Глава 2
Когда Пиппе было не более шести-семи лет, пять дочерей Марбери участвовали в музыкальной интерлюдии, выступая, как маленькие светловолосые уточки, перед собранием благородных дам и джентльменов на домашней сельской вечеринке.
Когда они выходили из комнаты, ее остановил пожилой джентльмен со смеющимися глазами и спросил, на каком инструменте она предпочитает играть. Спроси он нечто подобное у Пенелопы, та с полной уверенностью ответила бы, что ее любимый инструмент – фортепьяно. Спроси он Викторию или Валери, близнецы хором ответили бы, что предпочитают виолончель. А Оливия завоевала бы его сердце улыбкой пятилетней девочки, кокетливой даже тогда, и сказала бы, что обожает рожок.
Но он ошибочно спросил Пиппу, которая гордо объявила, что у нее почти нет времени для музыки, поскольку она слишком занята изучением общей анатомии. Ошибочно же приняв тихий шок джентльмена за интерес, она подняла юбки и гордо назвала кости стопы и ноги.
И дошла уже до малоберцовой кости, когда появилась ее мать, чей визг прозвучал сиреной на фоне тихого музыкального сопровождения и смеха собравшихся гостей.
Тогда же Пиппа впервые осознала свою странность. Непохожесть на других. Кроме того, она впервые в жизни смутилась: непонятная эмоция, сильно отличавшаяся от других, которые со временем притуплялись. Например, наевшись, она едва припоминала точные характеристики голода. Она, конечно, помнила, как хотела получить еду, но острое желание наесться вспоминалось с трудом.
Кроме того, Пиппа была подвержена частым приступам раздражения – в конце концов, у нее имелось четыре сестры, – но не могла припомнить, что испытывала, когда невероятно, бешено разозлилась на одну из них. Бог видит, случались дни, когда она с радостью вытолкнула бы Оливию из экипажа на полном ходу, а вот теперь не могла воспроизвести эту эмоцию.
Однако Пиппа прекрасно помнила жаркий стыд, который охватил ее на том сельском собрании – так, словно это случилось вчера или несколько мгновений назад.
Но то, что действительно произошло вчера, казалось куда хуже, чем желание показать половине бомонда щиколотки семилетней девочки. Если человека в таком юном возрасте заклеймить званием самой странной из семейства Марбери, у него волей-неволей нарастает толстая шкура. И теперь, чтобы смутить Пиппу, требовалось куда больше, чем смешки дам, прикрывающих лица веерами.
Очевидно, для этого понадобился бы мужчина, отказавший в просьбе погубить ее репутацию.
Очень высокий, явно умный, бесспорно, обворожительный мужчина.
Пиппа сделала все, что могла: детально изложила предложение, апеллировала к нему, как к ученому, и все же он отказался.
Такой возможности она не рассматривала.
А должна была. Должна была все это понять в тот момент, когда ступила в его роскошный кабинет, набитый сотнями самых интересных вещей. Должна была предвидеть, что ее предложение не заинтересует его. Мистер Кросс – человек многих знаний и большого опыта, а она – всего-навсего четвертая дочь двойного маркиза, которая могла назвать все кости в теле человека, что само по себе уже аномалия.
Ничуть не важно, что она потребовала помощи в исследованиях, и у нее осталось всего четырнадцать дней, всего триста тридцать шесть утекавших часов, чтобы разрешить все вопросы, касавшиеся будущего замужества.
Очевидно, мистер Кросс завершил много собственных экспериментов и не потребовал для этого партнера по исследованиям.
Даже такого, который был готов ему заплатить.
Оглядев большой пустой зал казино, Пиппа предположила, что и этому не стоит удивляться. В конце концов, человек, владевший казино и занимавшийся финансами, записывавший все операции в толстую бухгалтерскую книгу в кожаном переплете, вряд ли соблазнился бы жалкими двадцатью пятью фунтами или пятьюдесятью.
Обо всем этом ей следовало подумать заранее.
Какая жалость! Мистер Кросс казался таким многообещающим партнером! Именно на него она рассчитывала, составляя свой план несколькими ночами раньше, когда прочитала текст брачной церемонии, в которой намеревалась принять непосредственное участие через две недели.
«Плотская похоть.
Продолжение рода».
