20. Дома
Тема: Возвращайся домой
Он мертв.
Я – нет.
У него их не было.
Мы их найдем так или иначе до моей смерти.
Возвращайся домой. Никто больше не попытается тебя убить.
Петра летела коммерческим рейсом на заказанном месте, по собственному паспорту, под собственным именем.
Дамаск ликовал, потому что был теперь столицей мусульманского мира, объединившегося впервые за две без малого тысячи лет. Лидеры суннитов и шиитов объявляли о признании Халифа, а центром всего был Дамаск.
Но Петру радовало другое. Частично ребенок, созревающий у нее внутри, изменения, которые уже произошли в ее теле. Частично облегчение от снятия смертного приговора, который наложил на нее Ахилл давным-давно.
Но в основном это было головокружительное чувство: быть на краю полного поражения – и победить. Волна этой радости захлестывала Петру, когда она шла по проходу самолета, и колени подкосились. Она чуть не упала.
Шедший сзади человек придержал ее за локоть и помог выпрямиться.
– Вам нехорошо? – спросил он.
– Нет, я просто немного беременна, – ответила она.
– Вам тогда надо подождать падать.
Она засмеялась и поблагодарила, потом закинула сумку на багажную полку над головой – спасибо, не надо, сама справлюсь – и села на свое место.
С одной стороны, грустно было лететь одной, без мужа.
С другой стороны, весело было лететь домой, к нему.
Он встретил ее в аэропорту и приветствовал могучим объятием. Какие у него длинные руки. Он за эти несколько дней еще вырос?
Об этом ей думать не хотелось.
– Я слышала, ты спас мир, – сказала она, когда Боб ее отпустил.
– Не верь ты этим слухам.
– Мой герой.
– Я предпочел бы быть твоим любовником.
– Мой гигант.
В ответ он снова ее обнял и откинулся назад, оторвав Петру от земли. Она засмеялась, а он закружил ее вокруг себя, как ребенка.
Так делал ее отец, когда она была маленькой.
Так Боб никогда не сделает с их детьми.
– Отчего ты плачешь?
– Я не плачу, – ответила Петра, – просто у меня слезы на глазах. И вовсе я не плачу, это от радости, что я тебя вижу.
– Ты рада оказаться там, где деревья растут сами по себе, без искусственного орошения.
Через несколько минут они вышли из аэропорта, и выяснилось, что Боб прав, она действительно была рада оказаться не в пустыне. За годы, проведенные в Риберао, Петра поняла, что ее притягивает пышная природа. Ей надо было, чтобы земля вокруг жила, чтобы все зеленело, фотосинтез вершился прямо на глазах у всех без всякого стеснения. Растения едят солнце и пьют дождь.
– Хорошо дома, – сказала Петра.
– И я теперь тоже дома, – ответил Боб.
– Ты же здесь уже был.
– Да, но тебя здесь не было.
Она вздохнула и прильнула к нему на секунду.
Потом они сели в первое же такси.
Конечно, они поехали в комплекс Гегемонии, но не в свой дом – если только они еще могли считать его своим, поскольку отдали его, когда уволились со службы тогда, на Филиппинах, – но прямо в офис Гегемона.
Питер ждал их там, и с ним Графф и старшие Виггины. Объятия сменялись поцелуями, рукопожатиями и снова объятиями.
Питер рассказал Петре, что случилось в космосе. Потом Петру заставили рассказать о Дамаске, хотя она говорила, что ничего там особенного – просто город счастлив победой.
– Война еще не окончена, – заметил Питер.
– Зато они счастливы мусульманским единством, – ответила Петра.
– А дальше, – предположил Графф, – снова объединятся христиане и иудеи. В конце концов, единственное, в чем они расходятся – это вопрос об Иисусе.
– Неплохо будет, – сказала Тереза, – если в мире будет меньше расколов.
– Боюсь, чтобы добиться этого, надо будет создать куда больше расколов, – возразил Джон Пол.
– Я сказала, что в Дамаске люди очень рады, а не что я думаю, будто это так и следует, – сказала Петра. – Есть признаки и грядущих бед. Один имам проповедует, что Индия и Пакистан снова должны объединиться под властью общего правительства.
– Мусульманского, конечно, – заметил Питер.
