Книга: Одаренная
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Джун
ДЕНВЕР, КОЛОРАДО.
НА ЧАСАХ 19:37
24 ГРАДУСА ПО ФАРЕНГЕЙТУ.
Я ПРИБЫВАЮ В СТОЛИЦУ НА ПОЕЗДЕ (СТАНЦИЯ 42 B) в самый разгар метели, где на платформе собралась толпа, чтобы посмотреть на меня. Пока мы медленно останавливаемся, я, через замерзшее окно, вглядываюсь в толпу. Несмотря на то, что на улице очень холодно, эти жители собрались позади временно огораживающего барьера, толкая и отпихивая друг друга, будто приезжает Линкольн или другой знаменитый певец. Людей сдерживает не менее двух военных патрулей. До меня доносятся их приглушенные крики.
— Назад! Всем зайти за ограждение. За ограждение! Любой, замеченный с камерой, будет сразу же арестован.
Так странно. Многие из них кажутся очень бедными. Помогая Дэю, я заработала себе хорошую репутацию в бедных секторах. Я дотрагиваюсь до кольца из бумажных скрепок на пальце. Похоже, это уже вошло у меня в привычку.
Томас идет по проходу к моему месту, затем наклоняется, чтобы сказать что-то солдату, сидящему рядом со мной.
— Отведите ее к двери, — говорит он. — Быстро. — Он переводит на меня взгляд, затем осматривает мою одежду (желтая тюремная куртка из-под которой торчит воротник тонкой белой рубашки). Он ведет себя так, как будто вчера вечером между нами не было никакого разговора в комнате для допросов. Я неотрывно смотрю на свои колени. От его взгляда у меня мурашки бегут по спине. — Снаружи очень холодно, - говорит он своим людям. — Убедитесь, что она тепло одета.
Солдаты направляют на меня оружие (Модель XM-2500, диапазон 700 метров, самонаводящийся прицел, может пробить два слоя цемента), затем поднимают меня на ноги. Во время поездки на поезде я довольно открыто наблюдала за этими двумя солдатами, так что сейчас их нервы скорей всего на пределе.
Кандалы у меня на руках с лязгом ударяются друг о друга. С таким оружием как у них, я точно умру от потери крови, неважно, куда угодят их пули. Должно быть, они думают, что я планирую отнять оружие у кого-нибудь из них, когда они отвлекутся. (Смешное предположение, потому что с этими кандалами на руках, я никак не смогу справиться с винтовкой.)
Они ведут меня по проходу к выходу из нашего вагона, где еще четверо солдат ждут у открытой двери, которая ведет на платформу. В нас ударяет порыв холодного ветра, и у меня перехватывает дыхание. Однажды я уже была на фронте, когда мы с Метиасом единственный раз вместе были на задание, но тогда то был Западный Техас в разгар лета. Я еще никогда не была в городе, доверху заваленном снегом. Томас проходит вперед нашей группы и показывает одному солдату, чтобы тот накинул на меня пальто. Я принимаю его с благодарностью.
Толпа (где- то около девяносто или сто человек) замолкает, когда видит меня в ярко желтой куртке, и когда я иду вниз по ступеням, то чувствую на себе их обжигающие взгляды. Большинство из них дрожат на ветру, одетые в тонкую одежду, которая едва ли защищает их от холода, а в ботинках сплошь дыры. Я не могу этого понять. Несмотря на холод, они пришли сюда, чтобы только посмотреть, как я выхожу из поезда — и кто знает, как долго они уже здесь стоят. Внезапно я чувствую вину за то, что приняла пальто.
Мы доходим до конца платформы, почти заходим в вестибюль здания, когда я слышу, как кто-то выкрикивает из толпы. Я оборачиваюсь до того, как солдаты успевают меня остановить.
— Дэй жив? — кричит какой-то парень. Он, наверное, старше меня, недавно вышел из подросткового возраста, но такой тощий и маленький, что легко мог бы сойти за моего ровесника, если не приглядываться к его лицу.
Я поднимаю голову и улыбаюсь. Но охранник бьет его по лицу прикладом винтовки, а солдаты хватают меня за руки и силой разворачивают обратно. Толпа взрывается криками. Среди всего этого шума, я различаю несколько слов: Дэй жив! Дэй жив!
— Идем дальше, — выкрикивает Томас. Мы заходим в вестибюль и, когда за нами закрываются двери, я чувствую, как по всему телу разливается тепло.
Я ничего не сказала, но и улыбки было достаточно. Да. Дэй жив. Я уверена, что Патриоты оценят мой вклад в распространение этих слухов.
