Глава 18
Научный дневник леди Филиппы Марбери
Время для наблюдений закончилось.
Настало время действовать.
Один день до свадьбы
Пиппа должна была выйти замуж завтра.
За другого.
И вместо того чтобы быть в ее спальне и в ее объятиях и дать им в последний раз попробовать запретное наслаждение, Кросс сидел здесь, в одном из самых темных углов Лондона, сейчас ярко освещенном в честь его собственной предстоящей женитьбы.
У Найта был торжествующий вид доброго папаши. Кросс должен жениться на Меган Маргарет Найт. Вскоре та станет графиней. Если это не оправдывало ночи греха и распутства, тогда что же?
Группа мужчин за ближайшим столом для хезеда возбужденно загалдела, когда выпало выигрышное количество очков, и Кросс обернулся, наблюдая, как виконт Денсмор поцеловал кости и снова бросил на стол. Тройка. Четверка.
Весь стол разочарованно застонал, только Кросс испытал извращенное удовольствие, услышав эти звуки. Никто не должен быть счастлив сегодня, если несчастлив он. Никто не должен получать удовольствие. Если не получит он.
Прошло четыре дня с тех пор, как он коснулся счастья. Мимолетно. Четыре дня после кратчайшей встречи с наслаждением. Четыре дня с тех пор, как он овладел Пиппой в одну идеальную, поразительную ночь. Четыре дня, тянувшиеся как вечность, и каждый момент издевался над ним. Мучил. Искушал пойти к ней. Похитить и держать подальше от уничтожающих слов и осуждающих взглядов.
У него было двадцать пять тысяч акров в Девоншире, где никто их не увидит, где она и Тротула могли гулять на воле. Он построил бы лабораторию для ее научных исследований. Дал бы все, в чем она нуждалась. Все, чего желала. И он бы гулял с ними. Он… и стайка их детишек, поскольку сельская местность способствует размножению.
Сделал бы все, чтобы Пиппа была счастлива.
Этого было бы недостаточно.
Никогда не будет достаточно. Он недостоин ее, как недостоин Бейна или Лавинии. Пиппа заслуживала лучшего.
При этой мысли острая боль пронзила сердце.
Каслтон не лучше. Он не ровня ей. Он не сможет соблазнить ее.
Не будет ее любить.
Кристофер Лоу нагнулся над рулеточным колесом и громко завопил, провозглашая свой триумф, когда маленький шарик остановился на красном поле.
Кросс недовольно зашипел. Рулетка – самый скверный вид игры, в котором выигрыш зависит от случайности. И никогда не стоит ставок, даже если игрок выигрывает. Игра для идиотов.
Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчины хлопают Лоу по спине и бросают деньги на стол.
– Вот теперь начнется настоящая игра! – воскликнул кто-то.
Кросс раздраженно отвернулся.
Весь их мир, всякая игра, предназначенная, чтобы искушать и забирать деньги, – это для кретинов.
– Кросс.
В нескольких шагах от него стояла Салли Тассер.
– Мне следовало бы убить тебя за то, что ты сотворила. И будь ты мужчиной, я бы так и сделал, – прорычал он.
Она продала его Найту, вынудила жениться на женщине, которую он не хотел. Жить жизнью, которую он ненавидел. В этом мире, где властвовали наслаждение, грех и наказание.
Но поступок Салли не просто наказал его. Он угрожал Пиппе.
А этого он никогда не простит.
Кросс яростно наступал на проститутку, оттесняя ее спиной к толпе веселившихся между карточными столами, пока они не оказались на другой стороне, менее роскошной и заманчивой, чем главный зал.
– Скажи, чего стоило тебе мое будущее? Нескольких золотых? Нового платья? Нитки фальшивого жемчуга? И это после всего, что я для тебя сделал? Для твоих девушек? И ты мне отплатила вот этим? Угрозой единственному человеку, который мне дорог?
Салли покачала головой. Карие глаза сверкали.
– Тебе легко судить меня, верно? – выплюнула она.
– Ты покушаешься на то, что принадлежит мне! – бушевал он, едва сдерживаясь, чтобы не ударить кулаком в стену. За все шесть лет он еще ни разу не терял контроля настолько. Никогда еще так не раскисал. Мысль о том, что Пиппе грозит опасность, заставляла его трястись от гнева и страха, и других пугающих эмоций.
Что он будет делать, когда она выйдет замуж?
Салли спасла его от необходимости отвечать.
– Ты с твоей идеальной жизнью и горами денег, никогда не имевший необходимости вставать на колени, чтобы заработать следующий обед, и оставаться на них, чтобы благодарить какого-то чужака за монету… Если бы ты промахнулся…
– Если бы я промахнулся, сумел бы обеспечить тебе безопасность.
– Безопасность! – презрительно фыркнула она. – Отослал бы меня в деревню, как старую кобылу на пастбище. Доживать свои дни. Может, это и безопасно, но уж точно удовлетворения не приносит.
