Глава 35
Понедельник, 13 июня 1904 года
В какое-то мгновение Мэри, должно быть, заснула, потому что сейчас она проснулась. И слава Богу, потому что ее сновидения были наполнены городскими улицами с толпами людей, ядовитым воздухом, чихающими автомобилями, беспрерывным ржанием лошадей. Лондон подождет, и, судя по неприятным, шумным снам, она не стремилась вернуться в его хаос.
Мэри была одна – вмятина на подушке оказалась единственным свидетельством того, что Алек когда-то лежал рядом с ней. Постель была разглажена, а занавеска на маленьком окне задернута. Ночью между ними ничего не было – ночная рубашка Мэри оставалась застегнутой до подбородка, а ее губы – нецелованными. Она была такой же прибранной, как Алекова половина постели.
Сев, Мэри прислушалась, но услышала лишь пение птиц да шипение и потрескивание огня в камине. Было зябко и еще очень рано, бледно-лимонный свет сочился в комнату сквозь волнистое стекло на голый деревянный пол. Мэри принюхалась, но не чуяла ни аромата кофе, ни бекона.
Она поняла, что в доме Алека нет – было слишком тихо. Должно быть, он в уборной, решила Мэри. Она нашла железный ночной горшок под кроватью, а потом помыла лицо и руки. Алек принес воды, пока она спала, и разжег огонь в камине. Он двигался так осторожно, что она не слышала ни звука, так что, возможно, она найдет его на диване, где он ждет ее пробуждения.
Но там его не оказалось. В гостиной было пусто, но уютно от огня в очаге. Мэри сдержала желание постоять перед ним в халате: у нее было много дел.
Алек говорил что-то о сюрпризе, но она тоже может его удивить. Мэри более или менее умела управляться в кухне, по крайней мере основные вещи были ей доступны, только практики было мало. Миссис Норрис, ее городская кухарка, славилась своей привычкой во все вмешиваться, зато здесь у нее есть шанс. Она достанет что-нибудь подходящее из корзин и приготовит завтрак.
Алек перед уходом подумал и о том, чтобы разжечь огонь в кухонной плите, а Мэри налила воды в чайник и поставила его закипать. Полки были заставлены простой металлической посудой, и она накрыла стол. Найдя уменьшившийся кусок ветчины, Мэри порезала его и поставила жариться на сковородке. Яиц у них с собой, кажется, не было, но она нашла хлеб, джем и сыр. В животе у нее совсем неприлично для леди заурчало, но Мэри решила дождаться возвращения Алека.
Края ветчины уже стали загибаться, а Алек все не приходил. Мэри сначала отодвинула сковороду на заднюю конфорку, а затем выключила плиту. Листья чая тоже слишком долго заваривались в чайнике.
Господи, а вдруг ему стало плохо в уборной? Или, хуже того, вдруг он отправился на утреннюю прогулку и зацепился за какой-нибудь корень или еще что-то? Мэри представила Алека, лежащего на тропинке без сознания. Но она нипочем не сможет притащить его домой, даже если и найдет его. Рейнберн-Корт – огромная усадьба, а дорога к главному дому находится в нескольких милях от сторожки.
Не в духе Мэри паниковать, но, работая в агентстве «Ивенсон эдженси», она привыкла сталкиваться с проблемами и искать способы их решения. Легче предупредить ошибку, чем исправлять ее последствия. Она просто не может сидеть за столом и ждать. Не повредит же, если она выйдет из дома и окликнет его? Ей не хотелось беспокоить его, если он в уборной, но если ему нужна ее помощь…
Мэри не стала тратить время на то, чтобы надевать тапочки и причесываться. Алеку придется нести ее в дом на руках, когда они встретятся, а потом есть засохшую ветчину и пить перестоявший чай. Трава под ногами была влажной, и Мэри с некоторым беспокойством отметила, что несколько мокрых зеленых комков пристали к ее ногам, пока она шла к маленькой хибаре в углу огороженного каменной стеной сада.
