Глава 28

Филипп легкой, стремительной походкой шел по Хилл-стрит. Не так давно пробило одиннадцать часов. Клуб «Олмакс» уже закрылся на ночь, и джентльмены, на чьем попечении в этом сезоне не было дочери-дебютантки, предпочитали вместо посещения театра наведаться в музыкальный салон Смайт-Хенли или, подобно Филиппу, провести остаток вечера в компании более фривольной, на маскараде у Доррингтонов. Их особняк и Арлингтон-Хаус стояли один против другого, разделенные площадью.

Покинув дом, Филипп всего за несколько минут миновал длинную вереницу застывших в ожидании карет и двуколок, везущих пышно разодетых дам и кавалеров, повернул за угол и подошел к городскому особняку Моубреев. Стоило ему приблизиться, как из темноты выступила закутанная в плащ фигура. Филипп ускорил шаг, различив в маслянистом желтом свете уличного фонаря даму, облаченную в красное.

Марго улыбнулась ему. Лицо ее скрывала простая белая полумаска. Из-под капюшона домино виднелись густо напудренные локоны. Широкая алая накидка с длинными рукавами приоткрывала легкие туфельки из лайки и край пестрой нижней юбки в красную и белую полоску. От почтенной вдовы в глубоком трауре не осталось и следа. Марго казалась ожившей статуэткой из майсенского фарфора, сошедшей с каминной полки. Ей не хватало лишь изящного посоха и грациозной овечки с бантом на шее, чтобы превратиться в очаровательную пастушку, героиню нежной пасторали.

Она протянула Филиппу переброшенное через руку черное домино и маску с огромным хищным клювом. Он надел плащ, закутавшись в тяжелые шелковые складки, и нацепил маску. Пьянящее воодушевление охватило его. Филипп почувствовал себя проказливым мальчишкой, замышляющим новую каверзу.

Моргнув, он задел ресницами прорези маски и поправил ее, чтобы ловчее сидела. Потом надел шляпу и предложил руку своей спутнице. Марго улыбнулась в ответ, и Филиппа словно опалило огнем. Сердце его бешено заколотилось, как в тот далекий день, когда он впервые заметил женскую грудь. Он ощутил тогда странное чувство – смесь неловкости, возбуждения, благоговейного восторга и страха неминуемого наказания. В точности как нынче вечером.

Он никогда прежде не заводил любовниц. Никогда не пытался проникнуть в чей-то дом без приглашения. Никогда не крался по темным улицам, словно кот в охоте за кошкой. Марго изменила его жизнь до неузнаваемости. Она изменила его самого.

Они быстро проскользнули мимо длинной череды пустых карет и двуколок. Опираясь на его руку, Марго придерживала капюшон плаща, скрывавший лицо. Ее звонкий смех, дробный торопливый стук каблучков наполняли сердце Филиппа ликующей радостью, волнующим предвкушением чудесной, незабываемой ночи.

Перед дверями дома Доррингтонов вытянулась цепью шумная, веселая толпа гостей. Всем не терпелось войти. Многие, как Арлингтон и Марго, нарядились лишь в маски и домино. Другие облачились в затейливые маскарадные костюмы. Впереди Нептун пытался высвободить свой трезубец, запутавшийся в шевелюре стоявшего рядом мужчины, одетого пиратом. У пирата съехал с головы парик, и мужчины подняли крик. Толпа расступилась, стоявшие возле дверей лакеи, сбежав вниз по лестнице, бросились в драку.

Марго потянула графа за собой к дому мимо кучки восторженных зевак, обступивших дерущихся.

– Думаю, нам это не понадобится, и все же предосторожность не помешает, – проговорила она, показывая Филиппу маленькую визитную карточку с изящным оттиском. Внизу, где стояла подпись, отчетливо выделялась большая буква «Д».

– Где вы это достали?

Графиня с Филиппом вошли в холл, куда почти не доносился шум драки, и, подхваченные потоком гостей, не интересующихся кулачным боем, направились в бальный зал. Марго небрежно дернула плечом в ответ на вопрос своего спутника.

– У Доброй королевы Бесс . Ей следовало быть осмотрительнее.

– Так вы не только обольстительница сирена, но и карманница?

Марго, закусив губу, бросила на Филиппа лукавый взгляд.