Разве правильно, что женщина должна вступать в брак, не имея опыта? Не получив достойного объяснения столь важным вопросам? И все это говорится еще до того, как священник перейдет к абзацам, касающимся послушания и повиновения.
Такое кого хочешь расстроит.
А она расстраивалась еще сильнее при мысли о том, что мистер Кросс отказал ей.
Она хотела бы немного посидеть за его счетами.
«И провести время не только за счетами».
Пиппа не верила в ложь ни себе, ни другим. Если окружающие желают скрыть от нее правду – пусть, поскольку эта нечестность всего лишь заставляла ее больше трудиться, чтобы все узнать досконально.
Нет, не только счеты ее интересовали.
Но и сам мужчина. Когда она прибыла в клуб, то ожидала найти легендарного Кросса – красивого и умного, обаятельного и способного раздеть любую женщину, не пуская в ход руки.
Однако нашла вовсе не это. Он, несомненно, умен, но в их разговоре обаяние почти не присутствовало. Что же насчет красоты… он очень высок: длинные ноги и руки, и острые углы, да грива наскоро расчесанных пальцами волос цвета имбиря. Такого Пиппа не ожидала. Нет, он вовсе не красив. В классическом смысле слова.
Он интересен. Что гораздо лучше.
Или хуже. Это как посмотреть.
Мистер Кросс явно разбирался в физике и географии и прекрасно умел обращаться с цифрами. Она готова биться об заклад, что отсутствие черновиков на столе свидетельствовало о способности делать устные вычисления. Впечатляюще, учитывая безумное количество цифр, содержавшихся в книге.
И он спал на полу.
Полуобнаженным.
Пиппа была любознательной.
А он, очевидно, нет. И это важно.
Она много потрудилась, составляя план, и не позволит противоречиям этого человека – пусть и занимательного – встать у нее на пути. Она, в конце концов, уже пришла в игорное заведение. А все игорные заведения полны мужчин. Наверняка здесь найдется какой-то другой джентльмен, который более благосклонно отнесется к ее просьбе. Она ученый, а ученые должны приспосабливаться к обстоятельствам.
Следовательно, Пиппа приспособится к обстоятельствам и сделает все, чтобы понять суть проблемы и быть полностью готовой в вечер свадьбы.
Ее свадьбы.
Ей не хотелось говорить и даже думать об этом. Граф Каслтон не был самым волнующим из потенциальных мужей. О, он был хорош собой и титулован, что очень ценила ее мать. И имел прекрасное поместье.
Но он не слишком сообразителен, и это еще очень мягко сказано. Однажды он спросил, из какой части свиньи делают колбасу. Пиппа не хотела даже разбираться в том, какого он ждал ответа.
Не то чтобы она не хотела выходить за него. Он, вне всякого сомнения, представлял собою лучший выбор даже при полном отсутствии ума. Кроме того, он знал, что природа не наделила его блестящим интеллектом, и был готов – мало того, рвался – позволить Пиппе управлять его поместьем и домом. Она с нетерпением этого ждала и прочитала кучу статей по севообороту, современной ирригации и разведению скота.
В этом смысле она станет идеальной женой.
Но насчет всего остального у нее возникали вопросы. И оставалось лишь четырнадцать дней, чтобы узнать ответы.
Неужели она многого просит?
Очевидно, да.
Пиппа бросила взгляд на закрытую дверь комнаты мистера Кросса и почувствовала укол чего-то неприятного в груди. Сожаления? Беспокойства? Не имеет значения. Сейчас важно пересмотреть план.
Пиппа вздохнула. Звук эхом отдался от стен огромного пустого зала.
Она была так сосредоточена на поисках дороги к личному кабинету мистера Кросса, что не имела возможности осмотреть само казино. Как большинство женщин в Лондоне, она слышала сплетни о «Падшем ангеле» как о впечатляющем скандальном месте, куда не должна ступать нога дамы, что будущее Британии куется в «Ангеле», а не в парламенте, что именно владельцы «Ангела» обладают самым мощным и самым не бросавшимся в глаза влиянием.
Рассматривая тихий гулкий зал, Пиппа посчитала его весьма красивым, но в остальном сведения были явно преувеличены. Об этом месте нечего сказать, кроме того, что тут…
Довольно темно.