– Алек! – крикнула Мэри. – Доброе утро!
Ответа не было. Она толкнула выкрашенную голубой краской дверь, и та распахнулась, открывая ее взору пустое деревянное сиденье и аккуратную стопку туалетной бумаги рядом с ним. На земляном полу лежала маленькая книга, которой, кажется, вчера тут не было. Мэри взяла книгу – сонеты Шекспира. Необычное чтиво для уборной. Пожав плечами, Мэри сунула книгу в карман халата. Та испортится, если останется на влажном земляном полу. Надо было ей все-таки надеть туфли.
– Алек! – громче закричала Мэри. Птицы зашелестели в ярко-зеленой листве, но Алек не показался ни из-за пчелиных ульев, ни из-за неаккуратных розовых кустов, которые росли возле кирпичной стены.
Может быть, он в конюшне? Дверь в нее закрыта, так что, возможно, он ее не слышит. Открыв дверь, Мэри заглянула туда. Автомобиль Алека по-прежнему стоял накрытый брезентом, но раздвижная дверь, ведущая на дорогу, была открыта. Должно быть, он пошел на прогулку вдоль ухабистой дороги. Решив позавтракать, Мэри повернула назад, к сторожке.
И тут что-то шевельнулось справа от нее.
– Не двигайтесь, фройляйн Арден!
Мэри в испуге застыла на месте. Сомнений в том, кто находится рядом с ней, у нее даже не возникло.
Что она может сказать, чтобы не выдать своего страха? Ничего!
– Что ты сделал с Алеком, ты, скотина?
Ответ на свой вопрос она получила почти сразу. Бауэр вышел из тени. Одной рукой он отбросил брезент с машины, а в другой его руке поблескивал необычный серебряный пистолет.
Она не закричит. Нет. Алек, съежившись, лежал на сиденье автомобиля, его голый торс был бел как снег. На его волосах темнели пятна крови, а глаза были закрыты, но Мэри показалось, что он дышит.
Действительно это так, или ей просто хочется так думать?
Бауэр был весь взъерошен, словно его во сне мучили кошмары. В нем не осталось ничего от вежливого соблазнителя. Он никогда не казался Мэри привлекательным, но сейчас ей захотелось броситься к нему и вырвать его бледно-голубые глаза.
– Почему ты так поступила со мной, Мэри? Неужели ты все время работала на него?
– Н-не понимаю, о чем вы говорите? – Пусть считает ее дурочкой. Мэри оглядела конюшню, думая, чем бы защититься от Бауэра. Ржавые грабли висели на стене, а рядом с автомобилем валялась лопата. Должно быть, именно ею Бауэр ударил Алека. Но Мэри не была уверена, что успеет схватить ее, прежде чем он выстрелит.
– Ты обманула меня, Мэри. Ты делала это за деньги?
– Нет, погодите! Это вы меня обманули! Вы опоили меня наркотиком, чтобы изнасиловать, так что не думаю, что вам следует сетовать на то, что вас обманули. Сколькими женщинами вы овладевали таким способом? Полагаю, вам приходилось так поступать, потому что ни одна из них иначе не отдалась бы вам. – Мэри сожалела о том, что дала волю гневу, но ей доставляло удовольствие видеть, как у Бауэра открылся рот.
Правда, радость ее была недолгой. Он подошел к ней и ударил ее по лицу. Мэри отшатнулась, споткнулась о фонограф, накрытый мышиным одеялом, и упала. Едва ли она сможет ударить его восковыми валиками, выкатившимися на пол, но Мэри ухватилась за выгоревший хлопок, лихорадочно пытаясь что-то придумать.
Ее положение, мягко говоря, было невыгодным. Бауэр склонился над ней, целясь в голову из пистолета пугающе уверенной рукой.
– Почему бы вам просто не застрелить меня? – спросила Мэри. Это был неплохой вопрос, на который ей хотелось бы узнать ответ.