– Не слишком искусная, – отозвалась она, оглядывая бальный зал, где уже толпились гости. – Королева-девственница держала карточку в руке, но потасовка поглотила все ее внимание.

– А вы отважная женщина.

Марго наклонила голову в ответ на комплимент.

– Предусмотрительность никогда не бывает излишней. – Положив карточку в карман его сюртука, она похлопала по нему, будто желая убедиться, что трофей в безопасности, и скользнула взглядом по толпе. – Какие имена мы себе выберем?

– Орел и Голубка?

Марго покосилась на графа. Подведенные глаза в прорезях маски казались огромными.

– Мне следовало приберечь маску ястреба для себя и одеться гарпией.

Филипп не удержался от смеха.

– Хотите поменяться масками?

Марго с усмешкой опустила капюшон домино, открыв изящно уложенные, завитые локонами волосы, посыпанные розовой пудрой и щедро украшенные пунцовыми маками и лентами.

– Нет, – улыбнулась она. – Вы будете нелепо смотреться в образе голубки, милорд.

– Пожалуй, – весело согласился Филипп. – Идемте, пары уже выстраиваются для контрданса, а вам, я знаю, давно хотелось потанцевать.

Они вышли на середину зала и заняли место между двумя парами, одна из которых была одета в домино, а другая – в более причудливые наряды. Кавалер изображал единорога, а дама, по всей вероятности, – Персефону. В руке она неловко сжимала гранат, а мятая ткань, обернутая вокруг ее фигуры, не слишком успешно имитировала греческий хитон.

Выполняя фигуры танца, Филипп поймал себя на том, что с жадностью следит за выражением лица Марго, наполовину скрытого маской, в надежде уловить малейшую перемену в настроении. Он прежде не замечал, как прелестны ее полные губы, как играет ямочка на ее правой щеке, когда Марго улыбается, – словно вечерняя звезда озаряет небосклон.

Графиня облизнула губы острым язычком, и Филипп почувствовал, как тело вспыхнуло страстным желанием. Он с усилием отвел взгляд от ее соблазнительного рта и облегченно перевел дыхание, когда танец ненадолго увлек Марго к другому кавалеру, а перед ним присела в реверансе очаровательная шахиня с вуалью, скрывавшей нижнюю половину лица.

– Лорд Глисон? – спросила она, хлопая ресницами.

Филипп покачал головой.

– Что ж, – прекрасная магометанка изящно повернулась, занимая место своего визави. – Вы определенно не мистер Крейг. Он ниже вас ростом. И не лорд Стил – у вас слишком светлые волосы.

Арлингтон рассмеялся, но не ответил.

– Вы даже не намекнете? – разочарованно протянула шахиня, ускользая прочь.

Перед Филиппом, лукаво сверкая глазами, встала Марго.

– Вам придется дождаться полуночи, как и всем остальным, – произнесла она, обращаясь к шахине. Та сердито нахмурилась и, высоко вздернув подбородок, повернулась к своему кавалеру. Звонкий смех Марго только усилил досаду восточной красавицы. – Здесь жарко, как в аду, – сказала графиня, приподнимая локоны, закрывавшие шею, и обмахиваясь ладонью в тонкой перчатке. – Мне хочется чего-нибудь выпить.

Арлингтон, не сказав ни слова, увлек графиню в сторону от танцующих и, прокладывая путь сквозь толпу гостей, повел к выходу из бального зала. Его ладонь лежала на ее талии, и Марго, чувствуя, как по телу пробегают волны горячей дрожи, наслаждалась этим волнующим ощущением. Даже не зная, кто перед ними, ряженые невольно расступались, давая дорогу графу. Грозная маска и развевающийся черный плащ, складки которого походили на крылья хищной птицы, придавали его облику нечто зловещее, вовсе не свойственное золотоволосому лорду Арлингтону.

На террасе обходил гостей лакей с вином на подносе. Взяв по бокалу, Марго с графом отошли к балюстраде, подальше от людского потока, перетекавшего из душного зала в сад и обратно. Марго запрокинула голову, подставляя разгоряченное лицо свежему ночному ветерку. Щека слегка зудела под слоем рисовой пудры.

