9
Тема: Пока тебя здесь не было
Я попросил одного из своих людей подсчитать, сколько времени прошло для тебя с тех пор, как ты отправилась в свой релятивистский полет в будущее. Максимум, что ему удалось, – дать мне диапазон возможной продолжительности. В любом случае это несколько недель. Для меня прошла пара лет. Так что я могу с уверенностью заявить, что соскучился по тебе гораздо сильнее, чем ты по мне. Сейчас ты, возможно, продолжаешь думать, что никогда не будешь по мне скучать. В мире полно людей, которые убеждены в том же самом. Они смутно припоминают, что выбрали меня занять кабинет Гегемона. Они просто не могут вспомнить, чем занимается этот кабинет. Когда они вообще обо мне думают, то считают, что меня зовут Локк.
И все же я воюю. У меня крошечные вооруженные силы, которыми командует – представь себе – старый друг Эндера, Боб. Остальных ребят из «армии» Эндера похитили русские, вдохновляемые коварным маленьким ублюдком по имени Ахиллес. В свое время его выперли из Боевой школы. По всему, Ахиллес подошел к выбору врага разумнее, чем Бонито де Мадрид когда-то. Врагом Ахиллеса был Боб, который столкнулся с ним – так, по крайней мере, гласит легенда – в темной вентиляционной шахте. Вместо того чтобы его убить, Боб сдал его властям. Ты об этом слышала? А Эндер знает о том, когда это произошло? Ахиллес – это Гитлер с хитростью, Сталин с мозгами, Мао с энергией, Пол Пот с проницательностью. Назови любого монстра в образе человека – и я гарантирую: в дополнение к их характеристикам у Ахиллеса найдутся свои, весьма неудобные для противников способности. Так что его очень трудно остановить, а убить еще труднее. Боб клянется, что сделает это, но у него уже был шанс, который он упустил, – так что я настроен скептически.
Жаль, что тебя здесь нет.
Больше того, мне хотелось бы, чтобы здесь был Эндер. Я веду войну армией в двести человек – очень лояльной, отлично натренированной, но всего две сотни! Боб не самый надежный из командиров. Он всегда побеждает, но не всегда делает, что ему говорят, или двигает силы туда, куда мне хочется. Он сам выбирает себе задачу из имеющихся целей. К его чести, он не спорит со мной в присутствии своих (якобы «моих») людей.
Проблема в том, что эта ребятня из Боевой школы предельно цинична. Они ни во что не верят. И уж определенно не верят в меня. Только потому, что Ахиллес пытается уничтожить Боба и навести ужас на детишек из Боевой школы, они должны пожизненно служить старшему брату Эндера Виггина. Шутка, шутка. Они ничего мне не должны.
Конфликты тут и там по всему свету, изменчивые альянсы, – как я и предсказывал, именно этим обернется возвращение детей из Боевой школы. Они отличное оружие, потенциально разрушительное, но никаких тебе радиоактивных осадков, никаких ядерных грибов. Однако я каким-то образом всегда представлял, что сумею удержаться на гребне волны. Сейчас чувствую, что меня тянет в провал между волнами, и я едва могу понять, где верх и где низ, и мне все время не хватает воздуха. Я выбираюсь на поверхность, делаю один вдох, а затем новая волна отбрасывает меня вниз.
У моей должности есть некоторые привилегии – во всяком случае, пока. Графф, министр по делам колоний, говорит, что у меня неограниченный доступ к ансиблю, и я могу говорить с тобой, когда захочу. Поздравь себя с тем, что я этим не злоупотребляю. Я знаю, ты пишешь историю Боевой школы, и мне подумалось, что некоторая информация о карьерах самых многообещающих ее выпускников тебе не помешала бы – например, для эпилога. Армия Эндера билась с жукерами и победила, и все, кроме него, сейчас так или иначе вовлечены в военное планирование и боевые действия на стороне наций, достаточно удачливых, чтобы заполучить хотя бы одного такого выпускника, и достаточно сильных, чтобы его удержать. Они заложники, слуги, лидеры, номинальные фигуры или жертвы чужих планов или собственных решений.