– Если им понравилось, что Вирломи сделала с китайцами, – сказал Боб, – их должно привести в восторг то, на что она подвигнет индийцев для освобождения от Пакистана.
– А Питера вот что приведет в восторг, – добавила Петра. – Один иракский политик произнес в Багдаде речь, в которой недвусмысленно заявил: «В мире, где Аллах избрал Халифа, зачем нужен Гегемон?»
Все рассмеялись, но потом посерьезнели.
– Может, он и прав, – произнес Питер. – Может быть, когда кончится война, Халиф и станет Гегемоном – фактически, если не по названию. И что в этом плохого? Цель была объединить мир без войн. Я вызвался это делать, но, если кто-то другой достигнет этой цели, я не стану воевать, чтобы отобрать у него эту работу.
Тереза взяла его за руку, а Графф тихо засмеялся:
– Продолжай так говорить, и я пойму, почему все эти годы тебя поддерживал.
– Халиф не собирается заменять Гегемона, – сказал Боб, – или упразднять эту должность.
– Да? – спросил Питер.
– Потому что ни один лидер не может привести свой народ туда, куда народ идти не хочет.
– Его народ хочет, чтобы он правил миром.
– Для этого ему нужно, чтобы весь мир был доволен его правлением, – пояснил Боб. – А можно ли сделать так, чтобы немусульманский мир был доволен, а ортодоксальные мусульмане не были этим крайне недовольны? На это напоролись китайцы в Индии. Можно проглотить страну, но она заставит тебя выблевать ее обратно. Извини, Петра.
– Так ваш друг Алай это понимает и не пытается править немусульманским миром?
– У нашего друга Алая с пониманием все в порядке, – сказала Петра. – Вопрос в том, как с ним у Халифа.
– Надеюсь, – предположил Графф, – мы не будем вспоминать этот день как начало следующей войны.
– Я только что сказал, – заговорил Питер, – что война еще не окончена.
– Обе передовые китайские армии в Индии окружены, и кольцо сжимается, – сказал Графф. – И вряд ли они будут защищаться, как Сталинград. Тюркские армии дошли до Хуанхэ, а Тибет только что объявил о своей независимости и начал истреблять китайские войска. Индонезийцы и арабы неуловимы и серьезно вредят на внутренних коммуникациях Китая. Только вопрос времени, когда китайцы сообразят, что не стоит зря гробить людей в безнадежном положении.
– Много солдат должно погибнуть, пока до любого правительства это дойдет, – заметила Тереза.
– Мать всегда была оптимисткой, – сказал Питер, и все снова засмеялись.
Наконец настала очередь Петры услышать, что происходило в городке Гегемонии. Почти все рассказал Питер, потому что Боб старался пропустить все детали и изложить финал.
– И вы думаете, Ахилл действительно верил, что по его приказу Сурьявонг убьет Боба? – спросила Петра.
– Я думаю, – ответил Боб, – что Сурьявонг ему это обещал.
– Ты считаешь, он собирался так поступить, но передумал?
– Я считаю, что Сури планировал эту минуту с их первой встречи. Он сделался для Ахилла незаменимым. Он завоевал его доверие. Ценой утраты доверия всех прочих.
– Кроме твоего.
– Ну, видишь ли, я знаю Сури. Хотя никто никого не может знать – не надо бить меня моими же словами, Петра.
– Я этого не делала!
– Я вошел на территорию комплекса без плана и имел только один козырь. Я знал две вещи, которых не знал Ахилл. Первое – что Сури никогда не пошел бы на службу к такому, как Ахилл, и потому если кажется, что он это сделал, значит он лжет. И кое-что я знал о себе. Я знал, что на самом деле способен хладнокровно убить человека, если это требуется, чтобы обезопасить мою жену и детей.
– Да, – произнес Питер. – Мне кажется, он в это просто не верил до самого конца.
– Это не было хладнокровно, – сказала Тереза.
– Было, – ответил Боб.
– Было, – поддержал его Питер. – Это был правильный поступок, Боб сознательно на него пошел и совершил его. Не приводя себя для этого в ярость.
– Так поступают герои, – сказала Петра. – Делают то, что необходимо для блага своего народа.
