Обычно мне нравятся людные улицы Лейка. В них легко смешаться с толпой и выйти из нее, оторваться от преследователей или зачинщиков драки. Я использовал эти шумные улочки бесчисленное множество раз. Но сегодня я безмолвно их проклинаю. Даже срезав путь у берега озера, я бегу прямо перед медицинскими грузовиками и не сумею увеличить отрыв, чтобы добраться до дома раньше их.

У меня не будет времени вывести семью. Но я должен попытаться. Должен добраться до них раньше солдат.

Порой я останавливаюсь проверить, в каком направлении едут грузовики. Как и ожидалось, они продолжали двигаться прямо к нашему району. Я ускоряю бег. Не останавливаюсь, даже случайно толкнув какого-то старика. Он спотыкается и падает на тротуар. Я слышу, как он кричит мне вслед, не теряю времени, оглядываясь назад.

— Простите, — тихо шепчу.

К тому времени, как я добираюсь до нашего дома, по-прежнему тихого, окруженного лентой зоны карантина, с меня ручьями стекает пот. Проникнув через переулки к полуразрушенному забору на заднем дворе, я пролезаю в отверстие и отодвигаю сломанную доску, ведущую под крыльцо. Морские маргаритки, оставленные мной у вентиляции, не тронуты — они уже увяли и высохли. Через щели в полу я вижу мать, которая сидит у постели Идена. Джон смачивает в тазике полотенце. Я бросаю взгляд на Идена. Он выглядит совсем плохо. Словно его кожа лишилась всех красок. Дыхание неглубокое и хриплое, такое громкое, что я слышу его, даже находясь внизу в подвале. Присмотревшись, прихожу в шок. Голубые глаза Идена стали черными.

Я лихорадочно ищу выход. Можно было прямо сейчас вывести Джона, Идена и маму из дома, но тогда мы рискуем столкнуться с патрулем солдат или полицейскими. Мы можем укрыться там, где обычно прячемся с Тесс. Джон и мама смогут бежать. Но как насчет Идена? Только Джон сможет нести его так долго. Или я обманываю себя? Может, Девчонка ошибается и патрули направляются не к моей семье? Все мои страхи могут оказаться беспочвенными. В этом случае я помогу семье спрятаться, выждать время, а потом на наши с Тесс деньги купить всем билеты на поезд. Мы можем сбежать в другой штат. Законы Аризоны не такие строгие, как Калифорнии. И у них реже случаются вспышки чумы. А может, я вообще не должен показываться. Может, лучше оставить все как есть, как всегда было, а я продолжу собирать деньги на лекарство для Идена. А медицинские грузовики к нам не приедут, и патруль пройдет мимо.

И тут издалека я слышу приближающуюся сирену медицинского грузовика. Чувствую, как по земле грохочут солдатские ботинки.

Должно быть, они пришли за Иденом.

Я принимаю решение и бросаюсь бежать. Выбираюсь из-под крыльца и спешу к задней двери, что ведет в подвал. Отсюда я слышу сирены еще отчетливее. Они приближаются. Я открываю заднюю дверь и спускаюсь в темноту подвала. Затем бегу по ступеням наверх в нашу маленькую гостиную.

Глубоко вздыхаю. Вторжение получится довольно резким.

Ногой толкаю дверь и вырываюсь на свет.

Мать испуганно вскрикивает. Джон быстро поворачивается ко мне. Мгновение мы смотрим друг на друга, не зная, что делать.

— Что случилось? — спрашивает Джон, видит выражение моего лица и бледнеет. — Что ты здесь делаешь? Что случилось?

По его взгляду я понимаю: он знает, что случилось нечто ужасное. Только нечто серьезное могло вынудить меня раскрыться перед всей семьей.

Я стаскиваю с головы кепку. Спутанные платиновые волосы падают на плечи. Потом я смотрю в лицо своей матери.

— Это я, мам, — говорю ей. — Я Дэниел.

Мама подносит руку к губам. Ее глаза сначала смотрят с подозрением, а потом широко раскрываются. В одно мгновение на лице мамы промелькнул десяток эмоций — неверие, радость, смятение, — а потом она шагнула вперед, с напряженно сведенными бровями. Ее взгляд мечется от меня к Джону и обратно. Даже не знаю, что больше ее шокирует… что я жив или что Джон все время об этом знал.

— Дэниел? — шепчет мама.

Так странно слышать, как она снова зовет меня старым именем. Не дав маме прийти в себя, я подбегаю к ней и беру ее за руки. Они дрожат.

— Нет времени объяснять, — говорю я, стараясь не обращать внимания на выражение маминых глаз. Они, как и прежде, ярко-голубые, точно как мои, только потускнели от печали и тяжелой жизни. Как смотреть в лицо матери, которая считала вас мертвым столько лет?