– Многие считают иначе.
– Только не я, – отрезала Салли. – Если бы ты промахнулся и Найт обнаружил мою роль в твоих планах, выкинул бы меня, и я бы работала на панели. У меня хорошая жизнь, Кросс, и я защищала ее. Ты сделал бы то же самое.
Он не сделал бы. Защищать свою жизнь означало, что нужно бросить Пиппу на растерзание Найту и отказать в требовании жениться на его дочери.
Но Пиппа для него всегда была на первом месте.
«И всегда будет».
– Если подумаешь хорошенько, поймешь, что я сделала тебе одолжение. Ты получишь жену. И наследника. Ты об этом не пожалеешь.
– Я буду жалеть об этом каждую минуту своей жизни, – бросил он.
– Кросс, – начала Салли. – Мне очень жаль. Особенно леди.
Кросс замер.
– Леди Филиппа была добра ко мне. Добрее любой аристократки. И в тот момент, когда все рассказала Найту, я поняла, что пожалею об этом.
– Ты недостойна произносить ее имя.
Она лучше, чем это место и все они, вместе взятые.
– Возможно, нет. Но от тебя это не зависит.
– А должно бы.
Салли слегка улыбнулась:
– Ни на секунду не думай, что я сделала это ради тебя. Только ради нее.
То есть Пиппа будет счастливее без него. И заслуживает больше, чем он мог ей дать.
Правда.
– Внимание! – громовым голосом воскликнул Найт.
Они обернулись. Найт, в сбитой набок шляпе с алой лентой, стоял на столе для хезеда, в центре казино.
– Внимание! – снова крикнул он, с силой колотя тростью с серебряным набалдашником по потертому сукну.
Музыка и пьяный смех мигом стихли.
– Мне нужно кое-что сказать, вы, непочтительный сброд!
Найт ухмыльнулся, когда по комнате пронесся смех, и Кросс стиснул зубы, зная, что за этим последует.
– Я все еще сердит на вас за то, что проводили время за столами «Ангела» на той модной вечеринке, которую они называют Столпотворением. Пили чай и ели пирожные с компанией аристократишек, которые не отличат туза от собственной задницы. Но сегодня я на радостях готов всех простить, крошки, отчасти потому, что по крайней мере один из этих джентльменов вот-вот станет моим родственником.
Диггер устремил смеющийся взгляд на Кросса.
Объявление было встречено оглушительными радостными криками. Головы всех повернулись к Кроссу. Который не кричал. Не улыбался. Не двигался.
Найт вскинул брови и потянулся к руке будущего зятя.
– Кросс, подойди ко мне на пару слов.
И снова приветственные крики, бьющие по нервам. От которых Кроссу хотелось кого-то убить.
Он сложил руки на груди, покачал головой и не шевельнулся. Глаза Найта потемнели.
– А-а-а, он не хочет украсть мою партию! Не волнуйся, мальчик мой. Шансы… – Он помедлил, позволив слову упасть между ними. – Пока что в мою пользу!
При этом намеке на женщину, которая занимала все его мысли, Кросс выпрямился. Ничего не поделаешь, придется подчиниться.
Он с деланым спокойствием направился к Найту, подавляя желание стащить его со стола и разорвать на части. И присоединился к человеку, который обыграл его. В конце концов.
Найт хлопнул его по спине, и Кросс вполголоса заметил:
– Завтра она выходит замуж, и ты потеряешь жертву.
Найт широко улыбнулся.
– Вздор. Я могу погубить ее брак и репутацию детей одним словом, сказанным в наиболее подходящем месте в наиболее подходящее время.
Диггер повернулся к остальным: король, обращающийся к подданным.
– А теперь, прекрасная дама, завоевавшая его сердце! Оглашение прочтут завтра, и через три недели моя девочка будет принадлежать ему.
Мэгги тоже поставили на стол, и, нужно отдать девушке должное, она держалась прекрасно. Ни один порядочный отец не позволил бы дочери и близко подойти к этому месту. Ни один мужчина не позволил бы женщине, которая ему небезразлична, явиться сюда. Но эта женщина в розовато-лиловом, преисполненная смирения, стояла прямо и неподвижно, не ерзая и не жеманясь. Не краснея.
Она прямо посмотрела на Кросса.
– Милорд, – присела она и при этом казалась такой же грациозной и благопристойной, какой только можно выглядеть, стоя на игорном столе.
Кросс наклонил голову, напомнив себе, что она всего лишь пешка в этой игре. Именно Мэгги потеряет больше всех. Приобретет титул и огромное богатство, но никогда не получит любящего мужа.
Ее муж будет всегда любить другую.
– Роскошная конфетка, Кросс! – крикнул кто-то из толпы.
– Хотел бы я взяться за эти ножки!
Мужчина потянулся к ее туфельке и успел задеть большой палец, прежде чем девушка ахнула и отстранилась, прижавшись к Кроссу.