– Ну, – произнес граф, прислонившись к каменному ограждению на краю террасы. – В Версале маскарады похожи на этот?

Марго обвела глазами разноцветную толпу в причудливых нарядах. Кругом кипело веселье, шумная суматоха охватила весь дом.

– Нет. – Она отпила глоток вина. Какое облегчение вырваться из душного зала. Марго обожала танцевать, но когда в комнату, рассчитанную на полсотни людей, набивается вдвое больше, духота становится невыносимой. – В Версале, устраивая большой маскарад, обычно задают какую-то тему или цвет. Когда я в последний раз посещала подобное увеселение, меня предупредили, что все будут одеты животными.

Граф улыбнулся, глаза его в прорезях маски задорно сверкнули.

– И какой же костюм выбрали вы?

Марго невольно вздохнула, вспомнив свой наряд.

– Я оделась жирафом, взгромоздив на голову башню чуть ли не в четыре фута высотой. – Она жестом изобразила, как выглядела шляпа, дополнявшая костюм. – В тот вечер я едва не сломала себе шею, пытаясь танцевать гавот.

– Вы скучаете по Версалю? – произнес граф, понизив голос, будто боялся задать вопрос или, быть может, услышать ответ.

Марго сжала губы. Арлингтон напрасно тревожился.

– Нет. – Она покачала головой. – Но я немного тоскую по Парижу. Там пекут изумительный хлеб. – При мысли о французском хлебе рот ее наполнился слюной. – Однако Версаль не Париж. Жизнь при дворе диктует свои правила, и нам приходится им следовать, заботясь о репутации, а это подчас бывает нелегко.

– Так вы и вправду создали себе дурную репутацию?

Марго испытующе посмотрела на графа. Неужели он не знает? И хочет ли он знать в действительности?

– Я назвала бы себя сумасбродной, взбалмошной, но, уверена, мои недоброжелатели с неприкрытым злорадством употребили бы слово «mauvaise» . La Folle Anglaise – безумная англичанка, вот кто я такая для них. Выйдя замуж за Этьена, я очертя голову бросилась в водоворот своей новой жизни, его жизни, полной придворных интриг и козней в борьбе за власть. А в Версале политические связи и любовные тесно переплетены, более того, неразделимы. Вы соблазняете мужчину, потому что ваш муж нуждается в его покровительстве, потому что его жена смотрит на вас с презрением, и наконец, потому что это возвысит вас в глазах света.

Губы Арлингтона сжались в прямую линию. Что выражала эта гримаса? Осуждение? Или страдание, горечь? Марго не могла бы сказать с уверенностью: маска скрывала большую часть лица графа.

– Вам пришлось тяжело.

Его слова прозвучали не вопросом, а утверждением. В них слышалось сочувствие. Марго невольно кольнуло чувство вины: граф ошибался, и ей предстояло развеять его заблуждение. Однако она ощущала бы себя еще более виноватой, позволив Арлингтону питать иллюзии, принимать ее за ту, кем она вовсе не была. Их с графом связь не допускала лжи и притворства, а других отношений Марго не желала.

– Нет. – Она покачала головой, стараясь пересилить мелкую дрожь в животе. Благоразумие приказывало ей молчать, но Марго продолжала: – Это было несложно. В том-то и дело. Я с легкостью могла бы остаться в Версале и вести прежнюю жизнь…

– И все же?

Арлингтон еще надеялся. Он не верил, что Марго пожелала сойти с пьедестала, на который он ее вознес. Милый, славный Филипп.

– Но, овдовев, я оказалась в стороне от бурлящего котла придворных интриг и внезапно почувствовала себя иностранкой. Я могла бы вновь утвердиться при дворе, найти влиятельного мужа и, заручившись покровительством сильных мира сего, обладая еще большей властью, вновь ввязаться в битву. Но я вдруг поняла, что мне это не нужно. И тогда… – Марго замолчала, надеясь, что высказалась достаточно ясно. – И потому я вернулась домой.

Арлингтон сжал ее руку и поднес к губам. Сквозь тонкую кожу перчатки Марго почувствовала жар его губ.

– И потому вы вернулись домой.

Его слова прозвучали торжественно, будто были исполнены глубокого смысла. Казалось, он сам в это верил. И какая-то часть существа Марго желала, чтобы он оказался прав.