Так что готовься переварить огромное количество информации. Графф говорит, ему потребуются недели на то, чтобы отослать все через его терминал (он сейчас располагается на старой станции Боевой школы), но ты получишь все разом. Передачи от моего имени идут с приоритетом Гегемонии, а это значит, что капитан твоего корабля не сможет их прочесть, а любым сообщениям, которых ожидает он сам, придется встать в очередь. Надеюсь, твоего капитана это не слишком рассердит, но, насколько я понимаю, он ведь, в сущности, никто, он даже не Мэйзер Рэкхем. Однако извинись перед ним от моего имени. Или не извиняйся, если сочтешь нужным.
Мне никогда в жизни не было так одиноко. Я каждый день о тебе вспоминаю. По счастью, папа и мама оказались на удивление полезными. Нет, мне следовало бы написать «помогающими», но я оставлю «полезными», чтобы ты могла сказать: «Он совсем не изменился». Они тоже по тебе скучают, и среди прочего ты найдешь письма от них обоих. И их письма Эндеру. Надеюсь, малыш справится со своей злостью и ответит им. То, как мне тебя недостает, дает мне некоторое понимание их чувств к Эндеру (а теперь и тебе); его ответное письмо было бы для них дороже всего на свете. Ну что ему стоит?
Нет, сам я ему писать не собираюсь. В этой компании у меня нет ни одной акции. На маму с папой жалко смотреть: я единственное видимое доказательство того, что у них вообще были дети. Подбодрите их, вы оба! Чем еще вам заняться? Прямо вижу, как ты несешься на световой скорости, а слуги приносят тебе бокалы с напитками, а восхищенные колонисты снова и снова умоляют Эндера еще разок рассказать им, как он разнес в пыль планету жукеров.
Составляя это письмо, я иногда чувствую, словно говорю с тобой как в старое доброе время. Но в данный момент это болезненно напоминает о том, насколько это не похоже на разговор с тобою.
В качестве официального семейного монстра выражаю надежду, что ты сравнишь меня с настоящим монстром вроде Ахиллеса и признаешь, что в некотором отношении я не столь ужасен, как мог бы быть. Еще я должен сказать тебе, что понял: когда никому нельзя доверять – и я имею в виду никому, – остается семья. И я каким-то образом лично поучаствовал в том, чтобы прогнать двоих людей из тех четверых, которым мог доверять. Довольно неуклюже с моей стороны, n’est-ce pas?
Валентина, я тебя люблю. Мне бы хотелось, чтобы я в детстве обращался с тобою получше. И с Эндером тоже. Ну а сейчас – приятного чтения! Мир – такой бардак, я даже рад, что тебя здесь нет. Но обещаю тебе сделать все, что в моих силах, чтобы навести порядок и установить мир. Надеюсь, на пути к этой цели будет не слишком много войны.
От всего сердца,
твой злюка-брат
Питер
Адмирал Морган Квинси продержал Эндера у входа в свой кабинет целых два часа. Однако Эндер именно этого и ждал, так что он закрыл глаза и воспользовался временем, чтобы хорошенько вздремнуть. Он проснулся, чтобы услышать, как кто-то кричит по ту сторону двери: «Ну все, буди его и шли ко мне, я готов!»
Эндер немедленно сел, моментально сориентировавшись в обстановке. Хотя он ни разу не был в боях сознательно, он приобрел военную привычку держаться во сне настороже. К тому времени, как появился энсин, чьей обязанностью было его разбудить, Эндер уже стоял и улыбался.
– Насколько я понимаю, настало время для моей встречи с адмиралом Морганом.
– Да, сэр. Прошу вас, сэр.
Бедный юноша (ну, на шесть-семь лет постарше Эндера, но все равно еще достаточно юный, чтобы адмирал день-деньской орал на него) из кожи вон лез, чтобы обрадовать Эндера. Поэтому Эндер показал, что явно обрадован.
– Он не в духе, – прошептал энсин.
– Посмотрим, может, я смогу его подбодрить, – сказал Эндер.
– Это, черт возьми, вряд ли, – шепотом откликнулся энсин, а затем открыл дверь и объявил: – Сэр, адмирал Эндрю Виггин.
При этих словах Эндер шагнул в кабинет; энсин торопливо отступил в коридор и закрыл за собой дверь.
– Какого черта, вы что о себе возомнили? – обратил к нему багровое лицо адмирал Морган.
Поскольку Эндер продремал два последних часа, это означало одно из двух: либо Морган оставался багровым в течение всего этого времени, либо он умел изменять цвет лица по своему желанию, для пущего эффекта. Эндер поставил на последнее.