Пусть он не хотел жениться на ней. Но она такого не заслужила.
Он прижал подошвой запястье наглеца, припечатав его руку к столу.
– Коснись ее – и останешься без руки.
Найт рассмеялся:
– Видите, как он ее защищает? Не может оторваться от нее, этот Кросс! Они подарят мне красивых внуков. Бьюсь об заклад, виконт Бейн появится еще до конца года.
Звук имени Бейна на губах Найта послал сквозь Кросса волну жара.
– Ставлю двадцать золотых на то, что он уже в пути! – громовым голосом объявил кто-то.
Из толпы раздался смех и возбужденные крики.
– Поцелуй ее!
– Точно! Покажи, на что ты способен, Кросс!
– О, я согласен! – рассмеялся Найт.
– Еще бы не согласен, ублюдок, – прошипел Кросс под пьяные вопли. – Она будущая графиня и твоя дочь, и ты хочешь, чтобы ее репутация погибла в игорном заведении?
– Она моя дочь и твоя будущая графиня, – ответил Найт. – Думаю, поцелуй в игорном заведении – вещь вполне естественная. И я радушный хозяин. Все для гостей! Она не слезет с этого стола, пока не получит то, что они хотят.
Щеки Мэгги уже побагровели от стыда. Она взглянула на Кросса сквозь пушистые черные ресницы. Кросс услышал умоляющий шепот:
– Милорд, пожалуйста, давайте поскорее покончим с этим.
Он пожалел девушку.
– Простите, что это должно быть здесь.
Но и Мэгги пожалела его.
– Простите, что это должна быть я, – сочувственно ответила она.
Она тоже не заслуживает его.
Кросс печально усмехнулся:
– Похоже, я обречен разочаровывать женщин.
Мэгги не ответила. Он наклонился и чмокнул ее в губы. Но этого было достаточно, чтобы удовлетворить толпу, которая не заметила равнодушия в поцелуе.
Ложь. Вот что он чувствовал. Вину. Презрение к себе. Предательство. Всепоглощающее чувство несправедливости происходящего. Она не Пиппа. Она не принадлежит ему. И никогда не будет принадлежать…
Мэгги будет жить в тени этой умной, талантливой очкастой любви. Пленницей его желания сделать для одной женщины то, что казалось правильным, даже если при этом он уничтожит все надежды другой.
Черт бы все это побрал!
– А теперь…
Найт снова постучал тростью по столу. Удары вернули Кросса в настоящее.
– Продолжайте терять деньги.
Даже это заслужило одобрительные крики в эту ночь из ночей. Когда виски текло рекой, а столы звали. И все посетители Найта праздновали величайший триумф своего вождя.
Кросс еще постоял на столе, глядя, как спускаются Мэгги и Найт. Как прихвостень Найта с изуродованным оспой лицом отводит его в сторону по какому-то делу.
Кросс был счастлив избавиться от будущего тестя. И спокойно любовался, как летает рулеточный шарик. Как кости катятся по сукну. Как раздаются карты. Найт командовал казино в точности так, как Веллингтон командовал батальоном: делал деньги со всей скоростью и умением.
Именно стол, за которым играли в двадцать одно, привлек внимание Кросса. Напротив банкомета сидели пятеро. Каждый с тузом или картой лицом вверх. Игра шла быстро. Ни один человек не взял вторую карту. В итоге у каждого имелось двадцать очков.
Почти математическая невероятность.
Мысль тут же упорхнула, спугнутая радостным воплем слева, где игроки в хезед праздновали успешный бросок. Кросс проследил за следующим. Шестерка. Тройка…
– Снова девять, – крикнул крупье.
Его сердце забилось сильнее.
Он спрыгнул со стола. И, не в силах удержаться, подошел ближе.
Шестерка. Тройка!
– Черт! – вскрикнул кто-то из наблюдателей.
– Какая удача! – вскрикнул владелец костей, поворачиваясь к растущей толпе. Лица его Кросс не видел.
– Мне еще никогда так не везло!
– Кто это? – спросил голос у его плеча.
– Если сможете поверить – это Каслтон.
– Везучий, ублюдок! – с недоверием ответил голос.
– Ну… он завтра женится. И заслуживает одной беспутной холостяцкой ночи, не находите?
Каслтон.
Женится завтра.
На секунду Кросс забыл о подозрении, приведшем его сюда. Слишком грубо ему напомнили, что завтра Пиппа выходит замуж. За человека, стоявшего у стола, где играли в хезед.
«Шесть. Три».
Выигрыш.
Что-то тут не так.
Кросс поднял голову, осматривая толпу. Его взгляд остановился на двери в задние комнаты, где возвышалась огромная фигура.
Он свел брови.
Какого черта здесь делает Темпл?
– Двести пятьдесят фунтов на номер двадцать три!