Мы проходим через вестибюль и садимся в три военных джипа. Когда мы выезжаем от станции и выруливаем на шоссе, я разглядываю город, раскинувшийся за окном. Обычно у людей имеется веская причина, чтобы приехать в Денвер. Никто кроме местных жителей не может сюда въехать без специального разрешения. То, что я нахожусь здесь и вижу этот город уже необычно. Город лежит под покровом белого снега, но даже сквозь него проглядываются очертания гигантской стены Денверской дамбы, защищающей город от наводнений. Доспехи. Я читала об этом в начальной школе, но видеть это своими глазами совсем другое. Небоскребы здесь такие высокие, что их верхушки исчезают за туманом заснеженных облаков, каждый балкон покрыт тоненькой коркой льда, каждый из которых огорожен гигантскими металлическими балками. Между зданиями я замечаю Главную Башню. Повсюду горят прожектора и летают вертолеты рассекающие небо над небоскребами. В одном месте у нас над головами пролетают сразу четыре военных истребителя. Я замираю, глядя на них (Жнецы X-92, экспериментальные самолеты, производство которых еще не началось за пределами столицы; но должно быть они уже удачно прошли тесты, раз инженеры разрешили запустить их прямо над центром Денвера). В этом городе еще больше военных, чем в Вегасе, и он выглядит куда более пугающим, чем я могла себе представить.
Голос Томаса возвращает меня к реальности.
— Мы отвезем тебя в Колбурн Холл, — говорит он с переднего сиденья джипа. — Это обеденный зал в Кэпитал Плаза, где сенаторы иногда проводят банкеты. Часто там обедает Электор.
Колбурн? Я слышала, что это очень необычное место для встречи, а учитывая то, что изначально меня хотели отвезти в Денверскую тюрьму, все становиться еще более странным. Скорей всего для Томаса это тоже новая информация. Не думаю, что он хоть раз был в столице, но как у хорошего солдата, у него нет времени разглядывать местные пейзажи. По правде говоря, я чувствую предвкушение от того, что скоро увижу Кэпитал Плаза, и если он действительно такой огромный как я слышала.
— Там мой патруль передаст тебя другому патрулю под командованием Коммандера ДеСото. — Патруль Рэйзора, добавляю я про себя. — Электор встретится с тобой в королевских палатах в Холле. Советую вести себя надлежащим образом.
— Спасибо за совет, — отвечаю я, холодно улыбаясь отражению Томаса в зеркале заднего вида. — Будь уверен, я покажу ему свой лучший реверанс. — Хотя на самом деле я начинаю немного нервничать. Электор — это тот, кого меня учили уважать с самого рождения, тот, за кого, я не задумываясь, отдала бы жизнь. Даже сейчас, даже после всего того, что я узнала о Республике, я все еще чувствую, как та глубоко укоренившаяся приверженность пытается взять надо мной верх, то знакомое ощущения, которое хочет вновь окутать меня. Странно. Я не чувствовала этого раньше, когда узнала о смерти Электора или, когда впервые услышала речь Андэна. Это чувство скрывалось до сих пор, когда я всего лишь через несколько часов увижу его лично.
Я уже не та одаренная девушка, которую он встретил в первый раз. Что он теперь обо мне подумает?
* * *
КОЛБУРН ХОЛЛ, КОРОЛЕВСКАЯ ОБЕДЕННАЯ КОМНАТА.
Здесь слышится эхо. Я сижу одна с одной стороны длинного стола (двенадцать футов темного вишневого дерева, на ножках ручная резьба, украшенный золотым орнаментом, каждая деталь которого наверняка идеально прорисованы до последнего миллиметра), выпрямившись на стуле с мягкой вельветовой спинкой. Далеко у противоположной стены в камине слышится треск дров, над ним висит огромный портрет Электора, а на стенах восемь золотых ламп. Повсюду стоят солдаты — пятьдесят два стоят в линию у стены, плечом к плечу, шестеро стоят по обе стороны от меня. На улице все еще холодно, но здесь достаточно тепло, поэтому служанки одели меня в легкое платье и тонкие кожаные сапоги. Мне вымыли, высушили и уложили волосы, и теперь они гладко лежат, доходя до середины моей спины. Их украшают нити из крошечных жемчужин (стоимость одной такой около двух тысяч Банкнот). Я с восхищением осторожно дотрагиваюсь до них, но потом, вспомнив бедняков, которые собрались у станции, в изношенной одежде, резко убираю руку от волос, испытывая отвращение к самой себе. Другая служанка нанесла блестящие тени мне на веки, чтобы казалось, будто они горят в свете ламп. Платье кремово — белого цвета, с добавлением грозового серого, спускается шифоновыми юбками до самых ног. От сильно затянутого внутреннего корсета я едва ли могу дышать. Без сомнения очень дорогое платье: пятьдесят тысяч Банкнот? Шестьдесят?
