Книга: Книга смеха и забвения
Назад: 4 (О двух видах смеха)
Дальше: 6

5

В иллюстрированном еженедельнике была помещена такая фотография: шеренга мужчин в униформе, с ружьями на плече, в касках, снабженных плексигласовым забралом, смотрит на группку молодых людей в джинсах и майках, которые, держась за руки, танцуют перед ними коло.
Вероятно, это минута ожидания перед стычкой с полицией, охраняющей безопасность атомной электростанции, учебного плаца, секретариата некой политической партии или окон некоего посольства. Молодые люди, воспользовавшись этим мертвым временем, встали в круг и под аккомпанемент незатейливой народной песенки принялись без устали делать два шага на месте, один шаг вперед и затем выбрасывать вверх сначала одну, потом другую ногу.
Думается, я понимаю их: им кажется, что круг, который они описывают по земле, — круг магический и что они связаны им, точно кольцом. И грудь их раздувает сильнейшее чувство невинности: они связаны не маршем, как солдаты или фашистские коммандос, а танцем, как дети. Свою невинность они хотят плюнуть фараонам в лицо.
Так их увидел фотограф, подчеркнув этот выразительный контраст: на одной стороне полиция в своем искаженном (навязанном, приказном) единстве шеренги, на другой — молодые люди в своем подлинном (искреннем и естественном) единстве круга; на одной стороне полиция в угрюмой надзирательской деятельности, на другой — они в радости игры.
Танец коло — магический танец, обращенный к нам из тысячелетней глубины памяти. Преподавательница, мадам Рафаэль, вырезала эту фотографию из журнала и мечтательно на нее смотрит. Она тоже мечтала бы танцевать в таком коло. На протяжении всей своей жизни она ищет круг людей, с которыми, держась за руки, могла бы танцевать коло, сначала она искала его в методистской церкви (отец был религиозным фанатиком), затем в коммунистической партии, затем в троцкистской партии, затем в партии отколовшихся троцкистов, затем в борьбе против абортов (ребенок имеет право на жизнь!), затем в борьбе за легализацию абортов (женщина имеет право на свое тело!), она искала его у марксистов, потом у структуралистов, искала его у Ленина, в дзэн-буддизме, у Мао-ЦзеДуна, среди адептов йоги, в школе нового романа, в театре Брехта, в «театре паники» и, наконец, мечтала слиться в единое целое по крайней мере со своими учениками, а это означало, что она всегда принуждала их думать и говорить то, что думала и говорила она, и таким образом быть с ней одним телом и одной душой в одном круге и одном танце.
Ее две ученицы, Габриэла и Михаэла, сейчас как раз дома, в комнате студенческого общежития. Они склоняются над текстом «Носорога» Ионеско, и Михаэла читает вслух: «Логик — старому господину: Возьмите лист бумаги и сосчитайте. Отнимите две лапки у двух кошек. Сколько лапок останется у каждой кошки?
Старый господин — логику: Есть множество возможных решений. У одной кошки может быть четыре лапки, у другой — две. Может быть одна кошка с пятью лапками, а другая — только с одной. Если же мы отнимем из восьми лапок две, то у одной кошки может быть шесть лапок, а у второй — ни одной».
Михаэла прервала чтение: — Не понимаю, как можно отнимать у кошек лапки. Он что, способен их отрубить?
— Михаэла! — вскричала Габриэла.
— И еще я не понимаю, как может быть у одной кошки шесть лапок?
— Михаэла! — снова вскричала Габриэла.
— Что? — спросила Михаэла.
— Разве ты уже забыла? Сама же говорила!
— Что? — снова спросила Михаэла.
— Этот диалог должен производить комическое впечатление!
— Ты права, — сказала Михаэла, обратив к Габриэле счастливый взгляд.
Какое-то время обе девушки смотрели друг другу в глаза, потом от гордости задергались у них уголки губ и наконец уста издали короткий, прерывистый звук на самой высокой ноте своего вокального регистра. И потом еще один такой звук и следующий такой же звук. «Смех принужденный. Смех потешный… Смех взрывной, многократный, беспорядочным, неистовый, великолепные, роскошные и безумные взрывы смеха… О смех! Смех наслаждения, наслаждение смеха…» А где-то по улицам приморского городка бродила одинокая мадам Рафаэль. Вдруг она подняла голову, словно откуда-то издалека донесся до нее на крыльях ветра обрывок мелодии или словно далекий запах коснулся ее ноздрей. Она остановилась и в душе своей услыхала, как звучит крик пустоты, бунтующей и мечтающей быть заполненной. Ей казалось, что где-то поблизости трепещет пламя великого смеха, что где-то поблизости, возможно, какие-то люди держатся за руки и танцуют коло…
Она постояла какое-то время, нервозно оглядываясь по сторонам, а потом вдруг эта таинственная музыка смолкла (Михаэла и Габриэла перестали смеяться: у них сделались скучающие лица, предстояла пустая безлюбая ночь), и мадам Рафаэль, странно взволнованная и неудовлетворенная, направилась по теплым улицам приморского городка к дому.
Назад: 4 (О двух видах смеха)
Дальше: 6