Кристофер Лоу, стоявший справа от Кросса, сделал гигантскую ставку. И Кросс стал невольно наблюдать, как крутится шарик, пока не приземлился на красное поле. Двадцать три.
Весь стол разразился приветственными воплями. Лоу рискнул целым состоянием и выиграл почти девять тысяч фунтов.
Лоу, который ни разу в жизни не выигрывал!
– Что я сказал? – промурлыкал молодой человек. – Сегодня я на редкость удачлив.
«Нет такой вещи, как удача».
Что-то не так!
Кросс протолкнулся сквозь толпу, и каждый, с кем он встречался, был вне себя от хмельного восторга выигрыша. Возбуждения от победы. Никто не обращал внимания на Кросса. Наконец все расступились, и он увидел Темпла, стоявшего всего в нескольких шагах.
Гигант был не один. Рядом стоял стройный молодой человек в вечернем костюме, слишком свободно висевшем на плечах. На лоб была надвинута кепка, скрывавшая лицо. В его манере держаться было что-то знакомое. Тревожащее.
Только когда неизвестный что-то шепнул на ухо одной из девушек Найта и передал маленький кошелек, Кросс увидел блеск золота на его виске.
Очки.
Филиппа.
Она повернулась к нему, словно он назвал ее по имени, и улыбнулась широкой, сияющей улыбкой, от которой кровь загоралась в жилах и ныло сердце. Она выглядела неприлично прекрасной. И абсолютно неотразимой. И он вдруг отчаянно захотел подойти к ней. Коснуться ее. Поцеловать. Защитить.
Не то чтобы от этого он меньше хотел ее убить.
Кросс инстинктивно потянулся к Пиппе. Но Темпл загородил ее собой:
– Не сейчас. Если коснешься ее, все догадаются.
Кроссу было все равно. Он хотел уберечь ее от опасности. Но Темпл был не только силен, но и прав. Наконец Кросс сказал:
– За это я вызову тебя на ринг.
– С удовольствием, – ухмыльнулся Темпл. – Если у нее все получится, полагаю, ты будешь благодарить меня за это.
– Получится? Что ты наделала, Пиппа?
Она улыбалась так, словно они сидели за чаем. Или в Аскоте, на скачках. Или гуляли в парке. Абсолютно спокойная, абсолютно уверенная в себе и своих действиях.
– Разве не видишь, глупыш? Спасаю тебя.
Крики за столами становились оглушительными, их уже невозможно было игнорировать. Ему не требовалось смотреть, чтобы понять, что она сделала.
– Ты «зарядила» столы?
– Чепуха! – улыбнулась Пиппа. – При том, что я знаю о Диггере Найте? Я бы поклялась всем, что у тебя есть: эти столы уже были заряжены. Я их разрядила.
Она безумна. И Кросс обожал это.
– Все, что у меня есть? – переспросил он.
Пиппа пожала плечами:
– У меня самой есть не слишком много.
Она, конечно, ошибалась. У нее было больше, чем она представляла. Больше того, о чем он мечтал.
Боже, как он хотел ее.
А если бы она попросила, он поставил бы на кон все, что имел.
Кросс огляделся, отмечая раскрасневшиеся, возбужденные лица игроков. Никого не интересовали трое, стоявшие в стороне. Тот, кто не играл, не стоил ни малейшего внимания. Особенно когда все так много выигрывали.
Пиппа «разрядила» столы одного из самых успешных казино Лондона. Он повернулся к ней.
– Как ты…
Она улыбнулась:
– Это ты научил меня утяжелять кости, Джаспер.
На душе сразу потеплело от звуков его имени в ее устах.
– Но я ничего не говорил о крапленых картах.
Пиппа приняла оскорбленный вид:
– Милорд, ваше отсутствие веры в мой ум ранит меня. Думаете, я сама не могла догадаться, что карты тоже можно метить?
Кросс проигнорировал шутку. Найт убьет их, когда узнает.
– А рулетка?
– Тут очень помогают магниты, – сообщила она.
Слишком умна себе на беду. Он повернулся к Темплу:
– И ты это позволил?
Темпл пожал плечом:
– Леди может быть очень… решительно настроена.
Бог видит, это правда.
– Она знала, чего хочет, – продолжал великан. – И мы тоже хотели этого.
– Темпл очень великодушен. Как и мисс Тассер, – добавила Пиппа.
Кросс был окончательно сбит с толку.
Мисс Тассер? Салли помогла?
«Ни секунды не сомневайся: все, что сделано, сделано для нее. Не для тебя».
Вот что имела в виду Салли! Разгром Найта. Не помолвку Кросса.
«Безумный план Пиппы».
Но они не учли всего. Не учли, что произойдет, если ее обнаружат. Когда Найт вернется в зал и поймет, что они сделали.