– Я встречаюсь с капитаном корабля по его просьбе.
– Сэр, – произнес адмирал Морган.
– О, вы можете не называть меня «сэр», – сказал Эндер. – «Эндрю» вполне подходяще. Я настаиваю на привилегиях своего звания.
Эндер уселся в уютное кресло сбоку от стола Моргана, вместо того чтобы занять место прямо напротив.
– На моем корабле у вас нет никакого звания, – сказал Морган.
– У меня нет власти, – уточнил Эндер. – Но звание летит со мной.
– Ты провоцируешь мятеж на моем корабле, захватываешь жизненно важные ресурсы, ставишь под угрозу выполнение задания, цель которого – доставить тебя в колонию, которой ты намереваешься управлять.
– Мятеж? Мы ставим «Укрощение строптивой», а не «Ричарда II».
– Я еще не договорил, мальчишка! Ты можешь считать себя воплощением геройства потому лишь, что ты и твои приятели играли в видеоигру, которая оказалась не игрой, но я не потерплю такого рода переворота на моем корабле! Что бы ни сделало тебя знаменитым, что бы ни дало тебе это нелепое звание, – все это в прошлом. Сейчас ты в реальном мире, и ты лишь сопливый пацан с бредом величия!
Эндер молча сидел и спокойно смотрел на Моргана.
– Теперь ты можешь отвечать.
– Понятия не имею, о чем вы говорите, – сказал Эндер.
В ответ на это Морган разразился хамской тирадой, которая могла бы составить гордость коллекции флотских ругательств. Если до этого лицо капитана было просто багровым, то теперь стало пунцовым. И пока он все это произносил, Эндер безуспешно пытался понять, что в этой пьесе было такого, отчего человек вдруг совершенно взбесился.
Когда Морган сделал паузу, чтобы передохнуть, облокотившись – нет, рухнув на стол, – Эндер поднялся с кресла:
– Адмирал Морган, думаю, вам следует подготовить обвинение для рассмотрения моего дела в трибунале.
– Трибунал! Я не собираюсь судить тебя в трибунале, пацан! Я не обязан. Я могу поместить тебя в стазис на все время полета, и для этого достаточно одной моей подписи!
– Боюсь, недостаточно – не в отношении человека в звании адмирала, – сказал Эндер. – Похоже, официальное обвинение будет единственным способом получить от вас внятное изложение того, что же я такого совершил, отчего вы так разволновались.
– О, так ты хочешь формальное обвинение? Как насчет перехвата всех ансибельных коммуникаций на протяжении трех часов, так что мы оказались, по сути, отрезаны от известной Вселенной? Что ты на это скажешь? Три часа – это больше двух дней реального времени, могло произойти все что угодно, а я даже не мог отправить запрос!
– Определенно, это представляет проблему, – согласился Эндер. – Но с чего вы взяли, что я имею к этому какое-то отношение?
– Потому там везде твое имя, – сказал Морган. – Сообщение адресовано тебе. И оно еще поступает, перекрывая всю полосу передачи.
– А вам не приходило в голову, что сообщение отправлено мне, а не от меня? – мягко заметил Эндер.
– От Виггина – Виггину, только для чтения, настолько глубоко зашифрованное, что компьютеры корабля оказались бессильными.
– Вы попытались взломать безопасную передачу, адресованную вышестоящему офицеру, не спросив перед этим его разрешения?
– Это подрывная передача, пацан, именно поэтому я попытался ее расшифровать!
– Вы знаете, что передача подрывная, потому что не можете ее взломать, и попытались взломать ее, потому что она подрывная, – подытожил Эндер.
Голос его звучал мягко и весело – не потому, что Моргана сводил с ума тот факт, что Эндер сохраняет полное хладнокровие, это был лишь бонус. Эндер просто принял тот факт, что весь этот разговор записывается, и не собирался допустить ни слова, ни эмоции, которые оказали бы ему медвежью услугу в судебных разбирательствах. Так что Морган мог ругаться сколько угодно; Эндер не издаст ни единой буквы, которую можно было бы вырезать из записи, чтобы превратить его в «мятежника» или «буяна».
