Глава 30
Мэри снова облачилась в свое вышитое белое платье и туго подпоясалась поясом; ее тело под затянутым корсетом все еще было обмякшим, а высокий воротничок тер шею. Волосы она так аккуратно заколола, будто ловкие пальцы Алека никогда не ерошили их. Она отмокла и оттерлась в маленькой ванной комнате, когда-то предназначенной для братьев Рейнберн. Роскошной эту ванную не назовешь, но в ней был современный водопровод и достаточное количество горячей воды для того, чтобы помыться. Вот только Мэри не удалось смыть охватившее ее ощущение вялости.
Перед уходом она попросит Алека показать ей остальную часть дома, ведь, по сути, дальше его комнаты они не продвинулись.
Ей хотелось увидеть его в золотой спальне Эдит. Неужели она любительница наказаний? Будет ли Алек восторженно смотреть на портрет Эдит или отведет от него глаза?
Даже если отведет, это не будет означать, что у него не осталось чувств к умершей жене.
Мэри попыталась вспомнить все нужные повороты в коридорах и наконец нашла Алека в библиотеке. Перед ним стоял пустой стакан. Кажется, он был рад ее видеть, так что, вероятно, она хорошо привела себя в порядок в его ванной комнате.
– Ты буквально на пару минут разминулась с Эваном. Моим братом, – пояснил Алек.
– С тем, который держит винный завод?
– Да. Его заставили приводить в порядок наше новое жилье, и он вместо меня завтра поедет к судье. Ты готова?
– Теперь, когда рабочие ушли, мне бы хотелось посмотреть, что они сделали, – ответила Мэри. – И еще… я бы хотела попасть в башню. Думаю, вид оттуда потрясающий.
Лицо Алека сразу помрачнело.
– Виды здесь ничем не отличаются от тех, которые ты видела из отеля «Форзит пэлас».
Она должна ему сказать… Она же обещала быть честной с ним.
– Я… Вообще-то я уже была сегодня там, – призналась Мэри. – Это ведь комната Эдит, не так ли?
– Но ее комната заперта! – Алек прожигал ее взглядом. – Дай-ка мне догадаться… Запертая дверь – не препятствие для изобретательной мисс Ивенсон.
– Боюсь, что нет. Меня обучал частный сыщик, которому, в свою очередь, давал уроки эксперт по вскрыванию замков. Вообще-то я думаю, что он был преступником. Сейфа мне не открыть, но обычный замок для меня не проблема. – Это было всего одно из ее многочисленных умений, но Мэри сомневалась, что Алек оценит большую часть из них.
– Но раз уж ты побывала там сегодня, тебе этого должно быть достаточно?
– Должно быть. Но – нет.
– Объясни, что ты имеешь в виду.
– Не уверена, что это у меня получится. Мне просто интересно, почему ты не переделываешь ее комнату, раз уж взялся за обновление всего дома?
Вскочив с дивана, Алек еще плеснул себе в стакан золотистой жидкости. Он не предложил Мэри выпить вместе с ним. Опрокинув содержимое стакана себе в горло, он стал наполнять его снова.
Боже! Она вынуждает его пить, хотя должна успокоить его душу!
– Т-тебе не кажется, что для дома было бы лучше, если бы ты изгнал из него дух своей покойной жены? Ты стал бы тогда счастливее здесь, – рискнула предложить Мэри.
Будь Алек ее постоянным клиентом, она говорила бы более решительным тоном. Люди платили ей за ее мнение, в конце концов. Они ждали, что она решит их проблемы – домашние, профессиональные или личные.
Рука Алека замерла в воздухе, не долив виски в стакан.
– Изгнал дух? – переспросил он. – Ты считаешь, что в моем доме водятся привидения?
– Нет, конечно! – Но, кажется, они водятся в его сердце.
Алек поставил стакан, не выпив ни глотка. И повернулся к ней с мрачным выражением лица.
– Мне это кажется… неуважительным, – сказал он. – Трогать ее вещи. Занимать ее комнату. Но, возможно, теперь, когда я отомстил за нее… Наверное, ты права.
– Я знаю, что это так. – Мэри старалась говорить уверенным тоном. Как-то неестественно держать в доме воображаемый музей, посвященный женщине, которая его не любила. Возможно, призрак леди Эдит и не бродил по холодным каменным полам Рейнберн-Корта, но ее несчастье уж точно заняло все сердце Алека.
