Глава 8

Мэри понимала, что поступает очень нехорошо. Никто никогда не прикасался к ней, кроме сапожника, да ее матери, предполагала Мэри, которая играла с ней в «эту маленькую свинку», когда она была малышкой. Она собиралась дождаться, пока лорд Рейнберн закончит, ударить его в нос и отказаться от его дела.

Нет, она не может отказаться. До разоблачения доктора Бауэра остался всего один день. Не столько важна ее гордость – важно убедиться в том, что он не сможет скомпрометировать других невинных женщин.

Но сама Мэри оказалась скомпрометированной. Что успел увидеть этот презренный Рейнберн? Ей повезло: она смогла остановить Бауэра, рвущегося в комнату. Простыня – не слишком хорошая преграда для любопытных глаз, но у нее не оказалось под рукой ничего другого, что смогло бы скрыть огромное тело Рейнберна. Ей оставалось только набросить ее на него и надеяться на лучшее.

Но до чего же забавный у него был вид, когда он сложился под столом, как телескоп. А какой комичный вид у него теперь, когда он похож на вставшего на колени сказочного Принца, только без хрустального башмачка в руках.

– Да ладно, вставай, – сказала Мэри. – Я просто хотела понять, насколько ты чувствуешь себя виноватым.

– Если бы у тебя была дюжина ног, я растер бы все до единой, – пробормотал Алек, лицо которого помрачнело от смущения. Рухнув на стул, он уронил голову – живое воплощение раскаяния.

– Будь у меня дюжина ног, я бы так пнула тебя, что вышибла бы из тебя дух, – возмущенно отозвалась Мэри. – Да как ты мог так поступить? Вы, сэр, не джентльмен!

– Не стану спорить. Все, что я могу сказать, так это то, что ситуация выходит из-под контроля.

Из-под контроля. Из-под руки. Из-под ноги – отовсюду! Его огромные руки прикасались к ее обнаженным плечам и спине. К ее левой ноге. До этого Мэри никогда не делали массаж, и все было чудесно, пока она думала, что это Гедвига склонилась над ней, и ее руки разминают ей кожу.

Мэри подтянула вверх воротничок блузки, хотя ей до сих пор казалось, что ее душат.

– Нам повезло, что я смогла избавиться от Бауэра, – вымолвила она.

– Нет, ты в самом деле поразила меня. Ты можешь, конечно, говорить, что ты не актриса, Мэри, но твое представление было ничуть не хуже тех, что я видел на Стрэнде. Знаешь, я большой поклонник театра, но ты была куда убедительнее любой женщины, которую я когда-либо… – Алек откашлялся. Его репутация ей известна: ходили слухи, что барон переспал с доброй половиной лондонских актрис. Его глаза сощурились, и для приличия он стал выглядеть еще более сконфуженным.

– Все эти крики, брошенные вещи… – с восхищением продолжил он. – Это было потрясающее зрелище. Мне самому надо принять ванну, чтобы избавиться от запаха розового масла.

Мэри фыркнула. Он весь пропах розами – как и она. Не слишком-то разумно было швыряться вещами в массажном кабинете, но она была очень разгневана.

Да она до сих пор разгневана, только смысла больше нет скандалить и дальше. Всегда лучше иметь холодную голову. Она вывела их из затруднительного положения и продолжила заигрывания с доктором Бауэром. С Джозефом. Они теперь на «ты», и он считает ее неуравновешенной. Насколько ему сейчас проще думать, что он сможет с легкостью соблазнить ее!

Мэри надеялась, что она не переиграла. Если Бауэр сочтет, что она и впрямь сумасшедшая, то может испугаться, что она выдаст его в припадке гнева. Так что этим вечером ей придется особенно тщательно следить за своим языком и извиниться за нехарактерную для нее вспышку ярости. Мэри всю вину свалит на лорда Рейнберна.

Чего он вполне заслуживает.

– С этого мгновения ты должен держаться подальше от меня, – проговорила она. – Как можно дальше! Если я увижу тебя, то жди, что я упаду в объятия доктора Бауэра. Отныне ты – негодяй. Давай надеяться на то, что ему не удастся выставить тебя из отеля до завтрашнего вечера. Подкупить массажистку… – сердито бросила Мэри.

– Только для того, чтобы поговорить с тобой, – оправдывался Алек. – Я не был уверен, что у меня будет еще одна возможность сделать это.

– Слишком ты много говоришь.

– Ты же знаешь, что я беспокоился о тебе. Вдруг Бауэр отменил бы встречи с другими пациентами и пришел в массажный кабинет, где ты лежала одна, обнаженная?

– Как сделал ты? – спросила Мэри, приподнимая одну бровь.

Но барона ее насмешка не смутила:

– Он мог бы приставать к тебе, а ты бы и не узнала, кто это делает.

– Именно как ты и сделал!

– Вовсе я к тебе не приставал, и тебе это известно, Мэри. Я едва прикасался к тебе.

