Глава 41
Прошло двое суток с того памятного морозного дня, как Боу нежданно-негаданно явилась в Лондон. А сейчас вместе с Гаретом они подъезжали к фамильному гнезду Роксвеллов. Боу сделала глубокий вдох и медленный выдох. Гарет дремал, положив ноги на противоположное сиденье.
– Гарет, – позвала его Боу, и муж открыл глаза. – Что, если Суттар или мать Джейми захотят оставить его у себя?
– Суттар? Не говори глупостей. А если бы Джейми был нужен матери, она не стала бы сбывать его с рук. – Гарет снова закрыл глаза.
– Но что, если Суттар все же захочет вернуть себе сына? Или мать Джейми передумает, когда поймет, что ее сын – прямой наследник графского титула?
Гарет вздохнул, не потрудившись открыть глаза.
– Нет ни малейшего шанса, что мой брат захочет принять хоть какое-то участие в жизни Джейми, а тем более забрать сына к себе, как бы все ни повернулось. И еще меньше шансов, что мой отец позволит какой-то дочери лавочника подойти близко к своему наследнику.
– То есть ты хочешь сказать, лорд Роксвелл может предъявить на него права.
– В том случае если Джейми действительно наследник Суттара? – Гарет повернул голову и посмотрел на Боу. – При сложившихся обстоятельствах реакцию моего отца невозможно предсказать. На этот счет твои подозрения оправданны. Но я очень сомневаюсь, что граф захочет постоянно видеть перед глазами напоминание о непростительном прегрешении Суттара, и если и станет опекуном Джейми, то лишь формально.
Боу поудобнее устроилась на сиденье и положила голову Гарету на плечо.
– Это хорошо.
Гарет слегка ущипнул ее, когда карета остановилась.
– Готова?
Боу кивнула, но выходить из экипажа не торопилась. Как завороженная она смотрела на дом. Он был похож… на каменный мавзолей. Громадный трехэтажный каменный блок с парадным входом посредине и двумя невероятных размеров колоннами по бокам от входа.
– Ты вырос здесь? – поежившись, словно от холода, спросила она.
Гарет невесело усмехнулся.
– Внутри этот шедевр архитектуры точно так же ласкает взгляд, – с сарказмом заметил Гарет. – Скоро сама все увидишь. – Он легонько подтолкнул ее к выходу. – Отец страшно гордится своим жилищем, так что постарайся сделать так, чтобы он принял твой ужас за благоговейный восторг.
Дверь открылась. Дворецкий при виде Гарета просиял от радости, но при этом старательно сохранял серьезное выражение лица.
– Господин Гарет, вы надолго к нам?
– Нет, Бредфилд, мы с женой едем в Шотландию, в гости к ее семье, а по дороге решили заглянуть сюда. Я хочу показать ей наше семейное гнездышко. Миссис Сэндисон, позвольте вам представить Бредфилда. Он самый лучший дворецкий во всей Британии. Я бы украл его у графа, но служить в Мортон-Холле ему совсем не по чину.
Боу вежливо кивнула, и Бредфилд наконец позволил себе улыбнуться. С поклоном он пригласил их в дом. Просторный квадратный холл украшала лишь открытая колоннада на уровне второго этажа. Стены и колонны были из того же желтого камня, что и фасад дома. Все это помпезное сооружение выглядело так, словно его возвели на руинах. Отцу ее, большому любителю классики, этот дом, наверное, понравился бы.
Боу с интересом огляделась. Она увидела, что пространство стен галереи второго этажа, свободное от дверей и комодов, завешано картинами.
– Суттар здесь? – словно невзначай поинтересовался Гарет.
Боу облизнула губы. Ей бы не хотелось, чтобы ее нервозность была слишком заметна. Но от ответа дворецкого зависело очень многое. Им нужен был Суттар, ради него они сюда и приехали.
– Здесь. И леди Суттар тоже. А ваши родители в отъезде. Поехали в Бат поправить здоровье графини.
– Она все еще верит в целебную силу вод? – Гарет с хозяйским видом расхаживал по залу, а Боу тем временем снимала перчатки, пальто и шляпу.
Бредфилд кивнул, и Гарет рассмеялся.
– Она здорова как бык, но любит притворяться слабой и немощной. Обожает говорить о своих мнимых недугах – только повод дай.
Дворецкий лишь неодобрительно округлил глаза, но ничего не сказал, посчитав, что, если Гарет считает нужным внушить жене: дела обстоят именно так, – не надо ему мешать. Бережно перекинув через руку редингот леди Боу, он протянул свободную руку за остальными вещами. Бросив перчатки в шляпу, Боу протянула ему свой головной убор.
– Вы останетесь на ужин, сэр? Мне подготовить вашу комнату?
– Нет, Бредфилд, не надо. Нам надо ехать, но не мог бы ты распорядиться, чтобы через час нам принесли чай в Гобеленовую комнату? – попросил Гарет. – Пойдем, любовь моя, – обернувшись к Боу, сказал Гарет и, церемонно взяв жену под руку, повел через зал к парадной лестнице.
