Глава 15

После энергичной прогулки в дальнюю часть деревни Лилиан удалось полностью овладеть собой. Узкая тропинка, ведущая к домику Уизерспуна, была заросшей, штакетины старого забора покосились, но в целом впечатление оставалось довольно приятным. Крошечный коттедж, оставленный ей отцом в Челмсфорде, обладал таким же непритязательным шармом, и, поднявшись на маленькую веранду домика бывшего камердинера старого графа, Лилиан почувствовала укол ностальгии.

Но только на тоску времени не было. Лилиан решительно подняла руку и постучала в обшарпанную дверь, при этом едва не приплясывая от нетерпения и бьющей через край энергии. Мистер Уизерспун просто обязан был оказаться дома и поговорить с ней. Возможно, у нее не получится больше побывать в деревне.

Из-за двери доносились приглушенные голоса, и Лилиан оставалось лишь терпеливо ждать.

Но что это? За спиной раздался стук копыт, и Лилиан машинально обернулась. По тропинке быстро приближался всадник. У нее перехватило дыхание. Не в силах поверить своим глазам, она застыла, ощутив, как сердце провалилось в пятки. Джеффри. Она с трудом подавила порыв убежать и спрятаться, понимая, что он уже заметил ее.

Что он здесь делает? Неужели узнал истинную цель ее пребывания в поместье и приехал, чтобы не позволить ей поговорить с Уизерспуном?

Пока граф спешивался, Лилиан лихорадочно соображала, что могло ее выдать. Еще утром она не сомневалась, что беспокоиться не о чем. Говоря о своем отце, она внимательно наблюдала за Джеффри. Он выказал дружеское сочувствие, но она не заметила и тени вины. В общении с ней он не проявлял ни подозрительности, ни настороженности, и поскольку в то время, когда убили ее отца, его не было в Англии, Лилиан пришла к выводу, что ему ничего об этом неизвестно.

Лилиан, нервно переступая с ноги на ногу и сжав кулаки, попыталась улыбнуться, но это у нее не слишком получилось.

Джеффри привязал Грина к столбу и по гравийной дорожке направился к ней. Он улыбался, но как-то неуверенно – словно был одновременно удивлен и озадачен. Подозрительность Лилиан мгновенно рассеялась, уступив место огромному облегчению: он не ожидал ее здесь увидеть, так же как и она его, – впрочем, недолгому: она быстро сообразила, что от нее потребуют объяснений.

– Лилиан?…

Джеффри остановился прямо перед ней. Интересно, как она могла раньше не замечать, какие у него широкие плечи! Вместе с запахом мяты до нее донеслось исходившее от его мощного тела тепло, и она вмиг ощутила, как по телу разливается жар, поэтому в панике отступила, оказавшись прижатой спиной к двери. Его присутствие ошеломляло, но не подавляло, и Лилиан нисколько его не боялась: наоборот, рядом с ним чувствовала уверенность и покой.

Его тон был добродушным, улыбка – открытой, и только взгляд удивительных глаз будоражил, особенно когда сосредоточивался на ее губах. Лилиан вспомнила, как он смотрел на нее, когда они расставались у дома после утренней прогулки, и жар в теле многократно усилился.

Но вот Джеффри растерянно моргнул и, словно опомнившись, тоже сделал шаг назад, склонил голову набок и прищурился.

– Что вы здесь делаете?

Мысли Лилиан лихорадочно заметались.

– Я… знаете ли…

Послышался громкий щелчок, и тяжелая дубовая дверь со скрипом отворилась внутрь. На пороге появилась пожилая женщина и, приложив ладонь козырьком ко лбу – яркое солнце било прямо в глаза, – попыталась разглядеть гостей. Из дома распространилась вонь мочи, болезни и переваренной капусты. Лилиан пришлось сделать над собой усилие, чтобы не сморщить нос. На лице женщины застыла тревога, и надежды Лилиан на улучшения здоровья мистера Уизерспуна испарились.