Короткий ряд окон высоко под потолком на одной стене был единственным источником света. Через мелкие переплеты проникали скудные лучи солнца. Пиппа проследила за одним длинным лучом, в котором весело танцевали пылинки. Косой столб света падал на тяжелый дубовый стол в нескольких футах от окна, освещая толстое зеленое сукно, расчерченное белыми и желтыми буквами, цифрами и линиями.
Подойдя ближе, она увидела странную решетку из чисел и слов, нарисованную в длинном овале, и не могла устоять, чтобы не потрогать ткань и символы – для нее просто иероглифы, – пока не наткнулась на ряд белоснежных игральных костей, сложенных у бортика стола.
Подняв пару, она стала изучать выдавленные в них ямочки, взвесила на ладони, удивляясь власти, которую они имели. Они казались достаточно незначительными, почти не стоящими внимания. И все же люди выживали и умирали по одному их броску. Давным-давно ее зять потерял все за одну ставку. Да, он все отыграл. Но какое же сильное искушение заставляло людей идти на подобные глупости?
Да, никакого сомнения, в маленьких белых кубиках таится огромная мощь.
Пиппа встряхнула их, представив, как сама делает ставку. Представив, что потребуется для того, чтобы соблазнить ее играть. Ее исследование. Понимание тайн супружеской жизни. Материнство. Ожидания, возлагаемые на слишком туманное будущее.
Ответы. Которых у нее нет.
Информации, которая снимет напряжение, сжимавшее грудь, преследовавшее ее каждую минуту при мыслях о замужестве. Не дававшее покоя.
Если бы она могла сделать ставку на это… она так и поступит.
Она снова потрясла кости в руке, гадая, снизойдет ли на нее откровение, прежде чем решится судьба… Но тут раздался оглушительный грохот: кто-то непрерывно колотил в дверь.
Пиппа положила кости на край стола и пошла на шум, прежде чем сообразила, что не имеет никакого отношения к двери и не обязана открывать.
Бум!
Бум-бум!
Она украдкой оглядела большой зал. Наверняка кто-то слышит шум. Горничная, судомойка, джентльмен в очках, который впустил ее?
Бум-бум-бум!
Но никто не появлялся.
Может, привести мистера Кросса?
При этой мысли она задумалась. Вернее, представила растрепанную гриву имбирных волос мистера Кросса, стоявшую дыбом, прежде чем он провел по ней пальцами и немного пригладил.
Странное учащенное сердцебиение заставило ее покачать головой. Пиппа наморщила нос. Ей такое не нравилось. И выводило из равновесия.
Бум-бум-бум-бум-бум-бум!
Похоже, неизвестный терял терпение. И удвоил усилия.
Очевидно, дело у него неотложное.
Пиппа направилась к двери, скрытой за тяжелыми бархатными гардинами, висевшими на высоте двадцать футов. Массивная дверь красного дерева была полуоткрыта. За ней оказался небольшой темный коридор, тихий и безлюдный, – река Стикс между клубом и внешним миром.
Пиппа прошла через темноту к входной, обитой сталью двери, еще больше, чем внутри, отсекавшей солнечный свет. Почти ничего не видя, она провела рукой по шву, отделявшему дверь от косяка. Ей стало не по себе. В темноте каждый может подкрасться и схватить ее, а она до последней секунды ничего не заподозрит!
Она отодвинула засов, потом другой, прежде чем повернуть массивную ручку и открыть дверь, инстинктивно зажмурившись от ударившего в глаза света серого мартовского денька, показавшегося ей ярче летнего восхода.
– Ну, скажу я вам, не ожидал такого милого приветствия! – произнес вкрадчивый голос.
Пиппа открыла глаза и подняла руку, чтобы загородить их от света. Слова показались ей непристойными.
Несмотря на классическую черную шляпу с алой шелковой лентой, трость с серебряным набалдашником в руке, широкие плечи и модную одежду, Пиппа ясно видела: перед ней не джентльмен.
Собственно говоря, ни один мужчина, джентльмен или нет, не смотрел на нее так, словно был лисом, а она – курицей. Или целым выводком цыплят. Словно, если она не будет осторожной, он съест ее и, улыбаясь, преспокойно удалится по Сент-Джеймс-стрит, с пером, застрявшим между острых зубов.