Единственное, что кажется неуместным в этой картине, это тяжелые металлические кандалы на лодыжках и запястьях, которыми я прикована к стулу.
Проходит полчаса, пока еще один солдат (одетый в черно- красную форму столичного патруля) не входит в комнату. Он держит дверь открытой, встает по стойке смирно и поднимает подбородок.
— Наш славный Электор в здании, — объявляет он. — Пожалуйста, встаньте.
Он делает вид, что обращается не к кому-то конкретно, но на самом деле я единственная, кто здесь сидит. Я поднимаюсь со стула с характерным звоном цепей.
Проходит еще пять минут. Затем, когда я уже начала задумываться зайдет ли вообще кто-нибудь, молодой человек тихо заходит в комнату и кивает солдатам у входа. Охранники отдают воинское приветствие. Я не могу отсалютовать с этими цепями на руках, равно как не могу присесть в реверансе — поэтому я просто стою на месте и смотрю прямо на Электора.
Андэн выглядит точно так же, как тогда, когда я впервые его встретила на праздничном балу — высокий, с царственным видом и идеальной фигурой, темные волосы лежат идеально, вечернее пальто красивого темно-серого цвета, с золотыми полосками на рукавах и золотыми погонами на плечах. Серьезный взгляд зеленых глаз, хотя кажется, что он немного сутулит плечи, как будто на них опустился неподъемный груз. Кажется, будто смерть его отца все же как-то повлияла на него.
— Садитесь, пожалуйста, — говорит он, направляю руку в белой перчатке (перчатки боевых пилотов) в мою сторону. У него мягкий голос, но он эхом разносится по всей комнате. — Надеюсь, с вами хорошо обращались, мисс Ипарис.
Я делаю, как он говорит.
— Да. Благодарю вас.
Андэн садится на стул на другом конце стола, а солдаты возвращаются на свои позиции.
— Меня известили, что вы хотели встретиться со мной лично. Я полагаю, вы не возражаете против одежды, которую я подобрал. — Он замолкает на несколько секунд, как раз, чтобы лукаво мне улыбнуться. — Я подумал, что вы, возможно, не захотите обедать в тюремной робе.
В его голосе слышится нечно вроде покровительственного тона, играющего на моих нервах. «Как он посмел одеть меня как куклу?»— возмущается одна моя часть. А другая восхищается его уровнем пилотирования и его новым статусом. Он так внезапно пришел к власти, но держится так уверенно, что мое прежнее чувство преданности с силой давит изнутри. Прежняя неуверенность в нем исчезла. Этот человек был рожден для власти. «Кажется, Андэн увлекся тобой», — сказал Рэйзор. Я наклоняю голову и смотрю на него сквозь ресницы.
— Почему вы со мной так любезны? Я думала, что теперь стала врагом государства.
— Мне было бы стыдно, если бы я обращался с самой известной одаренной в Республике как с заключенной, — говорит он, поправляю свою вилку, нож и бокал для шампанского в идеальное положение. — Разве вы не находите это неприветливым?
— Вовсе нет. — Я еще раз осматриваю комнату, запоминая места, где расположены лампы, декор на стенах, местоположение каждого солдата и их оружие. Тщательность, с которой здесь все подготовлено, убеждает меня, что Андэн организовал это платье и обед не для того, чтобы пофлиртовать. Думаю, он хочет публично показать, как хорошо он со мной обращается. Он хочет, чтобы люди знали, как новый Электор заботиться о спасительнице Дэя. Мое первоначальное отвращение к нему уже не такое сильно — эта новая мысль даже интригует меня. Андэн должно быть хорошо осведомлен о своей плохой репутации среди народа. Возможно, он рассчитывает на их поддержку. Если это так, то он старается сделать то, о чем наш прошлый Электор даже не думал. Это также заставляет меня задаться вопросом: если Андэн на самом деле ищет одобрения общества, что тогда он думает о Дэе? Вряд ли он сможет расположить к себе людей, если объявит о розыске самого известного преступника в Республике.
Двое служащих приносят подносы с едой (салат из настоящей клубники и изысканная жаренная свиная грудка), в то время, как двое других кладут свежие белые салфетки нам на колени и наливают шампанское в бокалы. Эти служащие из высшего класса (их походка характерна для элиты общества), хотя возможно не из того же ранга, что и мои родители.
Затем начинается самое интересное.
Служанка, наливающая шампанское Андэну подносит бутылку слишком близко к бокалу. Он опрокидывается, и содержимое выливается на скатерть, затем бокал катится по столу и разбивается об пол.