Женщина бросила быстрый взгляд на Лилиан, поняла, что не знает ее, и посмотрела на Джеффри, после чего ее измученные карие глаза изумленно округлились. Она машинально заправила за ухо не слишком чистую седую прядь и, отряхнув изношенную до дыр юбку, воскликнула:

– Милорд! Что вы здесь делаете?

Вот уж точно – вопрос дня. Лилиан повернулась к Джеффри в ожидании ответа, чрезвычайно благодарная за передышку. Теперь у нее есть время подумать.

Джеффри поклонился женщине.

– Прошу простить меня, миссис Уизерспун, за то, что не пришел навестить вас раньше. – Он снова выпрямился во весь рост, заполнив собой все свободное пространство. – Я приехал, чтобы поговорить с мистером Уизерспуном.

Лилиан взглянула на женщину, ожидая ответа. Сможет ли ее супруг принять посетителей? Конечно, есть шанс, что служанка, загруженная выше головы, забыла передать ее рецепт хозяйке. А если и передала, женщина вполне могла его выбросить. Откуда незнакомке, ни разу в жизни не видевшей больного, знать, что ему нужно.

Миссис Уизерспун не ответила, а лишь с откровенным любопытством уставилась на Лилиан, отчего та покраснела до корней волос.

Джеффри тоже покосился на нее, вероятнее всего вспомнив, что так и не узнал, зачем она здесь, однако о приличиях не забыл:

– Миссис Уизерспун, позвольте мне представить вам мисс Клэрмонт.

Лилиан открыла было рот, чтобы объясниться, но не успела, потому что миссис Уизерспун воскликнула:

– Мисс Клэрмонт! Та самая молодая мисс, которая приходила вчера и оставила рецепт микстуры для моего Гарольда! – Она широко распахнула дверь и порывисто обняла Лилиан. – Для меня большая честь познакомиться с вами. Даже не знаю, как вас благодарить.

Лилиан непроизвольно попятилась, не ожидая столь бурного изъявления благодарности, потом неловко похлопала женщину намного ниже ее по плечу.

– Насколько я понимаю, вашему супругу стало лучше?

Миссис Уизерспун энергично закивала, утирая слезы радости:

– Еще как! Я уже лет десять, если не больше, не видела его таким бодрым.

Лилиан решила, что у нее есть все основания гордиться собой. Все-таки не зря она провела столько времени в своем кабинете-лаборатории, экспериментируя с разными составами тонизирующих жидкостей, не зря так напряженно работала, стараясь найти связь между болезнью и химией, биологией и окружающей средой.

Но это не должно затмевать цель ее прихода.

– Достаточно ли ваш муж хорошо себя чувствует, чтобы принять гостей? – Она коротко взглянула на Джеффри, ошеломленно наблюдавшего за происходящим. В его глазах, кроме удивления, было что-то еще… Любопытство? Восхищение? Чертовски приятно! Лилиан постаралась придать своему голосу деловитость: – Мне бы очень хотелось лично убедиться, что ему стало лучше.

Она очень надеялась, что удастся задать пару-тройку интересующих ее вопросов, хотя как именно, пока непонятно.

– Думаю, что да. – Женщина в порыве благодарности схватила Лилиан за руку и втянула в дом: потом, судя по всему спохватившись, что оставила за порогом графа, бросила через плечо: – Пожалуйста, проходите, милорд. Я только посмотрю, что делает Гарольд.

Миссис Уизерспун попросила Джеффри и Лилиан подождать в темной гостиной. Лилиан очаровательно улыбнулась графу, стараясь вести себя так, словно в ситуации не было абсолютно ничего необычного. Он все еще наблюдал за ней с выражением, которое она не могла объяснить, но при этом ощущала странный трепет внутри. Она внимательно осмотрела комнату, стараясь не встречаться с ним взглядом, но игнорировать его присутствие было невозможно: хоть он и стоял от нее на значительном расстоянии, ей казалось, что их тела прижимаются друг к другу. Создавалось впечатление, что тяга, которую они, безусловно, чувствовали оба, с каждой встречей становится сильнее.

– Я не знал, что вы знакомы с кем-то из жителей деревни, – сказал Джеффри.