– Я не обязан оправдываться перед тобой за свои действия, – сказал Морган. – Я заставил тебя сюда прийти и отменил ваш так называемый спектакль, чтобы ты открыл сообщение прямо здесь, на моих глазах.
– Только для чтения, безопасная передача… я не уверен, что с вашей стороны корректно настаивать на просмотре.
– Либо ты откроешь сообщение здесь и сейчас, на моих глазах, либо ложишься в стазис и не сойдешь с корабля, пока я не верну тебя на Эрос для рассмотрения твоего дела в трибунале.
«Чье-то дело точно рассмотрят, – подумал Эндер, – но вряд ли мое».
– Позвольте мне на него взглянуть, – сказал Эндер. – Хотя не могу обещать, что открою его: понятия не имею, от кого оно.
– Оно от тебя, – едко произнес Морган. – Ты отправил его до того, как улететь.
– Адмирал Морган, я этого не делал, – сказал Эндер. – Полагаю, у вас открыт секретный доступ в этом кабинете?
– Обойди стол и открой сообщение прямо здесь, – сказал Морган.
– Адмирал Морган, предлагаю вам развернуть терминал ко мне.
– Я сказал – садись здесь!
– При всем уважении, адмирал Морган, но я не позволю снять видео о том, как сижу за вашим столом.
Морган уставился на него, и лицо адмирала снова начало багроветь. Затем он протянул руку и повернул голографический дисплей к Эндеру.
Эндер наклонился вперед и пару раз нажал на меню на экране дисплея. Адмирал Морган обошел стол, чтобы встать у него за спиной.
– Медленно, чтобы я видел, что ты делаешь.
– Я ничего не делаю, – сказал Эндер.
– Тогда, малыш, ты ляжешь в стазис. Ты никогда не подходил на должность губернатора чего бы то ни было. Ты просто ребенок, которого слишком много носили на руках и совершенно испортили. В этой колонии никто не собирается обращать на тебя внимание! Единственный вариант, при котором ты мог бы продержаться в губернаторах, – если бы я тебя поддержал. Но теперь можешь быть уверен, я этого делать не собираюсь. Твоя игра «давайте сделаем вид» подошла к концу.
– Как скажете, адмирал, – сказал Эндер. – Но я ничего не делаю с этим сообщением, потому что я ничего не могу с ним сделать. Оно адресовано не мне, а у меня нет способа открыть безопасную передачу, адресованную другому лицу.
– Считаешь меня идиотом? Да на нем твое имя!
– На конверте указано «адмиралу Виггину», то есть мне, – сказал Эндер. – Потому что оно отправлено от командования МФ по безопасному военному каналу, а получатель в списке флота не значится. Но как только я открыл конверт – а такие действия вашим специалистам, я уверен, вполне по силам… – теперь вы видите, что Виггин, которому предназначена секретная часть сообщения, – это не А. Виггин и не Э. Виггин. Адресат – В. Виггин, то есть моя сестра Валентина.
– Ваша сестра?
– Неужели ваши техники вам этого не сказали? И хотя сообщение отправлено от самого министра по делам колоний, настоящим отправителем опять-таки является П. Виггин, а его должность, как здесь указано, «Гегемон». Нахожу это весьма интересным. Единственный П. Виггин, с которым я лично знаком, – это мой старший брат Питер. Похоже, это означает, что мой брат теперь Гегемон. Вы это знали? Для меня это определенно новость. Когда мы улетали, он Гегемоном не был.
Адмирал Морган выдержал долгую паузу. Эндер наконец повернулся к нему, постаравшись – опять! – сделать все возможное, чтобы не дать появиться на лице ни малейшему намеку на триумф.
– Думаю, мой брат, Гегемон, составил личную передачу для сестры, с которой у него было долгое плодотворное сотрудничество. Быть может, он хочет получить ее совет. Но все это не имеет ко мне никакого отношения. Вы знаете, что я не видел своего брата и не был с ним в контакте с тех пор, как попал в Боевую школу в возрасте шести лет. И вошел в контакт с сестрой лишь за несколько недель до отлета нашего корабля. Мне жаль, что передача забила ваши каналы связи, но, как я сказал, я о ней ничего не знаю, и она не имеет ко мне ни малейшего отношения.
Морган расхаживал за своим столом взад-вперед.
– Я поражен, – сказал Морган.
Эндер выжидал.