Она издает писк и падет на колени, ударяясь руками об пол. Рыжие кудри выбиваются из аккуратно завязанной ленты у нее на голове; насколько прядей падают ей на лицо. Я замечаю насколько ухоженные у нее руки — без сомнения она из высшего класса.
— Мне так жаль, Электор, — повторяет она снова и снова. — Мне так жаль. Я сейчас же переоденусь и принесу вам новый бокал.
Я не знаю, чего на самом деле ожидаю от Андэна. Обругает ли он ее? Выскажет строгое предупреждение? Или просто нахмурится? Но к моему удивлению, он отодвигает свой стул, встает и протягивает ей руку. Девушка замирает. Ее карие глаза широко открываются, а губы дрожат. Одним движением Андэн наклоняется вниз, берет обе ее руки и поднимает на ноги.
— Это всего лишь бокал для шампанского, — говорит он мягко. — Не порежьтесь. — Андэн машет рукой одному из солдат около двери. — Принесите веник и совок, пожалуйста. Спасибо.
Солдат быстро кивает.
— Как скажете, Электор.
Слуга быстро уходит, чтобы принести новый бокал, уборщик собирает стекла с пола, а Андэн с изяществом короля садится обратно на свое место. Он берет в руки нож и вилку, демонстрируя безупречный этикет, затем отрезает кусочек свинины.
— Так скажите же мне, агент Ипарис. Зачем вы хотели увидеть меня лично? И что случилось в день казни Дэя?
Я следую его примеру, беру в руки нож и вилку и разрезаю мясо. Цепи у меня на руках достаточно длинные, чтобы я могла поесть. Будто кто-то специально измерил их для этого. Я быстро выкидываю инцидент с бокалом из головы и начинаю рассказывать историю, которую для меня сочинил Рэйзор.
— Я помогла Дэю избежать казни и Патриоты помогли мне в этом. Но на этом все, они не отпускали меня. И когда казалось, что я, наконец, сбежала от них, ваши солдаты арестовали меня.
Андэн медленно моргает. Интересно он верит хоть во что-то из того, что я говорю.
— Вы были с Патриотами прошедшие две недели? — спрашивает он после того, как я прожевываю кусок мяса. Еда потрясающая; мясо такое нежное, что просто тает во рту.
— Да.
— Понятно. — В голосе Андэна слышится недоверие. Он промокает губы салфеткой, затем кладет столовые приборы на стол и откидывается на спинку стула. — Так Дэй жив или был жив, когда вы видели его последний раз? Он тоже работает на Патриотов?
— Когда я видела его последний раз — он был жив. Сейчас не знаю.
— Почему он работает с ними, хотя в прошлом избегал их?
Я пожимаю плечами, стараясь скрыть замешательство.
— Ему нужна помощь, чтобы найти брата, и он в долгу у Патриотов за то, что они вылечили его ногу. В его рану из-за пули попало заражение...после всего этого.
Андэн делает паузу и отпивает шампанское из бокала.
— Почему вы помогли ему сбежать?
Я потираю запястья, так, чтобы наручники не оставили следов на коже. Цепи громко ударяются друг о друга.
— Потому что он не убивал моего брата.
— Капитан Метиас Ипарис. — Я чувствую ужасную тоску, услышав полное имя моего брата. Он знает как погиб мой брат? — Я сожалею вашей потере. — Андэн слегка наклоняет голову, немного неожиданный знак уважения, отчего у меня ком встает в горле.
— Знаете, я помню, как читал о вашем брате, когда был моложе, — продолжает он. — Я читал о его оценках в школе, как хорошо он прошел Испытание, и особенно как хорошо он разбирался в компьютерах.
Я накалываю клубнику, тщательно пережевываю, затем проглатываю.
— Я и не знала, что у моего брата был такой уважаемый поклонник.
— Я не был его поклонником, как таковым, хотя он бесспорно впечатлял. — Андэн берет в руку бокал шампанского и делает глоток. — Я был вашим поклонником.
«Помни, будь естественной. Заставь его думать, что ты польщена. И что он тебе нравится. Он красив, это точно», — я стараюсь сосредоточиться на этом. Свет от ламп на стене красиво переливается на его волосах; его оливковая кожа светится теплым золотым оттенком; его глаза напоминает цвет листвы весной. Постепенно я чувствую, как на щеках разливается румянец. Хорошо, продолжай в том же духе. В нем явно есть Латинские корни, но едва заметный раскос больших глаз и утонченность бровей выдают азиатскую кровь. Как у Дэя. Вдруг, мое внимание рассеивается, и все, что я вижу перед собой — это как мы с Дэем целуемся в ванной комнате в Вегасе. Я помню его обнаженную грудь, его губы на моей шее, его пьянящая непокорность, на фоне всего этого Андэн выглядит совсем непримечательным. Небольшой румянец на щеках теперь горит ярким пламенем.
