Глава 3
Темпл стоял посередине голубой гостиной, сжимая в руках фотопортреты дочерей доктора Пибоди. Путаница, вероятно, произошла в Крыму, когда он лежал в горячке. Без сомнения, Фидкин или медсестра чистили рамки и случайно переставили фотографии. А он обвинил мисс Пибоди.
Но он не был бы таким грубым, если бы не ее проклятые животные. Их лай, резкий, внезапный шум — и будь проклята та пушистая, но брехливая и сумасшедшая полукровка. Боль вызвала гнев, который он вылил на бедную мисс Пибоди.
Проклятие! Мисс Пибоди! Она ушла. Темпл бросил фотографии на стол и выбежал в холл. Мисс Пибоди и ее тетя стояли возле бюста бога Меркурия.
— Мисс Пибоди, пожалуйста, подождите.
Подняв вуаль, она повернулась к нему, и он чуть было не сбился с шага. У нее глаза были цвета бурбона, а взгляд вызывал воспоминания о войне. Она, может, и была размером с горошину, но входила в комнату, будто адмирал ступал на палубу. Помоги, Боже, человеку, который станет ее мужем, — он никогда не будет знать спокойствия.
— Мисс Пибоди, сегодня нет поезда на Лондон, и, в любом случае, я отвечаю за вас, пока не смогу связаться с вашим отцом. До тех пор вы останетесь моими гостями.
Взгляд, которым его одарили, был холоднее, чем мрамор.
— Мой отец уезжает в Индию, как вы знаете, сэр. Он отказался от дома в Лондоне, так как моя сестра Мэри-Клер вышла замуж.
— А Меделин?
— Замужем.
— Понимаю. — Последняя надежда погасла, но он продолжал: — Я должен извиниться за свою ошибку и за грубость.
— Я, милорд, уже извинилась за своих питомцев.
Темпл впервые за это время заметил животных.
— Они остались в доме?
— Это домашние животные, милорд, и они так воспитаны, чтобы жить в доме.
Напряженную тишину прервала тетя Вайолет.
— Боже мой! Боже мой! Мы исключительно благодарны за ваше гостеприимство, милорд. Понимаете, наш дом теперь арендован, а доктор Пибоди отплывает послезавтра. Я даже не знаю, куда бы мы поехали.
— Мы арендуем коттедж, тетя.
Темпл отметил решительные нотки в голосе Мэй и то, как животные, сидя у ее ног, смотрят на нее. Их маленькие головы поворачивались от тети Вайолет к Мэй и обратно. Он чуть было не улыбнулся, но вспомнил, что потерял свою Мелисанду, и опять рассердился. Он так устал. Внезапно обессилев, Темпл с трудом выпрямился.
— Естественно, вы останетесь здесь, — сказал он.
Предложив руку тете Вайолет, он повел пожилую женщину обратно в голубую гостиную, не обращая внимания, следует ли за ним мисс Пибоди. Он чуть было снова не улыбнулся, когда услышал за собой стук каблучков.
Мисс Пибоди промаршировала в гостиную и села в кресло.
— Ну?
Он привык к уважению со стороны младших офицеров и подчиненных. Он привык к уважению, оказываемому ему как графу, и никогда еще не встречал девушку размером с горошину, которая была бы с ним столь бесцеремонна.
— Я напишу вашему отцу.
— Вам лучше поторопиться.
— Я сделаю это немедленно, а вы, мисс, отведете своих животных в конюшню.
— Если они будут жить в конюшне, то и я тоже.
— Я не потерплю этого, мисс Пибоди. Вы самое вздорное существо, но я не стану ссориться с вами. Леди живут в доме. Для животных место в стойле.
Мэй Пибоди встала. Ее тетка забормотала призывы к Богу, а Мэй, подойдя к Темплу, резко остановилась и уперла руки в бока.
— Это вы послушайте. Я не какая-то там маленькая глупышка, которой можно приказать вернуться в детскую. Мне двадцать пять лет, и если я хочу жить в конюшне со своими животными, так оно и будет. Дома я частенько бывала в хлеву, и ничего, нормально… для животных.
— Прошу прощения?
Мисс Пибоди, казалось, смотрела сквозь него.
— Что? О, ничего. Я просто кое-что вспомнила. Скажите мне, какого размера у вас конюшни?