– Тебе нужно немедленно уйти. Прежде чем Найт все поймет и начнется хаос. Прежде чем он обнаружит тебя. Ты будешь уничтожена, и все, ради чего я трудился…
Паника охватила его при мысли о том, что ей могут причинить вред. Что Найт нанесет ответный удар.
– Я не уйду, – покачала головой Пиппа. – Должна досмотреть все до конца.
– Не будет конца. Пиппа…
Он снова потянулся к ней, и Темпл снова его остановил.
Кросс выпрямился. Взял себя в руки.
– Черт возьми. Найт – лучший в бизнесе.
– Не лучше тебя, – заявила она.
– Лучше, – возразил он. – Нет того, что он любил бы больше этого места. И заботится он только о процветании казино. А все, о чем забочусь я…
Он осекся, зная, что не стоит это говорить. Зная, что не сможет остановиться.
– Все, что мне дорого, – это ты, безумица.
Пиппа снова улыбнулась, прекрасное лицо смягчилось.
– Разве не видишь, Джаспер? Ты тоже все, что мне дорого.
Ему не следовало радоваться этим словам. Не следовало тосковать по ним. Но он, конечно, обрадовался.
Пиппа шагнула к нему, и он открыл бы объятия и унес ее в постель, если бы между ними не встал Темпл.
– Не можете ли вы выяснять отношения в укромном месте? И чтобы меня не было рядом?
Они сразу вспомнили, где находятся. И об опасности, в которую она попала. Кросс повернулся и нашел глазами Найта. Тот был вне себя от ярости, почувствовав чутьем завзятого мошенника, что дело неладно. Что клиенты слишком радуются. И слишком многие выигрывают.
Диггер уронил взгляд на Кросса и, кажется, что-то понял. Он повернулся и дал команду своему распорядителю, который пустился бежать, возможно, за новыми костями и колодами. Найт решительно направился к ним.
– Пиппа, ты должна уйти, – прошипел Кросс. – Завтра ты выходишь замуж. Я обо всем позабочусь.
Она покачала головой:
– Ни за что. Это мой план, разработанный специально для тебя. Для Лавинии. Чтобы убедиться: Найт больше никогда никому не навредит. Я закончу все за тебя.
– Пиппа! – гневно начал он. – Тебе такое не по плечу. Ты не спланировала уход. Найт не беспокоится. Он знает, что все восстановит сегодня же. И все эти люди останутся и проиграют выигранное. Игроки не останавливаются в разгар везения.
– Думаешь, я этого не знаю? Нужно ли напоминать, что я много узнала о соблазне от самого прославленного учителя?
Сейчас не время думать об их уроках. Кросс усилием воли отогнал видение и вздохнул:
– Думаю, ты совсем не подготовлена к отходу. И никакие планы не помогут, если только не сжечь это место до основания. Никто не способен убедить пятьсот помешанных на игре человек покинуть эти столы.
Кросс повернулся к Найту. Тот был уже совсем близко.
– И разговоры окончены. Ты вернешься домой с Темплом, завтра выйдешь замуж и заживешь жизнью, которую заслуживаешь.
– Я не хочу этого.
– У тебя нет выбора. Это последнее, что я могу тебе дать. И единственное, что попрошу у тебя.
Пиппа покачала головой:
– Ты сам не знаешь, чего просишь.
– Я точно знаю, чего прошу.
«Прошу уйти отсюда, прежде чем я пойму окончательно, что не могу без тебя».
Но он боялся, что уже слишком поздно.
– Уходи, Пиппа, – взмолился он, охваченный волной паники. Эта женщина лишала его самоконтроля, и он за это себя ненавидел.
«Ложь».
– Я все улажу.
Она снова покачала головой:
– Ты однажды обещал, что, когда будем делать ставки за моими столами, будем играть по моим правилам.
Ему хотелось встряхнуть ее:
– Это не твои столы!
– Зато мои правила, – усмехнулась она и обратилась к Темплу: – Ваша светлость! Не окажете ли мне честь?
Темпл поднял палец к трижды сломанному носу и почесал кончик. От стола, за которым играли в хезед, донесся громкий наивный голос:
– Клянусь богом! Вот это выигрыш!
Каслтон. Простак Каслтон тоже посвящен в план! Да они просто спятили!
Кросс глянул на ухмылявшегося Темпла. Тот пожал плечами:
– Всем распоряжается леди.
– Леди заслуживает хорошей трепки.
– Ты этого не имеешь в виду, – бросила Пиппа, не глядя на него.
Он не имел, но какая разница?
– Я слышал, Найт не держит здесь много наличных, – продолжал трещать Каслтон. – Надеюсь, он выплатит мне деньги.
За столом воцарилось мгновенное молчание, пока смысл слов не дошел до игроков. После чего все ринулись получать выигрыш к кассам. Через несколько секунд в зале поднялись крики.
– Найт не может выплатить выигрыш!
– Забирайте деньги, пока не поздно!
– Не останьтесь с пустыми руками!
