Подобно тому, как вторжение черных дроздов совершается на оборотной стороне европейской истории, так и мой рассказ развертывается на оборотной стороне жизни Яна. Я составляю его из отдельных событий, которым Ян, вероятно, не уделял особого внимания, ибо на лицевой стороне жизни тогда занимали его иные события и иные заботы: предложение должности за океаном, лихорадочная профессиональная деятельность, приготовления к отъезду.

На днях он встретил на улице Барбару. Она с упреком спросила его, почему он никогда не появляется у нее, когда она принимает гостей. Дом Барбары славился организованными ею коллективными эротическими увеселениями. Ян опасался сплетен и годами отказывался от приглашений. Но на этот раз он улыбнулся и сказал: «Хорошо, я с удовольствием приду». Он знал, что в этот город он никогда не вернется, и потому соблюдение приличий больше не волновало его. Он представил себе виллу Барбары, полную веселых нагих людей, и подумал, что это был бы не столь плохой праздник на прощание.

Ибо Ян прощается. Через несколько дней он пересечет границу. Но стоит ему это только осознать, слово граница, употребленное в обычном географическом смысле, напоминает ему другую границу, нематериальную и неосязаемую, о которой в последнее время он все больше думает.

Какую границу?

Женщина, которую он любил больше всего на свете (ему тогда было тридцать), часто говорила ему (слыша это, он был близок к отчаянию), что с жизнью связывает ее лишь тончайшая нить. Да, она хочет жить, жизнь безмерно радует ее, но в то же время она знает, что это «хочу жить» соткано из волокон паутины. Достаточно совсем малого, столь бесконечно малого, чтобы ты оказался по другую сторону границы, за которой все теряет смысл: любовь, убеждения, вера, История. Вся загадочность человеческой жизни коренится в том, что она протекает в непосредственной близости, а то и в прямом соприкосновении с этой границей, что их разделяют не километры, но всего один миллиметр.