Эпилог

Холиншед, октябрь 1789 года

С крепостной стены был хорошо виден внутренний двор замка Холиншед и большая лужайка, на которой царила суматоха. Наверное, сбежав от шума и беготни, Ливи должна была чувствовать себя виноватой, но она не испытывала ни малейших угрызений совести.

По двум сторонам двора тянулись ряды больших белых шатров, придавая завершенность средневековому облику замка. Для вящей убедительности не хватало разве что знамен и, возможно, стоек для турнирных копий и доспехов. После того как список гостей пополнили имена друзей Девира и его сестры, пришлось установить шатры, чтобы разместить всех гостей, приехавших в Холиншед поохотиться.

На лужайке резвились дети и щенки в окружении хлопотливых нянюшек. Мальчики в нанковых костюмчиках с веселым криком носились по траве, за ними, стараясь не отставать, бегали ребятишки помладше, одетые в разноцветные платьица и шапочки. Прежде Ливи такого и представить себе не могла. Только не в Холиншеде. Еще более странно было видеть отца посреди шумливой ватаги. Лорд Арлингтон, смеясь, пытался унести своих близнецов подальше от шаловливой стайки двухмесячных щенков. Как только он поставил сыновей на ножки, старший мальчуган скорчил отцу рожицу и пустился вдогонку за другими детьми.

Ливи улыбнулась, облокотившись на край стены. Стивен, лорд Эррол, унаследовал от матери не только темные волосы, но и своевольный нрав. Не стоило опасаться, что Генри или кому-то другому удастся взять над мальчиком верх. Ливи больше не волновалась, что отцовский титул достанется Генри: малыш Стивен и его брат-близнец росли крепкими и здоровыми.

Под одним из гигантских дубов она заметила Доминика де Мулена, тот показывал старшим мальчикам приемы фехтования. Дети, опустив рапиры, восхищенно пожирали его глазами. За последние несколько лет ежегодная охота на оленей в Холиншеде неузнаваемо изменилась. Если прежде джентльмены только лишь охотились да спали по всем углам и закоулкам замка, теперь, помимо охоты, гостей ожидала нескончаемая череда пикников, балов и иных увеселений.

В этом году в замке собралось на удивление много детей, словно двери детской вдруг распахнулись и поток ее маленьких обитателей устремился во взрослый мир. Даже Сэндисона, друга Роуленда, удалось уговорить приехать – Ливи пришлось долго убеждать бывшего деверя, что в Холиншеде ему всегда будут рады. Белокурая голова Сэндисона, мелькавшая в толпе гостей, могла бы навеять Ливи горькие воспоминания о злосчастном первом замужестве, но она давно забыла былые обиды и разочарования.

Ее сын Эдмунд, родившийся на полгода позднее близнецов, его кузенов, только начал ходить без помочей. Ливи разглядела с высоты, как он цепляется вечно чумазой ручонкой за полы отцовского сюртука. Роуленд, заметив жену на стене, весело помахал ей. Один из щенков, радостно повизгивая, прыгал вокруг Роуленда с Эдмундом. Роуленд опустился на колени, чтобы потрепать песика по голове.

Дверь, ведущая в Графскую башню, тихонько скрипнула, заставив Ливи отвлечься от сцены на лужайке. Марго улыбнулась невестке с видом заговорщицы.

– Увидев тебя здесь, я подумала, что лучше убежища не найти. Ловко ты придумала, – одобрительно сказала графиня, поправляя широкую шляпу, из-под которой выглядывали пышные черные локоны. Прикрыв глаза рукой от солнца, Марго оглядела толпу на лужайке, жужжавшую, как растревоженный улей. – Бедняга твой отец. Думаешь, он представлял себе, во что ввязывается, когда позволил нам с Ролли стать частью вашей семьи?

– В том, что касается тебя, конечно же, да, – со смехом отвечала Ливи, – но когда речь идет о Роуленде, ничего нельзя сказать заранее.

Марго вскинула голову. Улыбка ее стала шире.

– Верно. Но разве это не замечательно?