– Потеряете все, если не поспешите!
Столы вмиг опустели. Все рвались к кассам, где два перепуганных кассира колебались, не зная, как поступить.
Пиппа обдумала отход. Этого стоило ожидать, конечно. Кроссу следовало знать, что Филиппа Марбери поведет войну, как делала все, – блестяще. Он потрясенно уставился сначала на Пиппу, потом на Темпла. Тот хмыкнул, сложил руки на груди и промолчал.
Поразительно.
Она это сделала!
Она потрясающа.
Кросс поймал взгляд широко раскрытых от шока глаз Найта, прежде чем тот взглянул на Пиппу и ахнул, сначала узнавая ее, потом разражаясь бешенством.
Но владелец клуба не мог действовать в гневе, особенно когда был близок к потере всего, чего достиг. Он снова вскочил на стол:
– Джентльмены! Джентльмены! Вы у Найта! Мы не мошенники! И платим долги. Вернитесь к столам! Поиграйте еще!
Его широкая улыбка соблазняла.
Последовала пауза. Овцы повернулись к пастуху, и на какой-то момент Кросс подумал, что желание выиграть перевесит.
Но Каслтон спас всех. Громкий, обезоруживающий голос графа снова поднялся над толпой:
– Я бы предпочел получить деньги сейчас, Найт, и тогда буду твердо знать, что вы держите слово!
И давка у касс возобновилась. Мужчины кричали и толкались. Похоже, начинался мятеж.
Найт не сможет выплатить все выигрыши.
Они разорили его.
Пиппа разорила его.
Потому что любила Кросса.
Потому что заботилась о его будущем.
Его будущем, которое пусто и уныло без нее.
Однако Кросс недолго задерживался на этой мысли. Их осадила толпа игроков, пробивавшихся к кассам и отчаянно пытавшихся получить деньги. Они отнесли от него Пиппу на несколько футов. Кросс потянулся к ней, пытаясь поймать за руку и прижать к себе. Но она упала, и ее немедленно поглотила толпа.
– Пиппа! – заорал Кросс, кидаясь в самый хаос, отталкивая людей с того места, где последний раз видел ее, расшвыривая их в стороны, пока не отыскал Пиппу, свернувшуюся клубочком, прикрывавшую руками голову. Кто-то пнул ее сапогом в живот.
Кросс взревел от гнева и, схватив ничего не подозревавшего оскорбителя за воротник, ударил в лицо. Дважды. Прежде чем их разнял Темпл.
– Предоставь его мне. Пригляди за своей леди, – приказал он.
Своей леди.
Пиппа его леди.
И всегда будет его.
Кросс толкнул мужчину к Темплу и нагнулся, чтобы открыть лицо Пиппы. Одна линза очков разбилась, и на щеке уже цвела страшная красная царапина.
Сдерживая ярость, он осторожно погладил то место, куда пришелся удар.
– Ты можешь двигаться?
Пиппа нерешительно кивнула, и Кросс поднял ее на руки, не заботясь о том, что подумают окружающие.
Она прижалась лицом к его шее.
– Моя шляпа.
Шляпа потерялась в суматохе, и светлые волосы рассыпались по плечам.
– Слишком поздно, – пробормотал он, отчаянно пытаясь найти выход.
Но идти было некуда. Вокруг бушевало море рассерженных людей: игроки желали получить выигрыш. Жадность и досада превратили их в озлобленную, буйную орду.
Кросс быстро согнулся и толкнул Пиппу под стол для игры в хезед и получил за это сапогом в ребра. Но сумел примоститься рядом, закрывая ее голову руками, чтобы уберечь от случайных ударов.
– Темпл, – прошептала Пиппа, барахтаясь под ним.
– С ним все будет в порядке, – заверил он, восхищаясь тем, что Пиппа заботится о его друге. – Он профессиональный боксер и обожает подобные вещи. По крайней мере пока у меня не будет времени разорвать его на части за то, что позволил тебе привести в действие этот совершенно безумный план.
Он погладил Пиппу по спине.
– Давай я посмотрю.
– Он вовсе не безумный, – запротестовала она, поворачиваясь раной к нему, и ойкнула, исследуя опухоль под глазом.
Кросс снова провел пальцем по красному рубцу, и у него сжалось сердце, когда Пиппа поморщилась.
– Волшебница, – прошептал он, снимая ее очки и прижимаясь губами к виску, уголку губ, мягкой коже на шее. Она в безопасности.
Он прерывисто вздохнул и сказал:
– Мне следовало бы поколотить тебя.
– Почему меня? – удивилась Пиппа.
Он бросил взгляд на топчущиеся ноги.
– Ты начала восстание.
– Не нарочно, – оправдывалась Пиппа. – Я думала, они просто уйдут, а не устроят свалку.
В другое время он бы меньше волновался за ее безопасность и даже улыбнулся бы ее словам. Но не сейчас.