— Конюшни? Не знаю. Они были построены одним из моих предков, который страдал гигантоманией. Мы не используем большую их часть. Предполагаю, что их двадцать или около того.
— М-м-м.
— Мисс Пибоди! Там достаточно места для животных.
— И для меня.
— Черт побери!
— О, милорд. — Тетя Вайолет прижала руки к щекам.
— Прошу прощения, мадам. — Темпл выпрямился во весь рост и уставился вниз на мисс Пибоди. — В моих стойлах не будет спать леди.
Он задержал дыхание, так как Мэй Пибоди вдруг улыбнулась лукавой улыбкой, которая напомнила ему конфету, украденную из вазочки в детстве, и качели, которые поднимают до верхушек деревьев. Впервые в жизни он был поражен женской улыбкой.
— Спасибо, милорд.
Он нахмурился, соображая, за что его благодарят. Вошедший в этот момент Бридлбейн сообщил, что вещи леди уже перенесены к ним в комнаты.
— Отлично, — сказала мисс Пибоди. — Мы с тетей хотели бы отдохнуть, если вы покажете, куда идти, Бридлбейн.
Слуга вопросительно глянул на хозяина. Темпл кивнул. Однако это не имело никакого значения, потому что Мэй вместе с животными уже быстро шла к двери. Она выбежала в холл, оставив Темпла с тетей Вайолет. К тому времени, как он вывел пожилую даму из гостиной, мисс Пибоди уже одолела пол-лестницы. И только тогда он осознал, что животные идут за ней.
— Эй!
— Да, милорд? — откликнулась тетя Вайолет.
Почувствовав, как она напряжена, Темпл проглотил свое раздражение. Подозвав лакея, он отправил ее с ним наверх. Он стоял, задумчиво глядя на лестницу, когда на площадке появился меховой клубок. Это была та громогласная собака, Эхо. Он мог поклясться, что она смеется над ним. Внезапно собака разразилась пронзительным лаем, который отозвался эхом от стен. Сердце Темпла пустилось в дикий пляс.
— Проклятие!
Эхо радостно махнула хвостом и поковыляла по своим делам. Темпл еще раз выругался и взбежал по лестнице, но вместо того чтобы последовать за Эхо, свернул налево и промчался через бело-золотую гостиную, комнату с коврами, малую столовую и музыкальный салон. Он пересек две длиннющие картинные галереи. Черт, он ненавидел все это великолепие. Живешь, как в соборе Святого Павла.
Наконец Темпл достиг своих апартаментов, которые назывались королевскими, так как там однажды останавливался король Карл Второй.
— Фидкин! Фидкин! Ты где, черт побери? — Темпл быстро прошел через гостиную в спальню.
— Здесь, милорд майор.
— Где, черт побери, вдовствующая графиня? Прибыли мисс Пибоди и ее тетя. — Темпл стянул сюртук и принялся снимать рубашку.
— Она у себя. По-прежнему отказывается говорить с мисс Пибоди.
— Черт. — Темпл швырнул рубашку на кресло.
— Да, милорд?
— Я думаю, ты уже все знаешь.
— Да, милорд майор. — Фидкин подхватил его рубашку и достал из шкафа свежую. — Никогда еще не слышал о такой путанице.
— Это катастрофа, Фидкин.
— По крайней мере вы обнаружили ошибку до свадьбы. Что, если бы вы уже дали обещание?
— Она как буря, Фидкин, и притащила с собой проклятущего пса. Нет, даже двух и злобную кошку с когтями как бритва. Черт.
Темпл прошел к умывальнику и налил воды в таз. Зачерпнув воды, он плеснул ею на лицо. Сейчас, когда кошмары ушли в дальний угол памяти, он чувствовал себя лучше. Внезапно он заметил царапину на груди.
— Черт!
С ней и животными в доме никогда не настанет покой, и это будет постоянно провоцировать его слабость. Проклятие, он не вынесет ее присутствия.
— Я немедленно напишу доктору Пибоди и объясню недоразумение, — сказал он себе. В зеркале он заметил, что Фидкин наблюдает за ним. — На что ты уставился?
— О, ничего, милорд.
— Говори.
Сержант сцепил руки за спиной и принялся покачиваться на каблуках.
— Ну, вы сами спросили, милорд майор. Мне кажется, вы немного оживились.
— О чем ты бормочешь? — Темпл плеснул воды на грудь.
