он был в действительности. Ее собственные представления о независимости тоже всего лишь иллюзии, потому что свобода означает жизнь одной, без него. Лотте говорила, что жертву надо сопоставить с тем, что приобретаешь. Но может, на самом деле это вовсе не жертва – ведь сколько всего она приобретет взамен. Он сказал, что доверяет ей, и она тоже ему доверяет. Доверяет тому, что он любит ее такой, какая она есть. Доверяет настолько, что не станет требовать, чтобы она стала другой. Она доверяла ему всей душой.
Доверие – самый большой подарок, который они могли бы сделать друг другу. На Рождество и на всю жизнь.
