Глава 22

Мерный стук лошадиных копыт напоминал тиканье часов, и каждый удар этого волшебного метронома уносил Боу все дальше от Лондона и той жизни, к которой она привыкла. Лишь сейчас она начинала понимать, чего лишилась, распрощавшись навсегда с родительским домом.

Новый дом – новый статус, новая жизнь.

Не добавлял ей оптимизма и тот очевидный факт, что Гарет не испытывал радости по поводу предстоящих перемен. Он был молчалив и мрачен, и победа в матче не подняла ему настроения. Сразу по возвращении в лондонский дом ее родителей Гарет объявил, что они немедленно отправляются в путь. Боу подозревала, что его встреча с леди Кук в парке, которой она стала невольной свидетельницей, сильно испортила ему настроение – настолько, что он до сих пор не мог оправиться. Возможно, леди Кук сказала ему что-то такое, что ранило его сильнее, чем пресловутый удар хлыстом по лицу, след от которого до сих пор не исчез.

За окном проплывали бесконечные зеленые холмы с мирно пасущимися овцами. Боу вздохнула и потянулась, разминая затекшую спину.

– Как живут фермеры? – спросила она, просто чтобы прервать молчание. – Чем они заполняют свободное время?

Гарет открыл глаза и усмехнулся. Добрый знак – знакомая усмешка нравилась ей больше, чем угрюмая мина.

– Насколько мне известно, они носят гамаши и целыми днями говорят только о быках и коровах. И, возможно, о свиньях, – поразмыслив, добавил Гарет.

– То есть ты тоже не знаешь, – с дружелюбной насмешкой сказала Боу, желая поддержать его шутливый тон. Впрочем, непринужденность ее была наигранной. Она не могла забыть выражение ужаса и горя на лице леди Кук.

– Понятия не имею, – признался Гарет. – И, по правде говоря, перспектива досконально разбираться в этом вопросе меня не слишком прельщает. Хотя, возможно, о свиньях придется навести справки. – Гарет нервно теребил шейный платок, сам того не замечая.

– Я уверена, что при усадьбе есть хозяйство. Ты сможешь разводить милых твоему сердцу свиней, а еще держать молочную корову и кур-несушек.

– Как остроумно, – брезгливо поморщившись, сказал Гарет.

– Даже французская королева имеет собственную маленькую ферму, на которой сама и работает.

– Ты видела эту ферму? – спросил Гарет и, пересев напротив, положил ее ступни к себе на колени и принялся расстегивать пряжки на ее туфлях.

– Нет. В последний раз я ездила во Францию, когда была совсем маленькой. Но с королевой я встречалась. Она даже потрепала меня по голове и назвала миленькой девочкой. Я это помню. А ты видел ее ферму?

– Я? Нет. – Он принялся массировать ее ступни. – Никогда не соблазнял женщин ради собственной выгоды, хотя принцесса Ламбаль была бы весьма лакомым кусочком. Впрочем, мне рассказывали о надушенных ягнятах и ручных петушках.

– Только не овцы, – задумчиво произнесла Боу, – надушенные они или нет.

– Не овцы? – переспросил Гарет.

– С меня овец хватит на всю оставшуюся жизнь. В Шотландии овец да баранов больше, чем людей, и все они один тупее другого.

– Ты о людях? – с ухмылкой уточнил Гарет.

– И о них тоже.

– Ты сегодня сурово настроена. То мои свиньи не нравятся, то королевские овцы.

– У тебя нет свиней.

– Пока нет. Пока.

– Поостерегись, а то я подложу тебе свинью в качестве свадебного подарка. – Боу нахмурилась и ткнула его носком ботинка. – И еще я заставлю тебя носить гамаши. И старые башмаки.

– Ведьма.

– Хлыщ.

Гарет смерил ее прищуренным взглядом и вдруг резко потянул на себя, так что она оказалась на нем верхом, лицом к лицу.

И в тот же миг там, внизу, она почувствовала влажное тепло. Гарет спешно расстегивал брюки, касаясь костяшками пальцев нежной кожи внутренней стороны бедер и скользких от ее соков складок.

Боу прикусила воротник его сюртука, чтобы не закричать, когда он вошел в нее. Он был в ней, он принадлежал ей, ей одной. И если он и думал о чем-то сейчас, то точно не о леди Кук.

Гарет надавил ей на плечи и вошел глубоко, до самого конца. Боу вскрикнула. Она едва не достигла оргазма в ту же секунду. Он никогда не был так стремителен и груб, но телу ее словно и не нужно было ничего иного.

Ее не оскорбила ни грубость его, ни напор. Она не чувствовала унижения, лишь потрясение и восторг обладания. Теперь она понимала, почему незамужним женщинам так настоятельно рекомендуют блюсти целомудрие: стоит отдаться мужчине один раз, и тебя будет постоянно тянуть на повторение.

Боу прогнула спину, и соски болезненно вжались в твердую планку корсета. Гарет целовал ее шею, оставляя на ней следы от зубов. Она схватила его голову и оттолкнула от себя.

Он вновь прикусил ее шею, и она, стиснув в ладонях его голову, отвела ее назад и посмотрела ему в глаза. Он, удерживая ее взгляд, отпустил ее плечи. Лаская ее внизу, проводя большими пальцами по восставшему бугорку, он смотрел ей в глаза.

– Заставь меня кончить, – сказал он. – Сама. Без моей помощи.

– Я должна сделать все за тебя? – спросила она.

Гарет только улыбнулся.

– Ублюдок.

Он улыбнулся шире и чуть подался вперед, чтобы придать ей устойчивости на узком сиденье.

– Ты уже так делал!

– А ты нет, – поддразнил ее Гарет. Боу опустилась, потом поднялась так, что внутри ее оставалась лишь малая часть, и снова опустилась на него всей тяжестью. Гарет резко втянул воздух. Боу поймала ритм. Он принадлежал ей, и она не собиралась его упускать.

Ухмылка сползла с его лица, дыхание участилось. Он прогнулся под ней, схватив ее за бедра, попытался ее приподнять.

– Только посмей, – сказала Боу.

– Но…

– Подожди. – Она была совсем близко. Если он кончит без нее, она его убьет. – Еще разок, еще… – Она унеслась в облака, оглохнув, ослепнув и онемев.

Гарет застонал и предпринял еще одну попытку ссадить ее с себя. Боу удержалась.

– Ты можешь забеременеть.

– Могу, – сказала Боу и сжала его в себе.

И ответом ей был низкий стон.