— Они едут за Иденом. Нужно спрятать его. Сейчас же.

— Что? — Мама потрясена. Ее лицо стало белым. Она поднимает руку и касается моей щеки. — Дэниел? — Пальцы убирают волосы от моего лица. Я вдруг снова чувствую себя ребенком. — Мой маленький Дэниел, это правда ты? Ты жив? Должно быть, это сон.

— Я в самом деле здесь. — Хватаю маму за плечи. — Выслушай меня. К нам едет патруль, а с ними медицинский грузовик. Какой бы вирус чумы ни был у Идена, они хотят его забрать. Идите за мной. Мы должны спрятаться.

Первым приходит в себя Джон. Его разум берет верх над эмоциями, и вместе со мной он спешит к кровати Идена. Вблизи я еще лучше вижу, какими черными стали глаза Идена. Но они не похожи на обычные темные глаза с оттенками и блеском. В них абсолютно нет бликов, и я в ужасе понимаю, что они черные потому, что из радужки идет кровь. Я осторожно помогаю Идену сесть (его кожа пылает), а Джон поднимает его и перекидывает через плечо, прошептав что-то ободряющее. На улице все так же воют сирены.

Сейчас они уже, должно быть, в двух кварталах от нас. Мы с Джоном обмениваемся быстрыми взглядами.

— Под крыльцо, — шепчу я. — Убегать нет времени.

Джон со мной не спорит. Я помогаю маме подняться и крепко сжимаю ее руку.

— Держись позади меня, — говорю я.

Мы идем в гостиную, оттуда спускаемся в подвал и выходим через черный ход. На секунду я останавливаюсь проверить направление патрулей и оценить расстояние между нами. Они почти рядом. Я тороплюсь к крыльцу и отодвигаю доску.

— Сначала Иден, — шепчу я.

Джон перехватывает Идена поудобнее, становится на колени и забирается внутрь. Я помогаю маме сделать то же самое. Потом сам быстро залезаю под крыльцо, поспешно стираю следы от доски на земле и осторожно ставлю доску на место. Надеюсь, получилось. Возможно, где-то на земле и остались красноречивые разводы, но у меня нет времени их разравнивать.

Мы жмемся в самом темном углу, где сами еле видим друг друга. Я не свожу глаз с лучей света, которые проникают из щелей наверху. Они падают на земляной пол изрезанными полосами и частично освещают помятые морские маргаритки. На мгновение сирены медицинского грузовика звучат тише — они где-то поворачивают, — а потом внезапно становятся просто оглушительными. За ними следует грохот ботинок.

Я ругаюсь сквозь зубы. Патрули остановились возле нашего дома и готовы ворваться внутрь.

— Оставайтесь здесь, — шепчу я. Закручиваю волосы и прячу под кепку. — Я их отвлеку.

— Нет. — Это голос Джона. — Не выходи. Это слишком опасно.

Я мотаю головой:

— Слишком опасно, если я останусь здесь. Поверь мне. — Я бросаю взгляд на маму, которая не сводит с меня испуганного взгляда. Помню, какой спокойной она всегда выглядела, когда я был ребенком, ее умиротворяющий голос и мягкую улыбку. Не могу видеть маму беспомощной, как сейчас. Я снова беру ее за руку. — Скоро вернусь.

Сверху доносится стук в нашу дверь. Грубый голос отдается эхом.

— Дежурный патруль, — кричит солдат. — Открывайте!

Я бросаюсь к ступенькам крыльца, осторожно отодвигаю доску на пару футов и выскальзываю наружу. Забор у нашего дома закрывает мне обзор, но сквозь отверстия я вижу ждущих у двери солдат. Я должен действовать быстро. Солдаты не ожидают, что сейчас им кто-то даст отпор, особенно тот, кого они не могут видеть. Я бесшумно пробираюсь к задней части дома и, уперев ногу в выступающий кирпич, прыгаю вверх. Хватаюсь за край крыши и, качнувшись, забираюсь на нее.

Солдаты не видят меня снизу из-за дыма из нашей трубы и теней, которые отбрасывают высокие здания вокруг. Зато я вижу солдат прекрасно. И от этого на секунду теряюсь. Здесь что-то не так. Дежурный патруль, виденный мной ранее, включал около дюжины солдат и медицинский грузовик… еще два патруля направились к другим секторам. Против одного патруля у нас хотя бы мизерный шанс. Однако перед нашим домом находится более дюжины солдат. Я с легкостью насчитал двадцать, а может, и больше. Рядом с медицинским грузовиком припаркованы два военных джипа. Напротив одного из них стоит женщина высокого ранга, с красными аксельбантами на кителе, фуражкой командира и кожаным нарукавником. Рядом с ней — темноволосый молодой человек в капитанской форме…

…А перед ним беззащитно замерла Девчонка, которую я спас от уличных боев.