Ха! Интересно, что это были бы за прикосновения, если бы он приложил к ним хоть какие-то усилия? Мэри была более чем удовлетворена. Ее шея уже много лет не была такой гибкой.

– Давай договоримся, что не будем больше это обсуждать. Должна признаться, я сильно раздосадована: остальные сеансы массажа расписаны до понедельника. И я никогда не узнаю, каким именно должно быть подобное лечение.

– Я… я тебе его устрою, – пообещал Алек. – Оплачу тебе полный курс массажа в Лондоне, когда здесь все закончится. Найдем кого-то, кто не склонен к взяточничеству и лжи. Между прочим, эта Гедвига похожа на мужчину. Я бы не стал доверять ей на расстоянии, на которое я бы мог ее отбросить от себя, а это было бы не так уж далеко.

Губа Мэри дрогнула. Она представила, что Гедвига привязана к бревну, какие шотландцы пытаются пронести как можно дальше на состязаниях, держа их за один конец, а лорд Рейнберн бросает его через поле.

Мэри больше не грезила о физических достоинствах Алека Рейнберна.

– Тебе нужно идти, – сказала она. – И позаботься о том, чтобы никто тебя не увидел.

– Когда я снова встречусь с тобой?

– Я сообщу об этом миссис Ивенсон после обеда. Я всегда, точнее, с тех пор, как началось это дело, пью с ней бренди в конце дня в ее номере.

Алек встал и, возвышаясь над Мэри, спросил:

– Как получилось, что ты стала работать у нее?

– Да как… Самым обычным способом, – ответила Мэри, пожимая плечами. – Мне хотелось немного приключений после работы в бакалейной лавке.

– С виду кажется, что тебе очень комфортно в ее обществе, словно ты много лет с ней работаешь. А ведь эта пожилая женщина пугает. Смотрит прямо тебе в душу.

Мэри решила почувствовать себя польщенной. Ее всегда называли мудрой, а пойти по стопам тети Мим был относительно просто.

– А ты немного на нее похожа. Разумеется, если не считать морщинок, – продолжил Алек, не сводя с Мэри глаз.

Она может рассказать ему часть правды, не так ли?

– Вообще-то она действительно моя тетя, сестра моего отца, – вымолвила она.

– Ага, это все объясняет. Неудивительно, что она приехала сюда следить за тобой, как большой черный ястреб. Господи, она ведь убила бы меня, если бы узнала о том, что произошло сегодня днем?

Мэри не собиралась рассказывать тете – и, хуже того, Оливеру – о том, что случилось в массажном кабинете. Возможно, она сделает это когда-нибудь позже, когда дело будет завершено и все они смогут от души посмеяться над этим происшествием.

Оливера можно было бы пригласить наверх, раз уж ему известна их тайна. Они с тетей Мим смогли бы оградить его от неприятностей.

– Так ты ничего не скажешь? – спросил барон.

Подумать только, Алек Рейнберн – такой огромный человек, похожий на большого медведя, – боится ее тети, точнее, ее. Это раздвоение – а точнее, уже и «растроение» – личности Мэри начинало ее смущать.

– Как ты уже сказал, она – женщина пожилая, и я бы не хотела огорчать ее, – уклончиво ответила Мэри.

– Что ж, тогда увидимся позднее. – Алек задержался в дверях. – Только не позволяй этому подлецу Бауэру слишком фамильярничать с тобой сегодня вечером.

– Уверяю тебя: моя добродетель не пострадает. – Пока что Мэри не смогла бы поклясться, что сохранит чистоту, если Алек еще раз прикоснется к ее пальцам на ногах.

Алек приоткрыл дверь и, решив, что берег пуст, вышел, оставив Мэри стоять в одном ботинке на ковре.

Ей было нужно присесть. Глядя на него снизу вверх, Мэри почувствовала себя сбитой с толку.

Ну что за день! Она действительно зарабатывает для агентства каждый пенни. Мэри оглядела свое отражение в длинном зеркале на двери платяного шкафа. Слишком у нее здоровый вид – щеки розовые, глаза блестят, даже волосы кажутся более кудрявыми. Надо что-то с этим сделать, прежде чем спускаться вниз к обеду.

Мэри наполнила водой собственную ванну. Конечно, принимать ванну после того, как Гедвига яростно оттерла ее, было ни к чему, но от запаха розы у Мэри щекотало в горле. Она представила, что Алек делает то же самое, опуская свое длинное тело в короткую медную ванну, стоявшую в его люксе.

В каждом номере отеля была своя ванная комната с унитазом, ванной и раковиной на подставке. Воды для водопровода в сотне роскошных номеров было вдоволь в горах – снег, тая, попадал в подводные реки и озера, и талую воду было совсем нетрудно перекачать по трубам в современное здание.

Однако в зимние месяцы отель закрывался – проехать по дорогам было невозможно. Жить в этих краях круглый год – сущее испытание. Как это удавалось Эдит Рейнберн до того, как открылся отель и она вступила, на свою беду, в опасную связь? Насколько Мэри было известно, жена Алека не ездила даже в Эдинбург, а сидела, замурованная, в Рейнберн-Корте, как Рапунцель в своей башне.