— Последние месяцы вы ходили по дому как привидение. Я думал, вам требуется побольше отдыха и покоя, но сейчас мне уже так не кажется.
— Мне не нужен отдых, — рявкнул Темпл, — но я хочу покоя, а эта мисс Пибоди — возмутитель спокойствия.
— У вас порозовело лицо.
— От ярости.
— И походка стала более упругой.
— Оттого что меня чуть не загрызла ее собака.
Фидкин подошел к хозяину, держа в руках рубашку.
— И в ваши глаза вернулась жизнь, а раньше там было что-то близкое к смерти, будто вы постоянно смотрели в прошлое, на своих погибших друзей.
Темпл продел руку в рукав, воспользовавшись этим движением, чтобы повернуться спиной к слуге. Фидкин был слишком близок к правде. Последнее, о чем он хотел говорить, это о мертвых. Он все еще чувствовал их кровь на своем лице. Темпл зажмурился. Фидкин ошибся. В прошлое заставила его вернуться мисс Пибоди.
Нет, все, что ему нужно, это тихое существование, посвященное заботам о поместье. Ему нужна размеренная жизнь, а не такое сумасшествие, наполненное лающими собаками, шипящими кошками и маленькой строптивицей с глазами цвета бурбона и необыкновенной улыбкой. Темпл знал, что кошмары притаились в глубинах его сознания, они только и ждут случая вырваться наружу. Это все ее вина, штормовой мисс с ее веселым и мятежным характером и улыбкой, освещающей все вокруг.
Глаза Темпла распахнулись. Воспоминание об упрямстве и солнечной улыбке мисс Пибоди каким-то образом прогнало кошмары, даже дыхание стало ровнее. Удивительно, как его размышления сконцентрировались на этой девушке. Ему нравилась ее уверенная походка. К тому же мисс, казалось, совершенно не думала о том, как покачиваются при ходьбе ее бедра. Хоть он и был раздражен, но подсознательно все же обратил внимание на ее фигурку.
И вдруг Темпл понял, каким образом мысли о мисс Пибоди повлияли на его тело.
— Черт!
Он не может хотеть ее. Она раздражала его и была угрозой его спокойствию, она ему не нравилась. Но нравиться и хотеть — не одно и то же. Он давным-давно это понял.
— Черт!
* * *
Мэй выскользнула из комнаты сразу после того, как рассвело, и прошла через кабинет, апартаменты Георга IV и римскую комнату. Она прожила в Стерлинг-Холле три дня, и большую их часть провела, пытаясь поговорить с графом Дарентом. Она и не подозревала, как легко избежать нежеланного разговора в доме размером с парламент.
К счастью, вчера она набрела на библиотеку — огромное помещение над одной из галерей. Там она встретилась с библиотекарем Стерлинг- Холла — Катбертом Финчем, который сообщил ей, что граф обычно рано утром катается верхом и всегда останавливается у развалин Дарентской крепости. Мэй тут же приказала, чтобы ей назавтра подготовили лошадь. Она собиралась загнать Темпла Стерлинга в угол. У нее к нему была маленькая просьба.
В конце концов она не виновата, что он перепутал ее с Меделин. Она не отвечает за его плохую память. Это Меделин была спокойной, и все соглашались, что она самая красивая из сестер Пибоди.
Мэй пересекла золотистую столовую и прошла к лестнице. Здесь она столкнулась с вдовствующей графиней и управляющим поместьем, которые шли в противоположном направлении.
Мэй, помедлив, остановилась, так как увидела, что они решительным шагом направляются к ней. Она была представлена хозяйке за ужином в первый же вечер и успела составить свое мнение о матери графа. Леди Шарлотта провела много лет под пятой предыдущей владелицы особняка, прежде чем сама стала хозяйкой в доме. Сейчас ей была ненавистна мысль передать свои полномочия и власть более молодой женщине, тем более особе без титула и подходящего воспитания.
Мэй присела в реверансе, но графиня прошла мимо, словно та была предметом обстановки. Управляющий, мистер Рэдвинтер, бросил на Мэй презрительный взгляд сквозь толстые стекла очков. Мэй сморщила носик. Мистер Рэдвинтер раздражал ее намного больше, чем графиня, потому что его мнения, привычки и пристрастия были полностью срисованы с хозяйки. Графине не нравились семьи, где много детей, — также думал и мистер Рэдвинтер. Графиня терпеть не могла горох с луком — мистер Рэдвинтер был совершенно с ней согласен. Если бы графиня не одобрила Бога, мистер Рэдвинтер последовал бы ее примеру. Тихонько фыркнув, Мэй готова была последовать своей дорогой, когда навстречу ей вышел слуга графа — Фидкин.