– Видишь, твоя гипотеза оказалась неверной.
– Теперь я это вижу. И технически это ты начал мятеж.
– Я думал, ты…
Кросс осекся, дрожа от ледяного озноба.
– Пиппа, если бы что-то случилось с тобой… тебя могли убить, – прогремел он, дрожа от волнения, тревоги и желания сделать что-то, вернуться в схватку и сражаться. Пока не пройдет страх. Пока она не будет в безопасности.
– Я была с Темплом, – прошептала она.
– Темпла недостаточно. Темпл не способен тебя уберечь, – пробормотал он ей в волосы. Позволив себе почувствовать радость за то, что нашел ее, прежде чем случилось что-то серьезное. Прежде чем Найт или с полдюжины его негодяев-молодчиков обнаружат ее.
– Темпл не любит тебя.
Пиппа замерла под ним и подняла руку к его щеке:
– А ты? Любишь?
Он не мог этого произнести. Не должен был даже думать о таком. Это только все ухудшит. Это еще хуже, чем просидеть бог знает сколько под столом во время общей свалки с самой неотразимой женщиной в Британии. В Европе. На земле.
«Да, да, я люблю тебя. Да. Я хочу тебя».
– От тебя одни неприятности.
Когда он открыл глаза, Пиппа широко улыбалась.
– И так было всегда.
Прежде чем Кросс успел ответить, Мэгги упала на колени в нескольких шагах от них, очевидно сбитая с ног новой атакой игроков. Она оперлась на руки и встала на четвереньки. Пиппа охнула. Кросс поколебался, зная, что должен защитить Мэгги, но не желая покидать Пиппу.
– Ее затопчут! – крикнула девушка, и Кросс попытался вылезти из-под стола, когда другой джентльмен пришел ей на помощь. Сильные руки подхватили Мэгги, и джентльмен помог ей залезть под ближайший стол. Это был Каслтон.
Кросс изогнул бровь:
– Похоже, твой жених совсем иной человек, чем его представляют.
Пиппа улыбнулась Каслтону, отчего в животе Кросса что-то неприятно повернулось.
– Он хороший человек.
«Я лучше».
Как бы Кросс ни хотел сказать это вслух, слова прозвучали бы фальшиво.
Он не был лучше Каслтона, и теперь тот доказывал это своими героическими поступками.
«С ним она будет в безопасности».
– Ты целовал ее, – осуждающе сказала Пиппа.
– Целовал.
– Мне это не нравится.
– Пришлось.
– Знаю, – кивнула она. – Но мне все равно это не нравится.
И тут она поцеловала его, прижав розовые губки к его губам, обводя нижнюю, пока Кросс со стоном не откинул голову. Один последний момент. Один последний поцелуй. Последний вкус Пиппы, прежде чем он остаток жизни проведет без нее.
Пиппа отстранилась, когда обоим не хватило дыхания.
– Я люблю тебя, Джаспер, – прошептала она ему в губы, и ее слова полностью обезоружили его силу воли.
– Не нужно, – прошептал Кросс. – Я не для тебя. Моя жизнь, моя история, мой мир… все это не для тебя. Любовь ко мне тебя погубит.
Но ему следовало бы лучше знать Пиппу, чтобы понять: его страстная мольба ничего не изменит. Вместо этого его идеальная Пиппа закатила глаза и сказала:
– Ты идиот. Я уже погублена. Ты погубил меня еще в то утро в своем кабинете. Я не выйду за Каслтона. Только за тебя.
Да!
Всем существом он стремился прокричать согласие.
Но жалкие остатки порядочности все еще прятались глубоко в душе.
– Для женщины с таким умом ты поступаешь на редкость глупо. Неужели не видишь, какой ужасный муж из меня выйдет? Хуже, чем Каслтон.
– Мне все равно, – твердо ответила Пиппа. – Я тебя люблю.
Кросс закрыл глаза, наслаждаясь честностью и обещанием, прозвучавшими в этих трех словах.
– Нет, не любишь, – ответил он, хотя жаждал схватить ее в объятия и клясться в любви снова и снова. Он бы остался жить здесь, под игорным столом, если бы ему гарантировали, что Пиппа будет рядом.
Но смотрите, что он с ней сделал!
Она здесь. В игорном заведении самого низкого пошиба, предназначенном для всякого отребья. Кросс ненавидел то обстоятельство, что она здесь, чуть меньше, чем ненавидел себя за то, что стал причиной ее прихода сюда. Она вела игру за столами так, словно всю жизнь обманывала и жульничала.
И Кросс любил ее за это еще больше.
Но это он превратил ее в обманщицу и шулера, и когда-нибудь Пиппа возненавидит это. Возненавидит его за это. Однажды она это поймет, а он зайдет в любви настолько далеко, что будет страдать без нее.