– Я в замешательстве, – выдавил Морган. – Мне казалось, что на систему связи корабля совершено нападение и что нападавшим был адмирал Виггин. В этом свете ваши продолжительные встречи с определенной группой колонистов, на которую вы приглашали и членов моей команды, выглядели подозрительно похожими на организацию мятежа. Поэтому я и расценил это как мятеж. Теперь я вижу, что базовые предпосылки для таких умозаключений были ложными.
– Мятеж – серьезное дело, – признал Эндер. – Естественно, вы были встревожены.
– Так вышло, что ваш брат и есть Гегемон. Сообщения об этом дошли неделю назад. Две недели назад. В любом случае год назад по времени Земли.
– Не страшно, что вы ничего мне не сказали. Уверен, вы думали, что я узнаю это из других источников.
– Мне и в голову не приходило, что передача могла исходить от него, а не от вас.
– Валентину легко не заметить. Она ведет себя тихо. Такая уж она.
Морган направил на Эндера благодарный взгляд:
– Так, значит, вы понимаете?
«Я понимаю, что ты параноик, жадный до власти идиот», – сказал про себя Эндер.
– Разумеется, понимаю, – произнес он вслух.
– Не возражаете, если я пошлю за вашей сестрой?
Ну вот, ни с того ни с сего вдруг на «вы» и «не возражаете»! Но Эндеру незачем было заставлять Моргана смущенно вилять.
– Ну конечно! Это сообщение вызывает у меня не меньшее любопытство, чем у вас.
Морган направил за Валентиной энсина, а сам сел в кресло и в ее ожидании постарался поддержать светскую болтовню. Он поделился с Эндером парочкой якобы забавных историй с тех времен, когда был курсантом, – Морган никогда не был в Боевой школе, он шел «трудной дорогой, завоевывая звание за званием». Было ясно, что он презирает Боевую школу и не верит в изначально непривилегированное положение тех, кого в нее не приглашали.
«Неужели это все, что стоит за его досадой? – задался Эндер вопросом. – Традиционное соперничество между выпускником профильной академии и тем, кто не получил такую фору?»
Когда Валентина вошла, она обнаружила Эндера, смеющегося над историей Моргана.
– Вэл, – продолжая смеяться, попросил ее Эндер. – Нам нужно, чтобы ты нам кое в чем помогла. – Он в нескольких словах рассказал ей о сообщении, отнявшем несколько часов работы ансибля и забившем собой все остальное. – Зашифрованная передача вызвала определенную озабоченность, и естественно, что адмирал Морган встревожился. Нам станет легче, если ты откроешь сообщение прямо здесь и дашь нам знать, о чем идет речь.
– Мне нужно видеть, как она его открывает, – сказал Морган.
– Не нужно, – возразила Валентина.
Они молча уставились друг на друга.
– Валентина имеет в виду, что не хочет, чтобы вы смотрели на саму процедуру открытия секретного письма, – и когда дело касается сообщения от Гегемона, это можно понять. Но я уверен, она даст нам узнать о его содержимом так, чтобы это было легко проверяемо, – сказал Эндер. Он посмотрел на Валентину, насмешливо улыбнулся ей и пожал плечами. – Вэл, ради меня?
Эндер знал, что она узнает в этом насмешку над их отношениями, сыгранную исключительно на Моргана; разумеется, Валентина ему подыграла.
– Ради тебя, мистер Картофельная Башка. Где тут доступ?
Через несколько секунд Валентина сидела в торце стола, всматриваясь в голографический дисплей.
– О, это лишь наполовину безопасная передача, – заметила она. – Всего-то нужен отпечаток. Любой мог получить доступ, достаточно отрезать палец. Мне следует сказать Питеру, чтобы он использовал полный набор – роговицу глаза, ДНК, сердцебиение, – чтобы злодеям пришлось держать меня в живых. Он недостаточно ценит мою жизнь.
Она некоторое время читала послание, а затем вздохнула:
– Просто удивительно, каким идиотом может быть мой брат. И Графф тоже, если на то пошло. Здесь нет ничего такого, что нельзя было отослать в открытую, и нет причин отправлять это единым беспрерывным потоком данных с высшим приоритетом, а не обычными кусками. Это лишь набор статей и сводок о событиях на Земле за последние пару лет. «Также услышьте о войнах и о военных слухах», – сказала она и бросила взгляд на Эндера.
