Книга: Нежные сети страсти
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21

Глава 20

Боу рассчитывала неплохо провести время в Лондоне. У них, конечно, была скандальная слава, но как только герои скандала становятся мужем и женой, интерес сплетников к ним неизменно ослабевает. Но чего Боу никак не ожидала, так это того, что Лео окажется таким мелочно мстительным.
Неясно, что он наговорил общим с Гаретом знакомым, только по возвращении Сэндисон обнаружил, что друзей у него больше нет.
Он вернулся в лондонский дом семейства Вон, где остановились молодожены, чернее тучи. Боу едва не выронила из рук каталог с образцами мебельной обивки, который листала перед его приходом.
– Гарет?
Сэндисон молча кивнул и направился к буфету с напитками. Налив бренди в рюмку, он выпил, потом налил еще.
– Все так плохо? – спросила она, чувствуя себя виновницей его несчастий.
– В «Красный лев» мне доступ закрыт, – сообщил он с кривой усмешкой и, усевшись на подоконник, отвернулся к окну, выходящему на площадь. В свете угасающего осеннего дня лицо его с резко очерченными скулами и хмурой складкой над переносицей выглядело мрачным и хмурым. Уголки губ опустились вниз.
– Недвусмысленно указали на дверь, – добавил Гарет.
Боу прикусила губу. Сердце сжалось. О том, что Лео и его друзья состоят в какой-то организации, Боу догадывалась, как и о том, что регулярные собрания их тайного общества проходят в «Красном льве». И она понимала, насколько важным было для них членство в этой организации.
– Лео? – спросила она, уже зная, каким будет ответ.
Гарет кивнул и взял бокал. В лучах уютного предвечернего света бренди переливался карамельными оттенками. Небрежно отшвырнув каталог, Боу встала и направилась к двери.
– Не надо, – остановил ее Гарет. Он сразу понял, что она задумала. – Твой брат имеет право на меня злиться.
– Нет, – сквозь зубы процедила Боу. – Пора привести его в чувство, и я это сделаю. Сможет по крайней мере выместить досаду на той, которая этого заслужила.
– Он имеет полное право, детка. Думаю, ты не вполне осознаешь тяжесть моего проступка.
Боу закатила глаза.
– Ты сделал то, что я заставила тебя сделать!
– «Заставила» – слишком сильное слово, – сказал он, вращая между пальцами теперь уже пустой бокал. Глядя на его пальцы, Боу вдруг поймала себя на том, что вспоминает, как эти пальцы ласкали ее. Хуже того – ей вдруг захотелось, чтобы он оставил бокал и взялся за нее. Он называл ее распутницей, и был прав. Она хуже, чем распутница. Она словно кошка в охоте.
Боу выхватила бокал из его руки, налила в него бренди и тут же выпила. Напиток обжег изнутри, и этот жар смешался с жаром желания, которое, кажется, никогда ее не оставляло.
– Тогда, может, лучше сказать «соблазнила»? – Налив в пустой бокал еще бренди, она протянула его Гарету, и он принял его с усмешкой. Даже эта кривая усмешка воспринималась ею как ласка. Ей хотелось забраться к нему на колени и самым наглядным образом продемонстрировать, что он принял верное решение.
– Чертовски точно, – сказал он.
– Как бы там ни было, – заявила Боу, – брата надо проучить.
Сэндисон покачал головой.
– Подожди, он остынет.
Боу кивнула, хотя не больше Гарета верила в то, что Лео когда-нибудь простит его. Она убрала со лба мужа упавшую на глаза прядь, но не спешила убирать руку с его шелковистых волос. Со временем Лео еще больше озлобится. Только Виоле она обязана тем, что Лео не позволял себе откровенно грубых выходок.
– Лео там был?
– Нет, меня выставил Тейн.
– Делает грязную работу, прихлебатель чертов.
Гарет улыбнулся. Ему нравилось, что Боу рвется его защищать, даже если ему этого не хочется. Он опустился в кресло и вытянул перед собой ноги, скрестив их в лодыжках.