– Это самая нечестная вещь, которую ты когда-либо делала. Ради бога, однажды ты сказала, что не одобряешь нечестности, но совершить набег на казино, вызвать мятеж, обворовать человека… Взгляни, во что я тебя втравил. Взгляни, как безвозвратно я погубил тебя.
– Ты ничего такого не сделал. Ты доказал мне, что, кроме белого и черного, есть еще много цветов. Заставил меня осознать, что жизнь – это больше, чем честность и нечестность, чем ложь и правда. Найт… он пытался украсть твою жизнь. Шантажировал тебя. Навязывал будущее, которого ты не хочешь… все это и есть нечестность. А честность – это то, что я люблю тебя. И сделаю все, чтобы помешать ввергнуть тебя в жизнь, которую ты ненавидишь. Я сделаю это снова, снова и снова – без малейшего сожаления.
– Ты не это хочешь сказать.
– Перестань объяснять мне то, что я хочу сказать, – твердо заявила Пиппа, кладя руки ему на грудь. – И перестань указывать, что для меня лучше. Что сделает меня счастливой. Я точно знаю, что сделает меня счастливой, – ты. Ты принес мне новую жизнь, великолепную, поразительную жизнь. И это делает меня счастливой, Джаспер. Сделает меня счастливой. Потому что эта жизнь неразрывно связана с тобой.
– Две недели назад ты бы так не утверждала. Не стремилась бы зарядить столы казино. Фальсифицировать выигрыши. Погубить человека.
– Две недели назад я была другой женщиной, вот и все. Такой глупой и бесхитростной.
Кросс никогда не считал ее глупой.
– И ты был другим человеком, – добавила она.
И это правда. Пиппа сделала его бесконечно лучше. Но Кросс оставался бесконечно хуже, чем она заслуживала. Она заслуживала кого-то лучшего, чем он.
– Нет, – солгал он, жалея, что не может уйти сейчас. Жалея, что прижат к ней, отчаянно хочет ее.
– Я остался тем же, Пиппа. Не изменился.
Он старался ударить ее побольнее. И это получилось. Прежде чем он смог извиниться, увидел, как потемнели ее глаза. Как она поверила ему. Его лжи. Самой большой лжи, которую он когда-либо произносил.
Наконец Пиппа заговорила, и каждое слово будто застревало в горле.
– Это я украла твою жизнь. Вынудила принять будущее, которого ты не хочешь. Это все сделала я, правда? То, что сделала бы, если бы заставила тебя жениться на мне. Я не лучше Найта.
Кросс хотел сказать правду. Что она не украла его жизнь, а бесконечно улучшила. Что она не заставляла его… а он просто влюбился в нее. Свою прекрасную умницу. Но он понимал, что этого нельзя говорить. Что она заслуживает кого-то, кто сумеет предложить ей больше, чем игорное заведение и запятнанный титул. Пиппа заслуживает человека честного, порядочного, который даст ей все, что она хочет. Все, в чем она будет нуждаться.
Все, кроме любви.
Никто не будет любить ее так, как любил он. Никто не будет почитать так, как почитал он. Никто не будет радоваться каждой минуте с ней, как радовался он.
И потому Кросс сделал то, что считал правильным. Вместо того, что отчаянно хотел сделать.
Вместо того чтобы притянуть ее к себе, перекинуть через плечо и унести навсегда… он отдал ей жизнь, которой она заслуживала.
– Все это сделала ты, – подтвердил он, и слова отдавали горечью на языке. – Я уже говорил однажды, что женитьба не для меня. Что любовь не для меня. Я не хочу ничего этого.
Ее лицо омрачилось, и Кросс возненавидел себя за то, что ранил ее. Но ведь он стремился ее спасти! Его поступок даст ей жизнь, которой она достойна.
И это единственное, чем он будет гордиться.
Даже если боль невыносима.
– Каслтон женится на тебе завтра, – сказал он, возможно – ей, возможно – себе. – Он сумеет тебя защитить.
Кросс устремил взгляд на графа, скорчившегося за соседним столом и закрывшего руками голову Мэгги.
– Он ведь сумел защитить тебя сегодня, верно?
Пиппа открыла рот, чтобы сказать что-то, но остановилась и покачала головой. В голубых глазах стыла печаль.
– Я не хочу его, – прошептала она. – Я хочу тебя.
Она почти хрипела, очевидно, ей было трудно говорить. И на секунду Кросс подумал, что умрет от желания и любви. Но последние шесть лет он учился укрощать желания и поэтому вонзил нож, не зная сам, чье сердце ранит.
«Я так люблю тебя, Пиппа.
Так люблю.
Ты заслуживаешь большего.
Но я недостоин тебя».
– Обо мне не может быть и речи.
Пиппа долго молчала, не вытирая слез, переполнявших прекрасные голубые глаза. Слез, которым она не позволила упасть.
И тогда она сказала именно то, что, как он надеялся, скажет.
То, как он надеялся, не скажет ни за что.
– Значит, пусть будет так.