Даже самые простые слова в его устах казались нежнейшей лаской, а его присутствие в маленькой темной гостиной ощущалось особенно остро. Удивительно приятные ощущения сменяли друг друга.

– Знакомством это назвать трудно. – Лилиан показалось, что он подошел ближе, и сердце пустилось вскачь. – Вчера во время утренней прогулки я неожиданно проголодалась и мне ужасно захотелось горячую булочку – вот и заехала в деревню.

Лилиан ненавидела ложь, даже вынужденную. Джеффри думал, что она приехала в Сомертон-Парк по настоянию тетки, и уже одно это было ей крайне неприятно, хотя она и не лгала, а просто кивнула, не желая опровергать его ошибочное заключение. Но теперь она обманывала и чувствовала себя из-за этого чертовски неловко.

– В лавке булочника я встретила служанку Уизерспунов. Мы разговорились, она рассказала о недомогании хозяина, и, поскольку симптомы были мне знакомы, я порекомендовала тонизирующий отвар. Вот и все.

Взгляд Джеффри, устремленный на нее, был таким напряженным, что Лилиан поежилась.

– Понимаю. Все это просто часть дела, которому вы посвятили жизнь.

Лилиан пожала плечами, не зная, куда девать от смущения и неловкости глаза. Как странно. Всю жизнь она стремилась к признанию, а сейчас почувствовала стыд. Он так хорошо о ней думал, а она оказалась недостойной – солгала.

Чтобы отвлечься, она попыталась сосредоточиться на обстановке гостиной. В окна, закрытые плотными шторами, не проникало ни лучика света, воздух казался спертым – вероятно, пока мистер Уизерспун болел, помещение вообще не проветривалось. Это была обычная практика, и ее Лилиан не одобряла.

Несколько минут прошло в молчании, но она буквально физически ощущала взгляды Джеффри. Наконец их внимание привлек звук шаркающих шагов, и из-за угла показался очень худой, можно сказать – костлявый, старик. Его поддерживала с одной стороны супруга, а с другой – та самая служанка, с которой Лилиан познакомилась накануне. Когда мистер Уизерспун приблизился, у Лилиан тоскливо заныло сердце: он был очень бледен, морщинистую кожу покрывали пятна, – но вот старик улыбнулся, и она поняла, что в молодости он был, должно быть, изрядным ловеласом.

Как и требовали приличия, мистер Уизерспун первым приветствовал Джеффри, но почти сразу обратил все внимание на Лилиан:

– Значит, это вы мой ангел.

Щеки девушки порозовели.

– Как вы себя чувствуете?

– Намного лучше, чем раньше.

– Рада, что сумела помочь, хотя не была уверена, что вы последуете моему совету, поскольку совсем меня не знаете.

Мистер Уизерспун громко хохотнул.

– Могу вас заверить, мисс: когда стоишь одной ногой в могиле, попробуешь все, что угодно, даже если совет исходит от самого дьявола.

Лилиан слабо улыбнулась: сказанное стариком было приятно, но проблему не решало, – и еще раз оглядела комнату. Подходя к домику, она обратила внимание на забор. Возможно, здесь есть и задний дворик? И она решила испытать судьбу.

– Вы не будете против, если я позволю себе дать еще один совет?

Теперь на нее уставились в недоумении все присутствующие.

– Вам необходим свежий воздух. Посидите со мной на солнышке?

Миссис Уизерспун ахнула и в ужасе сжала локоть мужа.

– На улице? Вы с ума сошли!

Лилиан не отступила.

– Я знаю, что это противоречит общепринятому мнению, но в солнечных лучах есть что-то такое, что оказывает благотворный эффект. И в свежем воздухе тоже. Я предлагаю убрать пыльные шторы и распахнуть окна. Причем не только здесь, но и в комнате мистера Уизерспуна. Если речь не идет об инфекции, нет никакой необходимости сидеть в четырех стенах в хорошую погоду. Воздух и солнце обязательно пойдут вам на пользу, – уверенно сказала Лилиан, не сводя глаз с мистера Уизерспуна и не осмеливаясь взглянуть на Джеффри: наверное, он тоже считает, что она спятила.