Электор наклоняет голову набок и улыбается. Я делаю глубокий вдох и заставляю себя успокоиться. Слава богу, мне все-таки удалось добиться от него реакции, на которую рассчитывала.
— Вы когда-нибудь задумывались о том, почему Республика относится к вам так снисходительно, учитывая то, что вы предали государство? — интересуется Андэн, лениво водя вилкой по тарелке. — Любого на вашем месте уже давно бы казнили. Но не вас. — Он выпрямляется на стуле. — Республика наблюдала за вами с тех пор, как вы получили высший балл на Испытании. Я слышал о ваших оценках и о ваших успехах на дневных тренировках в Дрейке. Несколько Конгрессменов хотели выдвинуть вашу кандидатуру на политическую должность еще до того, как вы закончили первый год обучения в Дрейке. Но в итоге они решили определить вас в военные, потому что у вас на лице было написано «офицер». Вы знаменитость в высших кругах. Обвинение вас в предательстве было огромной потерей для Республики.
Знает ли Андэн правду о том, как были убиты мои родители и Метиас? Что их не предательство стоило им жизни? Неужели я так много значу для Республики, что они не хотят казнить меня, несмотря на мои недавние преступления и, что предательство у моей семьи в крови?
— Как вы могли видеть меня у кампусов в Дрейке? — спрашиваю я. — Я не помню, чтобы объявляли, что вы посещаете университет.
Андэн отрезает кусочек мяса.
— О нет. Вы бы и не услышали об этом.
Я недоумевающе смотрю на него.
— Вы были.... студентом Дрейка, когда я училась там?
Андэн кивает.
— Администрация хранила мою личность в тайне. Мне было семнадцать — второкурсник — когда вы поступили в Дрейк в двенадцать лет. Мы все много о вас слышали, а точнее — о ваших выходках. — Он улыбается и в глазах сверкает озорной огонек.
Сын Электора ходил среди нас по Дрейку, а я даже не знала об этом. Меня переполняет чувство гордости при мысли о том, что лидер Республики наблюдал за мной в университете. Затем я трясу головой, чувствуя вину за такое внимание.
— Что ж, я надеюсь не все, чем вы слышали было настолько плохо.
У Андэна видно ямочку на левой щеке, когда он смеется. А звук его голоса успокаивает.
— Нет. Не все.
Даже я невольно улыбаюсь.
— У меня были хорошие оценки, но я уверена, секретарь нашего декана счастлива, что я больше не буду приходить к ней в кабинет.
— Мисс Уитакер? — Андэн качает головой. На мгновение он скидывает с себя формальную маску, игнорируя этикет, откидывается на спинку кресла и рисует вилкой круг в воздухе. — Меня тоже вызывали к ней в кабинет, что было очень забавно, ведь она понятия не имела кто я. Я попал в неприятности, когда заменил тяжелые тренировочные винтовки на пенопласт.
— Это были вы? — вскрикиваю я. Я хорошо помню тот случай. Первый год обучения, тренировочный класс. Винтовки из пенопласта выглядели как настоящие. Когда студенты наклонились вниз, чтобы как обычно поднять, как они думали тяжелое оружие, они с силой делали рывок на себя и большинство с грохотом падали на спины. От воспоминаний я начинаю смеяться по-настоящему. — Это было потрясающе. Капитан был в бешенстве.
— Каждый должен в колледже хоть раз попасть в неприятности, верно? — Андэн ухмыляется и барабанит пальцами по бокалу с шампанским. — Хотя, у вас их было гораздо больше. Разве не из-за вас эвакуировали класс?
— Да. История Республики том третий, ой второй. — Я пытаюсь потереть в шею в замешательстве, но из-за кандалов, мне это не удается. — Старший, сидящий рядом со мной, сказал, что я не смогу попасть в пожарную сигнализацию из его тренировочного пистолета.
— А. Как я вижу, вы всегда делаете правильный выбор.
— Я была молода. И признаю, не совсем зрелой, — отвечаю я.
— Я не согласен. Учитывая все обстоятельства, вы были очень взрослой для своих лет. — Он улыбается, и румянец снова появляется у меня на щеках. — У вас взгляд человека, которому уже далеко не пятнадцать. Я был рад, что, наконец-то, смог познакомиться с вами на праздничном балу.