– Ну хорошо. – Алек подошел к двери. – Давай сходим туда. Не был в ее комнате с тех пор… как она умерла.
Беовульф соскочил с дивана и побежал за хозяином по коридору к лестнице. Мэри с трудом поспевала за длинными шагами Алека. Как только тот принимал решение что-либо сделать, он уже не медлил.
Быстро поднявшись, они оказались перед толстой дубовой дверью. Алек сунул руку в карман и вытащил оттуда кольцо с ключами.
– Может, предпочтешь сама сделать это? Чем ты открывала замок? Шпилькой?
– Да. – Мэри едва сдержала желание вынуть шпильку из своего пучка. Но ей не хотелось хвастаться. – То есть нет. Дверь не заперта, так что ключ тебе не нужен.
Дверь скрипнула на несмазанных петлях. Послеполуденное солнце так и лилось в комнату сквозь множество окон, отчего сверкающие поверхности сияли еще ярче. Сделав шаг вперед, Алек остановился.
– Только после тебя, – сказал он.
Мэри проскользнула в комнату Эдит мимо него. Беовульф вбежал туда следом за ней, прыгнул на кровать, покрутился вокруг подушек с кисточками и лег со счастливым вздохом.
– Он по ней тоскует, – заметила Мэри.
– Да, и, похоже, он – единственный. Эдит была не из лучших хозяек. Но не буду говорить плохо о мертвых. Могу себе представить, что будут говорить обо мне, когда я умру. Да обо мне и сейчас достаточно говорят.
Мэри решила, что должна сделать что-то, чтобы восстановить его репутацию, однако никак не могла придумать, что именно. Как только он выносит, что его подозревают в убийстве?
Это так не похоже на нее – не иметь никаких идей. Но когда она стоит рядом с Алеком, весь ее здравый смысл куда-то улетучивается.
Алек ни разу не поднял глаз на портрет Эдит. Он сунул руки в карманы и весь как-то съежился – вид у него был такой, словно он разобьется на куски, если будет двигаться слишком быстро. В этой комнате такому крупному мужчине, как он, негде было даже присесть – стулья не выдержали бы его вес. А Беовульф, похоже, не был расположен делиться с кем-то кроватью.
– Может, родителям Эдит захочется забрать этот портрет? – спросила Мэри.
– Наверное…
Господи, неужели эта женщина была еще прекраснее? Сердце Мэри упало.
– Думаю, тебе нужно предложить им его.
– Возможно, ты права. – Он еще глубже сунул руки в карманы. Они едва ли на фут продвинулись в комнату. Мэри напомнила себе, что именно она предложила подняться сюда.
– Если только ты не хочешь сохранить его как воспоминание…
– Боже, нет! Я же говорил тебе, что несколько месяцев не заходил сюда. Неужели ты считаешь, что я стою тут, боготворя ее алтарь после того, что она сделала?
Алек был зол. Она зашла слишком далеко, однако Мэри всегда так поступала, когда считала себя правой в чем-то. А это, надо сказать, происходило слишком часто.
– Нет, конечно. Я вовсе не это имела в виду. А ее одежда и личные вещи? Наверное, ее мать могла бы помочь тебе разобраться с ними. Какие-то вещи можно было бы отдать на благотворительность. Ты мог бы открыть мемориальный фонд.
– Так ты и в шкафы заглянула?
– Алек, – тихо проговорила Мэри, – шкаф стоит открытым. – Обе его дверцы были широко распахнуты, словно Эдит искала там что-то и не нашла. Кажется, она любила белый цвет. Многие из ее шелков и атласов были разного оттенка белого – даже удивительно, сколько их существует.
– Мемориальный фонд, говоришь? А что, не такая уж и плохая идея, ее родителям может понравиться. Как ты понимаешь, они сейчас не так уж часто со мной общаются.
– Они считают… что ты?…
– Убил ее? – договорила Алек. – О да! Во всяком случае, они считают меня ответственным за ее смерть. Я не мог рассказать им про Бауэра, это разбило бы их сердца. Видишь ли, Эдит была их единственным ребенком. Их гордостью и радостью, когда их это устраивало.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Мэри.