– Знаете что, – негодующе проворчала миссис Уизерспун, – я, конечно, благодарна вам за все, что вы сделали для моего мужа, но…

– Успокойся, Марта. – Уизерспун положил костлявую руку ей на плечо. – Мы годами следовали советам нашего старого деревенского лекаря, но выполнив лишь одно предписание этой юной леди, я чувствую себя лучше, чем в последние двадцать лет. Так что, думаю, мы последуем ее совету.

Лилиан молча смотрела на стариков. Их любовь и забота друг о друге были очевидны, и они затронули некую странную пустоту в ее душе.

– Я согласен, – вмешался Джеффри, – поскольку успел убедиться на собственном опыте, что мисс Клэрмонт очень способный доктор. Лично я доверил бы ей свое здоровье.

Лилиан с благодарностью взглянула на Джеффри. Планируя свои тайные действия, она не слишком задумывалась о нем, зато он, как выяснилось, ей доверял. Она ощутила раскаяние и благодарность, но вместе с тем встревожилась: еще никогда ничье мнение, если, конечно, речь не шла о ее отце, не влияло на ее эмоции – это добром не кончится.

– Вот видишь, дорогая, – заметил мистер Уизерспун, погладив руку жены, – даже граф доверяет мисс Клэрмонт. А уж нам сам Бог велел.

На миссис Уизерспун этот факт явно не произвел особого впечатления, но она кивнула.

– Давай устроим тебя поудобнее, дорогой, а потом я позабочусь, чтобы убрали шторы.

– Думаю, следует сделать иначе, – вмешался Джеффри. – Вам будет спокойнее, если вы останетесь с мужем. А я с помощью вашей служанки займусь проветриванием коттеджа.

Супруги Уизерспун уставились на графа с выражением ужаса на лицах и наперебой запротестовали, но Джеффри прервал их взмахом руки, а потом бросил взгляд на Лилиан:

– Вы позаботитесь о них, мисс Клэрмонт?

– Конечно, – выдавила она, шокированная ничуть не меньше Уизерспунов.

Ни один из известных ей аристократов не стал бы заниматься подобными делами. Неслыханное дело – помогать слуге, да еще и ушедшему на покой! Однако чувство искренней благодарности и даже восхищения Джеффри она постаралась проигнорировать. Подойдя к старику, она стала помогать миссис Уизерспун вывести его во двор.

После того как его удобно устроили на скамейке, она спросила:

– Вам не холодно? Я могла бы принести одеяло.

– Сидите! – встрепенулась миссис Уизерспун. – Я сама принесу.

Лилиан осталась наедине с бывшим камердинером. Это ее шанс. Сейчас или никогда.

Но мистер Уизерспун закрыл глаза, подставил сморщенное лицо солнцу и, откинувшись на спинку скамейки, глубоко вдохнул с довольной улыбкой на лице. Лилиан поняла, что не может помешать этому несчастному наслаждаться погожим солнечным днем. Кто знает, когда его в последний раз выводили на прогулку.

Она не стала задавать вопросы и повернулась к окну, наблюдая, как тяжелые шторы сначала пошевелились, а потом исчезли вовсе, открыв взору Лилиан графа Стратфорда, аккуратно складывавшего пыльные тряпки и дружелюбно болтавшего с красной от смущения служанкой. Кто бы мог винить девушку? Она убирает нищий коттедж вместе с могущественным графом, пэром королевства. Кому расскажешь – не поверят.

Лилиан смотрела, как Джеффри сложил шторы и передал служанке. Кто он, этот мужчина? Он определенно не такой, каким она его ожидала увидеть, а если так, может быть, он…

– Он сделал хороший выбор, – сказал мистер Уизерспун.

Лилиан даже подпрыгнула от испуга и оглянулась на старика. Он полулежал, пристроив голову на подголовник скамьи, и широко открытыми глазами с интересом за ней наблюдал.