— О, мисс Пибоди, простите меня.
Мэй кивнула и пошла бы дальше, но тут Фидкин громко прокашлялся. Она вопросительно посмотрела на него. Фидкин подошел ближе и оглянулся по сторонам, словно боялся, что их могут подслушать старые портреты.
— Простите мою смелость, мисс, но я должен объяснить вам о милорде майоре.
— О графе?
— Да, мисс. Понимаете, мы вместе с ним были в Крыму. Смельчак наш милорд майор. Чуть было не погиб, пытаясь спасти своих. Ел только то, что ели они. «Дело чести», — говорил он. Остальные офицеры сидели в палатках за роскошными столами, а он оставался с нами.
Фидкин, казалось, настроился на долгий разговор.
— Спас мне жизнь, да. Вытащил прямо из-под сабли русского казака. Но сам попал под удар. Был сильно ранен и послан домой. Сейчас ему лучше, если не считать приступов, которые начинаются из-за любого внезапного шума или суеты.
Хлопанье двери вернуло Фидкина к реальности. Он поправил воротник куртки и снова прокашлялся.
— Прошу прощения, мисс. Не стоило рассказывать вам об этом, только вы видели милорда майора не в самом лучшем состоянии.
Мэй была очень смущена — никогда еще не встречала она слугу, который позволял себе обсуждать личные дела хозяина с посторонними. И в то же время поведение графа казалось ей теперь более понятным.
— Спасибо, Фидкин. Вы можете рассчитывать на мое молчание.
Мэй поспешила в конюшню и, убедившись, что правильно поняла указания конюха, выехала в утренний туман. Пак и Эхо отправились за ней, но Изис осталась с тетей Вайолет. Изис вообще не одобряла прогулки. Ее любимым времяпрепровождением была охота.
Мэй потребовался почти час, чтобы найти дорогу в долину, где находилась Дарентская крепость. Солнце уже взошло, когда Мэй выехала из-за деревьев, и крепость появилась перед ней словно плывущая в серебристом озере тумана. Катберт Финч сказал, что развалины окружены крепостным рвом, который заполняется водой из близлежащей речки.
Напоив лошадь, Мэй пересекла каменный мост и проехала в ворота. Когда-то в крепости, помимо четырех огромных угловых башен, соединенных стеной, стояли высоченная сторожевая башня и мощные каменные постройки. Теперь в зданиях кое-где были разрушены потолки и стены, но башни устояли. Эхо и Пак тотчас умчались изучать окрестности. В башне Уэлл Мэй взобралась по крутым ступеням наверх. Там в небольшой каморке она обнаружила покрытый пыльной тряпкой телескоп, ящик с запасами ветчины и вина и коробку с книгами — обычный набор: Аристотель, Платон, Вергилий и Овидий. Она с удивлением нашла там Мольера, Александра Попа и «Холодный дом» Диккенса. Катберт Финч не говорил ей, что граф превратил это место в свое убежище. Мэй поспешно закрыла коробку чувствуя себя сующей нос не в свои дела, и поднялась по лестнице на крышу. Солнце уже поглотило туман. Спрятавшись за зубцами башни, Мэй взглянула вниз и увидела въезжающего в крепость графа.
После рассказа Фидкина Мэй была склонна отнестись к графу более снисходительно. Сейчас она с любопытством разглядывала его. После долгой скачки он был без куртки, и его промокшая от пота рубашка липла к телу.
Там, где рубашка была расстегнута, на груди блестела под солнечными лучами кожа. Должно быть, он часто снимал куртку и уже успел загореть.
Ее взгляд скользнул вверх к прядям волос, падающим на высокий лоб, затем вниз к руке. В этот момент граф въехал в ворота, и Мэй очнулась, обнаружив, что пребывает в очень странном состоянии. Она не могла сконцентрировать внимание, и ей было почему-то жарко.
— Держи себя в руках, Мэй Пибоди, — пробормотала она себе под нос.
Мэй услышала шорох шагов по ступеням. Она отодвинулась от выхода на крышу как можно дальше, чтобы граф, когда поднимется, не сразу увидел ее. Через минуту граф уже был на крыше. Он подошел к зубцам и, оперевшись на них, принялся смотреть на окрестный пейзаж.