Он узнал цитату из Библии короля Якова – он наизусть заучил длинные отрывки из нее, когда несколько лет назад столкнулся с небольшим кризисом в Боевой школе.
– Что же, эта передача определенно заняла столько, еще столько и еще полстолько, – резюмировал он.
– Мне нужно… Я бы хотел получить подтверждение того, о чем вы говорите, – сказал Морган. – Вы должны понять: я обязан проверять все, что кажется представляющим угрозу моему кораблю и нашему заданию.
– Ну, здесь есть один неловкий момент, – замялась Валентина. – Я буду счастлива дать вам скачать всю эту прорву информации – если честно, я даже предлагаю скинуть ее в библиотеку для всеобщего доступа. Людям должно быть интересно, что происходит на Земле. Самой не терпится узнать новости.
– Но? – спросил Эндер.
– Дело в этом письме от Питера, – ответила Валентина с видимым и искренним смущением. – Мой брат пишет о вас в пренебрежительном тоне. Надеюсь, вы понимаете: ни я, ни Эндер никоим образом не обсуждали вас с ним, и все, что пишет Питер, – это его личное мнение. Могу вас заверить: и Эндер, и я – мы о вас самого высокого мнения.
С этими словами она повернула дисплей. Они с Эндером молча смотрели, как Морган читает.
В конце концов он вздохнул, затем склонился вперед. Его локти лежали на столе, а лоб он подпирал пальцами обеих рук.
– Что же, мне правда весьма неловко.
– Никаких проблем, – сказал Эндер. – Эта ошибка вполне объяснима. Я бы предпочел лететь с капитаном, который всерьез воспринимает любую угрозу своему кораблю, чем с тем, который сочтет трехчасовую потерю связи ерундой.
Морган принял предложенную ему оливковую ветвь.
– Адмирал Виггин, я рад, что вы придерживаетесь такого мнения.
– Эндер, – поправил его Эндер.
Валентина с улыбкой встала с кресла.
– Если не возражаете, я оставлю все это незашифрованным на вашем компьютере, позаботьтесь только, чтобы все это передали в библиотеку – кроме личного письма от моего брата, – сказала она и повернулась к Эндеру. – Он пишет, что любит меня и скучает по мне, и просит меня уговорить тебя написать родителям. Моложе они не становятся, и им очень больно, что от тебя не получают никаких вестей.
– Да, – сказал Эндер. – Я должен был написать, как только корабль двинулся в путь. Но я не хотел забивать ансибль личной корреспонденцией. – Он печально улыбнулся Моргану. – И вот теперь мы здесь – потому что у Питера и Граффа раздутое чувство собственной важности.
– Я попрошу своего эгоцентричного братца направлять будущие сообщения иначе, – сказала Валентина. – Полагаю, вы не станете возражать, если я отправлю ему по ансиблю такое сообщение.
Они пошли к выходу в сопровождении Моргана, который только улыбался и повторял: «Так рад, что вы понимаете», когда Эндер вдруг остановился:
– О, адмирал Морган…
– Пожалуйста, зовите меня Квинси.
– О, я никогда не смогу вас так называть, – сказал Эндер. – Наши звания такое обращение дозволяют, но если кто-нибудь услышит, что я обращаюсь к вам по имени… Подросток, фамильярно обращающийся к капитану… Уверен, в этом мы с вами согласны. Ничто не должно подрывать авторитет капитана.
– Мудро, – ответил Морган. – Вы заботитесь о моем авторитете, пожалуй, побольше меня. Но вы хотели еще о чем-то поговорить?
– Да. Спектакль. Мы правда ставим «Укрощение строптивой». Я играю роль Люченцио, у Вэл тоже небольшая роль. Спектакля все ждут. А сейчас он отменен без всяких объяснений.
Морган выглядел озадаченным.
– Если это лишь спектакль, так у меня возражений нет – ставьте на здоровье.
– Конечно поставим, – сказал Эндер, – теперь с вашим разрешением. Но, понимаете, некоторые участники пригласили членов экипажа. И отмена представления может оставить нехороший осадок. Плохо скажется на моральном состоянии, вы согласны? Я хотел предложить вам сделать красивый жест, чтобы все видели – это было недоразумением. Убрать эти нехорошие чувства.
– О чем вы говорите? – спросил Морган.