– Я знал, что так все и будет, когда согласился на твой безумный план.
Боу кивнула и опустилась на низкий табурет рядом с креслом Гарета. Она положила голову на подлокотник, и он стал рассеянно накручивать на палец ее локон.
– Пожалуй, я ожидала от него чего-то в этом роде, – сказала Боу, помолчав. – Низко и мелочно!
Гарет тихо рассмеялся.
– Да, но я могу его понять. Он еще не готов простить: меня за то, что я повел себя как негодяй с его сестрой, а тебя за то, что ты уговорила его лучшего друга на предательство.
Боу вздохнула.
– Мужчины всегда так глупы?
– А ты никогда не замечала?
Боу со смехом распрямилась, и локон выскользнул из его руки.
– Пожалуй, да, но это не относится к мужчинам из моей семьи.
– Ты о ком? О Гленалмонде? – удивленно переспросил он.
– Твоя взяла, – сказала Боу. – Мужчины в моей семье такие же, как и все прочие. Что будем с этим делать?
– Ничего, – сказал Гарет. Глаза его были печальны, брови – домиком. Когда она видела его таким, Боу всегда мучительно хотелось погладить их и распрямить. – Будем радоваться жизни и обустраивать наше новое жилище. Вернемся в Лондон весной, с началом нового сезона. Тогда и посмотрим, развеялись ли над нами тучи. Возможно, новый скандал заставит сплетников забыть о наших прегрешениях.
Боу пальчиком нежно погладила его бровь, ладонью коснулась щеки.
– Ты ведь почти надеешься, что мы отправимся в изгнание навсегда?
Гарет накрыл ее руку своей и, поцеловав ладонь, сказал:
– Мне ни с кем не придется делить тебя, детка.
Груди ее отяжелели, сердце забилось неровно.
– Думаю, что с приходом весны я успею надоесть. Ты будешь рад возможности разделить меня с кем-нибудь.
– Не будь в этом так уверена, любовь моя.
Где-то хлопнула дверь. Боу вспомнила, что пока они не у себя дома, а в доме ее родителей, которые считают непозволительным нежничать с мужем за пределами спальни.
Она встала, удерживая его руку в ладонях.
– Поехали кататься, – предложила Боу.
Гарет выгнул брови, а она скорчила ему рожицу.
– Поехали, не могу больше сидеть взаперти, – повторила она.

 

Туман клубился у их ног, заволакивая тротуар, приглушая звон лошадиных копыт. Боу ежилась от холода, жалея, что они не выехали на прогулку раньше, когда воздух был прозрачен и свеж. Несмотря на погоду, движение на Роттен-Роу было весьма оживленным – лондонская знать привыкла чтить традиции. И в парке народу было немало – слишком людно, чтобы пустить коня в галоп. Придерживая Монти, Гарет обернулся к ней и одарил улыбкой соблазнителя. Жар прихлынул к ее щекам. Боу старалась не думать о том, на что он мог намекать. Со стороны ее румянец мог бы сойти за реакцию на холод, и все же…
– Ты можешь толком объяснить, почему нельзя было просто подняться в спальню?
Со смехом Боу пустила своего жеребца в легкий галоп. Дробный топот копыт по песчаной дорожке, свежий ветер в лицо, захватывающее чувство полета – как ей всего этого не хватало!
Боу пронеслась мимо группы чинно прогуливающихся дам, услышав за спиной возмущенный возглас одной из них и следом знакомый мужской смех. Перед поворотом она придержала коня, и Порох, разделявший любовь хозяйки к быстрой езде, недовольно фыркнул.
Боу ласково потрепала коня по шее. Жеребец возмущенно тряхнул головой, зазвенев уздечкой.
– Когда-нибудь этот зверь вас укусит.
Боу обернулась и увидела Роланда Деверо – тот мелкой трусцой приближался к ней на гнедом коне с пестрой мордой.