– Это было бы слишком просто. Нет, моя дорогая, тебя застрелит твой барон, а потом он отправится под суд за твое убийство, потому что его не осудили за убийство его бедной жены.
– Алек не убивал Эдит, – сказала Мэри.
– Это он тебе так сказал, глупая ты женщина! Он вытолкнул ее в окно!
Мэри покачала головой:
– Она выпрыгнула. Эдит покончила жизнь самоубийством, потому что носила вашего ребенка, а мысль о том, что она носит в себе часть вас, вызывала у нее отвращение.
Бауэр побагровел.
– Лжешь! Она влюбилась в меня и хотела, чтобы мы вместе убежали, как два романтических идиота.
– Но вы женаты.
Бауэр приподнял одну бровь.
– А ты много обо мне знаешь, – заметил он.
– Это мой бизнес – многое знать о людях. И ничего у вас не выйдет: Алек не станет стрелять в меня.
– А кто сказал, что я буду ждать, когда он это сделает? Просто со стороны все будет выглядеть так, как будто стрелял он. Пистолет будет зажат в его руке, а рядом – твое безжизненное тело. Кстати, это его пистолет. В Рейнберн-Корт так легко пробраться – прислуги-то там почти не осталось. И если Рейнберн придет в себя, пусть все объяснит. Все будет давно кончено, когда тебя разыщет твой никчемный братец. Это хорошо, что ты будешь мертва: тебе не придется всю жизнь стыдиться его позорных наклонностей. Когда я видел его в последний раз, он целовался с лакеем Рейнберна.
Бедный Оливер! Быть презираемым таким слизняком, как Бауэр, невыносимо.
– Как вы нас нашли?
– Было совсем нетрудно проследить, куда то и дело ходят лакей и второй брат, Эван. Скоро он станет бароном. Кстати, вчера вечером я наблюдал за вашим маленьким шоу. Танец обнаженных! Это было… как правильно сказать по-английски? Трогательно! Лучше бы тебе было поехать домой. – Бауэр помолчал, взглянув на Мэри со злобной улыбкой. – Но тогда мой план был бы не таким занимательным. А сейчас в нем есть гармония, не так ли? Сначала Рейнберн пытался погубить меня, а теперь я погублю его.
Слова Бауэра не испортят того очарования, которое вчера в сумерках охватило ее и Алека. Сердце Мэри неистово колотилось в груди. Глубоко вздохнув, она попыталась сосредоточиться. Она лежит у ног безумца, а раненый – или умирающий – Алек в машине. Она Мэри Ивенсон, умница, умеющая все улаживать. Богородица для людей, которые гораздо старше ее.
– Алек богат. Он может дать вам денег, чтобы вы уехали, забрав всю свою семью. Вы вернетесь в Австрию или поедете, куда захотите, – я смогу уговорить его.
Бауэр покачал головой:
– Нет, это меня не устраивает. Моей репутации конец, – сказал он.
– Вам следовало подумать об этом до того, как вы воспользовались слабостью многих женщин.
– Признаюсь, что с тобой я совершил ошибку. И ты не так уж молода, верно?
К чему с ним спорить? Он говорит правду.
– А ты хоть девственницей-то была? – спросил Бауэр.
– Была. – Мэри вызывающе на него посмотрела.
– Тогда Рейнберну еще за многое придется ответить. Лицемер!
– Я по своей воле отдалась ему. Чего не сделала бы ни одна разумная женщина по отношению к вам.
– Заткнись!
Язык не слушался Мэри. Хорошо хоть этот человек еще не застрелил ее. Но Мэри подумала, что если она не перестанет спорить с ним, то он не сдержится и попытается взять над ней верх. Может быть, каким-то чудом Алек придет в себя, или ей удастся бросить пригоршню земли в глаза Бауэра – сделать хоть что-то.
Но земля в конюшне была слишком хорошо утоптана. Мэри умрет с грязью под ногтями.
– Вы застрелите меня тут, где я сижу, или мне встать?
– Какая разница?