– Мне кажется, им известно, что с ней были проблемы, но критиковать ее означает задавать вопросы и им самим. Как они вырастили ее такой? Думаю, им хотелось, чтобы ее мужем стал не просто скромный барон, однако согласиться на брак их заставило мое непомерное богатство и шотландское происхождение. Эдинбург отсюда недалеко, они часто приезжали к нам.
Мэри едва не улыбнулась. Да, конечно, «барон» звучит не так грандиозно, как «герцог», но если барон – это Алек Рейнберн, то кто может против этого возражать?
– Не надо было так рано выдавать ее замуж, – продолжал Алек. – Она не была готова к браку. И я не стал ей хорошим мужем.
Мэри положила руку ему на рукав.
– Прекрати об этом думать. – Ее щеки раскраснелись, а глаза она опустила на ковер. – Алек, я должна сделать тебе еще одно признание, и оно почти такое же плохое, как и первое. А может, еще хуже.
Алек вздохнул.
– Что еще? – спросил он. – Мне известно, кто ты, известно, что ты можешь взломать любой замок, чтобы войти куда угодно. Ты ограбила банк? Шантажировала клиента? У тебя есть муж, который сбежал куда-то и с которым ты никогда не спала? Ты будешь не первой. – Алек засмеялся невыразительным смехом.
– Я пообещала не лгать тебе. К тому же моя ложь была скорее случайной, чем намеренной.
– Не нужны мне эти иезуитские рассуждения, мисс Ивенсон. Я получил классическое образование. Скажем просто, что вы экономили правду. Да вы могли бы и сами быть уроженкой Шотландии Мы умеем себя ценить.
– Я не очень горжусь собой. – Мэри на миг задержала дыхание. – Я сегодня прочла бо€льшую часть дневника Эдит, пока ты не вернулся. Я… я прошу прощения.
Она ждала, что Алек осудит ее. Но он молчал, и Мэри, запинаясь, добавила:
– Прости меня, что я это говорю, но, похоже, Эдит была очень глупа и очень молода. Она толком не могла понять, о чем думает, потому что едва знала саму себя.
Алек заговорил, даже не повышая голоса, но Мэри все равно пробрала дрожь:
– Что еще вы сегодня сделали, мисс Ивенсон? Я оставил вас всего на час, и вы умудрились забраться в ящик моего письменного стола и в запертую комнату. Будет ли конец вашим вторжениям?
– Ты заплатил мне за то, чтобы я проникала повсюду! – заметила Мэри. – Да, именно это я и делаю. И люди обычно принимают мои предложения.
– Я просил тебя лишь о том, чтобы ты помогла мне вывести Бауэра на чистую воду! – проговорил Алек с подчеркнутым шотландским акцентом. Мэри уже заметила, что Алек в минуты волнения забывает о своем безукоризненном произношении, которому обучился в школе. – И я не хочу, чтобы вы шарили в моем доме и вскрывали замки. Вы свою задачу выполнили, и даже больше, если учесть то, что произошло час назад. Я думал, что нас что-то объединяет, но это был всего лишь жалкий перетрах…
У Мэри зазвенело в ушах.
– Боже, о чем ты говоришь? – воскликнула она.
– Ты, которая пытается заставить меня чувствовать себя лучше с помощью своих нелепых предложений! Подумать только! Избавить ее от девственности! Так вот: мне никогда не станет лучше, Мэри Арден Ивенсон. Ни сегодня. Ни завтра. Ни через сто лет!
Алек не обезумел – он был просто несчастен. Мэри едва сдерживала желание сорвать со стены портрет Эдит и растоптать его. Куда исчез демонический обольститель Алек Рейнберн, кумир театральных гримерок и частных лож? Что-то здесь не так. Совсем не так.
– Но почему, Алек? – спросила она. – У тебя впереди вся жизнь.
– Да? – с горечью бросил он. – Куда бы я ни поехал, вокруг меня тут же начинаются пересуды. Мой родной брат не хочет ехать домой. Неужели ты правда думаешь, что какие-то благотворительные акции от имени Эдит смогут остановить сплетни?
– Это только начало, – сказала Мэри. – Быть может, если ты прибегнешь к помощи родителей Эдит…
Мэри потянулась к Алеку, желая, чтобы он посмотрел ей в глаза. Потому что если он сделает это, то увидит правду – ясную как день.