От него буквально несло развратом.
Любая умная женщина убежала бы от него, а Пиппу никак не назовешь глупой.
Она отступила, вернувшись в темноту «Ангела».
Он последовал за ней.
– Вы лучший швейцар. Обычные слуги никогда бы меня не впустили.
– Я не швейцар, – ответила Пиппа первое, что пришло в голову.
Его ледяные голубые глаза вспыхнули:
– Понятно, что вы не мужчина, милая. Старина Диггер сразу это увидел.
Входная дверь с громким стуком захлопнулась, и Пиппа, вздрогнув от неожиданности, снова стала отступать.
Когда ее спина уперлась во внутреннюю дверь, она протиснулась внутрь, отодвинув гардины.
Незнакомец не отставал:
– Возможно, вы сам Падший ангел?
Пиппа покачала головой.
Похоже, именно этого ответа он ждал, потому что его зубы блеснули в полумраке казино. Он понизил голос до тихого рокота:
– Хотели бы им стать?
Вопрос словно повис в быстро сужавшемся пространстве между ними, отвлекая ее. Пусть она не знала этого человека, но инстинктивно понимала, что за этой фальшивой улыбкой скрывается распутник, а возможно, и негодяй. И что он знал о пороках все. Именно этого знания она и добивалась всего час назад, требуя ответов у другого мужчины. Мужчины, у которого не было ни малейшего желания делиться своим опытом.
Поэтому, когда этот человек, распутный и порочный, допрашивал ее, она сделала то же, что и всегда. Ответила правду:
– Собственно говоря, у меня есть несколько вопросов.
Он удивился. Странные голубые глаза слегка расширились, прежде чем сощуриться. Губы расползлись в широкой, веселой улыбке. Смех прозвучал дерзко и беспечно.
– Превосходно! – прогремел он и потянулся к Пиппе, обхватив сильной рукой талию и притягивая к груди, словно она была тряпичной куклой, а он – слишком энергичным ребенком.
– У меня полно ответов, крошка.
Пиппе это не понравилось. Не понравилось ощущение, что она стала вещью этого чересчур наглого мужчины. И она уперлась кулачками в его грудь. Сердце сильно колотилось при мысли о том, что она могла сказать нечто совершенно не то совершенно не тому мужчине. Он вообразил, будто она хочет…
– Милорд, – поспешила она остановить его. – Я не хотела…
– Хотя я не милорд, куколка, но определенно хотел бы стать твоим хозяином, – снова засмеялся он, прижимаясь лицом к ее шее. Пиппа стала вырываться, стараясь не вдохнуть. От него несло потом и чем-то приторным. Сочетание было не слишком приятным.
Пиппа отвернула голову и снова уперлась ему в грудь, жалея, что не прояснила ситуацию раньше, прежде чем так поспешно вступать в беседу с этим человеком. Он все смеялся и прижимал ее к себе, обещая больше, чем она просила, стискивая все сильнее. Давление мягких губ на изгиб плеча становилось невыносимым.
– Пойдем, любовь моя. Дядюшка Диггер позаботится от тебе.
– Не уверена, что забота похожа на дядюшкину, – заметила Пиппа, пытаясь говорить как можно строже и заодно вырваться из его объятий. Она лихорадочно вертела головой. Неужели в этом огромном здании не найдется никого, готового ей помочь? И где этот кто-то?
– Какая волнующая малышка, – снова засмеялся Диггер.
Пиппа откинула голову как могла дальше, не желая снова к нему прикасаться.
– Вовсе нет. Меня никак не назовешь волнующей.
– Вздор! Ты же здесь, верно? Если уж это не волнует, не знаю, что еще может волновать.
Это имело смысл. Но даже Пиппа знала, что согласиться с ним – значит пуститься в путь по очень опасной тропе. Вместо этого она застыла и пустила в ход все свое образование и воспитание, как подобало леди.
– Сэр, – твердо заявила она, извиваясь в его руках, как угорь, – я настаиваю, чтобы вы немедленно отпустили меня.
– Брось, прелестница, давай позабавимся вместе. Обещаю, что в моем игорном заведении ты получишь вдвое больше того, что тебе платят здесь.
Удвоит плату?