– Я читала о расстрельных командах. Разве ее члены не выстраиваются в шеренгу перед стеной? Вам будет проще прицелиться.
Бауэр пожал плечами.
– Ну, если тебе так хочется… Вы, англичане, сумасшедшие.
– Может, дадите мне руку – как джентльмен, чтобы помочь встать? – Мэри не была уверена, что сможет подняться сама. – Это меньшее, что вы можете сделать.
Еще одно пожатие плечами. Его левая рука потянулась к ней, а правая по-прежнему держала пистолет, нацеленный в ее голову.
У нее будет совсем мало времени, так что ей нельзя двигаться неуклюже. Она почти сбросила стеганое одеяло с фонографа, когда споткнулась об него. Один хороший рывок – и она высвободит его.
И этот рывок ей поможет сделать Бауэр.
Мэри представила, что играет в крикет. Одеяло взлетело в воздух и упало Бауэру на голову. Мэри надеялась, что его рот откроется от удивления и часть мышиного помета высыплется прямо в него.
– Scheiss! Дерьмо! – выкрикнул Бауэр, хватаясь за одеяло.
Именно так.
Мэри выставила вперед испачканную травой ногу, о которую на мгновение ослепленный мужчина тут же споткнулся.
Пистолет выстрелил, когда Бауэр упал. Несколько долгих секунд он барахтался под одеялом, а потом замер.
Мэри подбежала к стене и схватила грабли. Они казались куда более смертоносными, чем лопата, и Мэри не терзали сомнения о целесообразности их использования.
«Алек, Алек, прошу тебя, очнись!» – молила она про себя. Мэри занесла грабли над Бауэром, в последнее мгновение развернула их зубьями вверх и со всего маху обрушила их на него. Она не решилась приподнять одеяло, чтобы посмотреть, в какое место попала. К счастью, он все еще не двигался. Мэри надеялась, что он нанес себе смертельное ранение и больше не будет представлять угрозы.
Мэри била крупная дрожь, но она держалась за грабли, как за спасательный круг.
А потом она еще раз ударила его.
Быть может, за это и за свои недавние действия она попадет в ад, однако Мэри надеялась, что этого не случится.
– Ты была так занята, детка.
Голос Алека звучал совсем слабо, но все же его было слышно. Оглянувшись, она увидела, что он сидит в «пегасе», а из головы у него струится кровь.
– Алек! – закричала она.
– Не так громко, у меня дьявольски болит голова. – Указав на Бауэра, он спросил: – Это наш добрый доктор, я полагаю? Я не знал, кто меня ударил. Он мертв?
– Не знаю… Я боюсь смотреть… Надеюсь.
– Такая жестокость от такой милой маленькой леди, как ты… Помоги мне, пожалуйста, выбраться из машины, Мэри. Прошу тебя.
Мэри протянула ему руку, и Алек почти выпал из автомобиля.
– У меня все двоится перед глазами. Я вижу двух тебя, но это приятное зрелище. Прости, пожалуйста, что подвел тебя. – Он нетвердо стоял на ногах и держался за крыло машины.
– Ты меня не подводил, – возразила Мэри. – Кто мог предположить, что он явится сюда?
– Я должен был это сделать. Нам нужно убедиться, что он мертв, Мэри. Дай мне грабли, чтобы я мог на них опереться.
Мэри не была уверена, что готова расстаться с граблями, потому что и сама неуверенно держалась на ногах. Она неохотно разжала пальцы и протянула грабли Алеку, думая о том, что поможет ейустоять.
Алек, как и она, был босым. Кроме брюк и крови на нем ничего не было. Он пошел вперед, тяжело опираясь о грабли.
– Тебе придется наклониться и приподнять край одеяла, Мэри. Я не могу сделать это, а если сделаю, то упаду. Голова идет кругом.
Мэри с трудом сглотнула, испытывая страх перед тем, что она сейчас увидит. Она закрыла глаза, но тут отчетливо услышала, как пистолет выстрелил снова.
