Глава 11

Эмили заметила знакомое лицо мгновением позже, чем следовало.

— Вот это совпадение! Ну что, мистер Гримсби? — Фредди поднял руку и помахал. — Присоединитесь к нам на партию-другую?

Рюкзак на спине показался Эмили тяжелым, словно набитый свинцом. Она быстро окинула пивную взглядом. Головы пока в основном опущены; кружки с элем многообещающе ждут своих хозяев. В сотне ярдов отсюда привокзальные часы безжалостно отсчитывают секунды, одну за другой. В четыре тридцать восемь поезд из Йорка, отчаянно дымя, подкатит к платформе, и неугомонный герцог начнет мерить шагами ковер своего личного номера в «Эшленд-спа-отеле».

— Да, — сказала она. — То есть нет. Я надеялся, что… что…

Глаза Фредди расширились от догадки.

— Что такое, мистер Гримсби? Вы здесь не просто так?

Эмили сделала глубокий вдох.

— Я пришел за вами, ваша милость. О чем вы только думаете? То, что я отпустил вас сегодня пораньше, не дает вам права губить свои мозги и характер в такой неподобающей манере.

Чья-то голова резко вскинулась вверх, раздался хохот.

Фредди торопливо вскочил.

— Боже правый, мистер Гримсби! Нет никакой необходимости устраивать все это!

— Есть. Я потрясен, ваша милость. Потрясен до глубины души. Вы сию же секунду вернетесь в Эшленд-Эбби…

— Послушайте, мистер Гримсби… — Фредди подтолкнул вверх очки и кинул тоскующий взгляд на оставленный эль и брошенные на столе карты.

— Глядите-ка, парни, — фальцетом сказал один из посетителей, — нянюшка юного Фредди добралась до самой «Наковальни», чтобы утащить его обратно, к бутылочке с молочком и кашке…

Остаток фразы потонул во взрыве хохота. Лицо его милости заалело.

— Ну вот, видите, что вы наделали, Гримсби…

— Мистер Гримсби.

— Вы — тиран, вот вы кто. Проклятый тиран, и это после того, как я спас ваши мозги и не дал им размазаться по бальному залу…

— Это был ваш отец.

— Да к черту моего отца!

Снова громовой взрыв хохота. Эмили подбоченилась и сурово посмотрела на Фредди.

— Ваша милость, — с тихой свирепостью произнесла она, — вы вернетесь в аббатство сию же секунду. Ровно в девять утра я буду ждать вас в классной комнате с завершенным латинским стихом.

Он скрестил на груди руки.

— А если я не уйду?

Она подалась вперед.

— Я приведу сюда вашего отца.

Фредди запрокинул голову, уставился в потолок и грубо захохотал.

— О, вот это здорово! То есть вы приковыляете в отель и просто постучитесь в дверь?

— Не дерзите.

— Даже и не собираюсь. Это чистая правда. Он сегодня снова там, и мы оба это знаем. — Фредди понизил голос до шепота, но звучало это весьма резко.

— Совершенно не наше дело, чем его светлость занят сегодня вечером, — отрезала Эмили, проигнорировав его колкость. — А вы сейчас пройдете к той двери, лорд Сильверстоун, и велите привести вашего коня.

Фредди прищурился. Эмили прищурилась в ответ.

— Да провались все пропадом, Гримсби, — надулся Фредди, повернулся, взял свою кружку, осушил ее и с вызывающим видом направился к двери. — А вы идете, Гримсби? — кинул он через плечо.

— Нет, не иду, — ответила Эмили. — У меня еще есть дело.

— Отлично, черт побери. — Фредди пнул дверь. Холодный йоркширский ветер ворвался в пропитанную парами эля «Наковальню». — Все будут развлекаться, кроме несчастного чертова Фредди.

Шаги преследовали Эмили почти весь Стейшн-лейн.