– Раз начались такие слова, как «герой», – недовольно сказал Боб, – значит пора домой идти.
– Уже? – спросила Тереза. – Петра же только что приехала. И я ей должна рассказать все страшные истории о всех моих родах. Это мой долг по отношению к будущей матери. Это традиция.
– Не беспокойтесь, миссис Виггин, я буду ее привозить раз в несколько дней. Это не так уж далеко.
– Привозить? – удивилась Петра.
– Мы же уволились со службы Гегемона, помнишь? Мы работали на него, только чтобы иметь легальный предлог для войны с Ахиллом и китайцами, так что здесь нам теперь делать нечего. Пенсия Боевой школы нас отлично обеспечивает. Так что жить в Риберао-Прето нам незачем.
– А мне тут нравится.
– Так-так, семейная сцена, – заметил Джон Пол.
– Это только потому, что ты еще не бывала в Араракуаре. Там лучше всего растить детей.
– Знаю я Араракуару, – ответила Петра. – Ты там жил с сестрой Карлоттой.
– Мы с ней жили повсюду. Но там хорошо растить детей.
– Ты – грек, я – армянка. Само собой, наши дети должны с детства говорить по-португальски.
Дом, который снял Боб, был невелик, но в нем была вторая спальня для малыша, прекрасный небольшой сад и обезьянки, которые жили на деревьях соседнего сада. Петра представила себе, как ее мальчик или девочка будут выходить играть и слушать трескотню обезьян и радоваться их играм.
– Но здесь же нет мебели! – сказала Петра.
– Я знал, что рискую жизнью, выбирая дом без тебя, – ответил Боб. – Поэтому мебель выберешь ты.
– Ну хорошо же, – сказала Петра. – Ты у меня будешь спать в спальне с розовыми оборками.
– А ты там будешь со мной спать?
– Конечно.
– Если для этого нужны розовые оборки, они меня вполне устраивают.
Питер, будучи абсолютно несентиментальным, не видел необходимости устраивать похороны Ахилла. Но Боб настоял на отпевании и заплатил за надгробный памятник. Под именем «Ахиллес Фландре», годом рождения и датой смерти была надпись:
Рожденный калекой в теле и духе,
Он переменил лицо мира.
Среди растерзанных им сердец,
Среди безвременно оборванных им жизней
Было его сердце
И его жизнь.
Да обретет он мир.
На кладбище Риберао-Прето собралась маленькая группа. Боб и Петра, Виггины, Питер. Графф улетел обратно в космос. Сурьявонг увел свою маленькую армию в Таиланд – помогать родине освобождаться от агрессора и восстанавливать страну.
Никто не нашел что сказать над могилой Ахилла. Никто не мог притвориться, будто не рад его смерти. Боб прочел написанную им надпись, и все согласились, что по отношению к Ахиллу это не только справедливо, но и великодушно.
И только у Питера нашлось что произнести над гробом от всего сердца.
– Неужели здесь только я один в этом лежащем в гробу человеке вижу что-то от себя?
Никто не ответил ему ни да ни нет.
Еще несколько кровавых недель – и война закончилась. Если бы китайцы приняли условия, предложенные им Халифом с самого начала, они бы потеряли только новые завоевания плюс Синьцзян и Тибет. Но они ждали, пока пал Кантон, оказался в осаде Шанхай и тюркские войска стали окружать Пекин.
И когда Халиф начертил новую карту, провинция Внутренняя Монголия отошла к государству Монголия, Маньчжурия и Тайвань получили независимость. И Китай вынужден был гарантировать безопасность миссионеров. Дверь для мусульманского прозелитизма была открыта.
Китайское правительство тут же пало. Новое правительство отказалось признавать условия прекращения огня, и Халиф объявил чрезвычайное положение до новых выборов.
А где-то в холмистой местности на самом востоке Индии богиня моста жила среди своих почитателей, выжидая, вглядываясь, будет ли Индия свободной или просто сменила одну тиранию на другую.
После войны, когда индийцы, тайцы, вьетнамцы, бирманцы, камбоджийцы и лаосцы искали своих угнанных родных на землях бывшего завоевателя, Боб и Петра тоже изо всех сил искали в сетях какой-нибудь след того, что сделали Волеску и Ахилл с их потерянными детьми.