Мэй хотелось, чтобы он не был таким большим. Она смотрела на длинные ноги, сверкающие черные сапоги и узкие брюки. Ей надо что-то сказать. Становилось слишком жарко, и ей хотелось уйти с крыши.
— Горошина, что, черт побери, вы здесь делаете?
Мэй вздрогнула, вскрикнув от неожиданности. Граф медленно повернулся к ней. Его взгляд мог испепелить любого. Военные ли страдания были тому причиной или что-то другое, но он ужасно невоспитан.
— Будьте добры, не называйте меня горошиной, милорд.
— Хорошо, мисс Пи-боди. Однако вы должны признать, что название очень удачное.
Почему солнце кажется таким горячим? Мэй быстро сорвала с головы шляпку.
— Возможно, мой внешний вид и вызывает у вас желание пошутить, но так как я не называю вас дылдой или маяком, то…
— Дылдой? — Граф разразился хохотом.
— Не понимаю причины вашего веселья, — нахмурилась Мэй.
— Оно и видно, — ухмыльнулся Темпл.
Мэй поежилась, заметив, что граф направился в ее сторону. Он остановился на расстоянии вытянутой руки, но, по мнению Мэй, это было слишком близко.
— Я хочу кое-что обсудить с вами, милорд.
Он, казалось, ее не слушает. Его взгляд остановился на чем-то ниже ее подбородка. Мэй присела так, чтобы на том месте оказалось ее лицо.
— Пожалуйста, будьте добры слушать, когда я с вами говорю.
Сейчас он казался каким-то мечтательным. Он одарил ее медленной, поддразнивающей улыбкой и тихо произнес:
— Не видеть что-то не означает выкинуть это из головы.
— Прошу прощения? — Мэй выпрямилась.
Граф склонился к ней и прошептал ей почти в ухо:
— И мне нравится горох.
Мэй отшатнулась от его губ, которые показались ей слишком теплыми.
— Вздор. Я хочу поговорить с вами.
— Правда? — пробормотал он. — Вы допустили ошибку, когда пришли сюда, мисс Пи-боди. Большую ошибку.
Мэй внезапно осознала, что опасается этого человека. Перед ней стоял не тот элегантный и гордый джентльмен, с которым она недавно встретилась, или раненый солдат, пытающийся сохранить спокойствие, которого она увидела позже. Перед ней был человек, остановившийся на самой границе цивилизации. Она догадалась, что он приходит сюда, чтобы быть кем-то другим, нежели графом Дарентом, которого знают окружающие. А она пришла незваная и ворвалась в то, что он хранил и прятал. Ее предположение подтвердилось, когда граф, развернувшись, отошел к каменному ограждению.
— Уходите отсюда, Мелисанда.
— Милорд, я так и не сказала вам…
Он бросил на нее злобный взгляд.
— Проклятие, женщина. Разве вы не поняли, что случилось? Убирайтесь отсюда. — Он повысил голос: — Немедленно!
Мэй вскрикнула и побежала, к люку. Она не останавливалась, пока не оказалась на мосту. Здесь она немного перевела дыхание и уже более спокойным шагом направилась к своей кобыле. Этот граф напугал ее.
— Негодяй, — громко сказала она. — Грубый тиран.
Взяв кобылу под уздцы, Мэй оглянулась в поисках Пака и Эхо, но их не было. Бросив застенчивый взгляд на башню, она сунула в рот два пальца и пронзительно свистнула. Ответом ей послужил громкий лай. Из-за кучи камней появились острые ушки Эхо. Пак бежал молча, но шелти дала себе волю. Мэй приветствовала их обоих, опустившись на колени, отчего Эхо залаяла еще громче. И пока они игрались друг с другом, на вершине башни показалась темноволосая голова графа.
— Тише вы там, внизу! — крикнул он.
Мэй не обратила на него внимания, продолжая возиться со своими любимцами. Она была так увлечена тем, чтобы производить как можно больше шума, что не заметила, как из башни Уэлл появилась высокая фигура и направилась к ней. Когда же Мэй подняла глаза, граф был слишком близко. Он бросился вперед и схватил ее за руку.