Неужели, я правда сижу здесь, обедаю и вспоминаю о старых временах в Академии с Электором? Это просто нереально. Я удивляюсь, как легко мне с ним общаться, обсуждать знакомые вещи, несмотря на все, что происходит, разговор, в котором я не могу случайно обидеть человека, сделав ему замечание.
Затем я вспоминаю, зачем я здесь. Еда во рту приобретает вкус пепла. Это все ради Дэя. Обида прорывается сквозь меня, даже если это неправильно. Интересно, неужели я правда готова убить кого-то ради него?
Солдат заглядывает в комнату через дверь. Он салютует Андэну, неуверенно откашливается, поняв, что мог прервать Электора в середине разговора. Андэн добродушно улыбается и жестом показывает ему войти.
— Сэр, Сенатор Барюс Камьен хочет переговорить с вами, — говорит солдат.
— Скажите сенатору, что я занят, — отвечает Андэн. — Я свяжусь с ним после обеда.
— Боюсь, он настаивает, чтобы вы встретились с ним сейчас. Это о, а.... — Солдат смотрит в мою сторону, затем быстро говорит что- то на ухо Андэну. Я слышу отрывки их разговора. — Стадионы. Он хочет дать.... сообщение..... должен сейчас же закончить обед.
Андэн поднимает одну бровь.
— Он так сказал? Хорошо. Я сам решу, когда закончить обед, — говорит он. — Доставьте это сообщение обратно Сенатору Камьену, когда посчитаете нужным. И скажите ему, что следующий Сенатор, который отправит мне такое дерзкое сообщение, будет отвечать передо мной лично.
Солдат быстро салютует, он слегка ссутуливает плечи, представив, как доставляет такое сообщение сенатору.
— Да, сэр. Как скажете.
— Как ваше имя, солдат? — спрашивает Андэн.
— Лейтенант Фелип Гарза, сэр.
Андэн улыбается.
— Благодарю вас, Лейтенант Гарза, — говорит он. — Я не забуду эту услугу.
Солдат пытается сохранить невозмутимость, но я вижу гордость в его глазах и улыбку прямо за этим каменным лицом. Он кланяется Андэну.
— Электор, это честь для меня. Спасибо, сэр. Затем он уходит.
Я смотрю на это с восхищением. Рэйзор был прав только в одном — безусловно между Сенатом и их новым Электором натянутые отношения. Но Андэн не дурак. Он вступил во власть меньше недели назад, а уже старается делать все правильно: завоевывает уважение своих солдат. Интересно, что еще он сделает, чтобы заслужить их доверие. Республиканская армия была непоколебимо верна его отцу; вероятней всего именно поэтому предыдущий Электор был таким могущественным. Андэн знает это, и он делает свой ход при любой возможности. Жалобы Сената бесполезны против Андэна, которого поддерживают войска.
Но у них есть сомнения, напоминаю я себе. Есть Рэйзор и его люди. Предатели в рядах военных занимают свои места.
— Итак. — Андэн аккуратно отрезает еще один кусочек свинины. — Вы проделали весь этот путь, чтобы сказать мне, что вы помогли преступнику сбежать?
Пару секунд в комнате не слышно других звуков, кроме того, как Андэн водит вилкой по тарелке. Инструкции Рэйзора звучат у меня в голове — что мне нужно им сказать.
— Нет...Я здесь, чтобы рассказать о покушении на вас.
Андэн кладет вилку на стол и поднимает два пальца в направлении солдат.
— Оставьте нас.
— Электор, сэр… — начинает один из них. — Мы не оставим вас одного.
Андэн вытаскивает пистолет из-за пояса (элегантная черная модель, которую я раньше не видела) и кладет на стол рядом с тарелкой.
— Все в порядке, капитан, — говорит он. — Со мной все будет в порядке. А теперь, пожалуйста. Оставьте нас.
Женщина, которую Андэн назвал капитан, делает знак другим солдатам и они тихо выходят из комнаты. Даже шестеро охранников, стоящих рядом со мной, выходят. Я наедине с Электором, на расстояние двенадцати футов от него.
Андэн опирается локтями на стол и скрещивает пальцы.
— Вы пришли сюда, чтобы предупредить меня?
— Да.
— Но я слышал, что вас поймали в Вегасе. Почему же вы не явились с повинной?
— Я была на пути сюда, в столицу. Я хотела попасть в Денвер пред тем как сдаться, чтобы наверняка встретиться с вами. Я точно не планировала быть арестованной случайным патрулем в Вегасе.
— Как же вам удалось сбежать от Патриотов? — Андэн смотрит на меня нерешительным скептическим взглядом. — Где они сейчас? Они наверняка преследуют вас.
Я делаю паузу, опускаю глаза и прочищаю горло.