Разумеется, это ничего не значит. «Эшленд-спа», конечно, не метрополис, его даже приличным городом назвать трудно, но все же в нем насчитывается несколько сотен жителей. И хотя, направляясь по вторникам в «Эшленд-спа-отель», она всегда выбирала закоулки, причем каждую неделю слегка меняла маршрут, как инструктировала мисс Динглеби, вполне вероятно, что у кого-нибудь из горожан время от времени появляются дела на Стейшн-лейн.

«Ваша лучшая защита — здравый смысл», — говорила мисс Динглеби. Что ж, здравый смысл уже давно провалился в преисподнюю. Что еще у нее осталось?

Эмили оглянулась и перешла на другую сторону улицы.

Шаги не отставали. Это же не может быть Фредди, верно? Неужели он вернулся и заметил, как она поднимается на второй этаж «Наковальни»? А потом видел, как она вновь появилась, прокралась по задней лестнице и вышла в наступившие сумерки?

«Не теряйте головы, — говорила мисс Динглеби. — Анализируйте ситуацию».

За спиной негромко похрустывала галька. Для Фредди шаги слишком легкие. Значит, это женщина, и на ней не сапоги, а туфли. Она шла довольно быстро, подлаживаясь под шаги Эмили. Она точно знает, чего хочет. Не беспечный прохожий. Не грезящий наяву скиталец.

«Сосредоточьтесь на деталях. Это удержит вас от паники, а в деталях нет ничего ничтожного, они могут оказаться ключом к спасению».

Последний пурпурный отсвет солнца над длинной изломанной грядой холмов на западе почти растаял. В промежутках между зданиями Эмили видела темнеющий ландшафт — и ни единого человека. Она выбирала эти дальние проулки, потому что тут вряд ли можно было с кем-нибудь столкнуться, здесь никто не мог ее обнаружить, но сейчас в пустынных тенях эхом отдавались шаги ее преследователя. Тишина сумерек, всегда наполнявшая ее восхитительным возбуждением, предвкушением грядущих часов, сейчас давила дурными предчувствиями.

Цок, цок, цок — раздавались резкие женские шаги в каких-то пятнадцати футах от нее.

Между домами пронесся порыв ветра, ударил Эмили в бок. Она споткнулась, схватилась одной рукой за шляпку и повернула за угол, на Шу-лейн. По всей длине улочки ледяной ветер выл ей в уши, и Эмили не слышала больше шагов, не слышала ничего, кроме дикого голоса Йоркшира, превратившего несколько не укрытых одеждой квадратных дюймов тела в кусок льда. Эмили ускорила шаг.

В отеле будет тепло. Эшленд пришел час назад (из окна библиотеки она видела, как он покидал Эшленд-Эбби, — спина прямая, сильные ноги крепко сжимают бока лошади), велел разжечь угли в камине и принести чай. Он подведет ее к креслу рядом с камином и скажет, чтобы она согрелась, даже не догадываясь, что ее тело начинает пылать сразу же, стоит ей почувствовать его рядом. Что его крупная фигура, нависшая над ней, его мощные мышцы превращают ее кожу в пламень.

Где-то впереди, направляясь к главной улице, прогрохотала карета. Эмили заставила свои ноги продолжать размеренно шагать, хотя ей очень хотелось пуститься бегом.

Что там говорилось в еженедельной записке мисс Динглеби? «Все хорошо» или что-то в этом роде, затем несколько неопределенных слов про сестер, а в самом конце: «Мы слышали, что у вас в округе ведутся расспросы, хотя проследить это сложно. Не забывайте, что истинный джентльмен всегда высказывается и поступает осмотрительно».

И что это означает? Ведутся расспросы. Мисс Динглеби и ее проклятые пассивные конструкции — они ни о чем не говорят! Какие расспросы? Кем ведутся? Это что, часть расследования Олимпии, или же их ведет ее неизвестный преследователь?