– Весь дом выточен из камня? – спросила Боу, пробежавшись пальцами по резным перилам.
– Практически весь. Холодный как склеп, – добавил Гарет, когда они поднялись на колоннаду. Ковры, явно вытканные по специальному заказу, покрывали пол и лестницу, приглушая шаги. – Брат скорее всего у себя в кабинете. У него в доме собственные апартаменты, устроился как можно дальше от графа. Пойдем выудим его оттуда.
Большая двустворчатая дверь с отделкой в том же стиле, что и каменные стены, вела в просторную музыкальную комнату. Все в ней, включая мебель и обои, было цвета сливок и золота. Гарет пробежал пальцами по клавишам фортепьяно, наиграв знакомую мелодию. Это был отрывок из какого-то известного произведения, хотя Боу не помнила, какого именно. Она смотрела на него, склонив голову набок. Гарет поднял взгляд, точеные скулы его слегка порозовели.
– Я не знала, что ты умеешь играть, – сказала она.
– Весьма посредственно, – ответил Гарет и повел ее дальше, через анфиладу комнат, последней из которых оказалась небольшая, но хорошо обставленная библиотека. У окна с видом на сад стоял добротный письменный стол.
При их появлении сидящий за столом Суттар стремительно обернулся.
– Гарет? Какого черта? Что ты забыл в Йоркшире?
– Попробуй угадать, братец, – с ноткой угрозы ответил Гарет.
Суттар молчал. Взгляд его метался. Ей было знакомо это затравленное выражение. Так смотрит лис на несущегося на него пса за мгновение до того, как броситься на обидчика и умереть в неравной схватке.
– О чем это ты?
– О той беде, что вот-вот свалится на твою бедную голову. Кое-кому не дает покоя твой маленький секрет. И этот кто-то шлет письма, утверждая, что мать Джейми жива. Пока этот кто-то все еще думает, что я отец ребенка, но как только он найдет мать Джейми, если, конечно, предположить, что он не ошибся насчет ее чудесного воскресения, тебе крышка.
Суттар смертельно побледнел. Боу даже стало жаль его. Внешне Суттар был так похож на Гарета, что не испытывать к нему определенную симпатию она не могла. Та же роскошная шевелюра белых волос, тот же греческий нос и высокие, красиво очерченные скулы. Разве что Гарет был значительно выше ростом и имел особенные трагические брови. У Суттара брови вниз не опускались, были прямыми и темными и почти сходились на переносице.
– Так скажи мне, – продолжал Гарет, наступая на брата и в прямом, и в переносном смысле, – мать Джейми действительно жива? Потому что, если она жива, в твоих интересах оказаться у нее раньше того, кто так стремится к ней попасть.
Суттар покачал головой.
– Я же сказал тебе, что она умерла! – сказал он подозрительно быстро и подозрительно категорично. – Она умерла, и ее ублюдка подкинули мне.
– Вы хотите сказать, вашего сына? – с трудом сдерживая гнев, уточнила Боу. – Потому что мы все его видели и ни у кого не возникло сомнений, что Джейми – Сэндисон. Он как две капли воды похож на вас обоих.
Суттар обомлел. Он не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне. Бедная Оливия. Мало того что ей приходилось жить, по точному определению Гарета, в этом каменном склепе, ей еще выпало «счастье» терпеть такое «сокровище» в качестве мужа. Если Суттар и вправду двоеженец, а в этом случае ей так или иначе придется с ним расстаться, она, возможно, даже обрадуется возможности обрести свободу. Выходит, все не так уж и трагично. Боу с нескрываемым отвращением смотрела на Суттара.
– Кто дал вам право так на меня смотреть? Кто дал вам право судить меня?! – глубоко засунув руки в карманы сюртука, огрызнулся Суттар.
– Ты и дал. По твоей милости ей пришлось немало вытерпеть, – сказал Гарет, опередив Боу. – Ты жалкий лгунишка, Суттар. Всегда им был, навсегда и останешься. Если тебе интересна судьба собственного сына, в чем я не уверен, то спешу сообщить – его похитили. А теперь самое интересное: похитил его тот же человек, который рассылает письма, где называет отца Джейми двоеженцем. И, можешь не сомневаться, он использует Джейми, чтобы заставить его мать опознать настоящего отца мальчика. И если это произойдет, обман раскроется и правда о том, что Джейми твой сын, а не мой, выйдет наружу.
– Раскроется, говоришь? – с ненужной запальчивостью огрызнулся Суттар.
– Раскроется, – спокойно, но с металлом в голосе ответил Гарет. – Когда с тобой случился этот казус, меня не было в стране, и об этом известно многим, в том числе отцу. Так что графа не удастся одурачить, а семья Боу не станет терпеть подобных наговоров.