– Мы все слышали, что в поместье съехались красотки со всего королевства. В деревне говорят, что лорд решил жениться, и я очень рад его выбору – слава богу, не как у его несчастного отца.

Понятно, почему старик сделал такой вывод. Ведь получилось, что они с Джеффри появились у его порога вместе. С какой стати граф станет разъезжать по округе с какой-то посторонней девицей? Лилиан покраснела и собралась было вывести старика из заблуждения, но передумала: в голосе Уизерспуна ей послышалось нечто такое, что заставило ее придержать язык. Она вполне может продолжить разговор и, возможно, узнает что-нибудь интересное. А сказать ему, что он заблуждается, можно и потом.

– Покойный граф не был счастлив в браке?

– Ха! – Старик громко фыркнул, но сразу закашлялся и, лишь обретя контроль над собой, выпрямился и подался к Лилиан. – Граф и графиня ненавидели друг друга и старались проводить врозь столько времени, сколько это было физически возможно. Она при каждом удобном случае сбегала в Лондон, а графу нравился деревенский покой. Он ездил в город только на собрания своего общества.

– Общества? – удивилась Лилиан. Граф Эдмунд Уэнтуорт определенно не мог быть членом Лондонского королевского общества, объединившего ученых, изучавших естественные науки. В это общество входил ее отец, да она и сама хотела стать его членом, но пока безуспешно.

– Точно не помню, как оно называлось, – поморщился Уизерспун. – Что-то там связанное с антиквариатом.

– Общество лондонских антикваров? – Лилиан не могла припомнить, чтобы отец когда-нибудь говорил о нем.

– Да, – обрадовался старик.

Что ж, это объясняет обилие египетских украшений в музыкальном салоне, однако никак не приближает к нахождению связи между покойным графом и ее отцом.

– Графиня считала графа старым дураком, не могла понять, как он может интересоваться чем-то или кем-то, кроме нее. Впрочем, она сама им нисколько не интересовалась. Пожалуй, в своей жизни, кроме себя, она любила только одного человека – своего перворожденного сына. Знаю, о мертвых плохо не говорят, но этот мальчишка был исчадием ада. Что же касается теперешнего графа, я даже не хочу вспоминать, как графиня к нему относилась. Единственный, кто занимался мальчиком, – это его отец.

– Гарольд! Что ты говоришь! – испуганно проговорила миссис Уизерспун, появившаяся на заднем дворе с одеялом.

– Не беспокойся, Марта, – грустно усмехнулся мистер Уизерспун. – Я уже стою одной ногой в могиле. Какой вред мне может причинить эта старая ведьма? Кстати, если мой добрый ангел собирается выйти замуж за Стратфорда, то должен знать, какую получит свекровь.

Лилиан пока не могла заставить себя поправить старика, потому что всем своим существом чувствовала: он хочет ей еще что-то сказать.

Миссис Уизерспун нахмурилась и бережно укрыла одеялом ноги мужа.

– Все это не наше дело, – пробормотала она и украдкой покосилась на окно гостиной, сквозь которое можно было видеть работающего Джеффри – теперь он, кажется, что-то передвигал, – но больше не стала отговаривать мужа продолжить рассказ.

Когда она подоткнула одеяло со всех сторон, мистер Уизерспун тепло улыбнулся жене.

– Дорогая, кажется, ко мне вернулся аппетит. Может быть, ты принесешь мне немного супа и хлеба?

Миссис Уизерспун неохотно вернулась в дом.

Лилиан ощутила, как по коже побежали мурашки. Она не сомневалась, что вот-вот услышит нечто очень важное.

– После того, что вы для меня сделали, мисс, я не могу допустить, чтобы вы вошли в эту семью, не зная, с кем связываетесь.

Старик схватил Лилиан за руку, и она вздрогнула, почувствовав, какая у него сухая кожа – словно кусок пергамента.

– Никогда не доверяйте графине, даже не поворачивайтесь к ней спиной.

Лилиан нахмурилась. Она уже не раз замечала на себе неприязненные и даже злые взгляды графини, но считала, что чувства этой женщины к ней вполне понятны.