— Я села на ночной поезд, идущий Вегас, и надеюсь мне удалось сбить их столку.
Андэн молчит некоторое время, затем берет салфетку и промокает губы. Я не уверена, поверил ли он в мою историю.
— А какие у них были планы на вас, если бы вы не сбежали?
Теперь нужно показать свою неуверенность.
— Я не знаю всех деталей их планов на меня, — отвечаю я. — Но я точно знаю, что они планируют напасть на вас во время вашей поездки по фронту и, что я должна была им помочь. Ламар, Вествик, Барлингтон, они говорили об этих местах. У Патриотов есть свои люди здесь, Андэн, люди в вашем внутреннем кругу.
Я знаю, что рискую, называя его по имени, но надеюсь, так между нами быстрее возникнет взаимопонимание. Кажется, Андэн даже не заметил этого — он наклоняется вперед и пристально смотрит на меня. — Как вы узнали об этом? — говорит он. — Поняли ли Патриоты, что вы знаете? Дэй тоже причастен к этому?
Я отрицательно качаю головой.
— Этого я так и не выяснила. Я не говорила с Дэем после своего ухода.
— Вы хотите сказать, что вы с ним друзья?
Немного странный вопрос. Может быть, он хочет найти Дэя?
— Да, — отвечаю я, стараясь не отвлекаться на воспоминания руки Дэй, проводящей по моим волосам. — У него свои причины, чтобы остаться — у меня свои, чтобы уйти. Но да, я могу сказать, что мы друзья.
Андэн кивает в знак благодарности.
— Вы сказали, что есть люди в моем внутреннем кругу, о которых я должен знать. Кто они?
Я кладу вилку на стол и наклоняюсь вперед.
— Двое солдат в вашей личной охране хотят совершить покушение.
Андэн бледнеет.
— Моя охрана проходит тщательный отбор. Очень тщательный.
— И кто выбирает их? — я скрещиваю перед собой руки. Мои волосы падают на одну сторону и краем глаза я вижу, как блестят жемчужины в них. — Не имеет значения верите вы мне или нет. Проведите расследование, либо я права, и вы избежите смерти, либо я не права и тогда умру я.
К моему удивлению, Андэн встает со своего места, выпрямляется и идет в мою сторону. Он садится на стул рядом со мной, придвигается ближе. Я удивленно моргаю, когда он изучает мое лицо.
— Джун. — У него такой мягкий голос, едва громче шепота. — Я хочу доверять тебе... и хочу, чтобы ты доверяла мне.
Он знает, я что-то скрываю. Он видит сквозь мою ложь и хочет, чтобы я об этом знала. Андэн склоняется над столом и убирает руки в карманы брюк.
— Когда умер мой отец, — начинает он, произнося каждое слово тихо и медленно, как будто опасаясь чего-то. — Я остался совсем один. Я сидел у его постели, когда он умер. Тем не менее, я благодарен за это — у меня не было шанса попрощаться с мамой. Я знаю, каково это, Джун, остаться совершенно одному.
Мое горло болезненно сжимается. Завоевать его доверие. Это моя роль, единственная причина, почему я здесь.
— Мне жаль это слышать, — шепчу я. — И мне жаль вашу маму.
Андэн склоняет голову, принимая мои соболезнования.
— Моя мама была Принцепсом в Сенате. Отец никогда не говорил о ней..... но я рад, что теперь они вместе.
Я слышала слухи о последнем Принцепсе. Как она умерла от болезни из-за ослабленного иммунитета сразу после родов. Только Электор может назвать лидера Сената — поэтому он отсутствовал в течение двух десятилетий, с тех пор как умерла мама Андэна. Я пытаюсь забыть, как комфортно было говорить с ним о Дрейке, но это труднее чем я думала. Думай о Дэе. Я вспоминаю, как он был взволнован, услышав план Патриотов, и о новой Республике.
— Я рада, что ваши родители нашли покой, — говорю я. — Я понимаю каково это потерять любимых.
Андэн обдумывает мои слова, прикасаясь к губам двумя пальцами. Он с силой сжимает челюсть. Он взвалил на себя огромную ответственность, но он все еще так молод. Его отец был страшным человеком, а Андэн? Он не настолько силен, чтобы удержать эту страну в одиночку. Внезапно перед глазами встают воспоминания первых ночей после смерти Метиаса, как я плакала много часов до рассвета, представляя себе лицо брата. Может быть, Андэн тоже не может спать по ночам? Что он, должно быть, чувствует, потеряв отца, когда ему нельзя проявлять свои чувства публично, и понимая, каким злом был его отец? Любил ли Андэн его?