В это же мгновение доселе молчавший Пак издал глухое рычание, которое пристало бы собаке вдвое больше его. Один прыжок — и Пак опустился между Мэй и графом. Спаниель оскалился, шерсть на загривке поднялась, и он прижал уши к голове.
Мэй попыталась высвободиться.
— Пустите меня, милорд. — Она улыбнулась, когда рычание Пака стало громче. Ему вторил истеричный лай Эхо.
Граф посмотрел на пса. Вздернув бровь, он ткнул в него пальцем и крикнул:
— Лежать!
К изумлению Мэй, эта громовая команда напугала Пака. Пес забежал ей за спину и спрятался в складках юбки, но Эхо не унималась. Граф наклонился к ней и прокричал изо всех сил:
— Не лаять!
У Эхо от удивления даже щелкнули челюсти. Она тут же ретировалась и встала рядом с Паком. К этому моменту у Мэй уже онемело запястье, но когда граф потянул ее к себе, она уперлась изо всех сил.
— Если вы ударите меня, они кинутся на вас, — в отчаянии предупредила она.
Он приостановился и удивленно посмотрел на нее.
— Ударить вас? Я собираюсь сделать нечто иное.
Он несильно дернул ее на себя, и Мэй очутилась прямо в его объятиях. С открытым от удивления ртом она уставилась на него. Очевидно, сила рывка поразила и самого графа, потому что он замер. Вид его озадаченного лица несколько подбодрил Мэй. Внезапно она заметила, что ее руки лежат на его груди у открытого ворота рубашки. Граф последовал за ее взглядом и тоже уставился на ее руки.
Резкий лай заставил их вздрогнуть. Граф инстинктивно зажмурился и тихо ругнулся. Краска сбежала с его лица. Мэй отпрянула, встревоженная его очевидной мукой, и споткнулась об Эхо. Ее вскрик заставил графа открыть глаза, и он увидел, как она падает на землю. Эхо взвыла, отпрыгнула в сторону, а потом, метнувшись назад, встала над своей хозяйкой, разразившись частыми пронзительными взвизгиваниями. Мэй поморщилась, но тут же отвлеклась, заслышав тихий смех графа.
— Сладкая моя Мелисанда, что вы со мной делаете?
К удивлению Мэй, он взял ее руку и прижался к ней губами. В это мгновение на ее плечи легли две когтистые лапы. Мэй схватилась за руку графа, а он притянул ее к себе и чертыхнулся. На мгновение они застыли, а Пак пританцовывал рядом на задних лапах. Внезапно он подпрыгнул, лизнул графа в щеку и, приземлившись, начал обнюхивать его сапоги. Эхо тут же ревниво втиснулась между ними. Граф рассмеялся и, выпустив Мэй, подхватил Пака под передние лапы и приподнял его.
— Я так понимаю, что вы теперь одобрили меня, сэр.
Пак обнюхал его лицо, и граф отпустил пса. Мэй тупо смотрела на их игру, желая понять, что же здесь происходит. В этот момент граф снова взял ее за руку.
— Пошли со мной.
Он потянул ее за собой к входу в башню Уэлл. Но прежде чем он вошел внутрь, Мэй остановилась и попыталась высвободиться.
— Что вы делаете, милорд?
— Заканчиваю то, что вы начали, мисс Пи-боди.
— На что вы намекаете?
— Не делайте вид, что вы не хотели привлечь мое внимание этим назойливым шумом.
Все приятные чувства, которые волной накатились на Мэй, исчезли, сметенные вихрем гнева. Мэй вырвала руку и повернулась, чтобы уйти. Граф поймал ее за рукав и, прежде чем она успела запротестовать, прижал к стене. Близость графа вызвала внутри Мэй какое-то звенящее напряжение. Она тихо вскрикнула и дернулась.
Разумеется, он даже не пошевелился. Она сомневалась, что он заметил ее попытку убежать — настолько мал был ее вес по сравнению с его комплекцией. В этот момент она потеряла голову. Мэй сползла вниз, нырнула в сторону и высвободилась. Не рискуя оглянуться, она подбежала к кобыле, вспрыгнула в седло и дала ей пятками по бокам.
Эхо и Пак припустились за ней. Направляясь к мосту, она мельком увидела графа, стоящего с дьявольской улыбкой на лице.
— Мисс Пи-боди, вернитесь, и я разрешу вам называть меня дылдой.
К ее большой досаде, топот копыт так и не заглушил его веселого смеха.