Придется как следует обдумать ответ:
– Как ни соблазнительно ваше предложение, я…
– Обещаю показать тебе, что такое настоящий соблазн.
О господи! Весь план рушится! Ей придется кричать, моля о помощи. Но крик – так эмоционален. И не пристал ученому.
Но отчаяние требовало… итак…
Она глубоко вдохнула, готовая завопить как можно громче, когда в комнате пистолетным выстрелом прозвучали слова:
– Убери от нее руки!
Пиппа и Диггер замерли, хотя говоривший не повысил голоса. Тихого, отчетливого и очень злого голоса.
Пиппа повернула голову, глядя через плечо на мистера Кросса, высокого и стройного. Грива имбирного цвета волос идеально причесана, словно утреннего беспорядка и вовсе не было. Он заправил рубашку в брюки и надел фрак, судя по всему, уступая приличиям. Но все это было не важно. Поскольку «приличие» – последнее слово, которое подходило к его описанию.
Если честно, Пиппа в жизни не видела настолько взбешенного человека.
Мистер Кросс выглядел так, словно собирался кого-то убить.
Возможно, ее.
Эта мысль привела ее в чувство, и она снова принялась вырываться. Ей даже удалось слегка отодвинуться, прежде чем грубая сила Диггера победила и она оказалась прижатой к его боку, как кусок украденного мяса.
– Нет.
Взгляд серых глаз Кросса остановился на том месте ее талии, где лежала огромная лапища Диггера:
– Это не просьба. Немедленно отпусти девушку.
– Она сама пришла ко мне, Кросс, – весело объявил Диггер. – Всячески искушала меня. Пожалуй, я возьму ее себе.
– Это неправда! – инстинктивно защищалась Пиппа, стараясь освободиться от хватки лиса, молча умоляя Кросса взглянуть ей в глаза. – Вы стучали.
– И ты открыла дверь, крошка.
Пиппа нахмурилась и глянула на Кросса. Но тот явно избегал ее взгляда.
– Похоже, она не желает, чтобы ты забрал ее себе.
– Совершенно верно, – согласилась Пиппа.
– Отпусти леди.
– Ты так обходителен! Всегда называешь птичек «Ангела» леди.
Пиппа застыла от негодования:
– Прошу прощения. Я действительно леди.
Диггер ухмыльнулся:
– С такими претензиями ты действительно можешь найти глупца, которого одурачишь и заставишь в это поверить.
Раздражение вспыхнуло в ней. Довольно с нее этого человека. Изогнув шею, чтобы встретиться взглядом с голубыми глазами, она сказала:
– Вижу, что совершила огромную ошибку, заговорив с вами, мистер…
Пиппа помедлила, ожидая, что он поступит как полагается и назовет фамилию. Не дождавшись, она продолжала:
– Мистер Диггер. Уверяю, я настоящая леди. Мало того, скоро стану графиней.
Одна черная бровь поднялась:
– Это правда?
Она кивнула:
– Абсолютная. И вряд ли вам захочется прогневать графа, не так ли?
Диггер улыбнулся, снова напомнив ей лиса:
– О, это будет не впервые, куколка. О каком графе идет речь?
– Не смейте отвечать! – рявкнул мистер Кросс. – Ну, Диггер?
Мужчина, державший ее, разжал руки, медленно скользнувшие по ее бедрам. Почувствовав себя свободной, Пиппа поспешила встать рядом с мистером Кроссом, теперь обращавшим на нее внимания еще меньше, чем раньше. Он наступал на Диггера. Голос хоть и звучал небрежно, но каждое его движение буквально сочилось угрозой.
– Теперь, когда с этим покончено, может, объяснишь, какого черта делаешь в моем заведении?
Диггер не сводил с Пиппы взгляда, на этот раз более задумчивого:
– Ну-ну, Кросс. Ты забываешься. Я просто хотел сообщить информацию, которая, как думал, тебе понадобится. По-соседски.
– Мы не соседи.
– Тем не менее. У меня есть сведения, которые могут тебе понадобиться.
– От тебя я не хочу никакой информации.
– Нет? Даже если речь идет о твоей сестре?
Кросс оцепенел. На длинной шее выступили синие жилы. Напряжение сковало мышцы спины, отчего он показался прямее и выше, чем раньше.