Я жду, пока он наблюдает за мной, давно забыв про ужин. Кажется, проходит несколько часов, Андэн опускает руки и вздыхает.
— Не секрет, что он болел в течение долгого времени. Когда ты ждешь что любимый человек должен умереть. .. годами.... — На этих словах он морщится, показывая истинную внутреннюю боль. — Уверен, это отличается от того, когда это происходит..... внезапно. Он поднимает на меня глаза, произнеся последнее слово.
Я не уверена, имеет ли он ввиду моих родителей или Метиаса — возможно их всех — но то, как он говорит это не оставляет никаких сомнений. Он пытается сказать, что знает, что произошло с моей семьей. И что он этого не одобряет.
— Я знаком со всеми этими предположениями. Некоторые считают, что я отравил отца, чтобы занять его место.
Кажется, он говорит со мной каким-то шифром. Однажды ты считала, что Дэй убил твоего брата. Что смерть твоих родителей была случайностью. Но теперь ты знаешь правду.
— Народ Республики считает меня своим врагом. Что я такой же, каким был мой отец. Что я не хочу поменять эту страну. Они думают я всего лишь марионетка, которая просто унаследовала трон по воле отца. — После недолгих раздумий, он смотрит мне прямо в глаза, от вида которых у меня перехватывает дыхание. — Я не такой. Но если я останусь один..... если рядом никого не будет, я не смогу ничего изменить. Если я останусь один, стану таким же как отец.
Неудивительно, что он хотел пообедать со мной. Андэн что-то придумал. И ему нужна я. У него нет поддержки народа, и поддержки Сената тоже. Ему нужен кто-то, чтобы завоевать людей. А есть только двое людей в Республике у которых есть такое влияние на людей...... я и Дэй.
Но этот разговор смущает меня. Андэн не такой, каким его описывали Патриоты; подставное лицо, стоящее на пути славной революции. Если он правда хочет завоевать доверие людей, если Андэн говорит правду..... зачем Патриотам убивать его? Может быть я чего-то не знаю. Может быть, есть что-то, что знают Андэн и Рэйзор, но не знаю я.
— Могу я доверять тебе? — спрашивает Андэн. Выражение его лица стало серьезным, подняв брови и широко открыв глаза.
Я поднимаю подбородок и встречаюсь с ним взглядом. Могу я доверять ему? Я не уверена, но сейчас, я говорю самый безопасный ответ.
— Да.
Андэн встает и отходит от стола. Я не могу сказать, верит ли он мне.
— Оставим это между нами. Я скажу своей охране о твоем предупреждении. Надеюсь, мы найдем эту пару предателей. — Андэн улыбается мне, затем наклоняет голову. — Если мы найдем их, Джун, я хотел бы поговорить с тобой еще раз. Кажется у нас много общего. — От его слов на щеках у меня появляется румянец.
Вот и все.
— Пожалуйста, заканчивай свой обед. Мои солдаты отведут тебя обратно в камеру, когда ты будешь готова.
Я тихо говорю спасибо. Андэн разворачивается и идет к выходу, когда солдаты заходят обратно, эхо их шагов наполняет комнату, где до этого было так тихо. Я опускаю голову и притворяюсь, что снова ем. В Андэне есть что-то большее, чем я сначала думала. Только сейчас я понимаю, что часто дышу, и сердце бешено стучит в груди. Могу я доверять Андэну? Или я доверюсь Рэйзору? Я смотрю на край стола. Какой бы не была правда, я должна тщательно все обдумать.
* * *
После обеда, вместо тюремной камеры, меня отвели в роскошные апартаменты, комната с ковром, двойными дверьми и большой мягкой кроватью. Здесь нет окон. Кроме кровати, здесь нет другой мебели, ничего, что я могла бы превратить в оружие. Единственным украшением в комнате является портрет Андэна, висящий на стене. Я сразу же замечаю камеру наблюдения — она висит прямо над двойными дверьми, небольшое устройство, встроенное в потолок. Полдюжины охранников стоят снаружи.
Я беспокойно спала всю ночь. Солдаты меняли посты. Рано утром один солдат будит меня.
— Пока что все идет хорошо, — шепчет она. — Помни, кто наш враг. — Затем она выходит из комнаты и на ее место приходит другой охранник.
Я, молча, надеваю теплую вельветовую ночную рубашку, мои нервы напряжены, а руки слегка трясутся. Цепи на руках тихо ударяются друг о друга. Я не была уверена, но теперь я точно знаю, что Патриоты наблюдают за мной. Солдаты Рэйзора на своих позициях. Я могу больше никогда не встретить ее — но теперь я вглядываюсь в лицо каждого охранника, пытаясь понять, кто настоящий, а кто Патриот.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10