Эмили оглянулась, словно проверила, нет ли на мостовой карет. Позади, в каких-нибудь десяти ярдах, шла одетая в темное женщина под густой вуалью.

Наверняка вдова, возвращается домой после трудового дня.

Эмили решительно пошла дальше. Она — принцесса Хольстайн-Швайнвальд-Хунхофа, сделана из крепкого немецкого материала, и ее не напугать какой-то йоркширской мышкой-вдовой, следующей за ней по пятам.

Следующей по пятам.

Следующей по пятам.

Эмили сунула онемевшую от холода руку в карман платья, где в ножнах лежал тонкий стилет. Мисс Динглеби показывала им, как его использовать («кожа намного толще, чем вам кажется, мои дорогие, поэтому с силой режьте шею наискосок»), и Эмили прилежно практиковалась в этом движении. Вытащить из ножен, метнуться, полоснуть. Вытащить из ножен, метнуться, полоснуть. Разумеется, ключ к успеху — неожиданность. По словам мисс Динглеби, неожиданность — ключ ко всему.

Впереди замаячила белая громада здания. Эмили облегченно выдохнула. Наконец-то отель. Вдоль подъездной дорожки и на крыльце зажжены лампы, отбрасывая жутковатые бело-голубые лужицы света. Сзади внезапно послышался стук копыт, грохот колес, предостерегающий оклик кучера. Мгновение спустя мимо, подпрыгивая, промчалась карета, заглушила шаги вдовы и завернула к отелю.

Перед подъездной дорожкой начиналась тропинка к заднему саду. Эмили резко завернула, прошла сквозь черные кованые ворота и зашагала по аккуратным плиткам, напрягая ноги под тяжелой шерстяной юбкой.

Дорожка была не освещена, по краям ее росли молодые деревья. Эмили вдыхала замерзшую тишину, чувствуя приближение снегопада. Ветви деревьев слабо светились, отражая свет огней отеля, и напоминали пальцы скелета. С парадного крыльца доносился высокий заливистый смех, оборвавшийся, когда закрылась дверь. И тут Эмили услышала совершенно определенное, не вызывающее сомнения клацанье женских полуботинок по плиткам мостовой.

Она быстро устремилась вперед, сжимая в кармане стилет. Только бы успеть добраться до черного входа. Через сад, через подъездную дорожку, мимо конюшни — нужно-то всего пару минут.

Эмили еще ускорила шаг. Плитки лежали неровно, оставленные садовниками в художественном беспорядке, и ее каблук зацепился за край одной из них. Она споткнулась, качнулась вперед, удержалась на ногах и торопливо пошла дальше.

Сзади послышался резкий голос:

— Мэм!

Эмили побежала, но тут мир дернулся, взметнулся, и она с грохотом ударилась о землю.

— Мэм! Мэм!

Эмили не стала дожидаться. Она с трудом поднялась на ноги, вытащила из кармана стилет и взмахнула им.

— Мэм, вы что?!

Голос высокий и удивленный. Незнакомка остановилась в нескольких футах от нее, откинув вуаль, но ее лицо оставалось в тени. Она вытянула перед собой руки, словно умоляла.

— Кто вы такая? — задыхаясь, воскликнула Эмили.

— Да никто, мэм! — Незнакомка сделала шажок назад, на ее лицо упал свет из отеля, и Эмили увидела молодое лицо и широко распахнутые изумленные глаза.

— Вы меня преследовали!

— Нет! То есть не специально! Я… у меня тут дело, вот и все. — Незнакомка кивнула на здание отеля.

— Дело! Какое еще дело? — Эмили немного опустила руку. В ушах лихорадочно стучала кровь.

Незнакомка выпрямилась.

— Это касается только меня, вот что. Я приличная женщина.

— Да неужели! И что за приличное дело может привести женщину в… — Эмили замолчала, начиная понимать.