– Но почему?

Старик поморщился, отпустил ее руку и снова откинулся на спинку, глубоко задумавшись.

– Я никогда об этом не говорил. Ни с кем. Но сейчас, заглянув в глаза собственной смерти, усомнился, что поступил правильно, храня молчание все эти годы. – Он с сомнением всмотрелся в лицо Лилиан, потом отвел глаза. – Когда вы выйдете замуж за Стратфорда, сами решите, рассказать все ему или нет. Лично у меня не хватило смелости поговорить об этом с мальчиком.

Лилиан вспыхнула, но промолчала.

– Я думаю, что графиня убила своего мужа.

Лилиан ахнула. Она ожидала услышать все, что угодно, но только не это.

– Почему вы так думаете?

Старик кивнул, будто именно такой реакции и ожидал.

– За несколько недель до своей смерти граф сильно изменился: я его никогда таким не видел, – стал скрытным, замкнутым, нервным, возбужденным.

Лилиан похолодела. Ее отец вел себя так же.

– Графиня, конечно, была в Лондоне, но однажды вечером неожиданно вернулась, причем кипела от ярости. Мне показалось, она узнала о каком-то поступке графа. Была ужасная ссора. Я не смог понять, о чем конкретно шла речь: граф отослал меня, что было крайне необычно, поскольку я был свидетелем бесконечного количества ссор между ними. – Мистер Уизерспун, понурившись, замолчал, а потом поднял голову и, заглянув девушке в глаза, закончил: – А на следующее утро графа нашли мертвым.

Лилиан сжала губы, оказавшись во власти тысячи самых разных мыслей. Она хотела спросить, почему слуга решил, что в смерти графа виновата графиня, но сначала надо было задать другой вопрос. Если верить справочнику, граф умер в 1804 году, но там не было сказано, когда именно.

– Когда это случилось?

– На Крещение.

Лилиан тихо ахнула.

– Вы уверены?

Старик кивнул.

Старый граф умер шестого января – ну или плюс-минус день. Иными словами, через несколько недель после смерти ее отца в декабре тысяча восемьсот третьего года. Почему она не подумала о таком варианте раньше? Она считала, что между этими смертями прошло намного больше времени – возможно, даже год. Почему год, а не месяц, день? У нее голова пошла кругом. Что все это может значить?

Она сглотнула и задала еще один вопрос:

– Почему вы решили, что графиня приложила руку к смерти мужа?

Уизерспун поморщился, на глазах у него выступили слезы.

– Это я нашел своего господина. – Его голос сорвался, но старик взял себя в руки. – Когда вошел в спальню на следующее утро, он лежал в постели, уже остывший. Я, конечно, поднял тревогу. Пришел доктор и после осмотра сказал, что граф умер во сне от естественных причин. Но я так не думаю.

– Почему? – спросила охваченная нетерпением Лилиан.

– Понимаете, мне уже приходилось видеть людей, спокойно умерших во сне. Все они выглядели умиротворенными. С моим господином все было совершенно иначе. – Старик закрыл глаза, словно переживал этот кошмар снова. – Его лицо было искажено мукой, и потом… от его кожи исходил запах миндаля.

Миндаль. Лилиан охватил ужас.

– Это было очень странно, – тихо заметил Уизерспун. – Милорд терпеть не мог миндаль и никогда не пил «Амаретто», даже булочек с марципаном не ел. Откуда же взялся запах?

Лилиан почувствовала, как к горлу подступила тошнота. Цианид. Безвкусный, быстродействующий, легкий в обращении – не надо быть опытным отравителем, – с ярко выраженным запахом миндаля.

– Мы все закончили. – Во дворе показался Джеффри, улыбающийся, с растрепанными волосами и капельками пота на лбу, в запылившемся сюртуке.

Лилиан подняла на него глаза, и что-то в ней сломалось. Никогда в жизни она не допускала и мысли о том, что может иметь с графом Стратфордом что-то общее: с их первой встречи старательно держала дистанцию, – а теперь ее душу переполняло сочувствие.

Оказывается, его отца тоже убили.