Мэри спросила себя, собирается ли Алек с братьями теперь, когда она умерла, провести там грядущую зиму, закутавшись в пледы из родовой шотландки Рейнбернов и угрюмо глядя на огонь? Похоже, Эдит изгнала их из собственного дома.

Она опустилась в воду, от которой валил пар; от былой расслабленности не осталось и следа, ее мозг лихорадочно работал. Мэри подскочила лишь минут через десять, когда Оливер постучал в дверь.

– Привет, миссис Ивенсон! – крикнул Оливер из-за двери.

– Тише, Оливер! Возможно, тут стены имеют уши. – Выбравшись из ванны, она завернулась в банную простыню. – Сейчас открою.

– Да я и сам могу.

– Попридержи коней! – Мэри не беспокоило, что Оливер может увидеть ее полураздетой – не похоже, что он испытывал к ней какие-то чувства, кроме братских. Быстро вытершись, она накинула халат.

Оливер сидел в ее спальне, положив ноги на туалетный столик. Судя по тому, что кончик его указательного пальца был ярко-розового цвета, он только что совал его в ее баночку с румянами.

– Вот уж нет, – заявила Мэри, отодвигая подальше от Оливера стеклянную баночку. – Даже для развлечения. Как ты провел день?

– Ты знаешь, что это за скукотища – гольф? Вся эта возня для того, чтобы ударить по маленькому белому мячику и забросить его в маленькую коричневую лунку. И ради чего? Ради рестлерского шоу? Хорошо хоть парнишка, подносящий мне мячи, был просто милашкой.

– Оливер! – строго одернула его Мэри.

– О, не беспокойся! Я не провалю нашу миссию. Завтра на карты я заловил пятерых парней, и все они – просто сливки общества. Например, судья Уитли, страдающий артритом. Бедняга то и дело ронял свои клюшки, и я понятия не имею о том, что он будет делать с игральными картами. Старина Стерн, божий гнев в зале суда. Свято верит в хорошее и плохое. Я не посмел мошенничать, – выпалил Оливер, разгибая пальцы при перечислении гостей. – Его друг – барристер Ричард Херст, приехавший сюда с юной дочерью, у которой астма. Защитник невинных и прочая белиберда. Лорд Питер Брантли, жена которого страдает «нервами». Не на это ли самое ты жалуешься, сестрица? Зато когда эта женщина не нервничает, она превращается в одну из самых больших сплетниц Англии, и Брантли почти не отстает от нее в этом деле. Сэр Джейкоб Райкрофт, владелец «Лондонского гроссбуха», и его брат Амос – оба приехали сюда половить рыбу и пообщаться по-братски. Как тебе известно, «Лондонский гроссбух» напечатает все что угодно, а о правде подумает позднее. Думаю, нам удастся уговорить Бауэра – для блага отеля, частью которого он владеет, – подать в отставку и вернуться в Тироль, чтобы петь там йодлем.

– Боюсь, йодлем поют в Швейцарии, а не в Австрии, – усмехнулась Мэри. – Отличная работа, Оливер. Все эти месяцы ты даром тратил время за стойкой регистрации. Когда мы вернемся, я поговорю с Харриет. Она много лет болтает что-то об отпуске, но мы все время были так заняты. Мы вдвоем сможем обучить тебя ее обязанностям, чтобы ты ненадолго заменил ее, а потом, если все пойдет хорошо, сделаем тебя младшим помощником. Объем работы агентства таков, что мы сможем это сделать.

Вскочив на ноги, Оливер схватил Мэри на руки и закружил вокруг себя так быстро, что ее едва не затошнило.

– Отлично! Я не разочарую тебя, вот увидишь!

– Что ж, для начала поставь меня на пол, – задыхаясь, сказала Мэри. – Но не станут ли названные тобой джентльмены возражать против игры с лордом Рейнберном?

Оливер покачал головой.

– Далеко не все верят сплетням, – сказал он. – Рейнберн учился в школе вместе с братьями Райкрофт. «Гросс-бух» был единственной газетой, которая не втоптала его в грязь, хотя могла бы это сделать. Брантли захочется откопать какую-нибудь грязь. Лондонские представители закона весьма интересуются запасами «Рейнбернз спешиал резерв». На юге их не достать.

– Когда намечена ваша игра в карты?

– Ровно в девять часов. Я распорядился, чтобы в мою комнату принесли карточный стол и дополнительные стулья и передвинули мебель, чтобы их расставить.

– Ты действительно обо всем подумал. – Дотошность Оливера, позаботившегося обо всех мелочах, произвела на Мэри впечатление. – Итак, если я приглашу Бауэра в свою комнату в десять часов?

– Мы все уже окажемся под хмельком и будем готовы спасти тебя, – отозвался Оливер. – Только оставь дверь, соединяющую наши комнаты, незапертой.

Мэри кивнула. Итак, завтрашний вечер подготовлен. Ей остается только пережить сегодняшний.