– Просто… когда мы перенесем это на другой день, почему бы вам не прийти на спектакль лично? Пусть они увидят, что и вы смеетесь над комедией.
– Мы можем дать ему роль, – сказала Валентина. – Уверена, Кристофер Слай…
– Сестра шутит, – сказал Эндер. – Это комедия, и любая роль в ней ниже достоинства капитана корабля. Я предлагаю вам прийти – и только. Хотя бы на первый акт. Вы всегда можете сослаться на неотложные дела и уйти раньше, все поймут. Но это даст всем понять, что вы по-настоящему о них заботитесь, что вас интересует, как они проводят время в полете. Это сыграет важную роль в установлении хороших отношений с лидером – как во время полета, так и после прибытия на Шекспир.
– После прибытия? – удивилась Валентина.
Эндер невинно посмотрел на нее широко раскрытыми глазами:
– Как упомянул в нашем разговоре адмирал Морган, вряд ли хоть один колонист согласится на то, чтобы ими правил подросток. Им нужно будет удостовериться, что власть адмирала Моргана стоит за всем, что я делаю в качестве губернатора. Поэтому очень важно, чтобы они видели адмирала и узнали его получше, чтобы они доверяли ему – это обеспечивает лидерство.
Эндер опасался, что Валентина прямо здесь потеряет над собой контроль и либо рассмеется, либо наорет на него. Но она ничего такого не сделала.
– Понимаю, – сказала она.
– В самом деле неплохая мысль, – кивнул адмирал Морган. – Так что – идем начинать?
– О нет, – сказала Валентина. – Все слишком взвинчены. Никто не сможет играть. Почему бы не дать время успокоиться, объяснить, что все это ошибка, произошедшая исключительно по моей вине? А потом мы объявим, что вы собираетесь прийти, что спектакль состоится и что у нас есть шанс показать его вам. Все будут счастливы и довольны. И чем больше свободных от вахты членов экипажа сможет прийти, тем лучше.
– Я не хочу, чтобы на корабле страдал уровень дисциплины, – сказал Морган.
Валентина ответила моментально:
– Если вы посмотрите спектакль и получите удовольствие вместе со всеми, я не вижу, как это может сказаться на дисциплине. Наоборот, это может поднять настроение. Говоря по правде, мы чертовски старались хорошо поставить эту пьесу.
– Для нас это много значит, – сказал Эндер.
– Конечно, – согласился Морган. – Хорошо, вы все устраивайте, а я приду завтра в девятнадцать часов ровно. Сегодня было назначено на это время, ведь так?
Эндер и Валентина попрощались с ним. Офицеры, мимо которых они шли на выход, с удивлением и облегчением смотрели, как брат и сестра улыбаются и невозмутимо болтают.
Лишь оказавшись в каюте, они позволили себе сбросить это притворство, и только там Валентина сказала:
– Он планирует, что ты станешь подставной фигурой, в то время как он будет стоять за спинкой трона.
– Никакого трона нет, – сказал Эндер. – Для меня это решает множество проблем, ты так не считаешь? Пятнадцатилетнему подростку будет сложно вести за собой группу колонистов, которые прожили и проработали на Шекспире в течение сорока лет. Но человек вроде адмирала Моргана привык отдавать приказы, привык, что ему подчиняются. Колонисты не станут возражать против его руководства и сразу ему подчинятся.
Валентина уставилась на него, как на тронувшегося умом. Затем Эндер слегка дернул нижней губой, что всегда показывало иронию. Он надеялся, сестра придет к правильному выводу – что у адмирала Моргана наверняка есть способы подслушивать их разговоры и что он использовал их прямо сейчас, а потому весь их разговор нельзя считать приватным.
– Все в порядке, – сказала Валентина. – Если ты счастлив, я тоже счастлива.
При этих словах она на мгновение вытаращила глаза, что делала, когда хотела показать, что она притворяется.
– Вэл, с меня хватит ответственности, – сказал Эндер. – Этого добра я огреб по самые ноздри и в Боевой школе, и на Эросе. Хочу провести путешествие, заводя друзей и читая все, до чего могу дотянуться.
– Чтобы потом, в конце пути, написать сочинение на тему «Как я провел лето».
– Когда в сердце царит радость, всегда лето, – заметил Эндер.
– Сколько же в тебе всякой ерунды! – воскликнула Валентина.