Я хмурю брови, на долю секунды сбитый с толку. Должно быть, ее арестовали и хотят использовать. А Тесс наверняка поймали вместе с ней. Но Тесс нигде не видно. Я снова перевожу взгляд на Девчонку. Она спокойна, невозмутима и собранна.

И вдруг в одно мгновение я все понимаю. Девчонка казалась мне знакомой из-за своих темных с золотистым отливом глаз. Теперь я вспомнил, у кого видел такие глаза раньше. У молодого капитана по имени Метиас, от которого сбежал в ночь налета на Центральную больницу Лос-Анджелеса. У него были такие же глаза.

Должно быть, Метиас родственник Девчонки. А я такой глупец, что не заметил этого сходства раньше.

Она охотилась за мной по приказу правительства.

И теперь из-за своей глупости я привел ее прямиком к семье. Может, Девчонка даже убила Тесс. Я закрываю глаза… Я поверил этой девушке, в заблуждении целовал ее. Даже влюбился. Эта мысль режет по сердцу и ослепляет гневом.

Из дома доносится треск. Я слышу громкие голоса солдат и крики. Они нашли моих родных. Проломили пол и вытащили их наружу.

«Спускайся! Почему ты прячешься на крыше? Помоги им!»

Но это только подтвердит нашу родственную связь, и я подпишу своей семье смертный приговор. Мои руки и ноги деревенеют.

Потом я слышу до боли знакомые голоса. На улицу выходят два солдата, за собой они тащат мою мать. За ними следуют солдаты, которые держат Джона. Он кричит, чтобы те двое отпустили маму. Последними выходят два врача. Они привязали Идена ремнями к больничной каталке и везут его к грузовику.

Я должен что-то сделать. Извлекаю из кармана три серебряные пули, которые отдала мне Тесс, три пули, оставшиеся после моего проникновения в больницу. Одну из них я закладываю в свою самодельную рогатку. Перед глазами вспыхивает воспоминание о том, как в семь лет я запустил в окно полицейского участка пылающий снежок. Потом я направляю рогатку на одного из солдат, которые держат Джона, оттягиваю резинку как можно сильнее и стреляю.

Пуля так сильно царапает шею солдата, что хлещет кровь. Солдат корчится на земле, дергая руками. В ту же секунду остальные берут крышу под прицел. Без единого движения я сижу за трубой.

Девчонка выходит вперед.

— Дэй! — Ее голос прокатывается по всей улице. Должно быть, я сошел с ума, если слышу в нем сочувствие. Наверное, это часть ее плана. — Я знаю, что ты там, и знаю почему. — Она указывает на Джона и мою мать. Идена уже поместили в медицинский грузовик.

Теперь моя мать знает, что я преступник, которого она, возможно, часто видит в сводках ФБР. Но я молчу. Я закладываю в резинку рогатки еще одну пулю и целюсь в Девчонку.

— Ты хочешь спасти свою семью. Я это понимаю, — продолжает она. — Я тоже хотела спасти свою семью.

Я опускаю руки.

В голосе Девчонки теперь слышится мольба, даже волнение.

— Сейчас я даю тебе шанс спасти семью. Спускайся. Пожалуйста. Никто не пострадает.

Один из солдат рядом с ней поднимает пистолет выше. Инстинктивно я вскидываю руки с рогаткой и стреляю в него. Пуля попадает в щеку, и солдат падает на землю.

Солдаты выпускают в меня автоматную очередь. Я сжимаюсь за трубой. Летят искры. Стиснув зубы, закрываю глаза. В такой ситуации я ничего не могу сделать. Я беспомощен.

Когда огонь прекращается, я выглядываю из-за трубы и снова вижу Девчонку. Ее командир скрестила руки на груди. Но Девчонка даже не шевельнулась.

Потом командир делает шаг вперед. Ее голос гораздо холоднее, чем у Девчонки. Когда Девчонка пробует возразить, командир отпихивает ее в сторону.

— Ты не можешь оставаться там вечно! — кричит мне командир. — И я знаю, что ты не уйдешь. Ты не бросишь свою семью умирать.

Я закладываю резинку рогатки последнюю пулю и направляю прямо в нее.

В ответ на мое молчание командир закатывает глаза.

— Хорошо, Айпэрис, — обращается она к Девчонке. — Мы попробовали вашу тактику. Теперь попробуем мою. — Командир поворачивается к темноволосому капитану и кивает: — Давай.

У меня нет времени понять, что происходит.

Капитан поднимает пистолет и прицеливается в мою мать. А потом стреляет ей в голову.