– Никогда этому не бывать, – ответила она. Порох повернул морду в сторону Деверо, щелкая зубами. – Прекрати, – приказала она коню. – Но этот негодник может укусить вас.
Развернув коня, Боу поехала рядом с Деверо.
– У меня в детстве был пони – все время кого-то кусал, – сказал ее спутник и вдруг широко улыбнулся, радуясь воспоминаниям.
Боу лукаво прищурилась.
– Полагаю, этим кем-то был в основном ваш брат Сегрейв?
Деверо расплылся в улыбке.
– Пряник, так сестра назвала пони, терпеть не мог беднягу Сегрейва. И потому он перешел от Марго ко мне. Старичок до сих пор жив и по-прежнему не выносит моего брата.
Они обогнули довольно шумную компанию молодых людей, медленно двигаясь в сторону входа в парк. Туман густел, тени уплотнялись, и проступающие из тумана фигуры людей все больше походили на призраков.
Боу несмело дотронулась до предплечья Деверо, и он притормозил коня, чтобы ехать с ней бок о бок.
– На самом деле плохо?
Деверо ответил не сразу.
– Плохо, – признался он и, приподняв шляпу, почесал темя.
– Это все мой брат, будь он неладен. – Боу убрала руку с его рукава и резко дернула за поводья, помешав Пороху укусить Роланда за колено.
Деверо мрачно засмеялся.
– Верно подмечено. И ты сможешь высказать Лео в лицо все, что думаешь, если он завтра все же явится на игру в крикет.
Боу поймала себя на том, что улыбается Роланду. Деверо обладал редким талантом подмечать смешную сторону в том, что на первый взгляд смешным не казалось, и заставлял других посмеяться вместе. Все не так уж плохо, если он продолжает думать о крикете.
– Я просто не могу понять, что Лео так возмущает, – сказала Боу.
Лицо Деверо вдруг сделалось мрачно-серьезным.
– Ну, возможно, то, что мы сейчас увидим, поможет понять лучше.
Боу замерла в седле. В немом изумлении она смотрела на Гарета, который, спешившись, стоял возле дамы, сидящей верхом на маленькой гнедой лошадке, и горячо с ней что-то обсуждал.
Раскрасневшаяся леди Кук выглядела очень несчастной. От решительных взмахов головы ее светлые кудряшки дрожали. Дама изо всех сил вцепилась в поводья, словно боялась, что Гарет вырвет их у нее из рук.
– Ненавижу вас, Гарет Сэндисон! – восклицала дама, и лошадь под ней беспокойно гарцевала – нервозность передавалась животному от хозяйки. Песок летел из-под копыт.
Леди Кук замерла, заметив Боу, и выражение ее лица изменилось – стало жестче, злее. Глаза буравили Боу. Они и прежде не ладили, но сейчас Боу ощущала ненависть соперницы физически.
Боу сверху вниз смотрела на бывшую любовницу Сэндисона. Напряженность повисла в воздухе. Казалось, еще мгновение, и они вцепятся друг другу в глотку. Боу направила коня вперед, и лошадь под леди Кук метнулась назад и в сторону. Глаза блондинки расширились от бессильной злобы.
– Вам не надоело унижать себя и своего мужа? – спросила Боу. Возможно, она зря это сказала, но удержаться не могла. Она готова была лопнуть от злости, глядя на то, как фамильярно обращается ее муж с этой падшей женщиной.
Леди Кук распрямилась в седле, тряхнула кудрями и, надменно вскинув голову, сказала:
– Спросите лучше у вашего мужа, когда ему надоест унижать вас.
Гарет вскочил в седло, но леди Кук уже успела отъехать. Трудно сказать, какие чувства она испытывала уезжая: гнев, презрение, а может, и сожаление. Но след от удара кнутом на его щеке она оставила заметный, и это, должно быть, принесло ей немалое облегчение.
Деверо, откланявшись, растворился в толпе. У Боу внутри все горело, а сердцу было тесно в узкой клетке груди, сдавленной к тому же корсетом.
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21