– Полагаю, – не унимался Диггер, – тебе она не только нужна. Ты еще готов за нее заплатить.
Воздух заметно сгустился. Пиппа часто слышала это выражение и находила его невероятно глупым. Воздух может сгуститься от тумана или дыма… Она даже допускает, что воздух сгущается от запаха духов Оливии… Но сама мысль о сгущенном газе казалась абсурдной. Дурацкое клише, которое следует исключить из английского языка.
Но воздух сгустился именно сейчас, и Пиппе было трудно глубоко вздохнуть. Она только нетерпеливо подалась вперед.
– Господу известно, она не придет к тебе сама, обманщик и шулер.
Услышав оскорбление, Пиппа охнула. Неужели мистер Кросс спустит ему с рук такое?
Но он словно не слышал намеренной грубости.
– Ты не посмеешь коснуться моей сестры.
– Я не виноват, что дам влечет ко мне, – хмыкнул Диггер. – Джентльмен не посмеет оттолкнуть их, если они просят минуту-другую его внимания. Не так ли, Леди-будущая-графиня?
– Мне трудно поверить, что леди влечет к вам или что в этом случае вы поведете себя как джентльмен, – парировала Пиппа.
– Господи! Только послушайте ее! – рассмеялся Диггер. Звук эхом отдался от стен зала. – Маленькая норка!!
Пиппа прищурилась:
– Насколько я поняла, вы хотели сказать что-то другое.
– Нет. Я нашел верное определение. Ты норка. Сплошные острые зубы и…
Он похотливо улыбнулся:
– Бьюсь об заклад, очень мягкий мех. Скажи, Кросс, ты уже успел его пощупать?
Пиппа не поняла, о чем он, но, когда мистер Кросс бросился на Диггера и с невероятной силой стиснул лацканы его фрака, не осталось сомнений в том, что ее гнусно оскорбили.
– Немедленно извинись перед леди!
Диггер без особого усилия вырвался и, выпрямившись, поправил темно-бордовый фрак.
– Значит, еще нет, – ответил он как ни в чем не бывало. – Но ждать осталось недолго. Я бы сказал, она не в твоем обычном вкусе. Мои извинения, леди Будущая.
Пиппа сцепила зубы при звуках его издевательского голоса.
В спокойном голосе мистера Кросса прозвучали зловещие нотки:
– Убирайся.
– Не хочешь выслушать то, что я пришел тебе сказать?
Колебание мистера Кросса было таким легким… полсекунды… меньше… Но Пиппа его уловила.
– Нет.
Диггер усмехнулся уголком рта:
– Ты передумаешь. Даю два дня.
Он подождал всего мгновение, но у Пиппы сложилось отчетливое впечатление, что между этими двумя сильными людьми поблескивает нож. Хотела бы она знать, кто держит оружие.
– Ты никогда не относился равнодушно к делам семьи, – добил его Диггер.
Мистер Кросс вызывающе вскинул подбородок.
Диггер коснулся полей шляпы, кивнул Пиппе и похотливо ухмыльнулся:
– Что до вас… леди… это не последняя наша встреча.
– Если знаешь, что для тебя лучше, – это последняя ваша встреча, – отчеканил Кросс, холодно, неумолимо, не оставляя места сопротивлению.
– Вздор. Эта леди, с ее вопросами…
Голубые глаза Диггера впились в нее.
– У меня есть ответы, дорогая.
Кросс шагнул к нему. Из горла вырвалось тихое, злобное рычание. Диггер, что-то поняв, обратил на него сияющую улыбку.
– Еще одна причина для твоего прихода ко мне.
Ярость мистера Кросса так и рвалась наружу, и по телу Пиппы пробежал приятный озноб.
На Диггера это, казалось, не произвело особого впечатления, но он не стал медлить:
– Два дня, Кросс.
Нагло подмигнув Пиппе, он ушел.
Несколько минут они стояли молча, наблюдая, как колышутся портьеры из толстого бархата, и прислушиваясь к тяжелому стуку захлопнувшейся двери.
Пиппа выдохнула. Она и не подозревала, что на все это время забыла о необходимости дышать.
Немного подождав, Кросс обернулся к ней. Серые глаза яростно сверкали.
– Потрудитесь объяснить, как оказалось, что вы все еще здесь.