— Простите, мэм, но уж не менее приличная, чем вы. — В голосе явственно прозвучала ирония.

Эмили засунула стилет мисс Динглеби обратно в карман.

— Прошу прощения. Вы приехали к мистеру Брауну, так? Последний вторник месяца.

Незнакомка помялась, затем несколько вызывающе произнесла:

— Ну да, верно. Только не пойму, каким боком это вас-то касается?

Эмили всматривалась в темноту, пытаясь разглядеть ее как следует. В незнакомке определенно имелось некоторое достоинство, она держалась элегантно, но по речи было понятно, что она находится где-то посередине — не аристократка, но и не из рабочих. Одна из множества тех безымянных женщин, что цепляются за респектабельность, когда у них под ногами шатается почва и возникают проблемы с деньгами. Вдова, или незамужняя, или вышла за какого-нибудь пьяницу или негодяя, а то и похуже. Пятьдесят фунтов в месяц от Эшленда спасают ее от нищеты, дают возможность вести довольно комфортабельную жизнь в небольшом домике с несколькими слугами. Это для нее очень важно.

Незнакомка гордо вскинула голову. Восхищался ли этим Эшленд? Насколько хорошо он ее знает? Просто ли смотрел, как она в одной сорочке читает ему книги, или хотел сделать что-то еще? Прикасаться к ней, целовать ее?

В груди поднялась волна ревности, такая сильная и неожиданная, что защипало в горле.

— Боюсь, произошли кое-какие изменения, — сказала Эмили. — Мы с мистером Брауном пришли к пониманию. Начиная с Рождества, я встречаюсь с ним еженедельно.

— Что такое?

— Я имею в виду, что ваши услуги больше не требуются. Мне очень жаль, — добавила она, помолчав.

— Ну, такое… вы меня просто выставили, да? — горестно произнесла незнакомка.

— Все не так. У меня не было намерения… но мы так хорошо поладили…

— Каждую неделю, говорите? — Обтянутые темным плечи незнакомки поникли. Она сцепила руки на животе. — Должно быть, вы ему здорово понравились.

— Об этом я ничего не знаю, — спокойно ответила Эмили. — Он не из тех мужчин, кого легко захватывают чувства.

— Это верно.

Эмили сунула руку в карман. Незнакомка настороженно отшатнулась.

— Нет-нет, — заверила ее Эмили. — Просто… Я не прикасалась к его деньгам. Можете забрать их, если хотите. Тут двести фунтов.

Женщина ахнула.

— Двести фунтов? У вас в кармане, мэм?

— Я не могла к ним прикоснуться. — Эмили вытащила все конверты из кармана и протянула их ей. — Пожалуйста. Возьмите их.

— Я не могу, мэм.

— Пожалуйста, возьмите. Я уверена, что вы рассчитывали на эти деньги. — Эмили снова настойчиво протянула руку.

Незнакомка стояла неподвижно, дышала неровно и как-то стремительно. Изо рта вырывались призрачные облачка пара.

— Двести фунтов, — тихо повторила она. — Конечно, это меня поддержит, да.

— Возьмите. — Эмили шагнула вперед и ткнула конверты в ее сцепленные руки. Незнакомка расцепила пальцы и приняла драгоценный груз.

— Я буду по нему скучать, — сказала она. — Хотя он, конечно, человек странный.

— Да. — Слово будто застряло у Эмили в горле.

— Я всегда думала, что, может быть, если так будет продолжаться… — Незнакомка покачала головой. Вуаль на плечах затрепетала. — Говорите, каждую неделю?

— С Рождества.

Незнакомка повернулась, постояла немного и обернулась. Тени сделали ее лицо странно древним.

— Он когда-нибудь прикасался к вам, мэм? В смысле — по-настоящему?

Эмили выпрямила спину и потуже затянула шерстяной шарф на шее.

— Еще нет. — Она вздернула подбородок. — Но обязательно прикоснется.