– Говорю тебе, она умерла! – воскликнул Суттар, едва не дав петуха. – Умерла, и никто ничего не докажет.
Гарет покачал головой и, кивнув на дверь, глазами попросил Боу выйти из комнаты. Боу в последний раз смерила Суттара взглядом и вышла. Гарет догнал ее уже в музыкальной комнате.
– Проглотил наживку? – лукаво спросила она.
– С крючка не сорвется, – заверил ее Гарет. – Было бы слишком самонадеянно рассчитывать на то, что он честно сознается во всем и вызовется помочь найти мальчика. Теперь все, что остается, это ждать и следить.
– И надеяться на то, что Грэнби уже приблизился к разгадке так близко, что мы его накроем вместе с Суттаром.
– И это тоже, – сказал Гарет, беря ее под руку. Он повел ее к двери, которую она не заметила раньше. Распахнув перед ней дверь, Гарет церемонно поклонился и пригласил ее пройти первой.
– Гобеленовая комната, – объявил он.
Комната эта по размерам подходила скорее для кладовой, чем для гостиной. Обстановка спартанская: камин, письменный стол, – и больше ничего. И никаких украшений, если не считать великолепных гобеленов, полностью закрывавших стены.
– Их изготовили по специальному заказу, – сказал Гарет. Он подошел к окну и сел на подоконник. – Графиня пожелала иметь хотя бы одну уютную и теплую комнату в каменном дворце, который ее муж выстроил после восстановления монархии. Несколько поколений эта комната отдавалась в распоряжение младшим детям. А последним ее занимал ваш покорный слуга.
Боу переходила от стены к стене, изучая шпалеры. Самый большой ковер представлял сцену средневековой охоты на оленя. Над камином витал еж в натуральную величину, и множество прочих мелких зверушек выглядывали из-за веток и листьев сказочных деревьев и кустов.
– Как ты думаешь, твои родственники заметят, если мы оголим стены и увезем ковры с собой? – сказала Боу, любовно поглаживая ежика.
– Родственники? Наверное, нет. Но Бредфилд, безусловно, заметит.
– Это ведь настоящие гобелены?
– У тебя наметан глаз.
– В Лохмабене у нас тоже есть несколько таких ковров. Один из них того же возраста, что и сам дом, остальные – гордость коллекции моей матери. Она бы вам позавидовала, ведь вы видите эти работы.
– А что мешает тебе показать ковры матери? Пусть приезжает, посмотрит. Если, конечно, дом не сгорит дотла, что маловероятно, если принять во внимание тот материал, из которого он сделан.
– Ничего не мешает, если исходить из предположения, что нам все еще будут тут рады, когда мы доведем дело до конца. – Боу подошла к мужу и присела рядом с ним на подоконник.
– С этим не поспоришь, – сказал Гарет и, взяв Боу за руку, игриво погладил ее ладонь большим пальцем. – Но на Бредфилда можно положиться – он пустит нас через черный ход.
Боу смотрела на его палец, и по телу разливалось приятное тепло.
– Ты любишь меня? – вдруг спросила она.
Палец Гарета замер, и он крепко стиснул ее ладонь.
– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, Боу. Ты поняла, что я могу пригодиться, и решила воспользоваться возможностью спасти репутацию?
– Ты не ответил. Скажи «да» или «нет», а потом спрашивай.
Гарет вздохнул и наклонил голову, так что лица их оказались на одном уровне. Синие глаза его блестели.
– Я понял, что люблю тебя, на твоем первом балу. Тогда я отказался от сомнительной чести войти в число твоей свиты, не пожелав соперничать с твоим главным любимцем – вислоухим спаниелем. И с тех пор продолжаю любить.
Боу медленно кивнула, словно получила подтверждение своей догадке.
– И потому ты меня избегал, – тихо сказала она.
– Ты все равно не смогла бы стать моей, так зачем же мучиться напрасно?
– А я бегала за тобой, как трехлетка за бабочкой. Как это, должно быть, нелепо выглядело со стороны.
Гарет тихо засмеялся.
– Ты была прелестна.
Боу закусила губу и, нехотя прекратив ее терзать, сказала:
– Дело не в том, что ты оказался тогда в нужное время в нужном месте. Окажись на твоем месте Деверо, или Тейн, или любой другой из друзей Лео, я бы целомудренно отправилась домой.
Гарет усадил ее к себе на колени и зажал поцелуем рот. Он целовал ее яростно, почти зло.
– Не смей никогда больше говорить, что брак со мной – ошибка, – сказал он.
Боу усмехнулась и, вновь прикусив губу, сказала:
– Если ты правильно рассчитал действия Суттара, когда он, по-твоему, поедет к матери Джейми?
– Не раньше, чем уедем мы, – с кривой усмешкой ответил Гарет. – А мы попьем чаю и отправимся в путь. Твой брат и Деверо остановились в гостинице неподалеку. Мы тоже поедем туда. Оттуда удобно наблюдать за единственной дорогой, ведущей на север.